━━━━➳༻❀✿❀༺➳━━━━
Когда-то давно, десяток лет назад, один мальчик родился в обеспеченной семье. Его дом всегда был полон гостей и радостные улыбки сияли на лицах каждый день. Он успешно ходил в школу, у него были друзья, подруги, отличные отметки, дорогой стафф и все о чем мог мечтать обычный ребенок. Но… — Сказок не существует! — кричит женщина в слезах. — Не существует никакой любви и надеяться уже не на что! Ты должен стараться лучше! Ты должен быть примером для всех, какого дьявола какая-то Даша может быть лучше тебя?! Докажи мне, черт возьми, что ты достоин называться моим сыном! Вся сказочная жизнь разбилась по щелчку пальцев десятого февраля. Мальчик стал бременем. Он тянул свою мать вниз, пока она не преподнесла ему урок о том, что его чувства и переживания не нужны в этом мире никому. Он не имеет права показывать себя настоящего, если хочет благополучия и уверенности в своем «завтра». Должен стать идеальным и тем самым, что от него ожидает мать. Этот мальчик стремился вырваться из клетки. Он чувствовал себя скованной птицей. Однажды, он бежал все дальше и дальше, пока не провалился под лед. Он потерял всякое желание жить до момента, пока не рискнул потерять все. Он боялся потерять все, когда терять было нечего. Под этим льдом он оказался совсем один. Никто не может ему помочь. Кричать уже нет смысла, а воздуха остаётся все меньше. Взгляд смыкается и на берегу кажется кто-то есть. — Даже не думай сдаваться. — проносится знакомым, но искаженным голосом где-то на подкорке сознания. Марк пытается понять кому именно принадлежит этот голос, но ничего не выходит.━━━━➳༻❀✿❀༺➳━━━━
Сон обрывается. Марк понимает, что кто-то легонько бьет его по плечу, пытаясь обратить на себя внимания. Сердце бешено стучит, как от кошмара. На него смотрит мамочка с ребенком. Она обеспокоенно сжимает в своей руке пакет из пятерочки и, замечая недоуменный взгляд произносит, видимо, повторно: — Вы просили сказать Вам, когда мы приедем к базе моремолла. Можно выйти на следующей и придется пройти вперед, а можно на последующей, но нужно будет пройти в обратный путь. Вторым немного короче, но… — она тараторила, Марк вздохнул и, пренебрегнув манерами поведения, перебил. — Да, спасибо, я выйду на следующей. — как всегда дежурно улыбаясь, отвечает Рождественский и встает с места около окна. Оказывается, он задремал, пока автобус стоял в пробке. Про базу, на которой можно найти буквально все, Марку рассказал Дима. В свое время Карпов часто «гонял» туда с Вовой, чтобы купить подарки для домашних. Поэтому это место было проверенным вариантом для того, чтобы найти утраченные очки. По пути к нужному зданию, петляя вдоль улиц, в попытках сократить время затраченное на путь, Рождественский погрузился в размышления. К чему был этот странный сон? Какого доброго утра кошмар, мучивший в детстве вернулся сейчас? Если бы мама Рождественского узнала, что сына снова мучает этот кошмар, то в сотый раз бы оплатила тысячу годовых сеансов у лучших мозгоправов. Лишь бы искоренить ересь из сознания. Странно и не понятно. В прочем, воображение склонно рисовать стремные картины, когда у тебя недосып. Ничего страшного.***
Ближе к ночи, когда на город спустились сумерки, а Дима оживлённо рассказывал как прошла первая стадия чемпионата мира какой-то игры, Лисичкин выполз из гостиничного дома и направился к морю. На улице было прохладно, особенно сильно чувствовалась разница от палящего солнца днем, которое то и дело норовило превратить тебя в сгоревшую яичницу. Дышалось необыкновенно легко. Город был шумным и около фонтана, в парке возле береговой линии, проходил какой-то странный стендап. Приглашённый комик шутил пошлые шутки и пытался взаимодействовать со слушателями. Получалось, видимо, не очень. Игнорируя подобный интерактив в своей жизни, Лисичкин спешно прошел мимо. Комик пытался выцепить его, бросив какие-то колкие, мерзкие фразочки, но на него было так глубоко плевать, что сил нет реагировать. Собственно, плюнуть ему в лицо желание пропало ровно тогда, когда Вова оказался окружен маскотами и детьми в приморских кафешках. Повсюду играла громкая музыка, а тир шумел все новыми и новыми попытками. Море из бирюзового, прозрачного блюдца превратилось в черную-черную смоль. Казалось, что это бездна — засосет и не заметишь. В дали виднелись корабли и яхты. Некоторые маленькие моторные лодочки шустро сновали туда-сюда. Вова с улыбкой наблюдал за яхтами на горизонте, облокачиваясь на забор, окружавший дорогу. Он долго шел вперед, пока не прошел всю набережную. Потом, повернул обратно и стал рассматривать разные магазинчики. Они были наполнены различной чепухой, которая прекрасно выполняла бы функцию пылесборника, но зато какого! Памятного! Лисичкин взял это на заметку. Его взгляд привлек странный магазин, который отличался от предыдущих тем, что у него были занавешены окна и ничего не выставлялось на показ. Любопытство взяло верх и парень решил узнать тайну этого места. Но к его сожалению, тайной оказался всего лишь магазин инструментов. Старик за прилавком вырезал очередную дудочку с хаотичными узорами. Пожилой мужчина радушно улыбнулся, увидев посетителя и отложил дудочку вместе с инструментом. — Вечер добрый, желаете найти что-то уникальное? — спросил старичок. Лисичкин с интересом разглядывал чудеса, открывшиеся ему. В магазине приятно пахло деревом, а атмосфера как будто совершенно иная. Шум улицы не был слышен внутри магазинчика, но внутри помещения играла лёгкая мелодия. На стендах около занавешенных окон стояли резные гитары. Это была любовь с первого взгляда. — Да, наверное. — растерявшись, ответил Вова. — Сколько стоит это? — указал он на гитару с выжженным рисунком роз. — Пятьсот. — по-доброму ответил хозяин. — Как пятьсот? — не поверил москвич. За такое искусство не жалко отдать и десятков тысяч! Что там десятков… Сотен! — А вот так. Не нужны мне деньги, — старичок с интересом наблюдал, как Лисичкин дотрагивается до орнамента, как будто боится спугнуть дикую зверюшку. — Для души я их продаю, а шо поделаешь, я не молодею, а им друзья нужны, семьи… Они же созданы дарить радость, сердца с их помощью покорять! Понимаете? — Понимаю… Давайте, я возьму ее и все ваши дудочки! — опять спустил деньги в импульсивной покупке. Таким образом у Володи появилась новая гитара, которой старик дал имя «Лебедушка». Эта надпись была выведена каллиграфическим почерком с завитками на грифе. А вместе с ней и пакет дудочек. Для души, просто, потому что захотелось оставить этот год в памяти. Даже пусть через дудочки. Разумеется, он взял не все пять для себя, скорее одну, но кому подарить остальные он пока не знал. Он решил подумать об этом потом. А в данный момент Вову беспокоили только странные мысли, которые сбились в кучу. Лисичкин петлял вокруг парочек, счастливых семей и рассеянных официантов. Он хотел поскорее окунуться в эту соленую бездну и забыть обо всем. Странное, щемящее чувство где-то в районе позвоночника, если верить гуглу, казалось чем-то давно утраченным. Чем больше Вова об этом думал, тем меньше ему хотелось думать о прошлом. Он ни за что не хотел возвращаться обратно. Вова раньше и Вова сейчас — два разных человека. Если первый материл все интегралы и логарифмы, то второй покорно принимал свои неудачи. Вова хотел провести эту ночь в одиночестве. Он был не против заснуть на пляже и проснуться от топота чаек по его лицу, которые стремились бы украсть его нос. Это представление было образным. Когда-то подобная история была веской причиной для маленькой Сени, чтобы идти домой. Чайки и топтание по лицу забавляло Вову только до тех пор, пока он не увидел в ленте новость о том, как чайка пробила череп собаке. Хиханьки хаханьки на этом закончились. Но как бы там ни было, сейчас он согласился бы даже на этих чаек, лишь бы отдаться всецело морю. Лисичкин бы душу отдал, лишь бы остаться в курортном городе навсегда. Есть тут, понимаете, особая романтика, которая покоряет по-своему. Вова не понимал как можно любить Сибирь или север. Питер или Москва — всё равно одна деревня. Хотя, нет. Не одна. Один из преподов в вузе весьма возмутился бы, услышав, что великий Санкт-Петербург опять кто-то посмел назвать Питером. Единственная разница от Москвы, которую замечал Лисичкин, люди были странными. Тут речь даже не о странных шутках про соль, которые даже проверять не хотелось. Их менталитет был скверен, по мнению москвича. Стоит ли сказать, сколько было ора, когда в курсовой презентации, тема коснулась Петербурга, а на слайдах красовался Шрек со словами — «это мое болото.» Вспоминая Шрека, как будто «вспомнишь солнце — вот и лучики» на телефон Вовы пришло новое уведомление. И нет, это был не Шрек. Скорее осел. Дима написал Лисичкину с просьбой составить ему компанию этим вечером в шутере на мобилках, но был жестоко отвергнут. Вова записал кружочек, похвастав новой гитарой, на что его друг загорелся еще больше. Он попросил сыграть для него и Инги что-нибудь романтичное. Покорять сердца Володя не умел, но играть повторяющийся мотив он профи. Великодушно изволил согласиться, за что Дима пообещал представить своего друга к награде — донату на баттл пас.━━━━➳༻❀✿❀༺➳━━━━
В гостиницу Рождественский вернулся поздно. Ночь давно опустилась на город, но гостиничный дом был до сих пор шумный и оживлённый. Кто-то уехал, кто-то заехал. Хозяйка засаливала рыбу, а ее супруг ковырялся в гараже за пределом ограждения. Контактный ключ пропищал, открывая ворота. На террасе сидели незнакомые девушки, которые что-то оживленно обсуждали и резали арбуз. Марк решил не задерживаться и пройти на свой этаж. Когда он достиг конечной цели, он быстрым шагом пронесся мимо кухни и, возможно, так и прошел бы дальше, если бы не услышал оттуда игру на гитаре. Рождественский вернулся к закуточку в комнату. Перед ним открылась картина: Инга, закрыв глаза, мирно покачивается, от наслаждения музыкой. Девушка сидела на коленях у Карпова, а тот держал телефон в вертикальном положении, пытаясь опереть его на солонку, но безуспешно. Карпов одними глазами сказал Марку, мол, проходи, но не попадай в кадр. Рождественский тихо прошел к открытому окну с другой стороны стола от пары. Мелодия затихла. Через короткую паузу началась другая, более спокойная. Тот, кто играл на инструменте, мелодичным голосом начал петь. — Хочешь, мы построим дом из Лего деталек? Как будто мы маленькие, но по-настоящему. Хочешь, будем мы вдвоём петь под гитару? Прости, если парю и слишком навязчивый. — Бой стал более резким, с периодическими ударами об каркас гитары. — Я увидел тебя и действовал по инструкции: собирал по крупинкам к сердцу тропинку, лишь бы коснуться рук твоих. Так боялся, что не совпадём, не сладим, не склеимся, но мы как две Лего детали… — Инструмент вовсе затих. — Походу совпали. — произнес Володя шепотом, а после короткой паузы заиграл быстрый темп вновь. Казалось бы, песня как песня и нет в ней ничего особенного. Даже больше глупая, чем со смыслом. Только голос поющего почему-то заставил воспринимать ее по-новому. На душе как будто паническая атака: сердце скрежется, воздуха мало, мысли спутались в клубок. Приводить их в порядок удавалось все менее успешно с каждым новым таким приходом. Марк понимал к чему это ведет и крайне этого боялся. Он хотел быть для Вовы другом, но какая дружба, если у одного из друзей от голоса второго сердце покидает координаты системы? Тут либо инсульт, либо инфаркт, а судьи кто — непонятно. И броситься бы как в «Грозе» с разбегу вниз, расшибиться от собственных чувств и мыслей, да, интересно узнать больше. Ведь даже Дима, «разлив масло», смог уберечь Ингу. Может и не буквально он, но теперь эти двое сидят и воркуют напротив Марка. Он смотрел на эту нежность, слушал эту песню и все понимал. Понимал, что необходимо избавиться от этого стресса и аритмии, снова начать принимать препараты, и записаться к терапевту. Стоит снова забыть минутное влечение. Он не заметил, как погрузился в мысли, а отвис только тогда, когда Дима сбросил вызов на мобильном. Инга к тому времени уже ушла, а Карпов, с непонятной ухмылкой, сверлил взглядом Рождественского. Дима выглядел довольным, но непонятно от чего и почему. Марк смутился, осознав в какой ситуации оказался. — Если Вова узнает, что ты слышал, как он поет, то глубоко обидится. Обижаться он у нас королева. — отведя взгляд в кружку, прервал тишину Дима. — Че ты затупил? Талантливый Вова, да? — Талантливый. — согласился Марк, вздохнув. — Я просто задумался. Извини, я наверное пойду… Рождественский поспешил покинуть периметр кухни. Сомнения и какой-то страх сковывали его действия. Он хотел подложить очки так, чтобы не было заметно пропажи, но единственное на что его хватило — небрежно опустить футляр с новыми очками и пнуть под тумбочку. Как там, чего там приземлилось, ударилось и прочая сохранность стекляшек с палками интересовала в данный момент меньше всего. Марка не интересовали странные слова Димы про обиду и сколько времени прошло с момента отключки. Сейчас хотелось только унять беспрерывную дрожь и атакующий страх. Спокойная попса обратилась скрываемыми до этого момента желаниями, которые рвались наружу. Хотелось тактильности, нежности, тепла, которого так не хватало. Но в очередной раз в попытках унять тряску рук, стресс и аритмию, Рождественский засыпает один в закрытом на ключ номере гостиницы. Он меньше всего хотел, чтобы старые раны вскрывались снова. Он должен был оставаться спокойным и сдержанным. Это всего лишь испытание и он уверен, что завтра будет лучше. Главное — сохранить это в секрете.━━━━➳༻❀✿❀༺➳━━━━
Вова сыграл порядка пяти песен и какие-то незамысловатые мелодии, прежде чем его телефон разрядился. В перерывах он замечал, как его друг посматривал куда-то в сторону и улыбался. Один раз — это случайность, два — совпадение, а три — не просто закономерность, в случае с Димой, а уже полный bread, считал Володя и поэтому засекал сколько раз поймает на этом Карпова. То, насколько друг сблизился с женщиной всей своей жизни за ближайшие пару суток, было невероятным прогрессом. Лисичкин был рад, что Дима наконец смог с ней стать ближе. Да насколько, мама дорогая! Возможно, где-то подсознательно он и был бы не против подобного действа, но настолько открытая близость Вове казалась отвратительной. Разумеется, гордость за Диму была выше, чем собственный эгоизм, поэтому Лисичкин покорно перебирал лады и подбирал аккорды. Проводить время с Димой было ценно для Лисичкина, но сейчас он понял, что пришло время отступить. Теперь Димка не просто его друг, но и предположительно обладатель отношений. Вова не спрашивал, Дима не говорил. Либо это держалось в тайне от остального состава НАВИ, либо еще какая-то «неебически важная» по-мнению Вовы причина. В любом случае ему было крайне по-кайфу остаться на всю ночь здесь, на берегу, под открытым небом. С пляжа никто не выгонял, море приятно шумело, где-то суетились люди. Это все было так чертовски по-кайфу. Та самая свобода, о которой он так мечтал наконец была достигнута. Лежать на холодных камнях было невероятно приятной идеей, но прыгающие по ногам непонятные мошки напрягали. Однако, вскоре он все равно провалился в сон. И лучше бы он был о мошках, чем о...