Daydreaming

— Ким, — произносит Сокджин на вдохе, и, на выдохе, зловещим шипением — Намджун. Тот пристыженно опускает голову вниз, сутулясь и стараясь казаться меньше. На словах Намджун хорош. В теории. В текстах. В пламенных речах и в дерзком рэпе. В душеспасительных речах и в душнильском занудстве. Именно он, монотонно, собрав всех в гостиной под утро, вещал без устали и остановки: — Мы должны быть разумом улья, едины. Обсуждать всё между собой, согласовывать, и только потом сообщать результаты начальству. Наши требования, списки необходимых трат — чётко, тезисно, по пунктам. Не спамьте менеджерам противоречивыми сообщениями в личку. У Сокджина, аллергика на серьёзность, были другие заботы — подоткнуть пледы, заварить чай без кофеина. Он отмалчивался, отшучивался, не планировал наперёд и решал вопросы на месте — спонтанно, сиюминутно, организовывая младших, пока Намджун мысленно оплакивал тщательно выстроенные схемы. — Структурирование. — Человеческий фактор. — Если бы все были обучены в должной мере… — То и работали в соло. Джун, мы нужны друг другу, несовершенные, разные. Намджун не ругал, дотошно разбирая ошибки. Сокджин — шлёпал по ягодицам, возмущаясь громко. Чимин любил утешать. Тэхён — проверять границы. Хосок чётко разделял работу и дом, Юнги — барахтался в депрессии и в гей-панике, выражаясь в основном матом. Чонгукки — сладкий малыш, впитывал в себя всё, как губка. Быть айдолом — трудно. Трудно сочетать молодость с упорным трудом, впихивая в график учёбу, веселье… И трудно быть постоянно вместе, двадцать четыре на семь. Как оказалось, ещё со времён трейни — каждый полон личных заёбов. Кому-то не нужен лук в салате, кто-то сойдёт с ума от мокрых полотенец. Кто-то адски храпит, и кто-то, не выспавшись, будет потом весь день вялым. Намджун честно пытается возглавлять группу молодых ребят. Соблюдать иерархию и помнить всё обо всём, не упуская детали. Он ищет точки соприкосновений, чтобы помимо рабочих взаимодействий — узнать, понять, принять. Прощать. Выслушивать, не критикуя. Делегировать, скидывая бремя ответственности хотя бы на сотые доли. И вот… Сокджин вскользь обмолвился, что надо бы помыть холодильник. Намджун, разграбливая полки ночью на пару с Чонгуком, не задвинул обратно кастрюли вплотную к стенке, от чего дверца не до конца закрылась. — Точно придётся всё разморозить, — сжимал на переносице кривоватые пальцы Джин, удерживаясь, чтобы не сжать их на безмолвном от стыда горле. Неприготовленную курицу в упаковке и некоторые другие, кажущиеся подозрительными продукты — на выброс. В холодильнике неприятно пахнет. Намджун обещает, что лично проветрит и отмоет. Гениальный ум совершенно забыл, что лёд тает. Что из морозилки вытащить бы картонные коробки с пиццей, впитавшие воду. Что мороженное растечётся в разноцветные лужи, а овощи превратятся в кашу. Намджун полагал, что разморозка — это часа три-четыре, выдернув для надёжности шнур из розетки. «Какой чудесный день!» — думал он, уползая в законный выходной досыпать в спальню. — Какой чудесный день! — радовался Куки, уничтожая всё, что не стоило подвергать повторной заморозке. Джин выпекал все пиццы, варил слипшиеся дамплинги и не протестовал насчёт десерта перед ужином, запивая горечь — вишнёвым сорбетом. — Всё образуется, — доверительно шептал Чимин, обнимая со спины хёна. — Технически, если бы у нас холодильник пиликал из-за незакрытой дверцы… — почёсывает лоб Хоби. — Да похуй, — пожимает плечами Юнги, протирая стенки от капель салфеткой. — Мы сделаем всё лучше. Отдраим, купим новые продукты, расставим красиво. Забьём дверцу лимонадами и… — Пивом. — Прости, — Намджун кается Джину в колени. — У меня недостаточно опыта, практики, привычки. — Зато будешь знать на будущее, что и как, — равнодушно слышится в ответ сверху. — Ты злишься на меня? — Не доверю тебе мыть шкаф с посудой. — Я облажался в твоём царстве. На твоей территории… — Намджун. Это не только кухня. Я, помимо набора функций, ещё и человек. Ты, кстати, тоже. Слишком частое «С профессиональной точки зрения», пересекаемое с «По-человечески», обретает новые краски, когда не Намджун выговаривает, смело и без эмоций, а когда его волосы ласково перебирают и почёсывают макушку. — Я потерял серёжку! — Чимин, не вопи, — Юнги реагирует на раздражитель быстро, — Возьми мою, любую, там их миллиард в шкатулке. Он поглаживает мочку уха, проверяя, нет ли повреждений — что вроде и излишне, избыточной заботой, но… Ухо теплеет, розовея вместе с щеками. — Я возьму. Спасибо, — шумно сглатывая, Чимин в знак благодарности целует в скулу. — Точки соприкосновения у вас нашлись весьма… Буквально, — резюмирует Намджун, вдыхая горячий пар с кружки. Юнги гневно сверкает глазами — интимный момент разрушен. Общежитие. Всё ещё двадцать четыре на семь — под присмотром. — А знаешь… — с ухмылкой тянет Чимин, кладя подбородок Юнги на плечо, — И вы с Сокджин-хёном могли бы. — Ты о чём? — Об ударах. Ты вот часто бьёшь себя по лицу. Не сильно, эффектным жестом. А Джин-хён, красавчик, любитель агрессивно обращаться, кидая вещи и хлопая ладонью по мебели всякой. И людям. Ты ему подставься как-нибудь, будет профилактически и эффективно. Зависший Намджун с остеклевшим взглядом едва выдавливает «Свалите». — В закат, в долго и счастливо, — напевает Чимин, беря Юнги за руку. — Да ёб твою мать! Ванна залита чистящим средством — для унитаза. Вместо розовой жижи, что бережно удалит грязь с эмали, всё покрыто кислотно-зелёным раствором, что стекает как узоры вен под кожей. Намджун не зажмуривается, стоя в резиновых перчатках, и твёрдо произносит: — Это я сделал. Хлёсткая пощёчина — до звона. Укус в губы. Оправдание перед зашедшим Куки, что взрослые якобы надышались испарениями химикатов и искали остатки кислорода — спасительно, судорожно прижимаясь ртами. Чимин, тем временем, красуясь перед зеркалом в серёжках, пытается подобрать цельный образ, разворошив гардеробную и соглашаясь в итоге с Юнги, который бормочет первое пришедшее в голову: «Ходи голым».