Daydreaming

— Всё, блять. Чимини входит в квартиру Сокджинни, с грохотом роняя рюкзак на пол, и Юнджи, сросшаяся с диваном в углу гостинной, неодобрительно хмыкает. Ей хочется сказать: «Такая славная малышка как ты, не должна материться», но это будет примерно также отвратительно, как и: «Ты идёшь в душ одна и без меня?», на что та жаловалась однажды, размахивая телефоном с открытой перепиской, зачитывая по ролям. — На хууууууй, — тянет младшая, стаскивая кеды. — Что на этот раз? — выходя к ней навстречу, Намджун обеспокоенно хмурится. — Этот раз был последним. Затягивается драматичная пауза, Юнджи косится на часы — все собрались минут сорок назад, и ждут теперь объяснения причины опаздания Чимини. — Мы расстались. Налейте мне выпить? Тэхён, щёлкнув замком в двери ванной, хватает подругу мокрыми руками и с радостью тащит на кухню. — Кажется, у кое-кого теперь появилась возможность, — весело, негромко произносит Сокджинни. — Аромат бурбона состоит из тонов свежих, сочных зеленых яблок, раскрывающихся на фоне сладких нот ванили, сливочной карамели, обожженного дуба… — зачитывает Намджун с этикетки Джим Бима, и Чимини, сделав глоток, кривится. — Приторная дрянь. Дешевле было бы купить обычный вискарь и разбавить яблочным соком в нужных каждому лично пропорциях. — Полностью согласна. — Вы посмотрите на этих зануд. Юнджи и Чимини чокаются бокалами и допивают обжигающую горло жидкость залпом. — Скажи мне, что у тебя найдётся для меня что-нибудь получше, онни? — Ты ведь знаешь, я здесь больше не живу. — И у тебя не осталось никаких тайников с алкоголем? — М-м-м… Может быть? — Пожалуйста? Чимини не пьянеет быстро, но позволяет себе сегодня расслабиться. Она перегибается через Наму, чтобы, состроив милое выражение лица, заглянуть в глаза. Юнджи упорно отводит взгляд в сторону и отпихивает, когда та утыкается подбородком в плечо и бормочет: «Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста» губами по шее. — Зачем тебе это? — Похороны! Нужно устроить похороны. Это такой… Тренинг? Чтобы отпустить и забыть. Не молчать, не прятать чувства, а с размахом отметить конец и отплакать, можно даже доводя до абсурда. — Чёрт, надо было надеть костюм и галстук, — посмеивается Тэхён, раскуривая сигарету. — Да уж, в кои-то веки ты оделся обычно, и вот. — Включить классическую музыку на фон? — Давайте. Давайте похороним торжественно. В ящике с пакетами лежит непочатая бутылка. Не хватает только Чонгука и Хоби — один на практике, второй на стажировке. Юнджи понятия не имеет, как потом пересказать лучшему другу чем они тут занимались в ежесубботнюю встречу, и пытается выхватить суть из сумбурных разговоров. — Нет, я не могу назвать его мудаком, потому что это унижает в первую очередь меня саму, это же был мой выбор. — И тем не менее… — Отказываясь от него, я отказываюсь и от той версии себя, которая была с ним. Её мы тоже хороним. — Ты была довольно нервной, — задумчиво кивает Тэхён. — Это не делай, то не говори, так себя не веди… Как на экзамене, постоянно боишься совершить ошибку, играя в «здоровые отношения». Надоело. — В принципе, идея-то не плоха… — Наму, нет этого идеала, где всё соблюдается строго по заповедям. Люди грешат, люди проёбываются, люди ссорятся. — Погоди. Почему вы расстались-то? — Потому, — Чимини понуро опускает голову, щёлкая суставами пальцев. Юнджи рассеянно замечает, что сегодня на них особенно много колец, и запястья обвиты браслетами. Протянув руку, старшая мягко обхватывает ладонь, сжав в знак поддержки, а затем снимает первое колечко… — ...Не собираюсь винить кого-то из нас, мы оба ответственны за произошедшее. — У нас тут не те похороны, где не поминают ничего, кроме хорошего. — Я выговорюсь, и потом мне будет стыдно. Сегодня первый день месячных, кстати. — Вот на них всё и спишем, на гормоны. — Он бы сказал, что я как всегда привлекаю к себе внимание, ставя себя в центр. Вы все сейчас вместо того, чтобы заняться чем-то другим… — Минни, блять, мы — это не он, мы тебя слушаем. — Пожалуй, такова причина номер один. Когда у меня накапливались эмоции, он не хотел в это вовлекаться, отдаляясь. Мои проблемы — это мои проблемы, мне нужно было проглотить, заземлиться, и вернуться с безмятежностью и нежностью. И конфликтов нет, и всё как будто бы в порядке. И с одной стороны… Я понимаю, что никто не обязан соответствовать моим ожиданиям и если меня что-то не устраивает, то это не значит что тот человек возьмёт и начнёт меняться в угоду. Но с другой стороны… Чимини жестикулирует, сплетя пальцы в замок с пальцами Юнджи. — С другой, а как тогда находить компромиссы, если не в разговорах? До-го-ва-ри-ва-ть-ся. Я хотела предложить взять и поругаться, чтобы помириться, шумно, бурно, выяснить всё, обменяться мнениями. Почему когда я лежу с температурой надо мной порхают с заботой, а когда мне больнее всего и я кричу о том, что что-то не так, мне не нравится происходящее, то реакция на это… Как будто я отбитая истеричка. И злобный манипулятор. — А это ещё к чему? — выгибает бровь Тэ. — Когда он пришёл забирать вещи, мы как бы… Резюмировали всё вкратце. И он перебивал, мол, вот, ты опять это делаешь, специально подбираешь слова и всё такое. Человек меня боится. — Если он сейчас напишет, ты ему ответишь? — Ради воплощения мема в жизнь я бы ответила на: «Что нового?» — «Мои стандарты», но нет, нет. Он и не напишет. Такое уже было, с другими. Всегда всё тоже самое, повторяющиеся паттерны. Типа, встречаешь человека, и он чувствуется как дом? Задумайся, а не грабли ли это любимые. К чёрту. Где-то через час Тэхён вслух мечтает о том, чтобы в Панде Экспресс доставляли помимо энергетиков и алкоголь, и сигареты. — И презервативы? — добавляет Сокджинни. Чимини, лежащая щекой у неё на бедре, бурчит: «нахуй мужиков». Юнджи, на которую сложили ноги, подтягивает резиночки коротких носков, ожидая нового витка откровений. — Эй, — возмущается Джун, пересевший напротив них к Тэхёну. — За что сразу всех-то? — С девочками лучше, — потягиваясь, младшая обвивает талию Джинни руками. — Мягкие, славные… Юнджи фырчит. — Характеры у всех разные, вне зависимости от пола. — Наму, девочек всё равно воспитывают иначе, и мне комфортнее в женском обществе. Безопаснее. Они могут применить физическую силу, но от них это менее ожидаемо. В конце концов, если меня изнасилует женщина, я от этого не забеременею. — У твоей гипотетической будущей пассии может быть абсолютно отвратительный характер… — Прекрасно, пусть. Не время лечит разбитое сердце, а новые отношения. И учитывая, насколько я устала быть хорошей девочкой и на работе, и дома, то согласна быть очень и очень плохой в паре. — Это в каком смысле? — непроизвольно вырывается у Юнджи. — Если кто-то правда нравится, то забиваешь на все красные флаги. Умом понимаешь, что это будет токсично, с абьюзом и ещё какой-нибудь хуйнёй, в которую всё равно вписываешься. Без надежды на долго и счастливо, с детьми, внуками — нахер это. С девушкой было бы идеально и не идеально. Я имею в виду… — Похоже на подростковый бунт, сделать всё наоборот. Ты подумала о чувствах того человека, на котором будешь отыгрываться за неудачные прошлые отношения? Тебе будет весело и легко, без фильтров и тормозов, а ей? — И ей будет легко, быть собой со своим отвратительным характером. Я готова, если это будет искренне. По-настоящему. Люди в современном обществе демонизируют всё подряд. Завидовать нельзя, поскольку фактически нет никакого условного разделения на чёрную и белую зависть. Однако, можно же прочувствовать и задуматься, а почему чужой успех повлиял на меня вот так, чего мне не хватает и что сделать? Ревность — это неуверенность в себе и отсутствие доверия. Яркие маркеры. Подавляя негатив, не проработаешь ничегошеньки и ничего не добьёшься. Уж лучше хаос с битьём посуды, чем отмораживаться, буквально замерзая в пустой постели, молча дистанцируясь. — Ты хочешь эмоциональную? — перебирая пряди волос, спрашивает Сокджинни. — Хочу ту, которая не боится. Не боится быть грубой и честной. — Это может быть очень… Больно. — Никотин убивает, спиртное убивает, сахар вреден, соль вредна. В какой из вселенных отношения это беззаботная прогулка по облачку? Ночью Чимини ложится спать вместе с самой старшей, и они ещё долго перешёптываются, медленно, сонно, неразборчиво для остальных. Сокджинни поддерживает по-своему, и на утро из спальни выходит обновлённая версия, с установками что не нужно надеяться ни на кого, кроме себя, жить своей жизнью и быть интересной в первую очередь себе же, не ожидая ни звонков, ни сообщений, ни лайков. Самодостаточность, самостоятельность, быть целой, цельной, а не половинкой в поисках кого-то. — Ты ещё с зеркалом поцелуйся, — вздыхает Намджун, выслушав сухие тезисы за чисткой зубов, спросив: «Как ты, Минни?». На кухне Юнджи варит кофе на четверых и заваривает чай для ещё спящего Тэхёна, у которого высокохудожественно торчат волосы во все стороны на подушке. — Наверное, у меня начинается новая жизнь, дубль «опять». — Кофе будешь, мисс раздвоение личности? — Думаешь, я внушаемая и ведомая? — Думаю, что тебе стоит прислушаться к личным желаниям, а не к новым формулам счастья. — Я не буду кофе, спасибо. — Окей. Чимини задумчиво склоняет голову на бок. — Я могу тебя обнять? — Зачем? — Хочется. — Ну… Обними. Подходя со спины, Чимини делает глубокий вдох, касается плеч, и плавно опускается ладонями ниже, по лопаткам, к пояснице, заводя руки вперёд и обводя бёдра обнимает, сжимая пальцы. — Эм… — Скажи, если это слишком. Юнджи смотрит на кофеварку, слышит, как клокочет в ней вода, закипая и поднимаясь наверх. Руки Чимини — тоже, вверх по животу, рёбрам, груди, к ключицам, шее, подбородку, побуждая Юнджи откинуть голову назад, пока её лицо осторожно трогают. Губы, нос, скулы, брови… — Что ты делаешь? — Изучаю. — Для чего? — Чтобы запомнить. — Всё равно потом забудешь. — Нет, важное я не забываю. А если и начну забывать, то сделаю это снова. — Чимини… — Хочу быть свободной с тобой. Без преград, условностей, условий. Одежды. — Только не говори мне, что ты рассталась с парнем из-за меня. — Мы расстались больше месяца назад, вчера была лишь финальная точка. — И тебе не надо… Переболеть? Отрефлексировать? — Если бы я уже не болела кем-то другим, с ним мы бы не… — Смелое заявление. — Онни… Вжимаясь теснее, младшая мягко прикусывает молочную кожу в изгибе шеи, почти невесомо лаская низ живота. — Ну и кто вот ныл, что никогда не было свиданий до секса? Остановись. Что на тебя нашло, Чимини? Поворачиваясь, Юнджи едва не сталкивается носом, вглядываясь в почерневшие глаза. — Ты пахнешь как то, чего мне мало и что мне надо. — Как дом? — Нет, иначе, — она улыбается, оставляя лёгкий поцелуй на щеке. — Онни, пожалуйста… — И ты снова будешь выговариваться в кругу друзей? — Буду жаловаться на тебя только тебе, обещаю. В голове на быстрой перемотке мелькают кадры вероятного совместного будущего — походы в кафе, кино, парки, музеи, как они промокают под дождём и где-то миллиард раз целуются до того, как Чимини нарушает обещание и пьёт в компании Тэ, или Сокджинни, или кого-то ещё, плачет, смеётся, делает глупости, счастливая, грустная, подолгу гладит руки до сгибов локтей, как они смешно танцуют под любимые песни и спорят, спорят, спорят… — Мы разные. — Конечно, где же ещё найдёшь такую. — Прекрати щупать мою задницу. Что ты де… Чимини? Опускаясь на колени, та невинно хлопает ресницами, прежде чем залезть с головой под футболку. — Уговариваю. — Сейчас сюда все придут. — Тогда соглашайся быстрее. — Да на что? — Будешь моей девушкой? — цепляя резинку шорт вместе с бельём, Чимини стягивает их, чертя языком влажную дорожку.