10 лет назад
Лейнор ушёл, и Рейнира, не став слушать, как отец хвалит потенциального жениха, сбежала в свою комнату. Закрылась на ключ. Прижалась щекой к холодной двери, слушая, не идёт ли кто-нибудь следом. Сердце стучало быстро — будто в груди трепетала маленькая птичка. В коридоре было тихо, и вскоре девушка отстранилась от двери. Медленно прошла в комнату. Остановилась. Она всё ещё не могла поверить, что папа действительно навязывал ей общество Лейнора, словно они жили в Средневековье и нуждались в браках с влиятельными друзьями. Но Таргариены уже были богаты и знамениты! Тогда выходило, что Визерис просто выбрал первого попавшегося симпатичного юношу и попытался подсунуть его Рейнире. Она, конечно, любила Лейнора, но не настолько. И не так. Так она уже никогда никого не полюбит, и, наверное, это к лучшему. Она раздражённо сорвала с шеи кулон в виде морского конька, который подарил Веларион. Кажется, он тоже понимал, к чему был этот обед, вот только его, видимо, всё устраивало. Что с ним случилось? Что втолковали ему родители? Потому что без их влияния, Рейнира была уверена, парень не взглянул бы на неё как на романтический интерес. А что Лейна? Почему она молчала и не позвонила, чтобы предупредить подругу об этой ловушке? Хотя что-то подсказывало Рейнире, что Лейна больше не хотела ей звонить — их диалог вышел бы слишком неловким. Неловким. С Лейной, которая стала для неё глотком воздуха этим летом. Горько засмеявшись, девушка села на кровать, всё ещё держа подаренное ожерелье в руках. Кулон в виде конька качался из стороны в сторону, серебряная цепочка блестела. Рейнира вздохнула, чувствуя, как горячие слёзы досады наворачиваются на глаза, и печальная улыбка на её губах превратилась в гримасу. Лейна не могла дружить с ней по-прежнему из-за Деймона. А Деймона больше здесь не было. Рейнира ощущала его отсутствие как дыру в груди: её края болели и ныли, пульсировали и кровоточили, и с каждым часом эти чувства становились такой же естественной её частью, как дыхание. И вот она уже почти привыкла к чёрному отверстию там, где была любовь. Она продолжала спать, есть, ходить по дому и даже пыталась учиться — в общем, оставалась живым человеком несмотря ни на что. Уход Деймона её не убил. Она хотела бы, чтоб убил, но этого не случилось. Ей всё ещё приходилось жить и встречаться с новыми проблемами, как будто вся их совместная сказка ничего не значила. Так и было. Сильнее всего боль напоминала о себе по ночам. Рейнира ворочалась в постели, взмокшая и измотанная, стараясь прогнать воспоминания такие яркие, будто она проживала их снова. Его голос, его губы, его руки и чувство эйфории, когда она была с ним. Деймон превратился в бесплотного призрака, вторгающегося в её сны. А как бороться с тем, кого нет? Она плакала по ночам. От горя, от бессилия, от любви, которая медленно умирала у неё внутри. Плакала, как слабачка, и по утрам ненавидела себя за это. Рейнира поднесла ожерелье к лицу и посмотрела, как голубые камушки в глазах морского конька переливаются на свету. Ей было холодно и одиноко, как никогда. Единственным, кто с ней остался, был этот подарок, который она не хотела получать. На миг перед глазами вспыхнули красные камни в ожерелье из валирийской стали. Оно было совсем другим — родным, тёплым, значимым. Когда-то. Она поклялась, что больше никогда его не наденет, и бросила в чемодан, где хранила ненужные вещи и игрушки из детства. Вот что Деймон оставил ей — безделушку. Обманчиво красивую память, за которой больше не было прежнего смысла. Каждый раз, когда Рейнира на неё смотрела, ей казалось, что рубины тускнеют на глазах и кто-то смеётся над ней. Она была одна в своей комнате. Одна в своей голове. Одна до тех пор, пока не наступит ночь и призрак не вернётся обратно.***
Когда Рейнира вернулась из Драконьего Камня, солнце, периодически скрывающееся за облаками, катилось к закату. Деймон подвёз её до особняка Визериса, а затем, уже с детьми, до дома. У порога дежурила пара фотографов, и Таргариены разочарованно вздохнули. — Не обращайте на них внимания, ясно? — напомнила сыновьям Рейнира. — Просто проходите мимо, не останавливайтесь. Она повернулась к Деймону, и они обменялись многозначительными взглядами. Он протянул к ней руку. Она украдкой вложила в неё свою, за креслом, чтобы дети не видели. — Встретимся завтра, — сказала женщина. Он молча кивнул. Рейнира вышла из машины и, поторопив Люка и Джейса сделать то же самое, отстегнула Джоффри от детского кресла. Подхватила его на руки. Махнула Деймону рукой, и тот быстро вырулил на дорогу, пока папарацци не успели добежать до его автомобиля. Рейнира и её маленькая семья поспешили домой, преследуемые щёлканьем камер. В квартире дети увлеклись обсуждением выходного, проведённого у дедушки, и их мать наконец осталась наедине с собой. Ей было о чём подумать. Она направилась в свою комнату и, набрав горячую ванну, стянула одежду. Бросив её на кровать, прикрыла дверь ванной комнаты и осторожно залезла в воду. Устало откинула голову на бортик. Измотанное тело тихо ныло. Поначалу ей было даже лень задаваться какими-то вопросами, планировать какое-то будущее, но в конце концов эти мысли начали всплывать на поверхность сознания, как пузырьки из воды. Рейнира закрыла глаза, с непривычной нежностью думая о Деймоне. Её сердце, её тело больше не могли реагировать на него иначе. Только чувства — тёплые и урчащие, как довольная кошка. Рейнире ещё предстояло решить, как эти отношения повлияют на её жизнь, но сначала она дала себе несколько долгих минут, чтобы посмаковать случившееся. Они занимались любовью. Он убедил её, что останется. Она поверила. Удивительная идиллия, почти фантастическая в свете их прошлого — и всё же реальная. Руки женщины скользнули под водой по шее, груди, животу, вспоминая, как прикасались к этим местам пальцы Деймона. Она всё ещё чувствовала их. Жар, давление, сладость — им было всего несколько часов, и Рейнира знала, что они повторятся ещё не раз. Её наполняла уверенность. Деймон был её любовником, но также и опорой, другом, родственной душой... человеком единой с ней крови. Она вздохнула, открывая глаза. В это всё упиралось. Будь он просто её бывшей любовью, никто бы и слова не сказал после их воссоединения. Но он был её дядей. И весь мир сошёл бы с ума от свежих новостей о том, что двое Таргариенов снова пересекли черту. Конечно, они не собирались открываться людям завтра — или послезавтра, или через месяц. Но этот вопрос, знала Рейнира, будет маячить, пока правда не выйдет наружу — или пока они не расстанутся снова, окончательно изрезав друг другу души. От этой мысли всё внутри содрогнулось. Она обняла себя руками, как будто горячей воды было недостаточно, чтобы согреться. Она давно привыкла к тому, что о ней пишут гадости в прессе, и перестала об этом переживать — но теперь причина для обсуждений была бы другой. Рейнира и не думала, что спустя столько лет вопрос инцеста снова встанет перед ней, и теперь его придётся как-то решать. Они с Деймоном договорились встретиться завтра в отеле. Они не говорили, что именно будут обсуждать, но всё и так было ясно. Он и она — что это значит, что с этим делать и кому об этом сказать. Рейнира хотела бы ответить, что никому — и что эти отношения принадлежат только ей, но у неё были дети. Как долго она сможет скрывать от них свой роман? Женщина недовольно дёрнулась, заставляя воду колыхаться, и потянулась за пеной для ванны. Она не будет сейчас об этом думать. Она будет наслаждаться тем фактом, что обрела утерянные чувства, смаковать свежие воспоминания и радоваться, что Деймон на её стороне. Рядом с ним все проблемы казались мелкими и решаемыми. Рейнира верила в его ум — и в то, что теперь никакая сила не разделит их. Связь Таргариенов была сильнее всего. Любовь была сильнее. Думать так было несколько наивно, но Рейнира, по чьим венам бежали эйфория и драконья кровь, больше не сомневалась. Приняв ванну и вытершись большим махровым полотенцем, она закуталась в него и вышла в спальню. Босые ноги приятно утопали в светлом ворсистом ковре. Она направилась было к шкафу, чтобы достать свежую одежду, — но что-то её остановило. Женщина оглядела комнату. Задержала взгляд на большом овальном зеркале, отражающем её задумчивые глаза и длинные мокрые волосы, свисающие почти до пояса. Какая-то мысль, точно призрак, мелькнула в сознании. Воспоминание. Она медленно обернулась к кровати, затем к тумбочке рядом, а после... Взгляд опускался всё ниже, пока не зацепился за край чемодана, стоящего на полу. Он был небольшим и почти скрылся под стоящими сверху вещами: старой кожаной сумкой, рулоном бордовой ткани, из которой Рейнира когда-то пыталась сшить платье, и стопкой детских энциклопедий. Её чемодан с воспоминаниями. Она шагнула к нему, ещё толком не понимая, почему её туда тянет. А затем в голове вспыхнуло осознание — и озарило всё ярким светом. Рейнира подошла к стопке вещей и, присев, начала разбирать их, откладывая ненужные на пол и кровать. В конце концов пальцы легли на старый чемодан. Его некогда кирпичного цвета ткань выцвела и стала бледно-оранжевой, замки тускло блестели. Женщина медленно открыла чемодан, и взглянула на вещи, которые развлекали её в прошлом: брелоки с мягкими игрушками, дешёвая бижутерия, пеналы, исписанные текстами песен блокноты, блестящие камни, которыми она обменивалась с подружками, и многое другое. Она усмехнулась, разглядывая всё это. Содержимое чемодана красноречиво рисовало портрет девушки, которая только что вышла из детства и стала подростком. Но ей было нужно нечто другое. Среди этого вороха дешёвых безделушек хранилось кое-что важное. То, что раненная до глубины души Рейнира бросила сюда, чтобы обесценить — и хоть как-то отомстить тому, кто это подарил. Женщина откинула крышку чемодана и расстегнула вшитый в неё карман. Запустила туда руку — и что-то прохладное звякнуло под её пальцами, когда она это ухватила. Она вытащила украшение и медленно поднесла к глазам. Валирийская сталь всё ещё блестела на свету, переливаясь строго и величественно, и рубины горели ярко, как пламя. Не потускнели ни на оттенок. Рейнира ощутила укол в сердце. Она не видела эту вещь десять лет, но ясно помнила боль, которую та вызывала в ней после отъезда Деймона. Тогда это ожерелье казалось ей издевательством — безделушкой, чтобы откупиться от наивной племянницы и посмеяться над ней. Но теперь она понимала, что оно никогда таким не было. Подарок был ценным — но не потому, что его сделали из редкой валирийской стали и хранили в семье десятки лет, а потому, что Деймон хотел видеть его у Рейниры. Потому что нашёл его, выбрал и надел ей на шею. В этой вещице было гораздо больше от него, чем казалось на первый взгляд. Женщина слабо улыбнулась, поглаживая прохладную сталь. А затем накрыла её ладонью, согревая и вспоминая, каково это — чувствовать это ожерелье. Понимать его. И ценить. Несмотря на обилие вопросов, которые им с Деймоном предстояло решить, Рейнира чувствовала небывалое спокойствие вплоть до вечера следующего дня. Она готовила и убирала, напевая себе под нос. Обнимала детей при каждой возможности. Заглядывалась на простые, но красивые вещи, которых раньше не замечала: вид за окном, сияние ламп, собственную одежду. Её сердце, израненное после потери Харвина, теперь затягивалось не только благодаря времени, но и благодаря Деймону. Она думала о том, что скоро увидит его снова, и ей становилось легче дышать. Когда часы показали половину седьмого, она вышла из дома. Дети остались с няней. Город, постепенно входящий в сумерки, сиял огнями, которых с каждой минутой становилось всё больше. Мотор автомобиля заурчал, когда Рейнира завела его, и машина мягко выехала на дорогу. За окнами замелькали многоэтажные дома, магазины, пабы — всё богатство Лондона, которое как следует изучаешь только тогда, когда перестаёшь быть туристом и становишься местным жителем. Женщина задумалась о том, каково было первым Таргариенам, когда они покинули Валирию и оказались в Европе. Весь их мир, порядки и обычаи умерли — или изменились навсегда. Для такого переустройства требовалась железная выдержка. Возможно, скоро и Рейнире придётся изменить свою жизнь. С учётом пробок она доехала до отеля за сорок минут и, выйдя из автомобиля, сразу увидела папарацци. Их было четверо — двое с тяжёлыми камерами на плечах, у женщины в руках микрофон, а четвёртый скрывался за спинами остальных. Понятно, почему они ошивались здесь: Деймон всё ещё не дал комментарий об избиении Веймонда, и в отсутствие других новостей журналисты уцепились за этот скандал, как собака за кость. Увидев Рейниру — на ней был неприметный серый плащ, но длинные белые волосы выдали фамилию, — папарацци бросились ей наперерез. — Рейнира! — закричала репортёрша. От такой фамильярности женщину передёрнуло. — Вы идете на встречу со своим дядей? Вы обсуждали с ним произошедшее на помолвке Лейнора Велариона? Чёрные объективы камер заглядывали ей в лицо, и она пожалела, что не надела платок и огромные тёмные очки, как в кино. Вжала голову в плечи. Журналисты столпились вокруг неё, и она оттолкнула ближайшего, чтобы пройти мимо. На помощь ей прибежал швейцар. — Вон отсюда! — Он замахал руками, будто отгонял комаров в летний день. — Здесь не на что смотреть! Никакого уважения к людям! Репортёрша продолжила кричать Рейнире в спину, протягивая к ней микрофон: — Что вы думаете о драке с участием Деймона Таргариена? Вы считаете, что он защитил вашу честь? Женщина быстрым шагом вошла в светлый холл отеля, оставив швейцара ругать папарацци. Сердце билось быстро и тяжело, точно молоток. Рейнира поджала губы, справляясь с мерзким ощущением чужого внимания, от которого она так легко отвыкла за этот год. И вот снова. Отрада Королевства опять была всем нужна, и ни одного журналиста на свете не заботило, как неприятно ей натыкаться на камеры на каждом шагу. В такие моменты она чувствовала себя животным в зоопарке. Она прошла к блестящим лифтам и нажала кнопку вызова. Вскоре двери открылись, сопровождаемые мягким звонком, и тогда Рейнира с радостью спряталась за ними. К моменту, когда лифт доехал до шестого этажа, на котором располагался номер Деймона, ей полегчало: сердцебиение замедлилось, раздражение утихло. Она вышла из лифта. Осмотрелась. Вокруг никого не было, и в бежевом коридоре с прямоугольными бра на стенах стояла приятная тишина. Красная ковровая дорожка приглушала звук шагов, пока Рейнира, повернув направо, проходила мимо дверей и искала глазами нужный номер. Вот знакомые цифры. Она постучалась. Деймон открыл ей через несколько секунд. В белой рубашке, рукава которой были привычно закатаны, и чёрных брюках; короткие волосы небрежно растрёпаны, на руке по-прежнему фамильное кольцо. Увидев его, Рейнира не сдержала вздох облегчения. Мгновение они смотрели друг на друга, глубоко и серьёзно, а затем мужчина отступил, пропуская её в номер. Внутри было темно — только широкие окна с раздвинутыми шторами впускали в комнату вечерний свет. Рейнира остановилась неподалёку от входной двери. Услышала, как Деймон закрывает её. Ещё мгновение — и она почувствовала, как его сильные руки обвились вокруг её талии, и он поцеловал её в затылок. С улыбкой облегчения женщина положила ладони на его пальцы, сцепившиеся в замок на её животе. Погладила его костяшки. — Я скучал, — тихо сказал Деймон. — Я тоже, — откликнулась она. Он помог ей снять плащ, и Рейнира осталась в белой блузке и джинсах. На шее поблёскивала золотая цепочка. Деймон обогнул Рейниру и остановился, разглядывая её светлый силуэт в полумраке комнаты. Она увидела, как его губы изогнулись в улыбке. — Что? — Ничего, — сказал он. — Ты прекрасно выглядишь. Она бы хотела остроумно ответить на этот простой комплимент, но внезапно её окатила волна смущения, и женщина смогла только неловко улыбнуться. Под тёплым взглядом Деймона она быстро забыла, что внизу столкнулась с неприятной атакой журналистов. Протянула к нему руку. Он сразу взял её ладонь и притянул Рейниру ближе. Она остановилась, только когда наткнулась на его тело, и с детским любопытством подняла на мужчину глаза. Они блестели в темноте. Деймон мягко провёл пальцами по её щеке и заправил длинную прядь волос за ухо. Его ладони были большими, чуть шершавыми на ощупь и такими знакомыми, что под их прикосновениями Рейнира невольно успокаивалась. Как змейка, которую убаюкивала мелодия. — Мы начнём с разговора или перейдём к приятной части? — выдохнула она, расслабляясь от его близости и взгляда. Деймон наклонился, прижимаясь к её лбу своим. — У нас впереди весь вечер. Некуда спешить. Он провёл её в комнату, просторную и светлую, хоть сейчас она и была окрашена синими сумерками. Здесь были телевизор, диван с двумя креслами и широкая белая кровать. На овальном столике из стекла стояла ваза с одиноким красным тюльпаном, склонившимся в сторону окна. На стенах висели ненавязчивые натюрморты в золочёных рамах. Рейнира положила руки Деймону на плечи и притянула его для первого, но не последнего поцелуя на сегодня. Его губы были мягкими и податливыми, и она растворилась в этих ощущениях. Он обнял её. Их губы одновременно раскрылись, впуская языки друг друга, но после первого сдавленного стона, вырвавшегося из груди Деймона, Таргариены отстранились. Улыбнулись, счастливые и немного изголодавшиеся по этим ласкам. Деймон жестом предложил Рейнире сесть. Та, медленно покружив по комнате и задержав взгляд на окне, выходящем на оживлённый транспортный поток, опустилась в кресло. Оно было мягким, но держало форму. Женщина откинулась на его прямую спинку. Деймон всё ещё стоял в центре номера, пристально разглядывая её. Его глаза сощурились. — Нам нужно решить, что делать дальше, — наконец сказал он. — Я бы хотела, чтобы это можно было сделать за один вечер, но моя голова пуста, — призналась Рейнира. — Что бы я ни придумала, всё ведёт к катастрофе. Он медленно кивнул. Посмотрел себе под ноги, затем — в окно. Никто из них и не думал о том, чтобы зажечь свет. Деймон прошёл ко второму креслу и сел в него — теперь их разделял целый диван, как будто отсутствие физического контакта помогало им лучше думать. Может, так и было. Рейнира поёжилась, скучая по тёплым объятиям Таргариена. — Значит, мы должны придумать, как сократить негативные последствия от этой катастрофы. — Внизу меня встретили журналисты. Ждали тебя, а получили меня. Боюсь представить, какая шумиха поднимется в интернете, если мы расскажем о нашем романе. — Рейнира вздохнула. — Но меня не это волнует, а папа. Всех остальных я готова стерпеть, но что делать с ним... Нет ни единого пути преподнести ему эту информацию в положительном свете. — Ты права, — согласился Деймон. — Единственное, что в наших силах, — это подготовить к ней Визериса настолько хорошо, насколько возможно. Женщина усмехнулась, сжав подлокотники кресла. Пальцы утопали в бархатной ткани — но упругое кресло выталкивало их обратно. — Не знаю, как ты, но я не знаю о существовании книги «Папа, я сплю с моим дядей и твоим братом». Потому что только такая могла бы помочь. — У меня есть несколько идей по этому поводу. Рейнира посмотрела на Деймона и увидела в его глазах серьёзность. Он действительно верил в свои слова, и его готовность действовать немного придала ей сил. Может, до светлой надежды было ещё далеко, но теперь Рейнира хотя бы чувствовала её проблеск. Тусклый, слабый — и всё же проблеск. — Тогда я надеюсь, что после нашей вчерашней встречи ты успел придумать что-то более полезное, чем я. — Вообще-то, я начал думать об этом ещё до того, как мы переспали. Это признание её слегка огорошило. Женщина развернулась к Деймону всем телом и недоверчиво нахмурилась. — И как долго ты планировал наши отношения? Он тихо засмеялся. — Я их не планировал. Но мысли приходят, знаешь ли... и они приходили с того самого вечера, когда мы поцеловались у бара. — Вот как, — выдохнула Рейнира. Она хотела бы почувствовать удивление, но тогда пришлось бы врать себе — а правда была в том, что её собственное подсознание мечтало о Деймоне с тех пор, как он вернулся. Поцелуй у бара только усугубил ситуацию. Просто Деймон, как всегда, оказался более честен с собой. — Мне бы на тебя разозлиться, но твой ум нам сейчас нужен. И что же ты придумал? Потому что единственный безопасный вариант, который приходит мне в голову, — это оставить всё в тайне. Между ними повисла тишина. Наконец мужчина медленно покачал головой. — Мне кажется, мы уже переросли этот вариант. Если, конечно, ты не хочешь... — Не хочу, — быстрее, чем ожидала, ответила Рейнира. — Вернее, хотела бы, если бы всё было так просто. Но мы больше не живём в одном доме, и я больше не подросток. И, честно говоря, я не уверена, что согласна играть в прятки, не зная, когда эта игра закончится. — Так я и думал, — откликнулся Деймон. — Тогда нужно решить, как подвести моего брата и всех остальных к правде. — Что у тебя в голове? Мужчина вздохнул, запустив руку в волосы. По его виду Рейнира поняла, что простого решения не будет. Конечно, и как она только могла надеяться? — Нам придётся скормить Визерису одну очень большую ложь, — сказал Таргариен, и она услышала в его голосе металл. — О том, что я не его брат и никогда им не был.