━━━━➳༻❀✿❀༺➳━━━━
Марк, Саша и Алина решили сходить в столовую, так сказать, разведать обстановку. Суп оказался приличным, но цены на рыбу кусались. Морс разочаровал, а вот курица покорила в самое сердце. Алина над чем-то смеялась, глядя в телефон, пожевывая свой салат. Саша отошел за следующей порцией куриных ножек. А Марк не мог в себя вломить пасту, острота которой отдавалась скорее горечью. Холодный мятно-малиновый лимонад остужал поток мыслей и жар от пасты. Но Рождественский по-прежнему не мог найти себе места. Что-то в его душе металось туда-сюда как савраска. И ему было страшно, ведь это чувство было до боли знакомым. — Пхах, Марк, смотри! — улыбаясь, Алина протянула телефон в сторону нового друга. На экране оказался кружочек, записанный Ингой. На нем Дима пытается утопить Лисичкина, но Лисичкин заныривает и через несколько мгновений поднимает Карпова над морем, и опрокидывает назад. На видео слышен смех Инги и трехэтажный мат от Димы, на которого цыкает Вова, мол «тут дети, бестолочь.» Глядя на то, как Лисичкин смеется непонятная тревога отступает. — Без нас они безнадёжны. — выдыхает Алина, забирая телефон обратно. — Интересно, как они там еще не устроили третью мировую? — Да, — отвернувшись от стола к морю, ища взглядом синих глаз «мартышек с гранатами», согласился Марк. — Интересно… Акульев пришел с новым подносом и гордо оповестил, что забрал последний кусочек лосося и партию ножек. Вместе с этим гастрономическим шедевром он захватил лимонад, полюбившийся Марку. — Может, пойдем вечером устриц возьмем? — предложил Саша, пододвинув рыбу к Алине. — Никогда не пробовала устрицы! Я за! — принимая дар, отозвалась однофамилица российских императоров. Где-то снизу раздался странный грохот. Это вывело Рождественского, который с улыбкой смотрел куда-то за горизонт. Будь он Эльзой из холодного сердца, то эта песня про горизонт была бы его гимном по жизни. Но, к счастью или сожелению, он не ледяная колдунья, а всего лишь гость города-курорта. — Вы слышали это? — обеспокоенно спросил Марк. — Ты о чем? — уплетая рыбу, спросила Алина. — Я слышала только твой игнор предложения устриц. — Каких устриц? Я про грохот с пляжа. — непонимающе переспросил Рождественский. — Похоже, что кто-то выкинул микроскопический шезлонг, да? — спросил Саша, но сразу же продолжил, — Успокойся, ты уже давно не был таким параноиком. С тобой все в порядке? Видимо на тебя солнце плохо влияет. — Да, нет же! — встав из-за стола отнекивался Марк. — Я безусловно слышал что-то со стороны платформы. — Платформы? — нахмурилась Алина. — Той? — она указала вилкой вниз, на пляж. — Возможно что-то случилось. Там же проводили конкурс, да? Может работы пострадали? Ветер сдул, к примеру. — Выдержав на себе томный взгляд синих глаз, девушка сдалась, — Хотя… Ветра сейчас нет… Ой, ладно. Давай чекнем, что тебе опять покоя не дает, ты как амбассадор «знаков судьбы» с ТВ3. Девушка двумя заходами соскребла остатки красного мяса и с наслаждением, жуя рыбу поднялась с места. Саше ничего не оставалось как сдаться перед напором товарищей. Он сложил оставшиеся ножки в пакет, в котором лежали бутерброды из гостиницы и поспешил догнать друзей. Когда они подошли к сцене, то ужаснулись, ведь предчувствие Рождественского оказалось право: все работы за исключением одной были испорчены. Марк беглым взглядом нашел ту самую, которую писал Вова и был разочарован, ведь ей не удалось уцелеть от вмешательства нахала. — Может еще можно все исправить? — растерянно спросил Марк, видимо сам у себя. Среди камней нашелся шпатель и грустно кинутая палитра, недолетевшая до урны пару коротких шагов. Рождественский не умел рисовать и не знал какого это, быть настолько увлеченным чем-то. У него никогда не было никакого хобби — ему банально не разрешали. Из развлечений все детство было либо во дворе с Сашей, либо за калькулятором рядом с матерью. И попробуй ошибиться хоть на один нолик при подсчете — Сашу не увидишь неделю. Марку казалось, что у него была не жизнь, а каторга. Он неуверенно поднес испачканный шпатель к холсту, но не успев даже прикоснуться к нему, его одернул гневный голос. Не только он заметил странные звуки. Это было очевидно. Люди начали оглядываться, кто-то даже подходил, чтобы услышать, что произошло. Некоторые специально подплывали к берегу, чтобы наблюдать за этим действом. А наблюдать там было и нечего. — Вова… — сорвалось с губ Марка. Голубые глаза растерянно забегали, в поисках хоть какой-то поддержки, хоть от кого-то. — Рождественский, ты… — сжав ладони в кулак процедил Лисичкин, подходя к холсту. — Что? — запнувшись спросил Марк, с непониманием и каким-то страхом, глядя в глаза напротив. — Рот я твой наоборот, вот что. — выплюнул Вова, подойдя ближе. Схватив Марка за футболку, Лисичикн подтянул его к себе, чтобы между ними оставалась пара несчастных сантиметров. — Ты в самом деле недоразумение. Никогда больше не приближайся ко мне, раз ты решил, что можешь вмешиваться в мое искусство, я тебе поясню, блять. Это. Не. Так. — акцентируя внимание на каждом слове, отрывисто произнес Вова. — Я тебе русским языком говорю: ни ко мне, ни к тому, что я создаю, ни к чему не приближайся. Даже на выстрел. Понял, сука? Глаза Лисичкина пылали яростью, а голос был неестественно низок от полушепота. Ему было абсолютно насрать, что о нем сейчас подумают его друзья. Главным стала цель — отогнать причину всех неприятностей от себя. Благодаря нему, теперь конкурс можно считать полным фиаском. И тут уже никакой смешной лисы на бревне не будет. Только оскарбленное достоинство и честь. Лисичкину было больно. Больно от того, что его творчеством пренебрегают и портят. А главное кто? Какой-то ноунейм из какого-то мухосранска! Вова отпустил Марка. Синие глаза окутала пелена. Он развернулся и спешно ушёл. Никому не сказав ни слова. Даже не обернулся. Шпатель и палитра остались брошены на сцену около мольберта. — Я видела, что это сделала она! — Инга указала на девочку, надменно улыбающуюся. Она смотрела в самое сердце сцены, но Инга сомневалась, что она могла их слышать достаточно хорошо. — Марк тут не причем! — Хватит его выгораживать! Все девки повелись на его смазливое ебало! Какого хуя я должен тебе поверить? — Огрызнулся Лисичкин, осматривая холст. — Потому что она говорит правду, Вов. Судя по фото, которое делала девушка в это время, — Он показал снимок, в его мессенджере с пустым диалогом неизвестного контакта. — Этот ребенок в самом деле трогал холст, а Марк, Саньчоус и Алина только вернулись на пляж. — Ты еще защищаешь свою новую подсоску? — Дима удивленно посмотрел на Вову, но тот и не думал останавливаться. — Ты теперь тоже их друг? — В ответ только молчание. — Раз так, удачи оставаться, бывший-лучший-друг. — Вова поспешил к месту, где бросил свой пакет «с приколами», как он это называл. Он был больше не намерен оставаться в одном квадратном периметре с некогда хорошим другом. — Пу-пу-пу… — Вздохнул Дима, беззлобно оглядываясь. — И что нам делать? — Мы должны найти способ помирить Володю с Марком. — Сказала Алина. — Намного лучше вопрос: как нам это сделать? Лисичкин упрямый баран, на которого нельзя обижаться, но чтобы это понять надо знать Лисичкина. — рассуждала Романова, посмотрев на мольберт. — Дорисуем кораблик? — И чаек! — отозвалась Инга с расколотым камнем в руках. Она первая дотронулась до красок, измазав в них угол камня. Она провела пару галочек и получились чайки. — Тогда это уже горизонт. — Предположил Дима. Он взял за руку Ингу и провел ее камнем ровную линию, отчертившую небо от моря. Алина надыбала кисточку, которая застряла между двумя валунами. Видимо, преступник был не слишком умен, когда скрывал инструменты преступления. Хотя, о каком уме идет речь, когда весь вид «преступника» кричит о том, как она горда собой и тем, что сделала. — У меня есть идея, — сказал Саша, похлопав по плечу Диму. — Но сначала ты должен кое-что узнать. — Дима кивнул, но одними губами произнес «позже». — А вообще, проще забить на него. — Сказал Карпов уже вслух. — Перебесится — вернется, вы ли не знаете Вову и сколько раз он грозился отчислиться и тем более, после истерик в общаге. — Нет, он наш друг. Тебя, что не учили пони чудесам дружбы? — Усмехнувшись спросила Инга, которая видимо ощущала себя героиней того самого мульта про пони. Да ещё и в главной роли, судя по ее геройским побуждениям. — Нам нужно узнать, куда сбежали наши истеричка и обиженка, прежде чем одного мы найдем непонятно где, а другого в канаве. — озвучила план Алина. — Если мы хотим грандиозного цирка, то я знаю, кто нам может с этим помочь. — девушка нашла определенный контакт в телефоне и показала его друзьям. — «Митя водитель сороковухи»? — прочитал контакт Саша. — Только не говори, что в твоем грандиозном плане поездка в Абхазию. — Пф. Мы всего лишь раздобудем нестандартный кабриолет. Это будет фурор. — с восторгом заявила Алина.━━━━➳༻❀✿❀༺➳━━━━
Женщина с золотыми волосами стояла на кухне, помешивая кофе в своем стакане. Крашенные волосы спадали по плечи, изящно их обвивая. Белицкая была удивлена внезапному визиту брата, еще и в подобном состоянии. В прочем, она уже не раз заставала Вову в не лучшем расположении духа. — Может ты зря так, родной? — аккуратно спросила Света, выслушав рассказ о произошедшем. — Всё-таки они твои друзья. — Он мне не друг… — кинув мячик в потолок, произнес Вова. — И они тоже спокойно переживут без меня. — А ты без них? — перехватывает мячик старшая сестра. — Тем более. — продолжает гнуть свою линию Лисичкин. — Цуцик ты. Не понимаешь, что теряешь. Я бы все отдала, чтобы вернуть своих старых друзей. Ведешь себя как Данис. — Света вздохнула, поймав недовольный взгляд брата на себе. Она подбросила мячик и продолжила, — Ты с Карповым провел больше своей жизни чем со мной. А Рождественский не может быть настолько ужасным человеком. Ты говоришь о нем так, будто бы он твою почку вырезал и продал. — Какую почку? — недоуменно спросил Вова, потеряв суть разговора. — Ту, которая у тебя стоит пять копеек. — отмахнулась Белицкая. — Эй! Это еще почему? — Курить меньше надо. — произнесла Света и вместо того, чтобы отправить мячик к потолку, кинула его в брата. — Ха-ха. Очень смешно, Свет. — не скрывая сарказма ответил Вова и поднялся с дивана. Света была тем самым «первым воробушком», который вылетел из материнского гнезда. Жизнь около моря стала ее мечтой еще в детстве, когда она попала в летний лагерь в Анапе. Ее воспоминания о том лете были самыми яркими, по ее словам. Там она нашла и настоящих друзей, и «свою стихию», и, видимо, даже мечту. Особенно сильно ей захотелось иметь персиковый сад. На это ее вдохновила персиковая аллея в лагере. И она действительно теперь разводит персики. Как-то раз, она даже делилась с Вовой планами, что хотела бы открыть персиковый питомник, но сомневается в этом бизнесе. Так и осталась в архитектурном. Дом Белицких был двухэтажным. Кем только не пришлось стать Свете, чтобы построить его так, как она хочет: она побывала и художником, и экономистом, и в какой-то степени юристом, дизайнером, маляром, строителем, прорабом, и даже архитектором проектировщиком. Землю купить было не серьезной наукой, а вот возвести собственный дом — да. Тут она изрядно запарилась, прежде чем переехать туда. Тем не менее, ее дом был и остается очень уютным. На первом этаже было просторное помещение, но мебель делала эту неувязочку весьма незаметным моментом. Этот этаж был оформлен в теплых бежево-оранжевых тонах. На стенах были однотонные обои, разбавленные достижениями в рамочках и всевозможными картинами. А, вот, на втором этаже был рай импрессиониста. Там и повторение картин краской по стенам, и комнаты с разным оформлением. Полный арт-хаус в прямом смысле. — Володь, может тебе стоит дать ему шанс? — поставив кружку на кофейный столик рядом с диваном, поинтересовалась старшая сестра. — Тебе двадцать, а не десять, но ты все равно бегаешь от всех проблем и судишь о людях предвзято. Судя по твоим рассказам, ты даже не знаешь Марка. — Знаю. — отрезал Вова, поднявшись с дивана. — Дурак ты, братишка. Каким был, таким и остался. — Казалось, что Белицкая хочет добавить что-то еще, но тут раздался резкий грохот откуда-то сверху. — Дани-и-ис?! — строгим голосом крикнула Света. — Стеша уронила фиалки! — послышалось в ответ от племянника Вовы. — Ша! Не маленький, встал и поднял цветы. Иначе поднимусь я! — глядя на то, как сестра закатывает глаза, Лисичкин вспомнил такой же жест от Ангелины — их матери. В какой-то степени Света была точной копией матери. Двоякий характер, строгий подход к детям и работникам, чрезмерная идеалистичность. Только дерзость и самоконтроль от отца, если Вове достались песчинкой, то Свете литровой банкой. Если ее не донимать, то никаких конфликтов не будет и в помине. Младшему было жаль, что он понял эту простую вещь поздно. Но всё-таки лучше поздно, чем никогда. — Ну, мам… Они там разбились! — отнекивался Белицкий. Света мотнула головой, обращаясь к брату, мол «пойдём, посмотрим на этот цирк одного актера». Лисичкин не был против и последовал за сестрой на второй этаж. Деревянная лестница из ясеня была аккуратной и изящной. Ее перила были разных форм и фигур. Насколько Вове было известно, то это все было ручной работой какого-то мастера. — Не стыдно врать матери? — произнесла хозяйка дома, войдя в комнату с «происшествием», — Они в пластиковых контейнерах. — Привет, Данис. — безразлично поздоровался незваный гость. — Прив, дядь Володь. — воодушевился подросток, — Хочешь сыграть один на один? — Данис протянул крестному джойстик, не отворачиваясь от экрана. — Чтобы ты опять ныл Свете? Ну уж нет. — отказался от предложения Лисичкин, глядя на Свету, которая руками загребала рассыпавшуюся землю обратно в прозрачный контейнер. Когда синие цветы оказались снова на окне, то Лисичкина как током прошибло. Синие фиалки смотрели на него и были не в силах ответить на возникающие вопросы. Вова подошел к цветам и дотронулся до листьев — мягкие. Света обеспокоенно отошла в сторону, наблюдая за братом. Между тем она сделала замечание случайно проронившему бранное выражение сыну, за что Данис от всего сердца покаялся матери. «Может ты зря так, родной?» — эхом пронеслось в голове. Лисичкина снова протриггерило от осознания, что он опять отдаляется и отшивает свое окружение. Это был первый раз, когда он подумал, что возможно погорячился, но извиняться будет слишком неудобно и со стороны «по-пидорски». Проще было пустить все на самотек и пусть оно все само ебется крабами-отшельниками. А там что-нибудь придумается как всегда.