tempête

– Какого хера ты здесь делаешь? – голос девушки был ровный, несмотря на удивление, а искривлённая линия рта, была словно трещина на маске. Она рассматривает силуэт сгорбившейся фигуры Медведевой, все ещё не веря в реальность происходящего. Свет луны настойчиво пробивался сквозь небольшое окно подъезда и падал на блондинку. При лунном освещении её почти чёрные глаза действительно можно было принять за драгоценные камни. Она смотрит, а брюнетку словно током бьет без остановки. – Тебя жду. - Кира не двигается, лишь наблюдает, точно пантера на охоте, – Где ты была? Литвинова чувствует сильный запах алкоголя от девушки и по тягучей речи понимает, что барменша явно не трезва. Чего ещё стоило ожидать.  – Ждёшь шлюху? – руки в карманы джинс сует и криво усмехается, припоминая блондинке её же слова. – Блять, не начинай. – чёрные глаза вниз опускает, изучая кисти рук. – Начала не я, – со сталью в голосе отвечает и тоже взгляд отводит к стене, разглядывая нет ли новых надписей, – в любом случае, дождалась, теперь уходи.  Соня на не сгибающихся ногах двинулась к двери, пытаясь не показывать, что на самом деле сейчас происходит в брюнетистой голове. Одна часть, нещадно порывается обнять Медведеву и в очередной раз позволить ей солгать, вторая напротив, хочет ранить также сильно. Не успевает девушка коснуться дверной ручки, как Кира хватает её за руку, все также не сдвигаясь с места. – Я хуйню сказала, переборщила немного. – Медведева продолжает смотреть куда угодно, но не брюнетку, а та, в свою очередь, сверлит белобрысую макушку взглядом.  – Это ты так извиняешься? – издевается и руку пытается вырвать из чужой хватки, но старшая лишь сильнее сжимает. – Я не знаю, что мне делать, думаю блять постоянно о тебе и так херово. – она делает небольшие паузы между словами, демонстрируя как тяжело даётся говорить такое, – Я скучаю, малышка, безумно скучаю и я понимаю, насколько сильно проебалась. – наконец-то в глаза заглядывает и чужую руку к лицу подносит, трётся щекой о тыльную сторону ладони младшей. Лицо Литвиновой теряет былую суровость и вот, складка на лбу пропала, а губы больше не плотно сжаты. Она просто смотрит на Киру и понятия не имеет, что ей делать. Внутри маленькая девочка прыгает от счастья из-за таких действий и слов, которые приятной патокой льются в уши, а более зрелая часть, лишь насмехается над сентиментальностью. – Ты несёшь пьяный бред, на трезвую я бы это не услышала. – гордость давит на горло, не позволяя так быстро сдаваться, от чего брюнетка немного гордовито задирает подбородок. – Да, бухая, трезвой смелости малёк не хватает. – языком по нижней губе скользит, все ещё пытаясь разглядеть в чужих глазах, хоть намёк на таяние айсберга.  – Ну вот отрезвеешь и тогда приходи. – ладонь из чужой хватки вырывает, разглядывая следы от пальцев старшей вокруг запястья, которые алым браслетом горели на бледной коже.  – Я хуй уйду отсюда, пока ты меня не простишь. – она демонстративно принимает более удобную позу, опираясь на вытянутые за спиной руки.  – Приятной тебе ночи в подъезде, кисуля. – Литвинова акцент на последнем слове, используя коронную фразу Киры. Девушка проворачивает ключ в замочной скважине с характерным звуком, пока белобрысая пытается поверить, что это точно не блеф со стороны младшей. – Ты не сможешь спать, зная, что я у тебя под дверью. – самодовольно заявляет Медведева, на что Соня лишь пренебрежительно хмыкает. – На сколько спорим? Не успевает барменша ответить, как дверь напротив с жутким скрипом отворяется, являя миру тонкую, словно карандаш женщину средних лет, в потасканной пижаме. Она поправляет очки на орлином носу и хмуро поглядывая на девушек из-подо лба. Соня обречённо глаза прикрывает и тихо вздыхает, готовясь выслушивать нотацию от моралфагши-соседки. – София, вы видели который час? - вымуштрованный голос педагога, невольно возвращает в школьные воспоминания. – Да, Анастасия Викторовна, видела. Вам время подсказать?  Женщина возмущённо фыркает на явную колкость в свою сторону и лишь вновь очки поправляет, скорее по привычке, чем по надобности.  – Забери своего молодого человека с лестничной клетки и не мешайте другим спать, кому-то на работу рано вставать, между прочим. – она с отвращением смотрит на Медведеву и картинно хлопает дверью, так, что разбудила большую половину дома. – Забирай молодого человека. – белобрысая поворачивается к Соне и протягивает ей руку, за которую та нехотя хватается, помогая девушке встать.  – Сколько же от тебя проблем.  Медведева на чужом плече виснет и по-кошачьи улыбается хитро. – Не доебывайся ко мне, это у тебя такой вкус, – проговаривает на ухо брюнетке, благо положение позволяло, – и не пизди, что нет, знаю же, что я тебе нравлюсь. – Закройся. – шипит и на себе старшую в коридор затаскивает, левой рукой пытаясь дверь закрыть.  – Заставь. – все ещё губы в улыбке тянет. Литвинова опускает Киру на тумбочку, усаживая её, а сама снимает кроссовки и дверь на ключ запирает. Кира, тоже с титаническими усилиями разувается, пытаясь ровно сложить свои ботинки.  – Шуруй в душ, – небрежно бросает Соня, включая свет в своей студии, – и спишь сегодня на диване. – голову на блондинку поворачивает, а затем кивает в сторону двери ванной.  – Кисуль, ну зачем на диване, твоя кровать очень удобная. – Могу лечь на диване, тебе на кровати постелю, мне не принципиально. – брюнетка водит плечами и со шкафа достаёт футболку Медведевой, которую ранее украла у неё и шорты. Кира позади неё оперевшись о косяк, разглядывает комнату, словно видит впервые. В однушке Литвиновой, не было сильного беспорядка, но местами, читалась её хаотичная натура: кружка с хеллоу китти на прикроватной тумбе, которая служила пепельницей; вещи после стирки сложены на кровати, пизанской башней и увядшие после её дня рождения цветы в вазе. – Ты забыла где у меня ванная? Нужен эскорт? – голубоглазая подымает бровь и бросает в Медведеву сменной одеждой. – Эскорт и в душевую со мной пройдёт? – язык заплетается и в голосе скользит смешок, который Кира даже подавить не пыталась, посчитав свою шутку очень остроумной.  – Скройся за ебанной дверью ванной или домой попиздуешь. – чётко выговаривает каждое слово и наступает на старшую, выталкивая ту в грудь из комнаты. Кира поддается и послушно отступает, упираясь лопатками о светлую дверь. Вещи на плечо забросив, старшая перехватывает чужие запястья и на себя тянет брюнетку, заставляя ту, уткнуться носом в область шеи.  – Кончай цирк, кисуль, – она наклоняется к уху младшей и аккуратно за мочку кусает, – актриса из тебя неплохая, но я знаю, что ты давно не злишься.  Внизу живота приятно тянет узел, а ноги сами по себе подкашиваются, но Литвиновская гордость остальные чувства придавливает, не позволяя владелице так быстро сдаться. Соня руки вырывает из хватки и штангой с языка по нижней губе проходиться невольно, нервничает, но не показывает. Острые скулы напрягаются, а осанка выравнивается, словно по щелчку пальцев ибо девушка хотела казаться выше Медведевой, или хотя бы на одном уровне, но даже при небольшой разнице, Кира всегда смотрела сверху вниз. Заведомо заранее чувствуя себя победителем. Но сейчас, увы, не момент её триумфа.  – Я повторю во второй раз, а делаю это крайне редко, – брюнетка делает несколько шагов назад, – или в одну дверь, – кивает в сторону выхода, – или в другую.  Медведева лишь касается кончиком раздвоенного языка губы и раздражённо цокает.  – Заебала. – одним шагом сократив между ними расстояние, блондинка до боли сжала чужие скулы и впилась в чужие губы, с присущей ей жестокостью.  На поцелуй ответа не последовало, лишь болезненный укус за губу, от чего длинные пальцы барменши сильнее сжимаются. Кире было словно все равно, она сама орудовала раздвоенным языком в чужом рту, будто пытаясь ей передать все своё желание, сказать, все то, что словами не выходит. Соня чувствует привкус виски и то как Медведева мастерски во рту хозяйничает, как у себя дома. Она не отвечала на поцелуй, гордость все ещё железной подошвой притесняла желание, не позволяя тому явиться миру. А хотелось. Хотелось плюнуть на собственную систему в голове и принципы, просто позволить моменту захлестнуть себя полностью. Но Литвинова уже обжигалась, когда с упоением бросалась огонь мимолётной страсти, больше такого не будет. Брюнетка отстраняется, предварительно, прокусив чужую губу до крови и стрельнув напоследок ледяной синевой глаз, молча ушла в комнату.  Дверь в ванную хлопнула и через пять минут послышался звук воды. Соня немного придя в себя, ушла на кухню в поисках чего-то съедобного. В холодильнике одиноко стояла пицца быстрого приготовления, которую нужно было разогреть в микроволновке и вуаля, итальянский ужин готов.  На кухне аппетитно пахло дешёвой пиццей, а брюнетка курила в открытое окно, вдыхая прохладный ночной воздух и запуская его, званым гостем на поздний ужин. Из ванной слышалось плескание воды и изредка грохот, от чего Литвинова каждый раз думала, что Кира убьется в этой квартире, на удивление, без помощи младшей. Она разглядывала светящиеся окна в домах напротив, раздумывая о том, что заставляет людей не спать в такой поздний час и как одиноко выглядит единственное жёлтое окно, среди десятков чёрных. Девушка делает очередную затяжку. Теперь, здесь пахнет пиццей, табачным дымом и ночным воздухом. Даже открытая форточка не спасла от запаха курева в небольшой кухоньке. Владелицу же это вовсе не волновало, она привыкла и аромат табака уже вызывал домашний уют, а не приступ кашля. Соня посмотрела на пиццу и поняла, что есть то особо и не хотела.  Тогда зачем она её разогрела? Ответ на этот вопрос, сейчас заканчивал свои ванные процедуры. Литвинова отмахивается от таких мыслей, доказывая себе, что еда исключительно для неё самой, а не для незваной гостьи, которая столь беспардонно вторглась в её жизнь и почему-то отказывалась уходить. Дверца ванной хлопнула, оповещая о том, что Кира все таки осталась жива.  – Ты даже ужин мне приготовила, киса? – вытирая полотенцем влажные волосы, она уселась на табурет и потянулась к еде. – С хуя ли тебе? -  брюнетка даже специально тянется к пицце, хватая один треугольник, демонстративно откусывая кусочек, – Я для себя. – она упирается одно рукой в подоконник, продолжая второй держать, откровенно говоря, отвратительный ужин.  – Спасибо. – Медведева игнорирует показательное выступление Сони и продолжает кушать, опустив глаза в стол.  – Я же сказала.. – сделала небольшую паузу девушка, – хуй с тобой, пожалуйста и приятного аппетита. – раздраженная своим же выброшенным белым флагом и поражением, она заперлась в ванной, ожидая, что горячий душ сможет промыть ей мозги.

***

Непривычно.  Глаза Сони широко распахнуты и она разглядывает ничем не примечательный потолок, испытывая максимально странное чувство от того, что Кира с ней в одной комнате, но не в одной постели. Это было подобно тому, как ты лежишь в лагере, а на соседней кровати человек, от вида которого ноги подкашиваются. Литвиновой это знакомо, более чем. В тринадцать лет она впервые попала в лагерь и испытала жуткую симпатию к соседке по комнате. Брюнетка помнит её досконально: короткие волосы выкрашены в красный дешёвой тоникой и множество самодельных проколов, они были ровесницы, но девочка была порядком выше Сони. Спать с ней в одном помещении было пытке подобно. Маленькую девчушку дрожь била от неведомых ранее чувств. Под конец смены, у Литвиновой был первый поцелуй с девушкой.  Сейчас чувства были идентичны, она как школьница, ворочалась и не могла уснуть из-за Медведевой, которая по всей видимости спала ибо звуков от неё не слышалось.  Девушка повернулась на бок, зарываясь в одеяло с головой и заставила себя закрыть глаза и окунуться в мечтания, чтобы быстрее уснуть. 

***

Волосы туго собраны в высокий хвост, а во рту мятная жвачка, которой девочка перебивает запах выкуренных ранее двух сигарет за гаражами. В наушниках хриплым и спокойным голосом Цой требует перемен. Холодный декабрьский день пахнет приближающимся Новым годом и елками, которые массово продают близь дороги. Соня набирает полные лёгкие морозного воздуха и сильнее кутается в ворот куртки. Считая шаги до двери своего подъезда. Ангелины дома ещё нет и родителей по идее тоже, потому сейчас девочка сможет побыть в одиночестве и поесть за пределами своей комнаты. Её новые тимберленды громко отстукивают ритм по бетонным ступенькам, подымаясь на второй этаж, а пальцы с аккуратным чёрным маникюром стучат по стене, в такт песне, которая играла в наушниках. Ещё два этажа и вот, она напротив громоздкой двери, которая выглядела вовсе не приветливо, собственно, как и владельцы квартиры. Литвинова достает из рюкзака, увешенного значками, ключи, на которых болтался брелок с Куроми. В нос ударяет аромат отцовского парфюма от Шанель и хлорки, с которой мать так тщательно вымывает полы, от чего запах был подобен больничному и даже в поликлинике Соня чувствовала отклик родного дома. При входе девочка замечает чёрные ботинки отца и невольно хмурится. – Дома блять остался что ли. – бубнит себе под нос, попутно снимая обувь.  Подтянув рюкзак на одно плечо, она прошла вдоль по коридору, заглядывая поочерёдно в гостиную и спальню родительскую, где никого не было. – Папа. – громко позвала, думая что мужчина как всегда на кухне, пьет кофе и разгадывает очередной кроссворд. Но на кухне его не было. Остаётся лишь кабинет отца, дверь которого была приоткрыта. Она осторожно, на цыпочках шагает и широко распахивает дверь, замирая у входа. – Па..– увиденное заставляет прерваться на полуслове, – па. – заканчивает на выдохе. Нижняя губа выпячивается, словно у ребёнка который сейчас заплачет, а в глазах набирается жидкость. Громкий вопль, который так и норовил вырваться из груди застрял где-то в горле и теперь она просто открывала рот, в попытках что-то сказать, но не выходило. Перед ней была ужасающая картина: отец точно тряпичная кукла повис на люстре, глядя на неё мёртвыми глазами, без малейшего намёка на жизнь. Тёмные волосы мужчины были в беспорядке, а шея неестественно изогнута.  Хочется подбежать и подёргать за руку, удостовериться, что это неправда и он жив. Но Соня лишь придерживается рукой за дверную ручку, чтобы не упасть и в какой-то момент с грохотом закрывает дверь. Убегает. Бежит к выходу с квартиры и трясущимися руками набирает мать.  Картинка меняется.  В квартире вновь пахнет корицей и дорогим парфюмом от Tom Ford. Соня глубоко вдыхает запах от приторности которого воротит, тем не менее, она его любит, ведь так пахнет Геля. Брюнетка снимает промокший от дождя тренч и бросает на тумбочку шарф.  – Геля, подымай свою жопу, я купила брауни. – Литвинова трясет крафтовой коробочкой с логотипом любимой кондитерской сестры.  В ответ лишь хрустальная тишина, прерываемая лишь звуком машин за окном.  Соня осторожно ступая по тёмному паркету, девушка с бушующим внутри чувством тревоги, подошла к двери ванной в которой горел свет. Входить внутрь не хотелось ибо подсознание уже кричало об опасности, но взглотнув вязкую слюну, брюнетка все таки дёргает ручку и сердце словно замирает. Её Геля, её любимая Геля лежит в ванной, цвет воды в которой, окрашен алым из-за вскрытых запястий. Соня сползает по стенке вниз и истерично мотает головой, отказываясь верить в происходящее. – Я этого не видела, это неправда. – шёпотом словно умалишенная твердит девушка, с каждым словом ударяясь затылком о стену.  – Видела, – строгий голос матери раздаётся где-то сверху, – это твоя вина, посмотри, что ты наделала, это из-за тебя.  Литвинова старшая шарпает её за руку, но брюнетка лишь отрицательно вертит головой.  – Я не находила её, это неправда. – девушка отталкивает от себя мать и женщина словно растворяется в воздухе.  Она притягивает к себе колени, боясь двинуться с места.  Рядом кто-то садиться, поместив тёплую ладонь ей на плечо и прижимая к себе. Пахнет вишней и ликёром. Ангелина. Голубые глаза подымаются и встречаются с сестринскими. Она живая и тепло улыбается ей.  – Прости меня, что ушла, так было нужно. – продолжает гладить по спине младшую та и сильнее прижимает к себе. – Это ты прости, Геля, я блять должна была заметить, – обеими руками хватается за тонкий стан сестры, чтобы она не исчезла, – должна была, но я не видела, не видела как тебе хуево.  Тепло пропало и запах Lost Cherry тоже.  Брюнетка смотрит на пустоту около себя и продолжает просить прощения.  – Солнце, блять, проснись, – Кира тормошит за плечи девушку, которая мечется по кровати и словно в бреду повторяет одно слово «прости», – Соня, открывай глаза, я здесь.  Брюнетка просыпается и жадно глотает воздух. Она в своей квартире и это все было нереально. Перед ней её Кира и Литвинова без раздумий в чужие объятия ныряет, чтобы доказать самой себе, что это не фикция. – Все хорошо, малышка, я здесь, – блондинка к себе прижимает и успокаивающе по спине гладит, – это был хуевый сон, а сейчас все в норме. Слышишь? - отстраняет от себя младшую, в глаза ей заглядывая и выискивая ответ на свой вопрос. – Да, очень хуевый сон. – брюнетка устало кивает и утыкается лбом в чужое плечо. Кира рядом, ей больше не страшно.  Кира защитит.  Литвинова не находила труп сестры, но уже не впервые, видела во сне эту реалистичную до чёртиков картину. Каждый раз проживать это было тяжело. Спасал виски, много виски и сон был спокойным. Теперь в её холодильнике нет алкоголя, она прекратила покупать его с тех пор, как девушка в баре предложила ей Голубую лагуну.  – Хочешь побуду с тобой, пока не уснешь? – Медведева говорит осторожно и тихо, словно боится спугнуть.  – Просто ложись со мной. – младшая падает на кровать и тянет за собой блондинку.  Кира послушно поддается и устраивается на чужой постели, позволяя Литвиновой улечься в её объятиях.  – Мне снилась Ангелина, – внезапно начинает брюнетка, – я часто вижу одинаковый сон с её участием.  Барменша молча продолжала слушать, не желая прерывать рассказ девушки.  – Каждый раз, я нахожу её труп и начинается пиздец. – смотрит в пустоту Соня и тихо вещает, не желая говорить громче.  – Винишь себя? – прямой вопрос, в лоб, в стиле Киры. – Да, наверное да, – сильнее прижимается к телу рядом, – я не знаю, понимаю, что не виновата, но я должна была заметить, понимаешь? Она не выглядела как суицидница.  – Значит она не хотела так выглядеть, – Медведева зарывается носом в чужие волосы, – она давно решила, что хочет умереть и не хотела, чтобы ей мешали.  Рационально и грубо, но Кира была права. Геля оставила сообщение, которое пришло ей по таймеру на следующий день после смерти:  «Софа, ты злишься на меня, что я ушла. Прости, но я больше не могла так. Знаешь, последние полгода, ты мой якорь и именно из-за тебя я все ещё не сделала того, чего так хочу. Если ты это читаешь, значит я все таки окончательно опустила руки и проебалась. Сонь, я так хочу чтобы все закончилось, просто исчезнуть. Блять, это так странно писать тебе предсмертное сообщение, так по-тинейджерски, да? Я слабая и я проиграла, ты опять на коне. Знаю, что тебе сейчас хуево, но ищи плюсы, больше мои лост чери не будут вызывать у тебя тошноту.  Я люблю тебя, пупс. Не плачь, пожалуйста.» Это грёбанное сообщение она запомнила навсегда, каждую строчку. Соня перечитала его десятки тысяч раз и с каждым прочтением испытывала новый спектр эмоций: злость, ненависть, грусть, безысходность.  Удалять боится словно если нажмёт на красную кнопку с мусорным контейнером, то навсегда потеряет свою Гелю. Во второй раз, прощаться не хотелось.  Она уснула, в обнимку с Кирой и без терзающих голову мыслей. Все о чем хотелось думать, это то, что спать с блондинкой было комфортно. Словно она была создана для Сони, целиком и полностью, со всеми идиотскими изъянами, которые не мешали ей быть лучшей. 

***

Утреннее время Литвинова терпеть не могла. Выходить из объятий сна было мучительно и невыносимо тяжело. Летнее солнце запустило свои лучи в её комнату и тем самым, заставило сморщиться девушку и завернуться в одеяло. Какого чёрта её шторы открыты? Соня никогда не раздвигала тёмную ткань на окнах, делая своё пробуждение менее болезненным, потому сейчас, она как древний вампир пряталась от ярких лучей, не позволяя им себя касаться.  – Срань какая-то. – раздражённо бурчит Литвинова, открывая глаза и первым делом заглядывая в телефон. 11:06 Ранний подъем для брюнетки. Девушка села на кровати, потягиваясь и осмотрелась вокруг, что-то не так. Точно. Медведева. Голубые глаза рыщут по комнате. Она ведь точно засыпала с ней, или это был дурацкий сон. Отврат. Больше никакого лизера или ещё чего-то в этом роде, видимо, София слишком стара для подобных таблеточек и теперь не может отличать сны от реальности. Подымаясь с кровати, брюнетка мягко ступает по полу и идёт на кухню из которой доносился странный запах. Девушка хмурит лицо, догадываясь, что тот самый «сон» сейчас хозяйничает у плиты, а если вспомнить о кулинарных талантах Медведевой, а вернее их отсутствии, то становилось страшновато. Литвинова замирает у входа, сложив руки на груди и наблюдая за барменшей, которая суетилась на небольшой кухне. – Слушай, тебе пиздец как идёт, знаешь, чисто, создана для моей кухни. – Соня кивает в такт своим словам, – Наконец-то нашла своё место у плиты, женщина. – губы трогает лёгкая улыбка, но тон по-прежнему оставался серьёзным.  – Моё место, в твоей постели, кисуль, – Кира не поворачиваясь в её сторону, достала гренки из тостера, – могу доказать на практике, хоть сейчас. – бросает мимолётный взгляд себе через плечо, пробегаясь карими глазами по девушке и останавливаясь на открытых ногах.  – Солнце, ты рождена для этой кухни, не спорь больше. – подходит ближе и заглядывает, что же все такие колдует блондинка.  Медведева как раз делала небольшие треугольные сэндвичи из гренок и арахисовой пасты ибо больше ничего в девичьем холодильнике не нашла. Рядом стояли две большие кружки с кофе, которые явно не были предназначены для этого напитка.  – У тебя похавать даже нечего, но если останешься голодной, то сможешь съесть меня. – Кира весело подмигивает, перенося завтрак на небольшой обеденный стол.  – Ты кладезь хуевых шуток. – Соня морщит нос и садится на табурет, вместе с ногами по своему обыкновению. – Какие шутки, я серьёзна. – улыбка всё ещё не спадает с чужих уст и блондинка садится напротив, принимаясь за завтрак.  – Хорошо, неженка, выцарапаю твоё сердце и скушаю под клюквенным соусом. – девушка отпила горячий кофе из кружки и улыбнулась, демонстрируя ямки на щеках.  – Оно уже у тебя, делай че хочешь с ним. – барменша пожимает плечами и продолжает трапезу.  – Блять, ты будь аккуратнее, пикаперша. – глаза Сонины забегали, а на щеках появился намёк на румянец.  Чтобы унять незваное смущение, она достает смартфон и заходит по привычке в инстаграм, листать ленту и делать вид, что Киры не существует. Сторис Вилки. София нажимает на кружочек, уже ожидая увидеть там множество видео со вчерашнего. Так и есть, собственно. Вот Виолетта залпом пьет несколько шотов текилы на скорость с общей знакомой и выходит лидером. Вот она курит в камеру, что-то щебеча на казахском, а сзади Мишель целует Киру.  Целует Киру.  Соня приглядывается, чтобы понять точно ли это так. Сердце начинает громко стучать, как всегда, в подобных ситуациях, когда она не понимает, что испытывает. Ледяные глаза устремляются на Медведеву.  В них читается злоба и обида, весь микс неприятных эмоций.  Она опять проебалась ибо поверила Кире. Внутри что-то обрывается с характерным звуком.