Old flames

Деймон и Рейнира дали себе неделю на то, чтобы всё продумать. Их фальшивая история разрасталась, как корни дерева под землёй, становясь всё более реальной и сложной. Они плели паутину для всего мира — и для Визериса в особенности. К концу недели, когда на руках оказались фальшивые документы и старые письма, якобы написанные настоящей матерью Деймона, Таргариен предложил кое-что ещё. Он хотел переиграть то, что случилось десять лет назад: добавить его неожиданный отъезд к их выдумке, чтобы придать ей вес. От этой идеи по спине у Рейниры пробежали мурашки. Она согласилась. Переписать прошлое значило окончательно расстаться с ним. Да и если играть, то по-крупному. Утром в понедельник Деймон отправился в особняк, чтобы поговорить с Визерисом. При себе у него были все нужные бумаги — и он был как никогда уверен в плане. Рейнира верила в историю, которую они сочинили, но всё равно была как на иголках и не могла найти себе места. Взгляд постоянно падал на телефон. Деймон позвонит. Он скажет, как всё прошло. Позвонил он только вечером, когда на Лондон начали опускаться сумерки. К этому моменту Рейнира уже ждала звонка от отца с возмущениями из-за очевидного вранья, которое пытался скормить ему брат, — но Визерис молчал. Ни звонков, ни сообщений. Пока не позвонил Деймон и голосом холодным и уставшим, как после недельного отсутствия сна, не сообщил ей, что всё прошло хорошо. Хорошо не в привычном смысле этого слова, конечно. Оно значило всего лишь то, что Визерис поверил. Во что? В то, что десять лет назад Деймон улетел из страны, потому что нашёл в старой родительской спальне некие письма. Они были отправлены Бейлону и Алиссе незнакомой женщиной ещё до его рождения. В них она рассказывала о жизни Таргариенов в Италии, в Риме, и о том, с каким почтением она и её муж относятся к памяти их предков, вышедших из Валирии. А также о том, что скоро их маленькая семья станет больше: женщина была беременна и ждала сына. Она хотела назвать его Деймоном. И она, в отличие от своих друзей по переписке, не собиралась останавливаться на одном ребёнке. В то, что после этих новостей младший брат Визериса в срочном порядке отправился в Рим. Чутьё подсказало ему: эту женщину и её семью необходимо найти. Но в итоге он нашёл только маленькую заметку об автокатастрофе, в которой погибли двое молодых людей, оставив новорождённого сына сиротой. В то, что среди рабочих поездок Бейлона Таргариена была командировка в Италию примерно в это же время. В то, что вскоре после поездки у Бейлона и Алиссы родился второй сын. Его также назвали Деймоном. А осиротевший младенец из Рима больше никогда и нигде не упоминался, включая списки учреждений, которые могли забрать его после смерти родителей. Он исчез. Всё это, сообщил Деймон Рейнире, Визерис выслушал с широко распахнутыми глазами, не пытаясь вставить ни слова в долгий рассказ брата. А когда первый шок прошёл, Деймон перешёл к современной части истории. К ремонту в Драконьем Камне. Он рассказал Визерису то, что, в свою очередь, якобы рассказала Деймону Рейнира, когда они ездили в дом отбирать картины. Что же такого знала она? История гласила, что несколько месяцев назад во время ремонта в кабинете Рейнира нашла старые документы. В них прямо говорилось об усыновлении, но женщина, сбитая с толку, усомнилась в их подлинности — и побоялась их обнародовать. Тем более что Деймона, о котором шла речь в бумагах, не было на горизонте уже десять лет. Она предпочла забыть о находке. Но вот Деймон вернулся, воспоминания вернулись вместе с ним, и, в конце концов, Рейнира решила рассказать ему правду. Как оказалось, он и сам был давно с ней знаком. Именно она стала причиной его такого долгого отсутствия. Деймон сбежал, чтобы узнать истину. А узнав её, решил не возвращаться домой. Он больше не мог находиться в родных стенах, зная, что не принадлежит им в той же мере, что и раньше. Не мог смотреть на семью как прежде. Импульсивный и решительный, он захотел построить для себя новую жизнь, честную — и одинокую. Жизнь без корпорации Таргариенов и без семейного долга, который, возможно, никогда не принадлежал ему. Жизнь единственного сына своих родителей. Ему нужно было остаться наедине с этой правдой, и месяцы растянулись на годы. Рейнира села на диван, слушая пересказ Деймона. В коленях внезапно возникла слабость, и ноги больше не могли её держать. Руки стали ледяными. Она видела краем глаза, как рядом играют дети, но не слышала ничего, кроме уставшего, но твёрдого голоса Таргариена в телефоне. Женщина будто окаменела, понимая, что обратного пути больше нет. Они с Деймоном развернули свою паутину, чтобы поймать весь мир. Это было серьёзно, это было хладнокровно — и неизбежно. Она медленно выдохнула, собираясь с мыслями. — Он может позвонить тебе, чтобы удостовериться, — сказал Деймон. — Я оставил у него все бумаги, в их подлинности нельзя усомниться. Но Визерис наверняка захочет услышать родной голос. — Я буду рядом, — уверенно произнесла Рейнира. — Всё будет хорошо. Эти слова в последние дни обрели для них поистине титаническое значение. Если бы они не повторяли их друг другу постоянно, страх неудачи обязательно бы вернулся — а он мог всё разрушить. Стать причиной фальшивой ноты в их идеальной симфонии. Они не могли этого допустить. — Всё будет хорошо, — откликнулся Деймон. — Я люблю тебя. — И я тебя. Отец позвонил ей только на следующий день. Он попросил её приехать, и от его тихого голоса Рейнире стало больно — точно несколько лезвий одновременно впились в сердце. Однако она знала, что всё это — самый безболезненный способ подготовить Визериса к настоящей правде. Единственный путь, который был ещё легче, — молчание — вёл к разрушению самих Деймона и Рейниры, что в итоге тоже вело к развалу семьи. Чёртовы Таргариены. Чёртова кровь. И чёртова мораль. Деймон приехал к ней, чтобы посидеть с детьми, пока она навещает отца. Мальчики обрадовались его прибытию, тем более что с собой мужчина принёс подарки — радиоуправляемые вертолёты, сверхсовременные, с блестящими боками. Джейс и Люк были в восторге. Деймон пообещал последить за Джоффри, чтобы чей-нибудь вертолёт не приземлился ему на голову. Тихо попрощавшись с возлюбленным в коридоре, Рейнира сжала его руку. Он посмотрел на неё уверенно и тепло. На миг она оказалась в реальности, где они не проворачивали никакую схему, чтобы обыграть весь мир. Но это видение быстро исчезло. Рейнира чмокнула Деймона в щёку, скользнув свободной рукой по его груди, чтобы ощутить сердцебиение, и вышла из дома. В особняке её встретила раздосадованная Алисента. Она сразу пожаловалась, что со вчерашнего дня Визерис сам не свой и отказывается говорить, в чём дело. Проводив падчерицу до кабинета, рыжеволосая женщина ушла. Весь её вид выражал недовольство. Рейнира осторожно постучалась и заглянула в комнату. Отец стоял лицом к окну, сцепив руки за спиной, и в белом дневном свете его бледная кожа и редкие светлые волосы делали из него почти призрака. Пройдя в кабинет, дочь решительно прошла мимо дубовых шкафов и стола — и молча обняла отца. Он повернул к ней голову. Глаза его были грустны. — Как такое могло произойти у меня под носом? — тихо спросил он, как будто из всех людей на свете ответить на его вопрос могла только Рейнира. — Мои родители... Как они смогли утаить это и не оставить следов? — Мне очень жаль, — прошептала она. — Я не понимаю, — продолжал Визерис, не двигаясь с места. — У меня просто не укладывается всё это в голове. Я всю жизнь считал, что мы родные братья. Я до сих пор считаю Деймона своим братом, хотя собственными глазами видел эти бумаги. Он махнул рукой в сторону стола, и Рейнира узнала документы, которые показывал ей Деймон. — Конечно, ты будешь считать его таковым, — откликнулась она. Ей не хотелось отстраняться от отца, и, продолжая обнимать его, женщина положила подбородок ему на плечо. — Вы выросли вместе, вы всегда были вместе. Он твой брат, и это не изменится. Просто... оказывается, вы не так близки по крови, и теперь ваше родство стало более дальним. Визерис покачал головой. — Такая огромная тайна, — сказал он, — как я мог её не заметить? Я не помню свою мать беременной Деймоном, но... Неужели обмануть ребёнка так просто? В какой-то момент мои мать и отец просто принесли чужое дитя и сделали его своим сыном, моим братом, и я ничего не заметил. — Ты был слишком маленьким, — справедливо заметила Рейнира. — Вряд ли тебя тогда интересовало что-то, кроме сна, еды и игрушек. Я уверена, бабушка и дедушка хотели, чтобы ты принял Деймона, как только увидел. Они хотели вырастить вас едиными. — Так и получилось, — признался Визерис. — Несмотря ни на что. Она отпустила его, и отец медленно двинулся к столу. Он снова опирался на трость. Отодвинул высокое кресло с жёсткой деревянной спинкой и, опустившись в него, с досадой стукнул по столешнице, на которой лежали бумаги. Взял одно из состаренных писем. Незнакомый женский почерк с изящными завитками рассказывал в них, как приятно двум последним в своей линии Таргариенам связаться с такой известной ветвью, как у Бейлона и Алиссы. — Рейла Таргариен, — пробормотал он. — Никогда о такой не слышал. Я вообще не знал, что у нас были родственники в Италии. — Деймон сказал, у нас их везде много. Как чистокровных, так и тех, кто давно связал себя с другими семьями. — Да, мы многочисленное семейство, если смотреть в целом, — признал Визерис, — но я не думал, что такая связь обнаружится прямо у нас под носом. До сих пор не могу поверить. Мне всё время хочется найти во всём этом подвох или шутку, но я знаю, что Деймон не стал бы шутить такими вещами. Тем более если из-за этого он уехал на целых десять лет... Голос его становился всё более сдавленным, пока мужчина не замолчал. Пробежав взглядом по строчкам письма, он отбросил его на стол. Прижал руку ко лбу и прикрыл глаза, пытаясь обдумать всю ту информацию, что на него вылилась. Рейнира медленно подошла к столу и села в кожаное кресло перед ним. — Почему ты не рассказала мне об этом, как только нашла документы? — выдохнул Визерис, не открывая глаз. — Я не поверила, что они настоящие. Не хотела тебя беспокоить — не хотела никого беспокоить. Тем более что Деймон был в отъезде уже десять лет, и я не знала, вернётся ли он. Как я могла предать новости о нём огласке, если его самого здесь не было? — Мы могли бы заставить его вернуться раньше, — возразил отец. — Узнай мы всё это раньше, я не позволил бы ему сидеть в этой ссылке так долго и считать себя каким-то... подкидышем, недостойным нашей семьи. В любом случае он Таргариен, брат он мне или нет. Десять лет потеряно из-за его ослиного упрямства, уязвлённой гордости и того, что он побоялся сказать мне правду! Визерис снова стукнул кулаком по столу. Рейнира прикусила губу, думая, что эти годы были потеряны из-за чего-то более скандального — из-за их с Деймоном связи. Нет, она точно не хотела бы, чтобы отец когда-нибудь об этом узнал. Настоящее, сложное прошлое придало ей уверенности, и женщина, перегнувшись через стол, положила руку на сжатую ладонь Визериса. — Но теперь Деймон здесь. Он сказал тебе правду, и всё можно начать сначала, — стараясь быть убедительной, произнесла она. — На самом деле между вами мало что изменилось, и я уверена, что всё останется так, как было. Это всего лишь кровь, какая-то её часть. — Ты права, — вздохнул отец. — Но такие новости нелегко получать, когда половина жизни уже позади и ты был уверен, что прожил её, зная тайны своей семьи. Они просидели в кабинете ещё час, и Рейнира сделала всё возможное, чтобы успокоить отца. Он выглядел расстроенным и рассеянным, но под конец всё чаще кивал головой, соглашаясь с дочерью, и к моменту её ухода, кажется, приободрился. — Мне нужно будет снова поговорить с Деймоном, — сказал он, провожая её до двери. — Обсудить, что делать дальше. Он дал понять, что согласен на огласку этой истории, но я не уверен, что семья к ней готова. Впрочем, разве можно быть готовым к таким новостям? — Я думаю, нам нужно поступить так, как хочет Деймон, — ответила Рейнира. — Это его секрет и его жизнь. Раз, зная правду, он вернулся в Лондон и поговорил с тобой, он явно не боится открыть всё остальным. И это достойно уважения. Обняв Визериса напоследок, женщина вышла из особняка и вдохнула морозный утренний воздух. Сердце нервно колотилось в груди, но постепенно успокаивалось, говоря, что она только что прошла сложное испытание. Всё будет хорошо. Обязательно. Путь, выложенный острым умом Деймона и смекалкой Рейниры, становился всё чётче, и они уже на него вступили. Дальше — больше. Ещё через несколько дней Визерис созвал всех членов семьи на ужин, после которого с помощью Деймона рассказал им новую правду. Семья снова сидела в гостиной. Уже стемнело, горели лампы. Рейнира вместе с детьми стояла у окна и внимательно следила за тем, как изменялось выражение лица у каждого из присутствующих. В основном это был шок. Алисента ошарашенно хлопала большими красивыми глазами. Отто выпрямился. На лицах детей — непонимание, затем — тревога, а то и наивный восторг от того, что такая захватывающая история случилась с их родственником. Были показаны письма, пошло по рукам свидетельство об усыновлении. Рейнира обменялась взглядом с Деймоном: ему никогда не нравилось обсасывание его личной жизни, но на этот раз всё было по-другому. Эти люди должны были проглотить эту историю. И они проглотили. Вернувшись домой, Рейнира прислонилась к стене в коридоре, чувствуя, что ещё одна доля тяжести, лежащей на плечах, исчезла. Им везло. Они продумали всё идеально — и всё-таки как же им везло! Семья пребывала в лёгком шоке ещё неделю, когда Деймон решил, что настало время для прессы. Он и Рейнира не могли больше ждать — время в их плане ценилось очень высоко. От официального интервью какому-нибудь изданию решили отказаться, да и объяснить потребность в этом Визерису было бы сложно. К счастью, к этому времени информация распространилась за пределы семьи, и утечка могла произойти уже не только из семейного круга, но и из корпорации. Кое-кто постарался. После того, как о настоящих родителях Деймона узнали родные, Отто Хайтауэр первым поднял вопрос о работе Таргариена в компании: в своё время брату Визериса перешла приличная доля акций от Алиссы и Бейлона. Отто мягко намекнул, что Визерис, возможно, захочет поговорить с Деймоном и пересмотреть положение дел в пользу кровных наследников. Тот отмахнулся. Но одного этого обсуждения хватило, чтобы об истории с усыновлением узнали некоторые сотрудники корпорации, в особенности помощники Отто. Деймон и Рейнира слили информацию в прессу лично. Сделать это оказалось до смешного просто — так, что не отследить. Имя виновника этой утечки быстро растворилось среди сотрудников, пересылающих друг другу скандальные новостные посты о происхождении Деймона в мессенджерах и почтовых сервисах. Сутки назад никто не говорил об этом. А на следующий день говорили все. Конечно, СМИ встали на уши. Имя Деймона, который всего несколько месяцев назад считался забытым, попало в тренды социальных сетей. Его происхождение — по слухам, он был ребёнком итальянца и дальней родственницы Таргариенов — обсуждали даже в дешёвых ток-шоу. Его отель осадили журналисты. Рейнира несколько раз предложила ему временно пожить в Драконьем Камне, но мужчина отказался: его отъезд заставил бы прессу обратить своё око на остальных членов семьи. Конечно, им и сейчас было несладко, но всё могло стать ещё хуже. Деймон и Рейнира решили не рассказывать обществу полную историю. Пусть уж лучше додумывают то, что попало к ним в руки, и всё сильнее стирают кровное родство между дядей и племянницей, приписывая ему родителей-иностранцев. Визериса это бесило, но Деймон настоял: личные детали не для чужих ушей. Люди и так знали главное — он Таргариен. Это доказывал один только цвет его волос, не говоря уже о том, что его вырастили Бейлон и Алисса, потомки самого Эйгона Завоевателя. Общество знало всё, что ему нужно было знать. Ему просто нужно было перебеситься. Дни тянулись медленно — и порой неприятно. Вспышки камер, выкрикивающие вопросы репортёры и грязные сплетни — успокаивало то, что Рейнира знала: сам предмет обсуждений был выдуман. И не кем-то со стороны, а лично ей и Деймоном. Чем зубастее оказывался очередной журналист, тем сильнее было удовлетворение от осознания, что всё идёт согласно плану. Жадные до скандала люди проглотили наживку. Для этого её семье пришлось столкнуться с небольшой информационной бомбой, но её радиус, к счастью, оказался не слишком большим, а вред постепенно сходил на нет. Так дни превращались в недели. Не считая повышенного внимания прессы, отношения Визериса и Деймона оставались такими же. Братьям было чем заняться — вопрос здоровья Визериса всё ещё стоял остро. Новый врач сразу обнаружил у отца Рейниры анемию и проблемы с позвоночником, так что вскоре ему прописали лекарства, а затем массаж и физиотерапию. Алисента возмущалась, что на её мужа оказывается слишком большое давление, но, когда ему стало лучше, замолчала. Пережив удар новостями о Деймоне, Таргариены сконцентрировались на здоровье Визериса. Рейнира тоже была рядом. Она теперь ездила к отцу ещё чаще, чем раньше, и всё больше разговаривала с ним. В какой-то степени она делала это ради плана, но была и другая причина: Рейнира любила Визериса и всей душой хотела укрепить связь между ними. Он был её отцом, и она нуждалась в нём. Особенно перед лицом новости, которая должна была стать достоянием общественности в начале следующего лета. А до тех пор... Они обсуждали новости и корпорацию. Вспоминали прошлое и делились мнениями о книгах, которые читали. Среди всех этих разговоров становилось всё легче сказать отцу о своих чувствах к Деймону — вернее, о том, что якобы всегда было у Рейниры в голове, но она не могла этого осознать. Деймон с детства был её другом, призналась она. Старшим другом. Но она, чуткая, как и её мать, никогда не чувствовала между ними кровного родства — только понимание и взаимное восхищение. В каком-то смысле Рейнира даже не притворялась. Просто не говорила всей правды. К её удивлению, Визерис довольно быстро понял, о чём она говорит, и с лёгкой досадой признал, что у Деймона не получилось стать для Рейниры нормальным дядей. — Вы всегда были двумя детьми и моей головной болью, — вздохнул отец. — Убегали из дома, играли в странные игры. Я пытался донести до Деймона, что он должен заботиться о тебе, а не смотреть на тебя как на партнёра по приключениям, но мы оба знаем, какой он. Порочный Принц — так его окрестили? — Теперь он Чужеземный Принц, — хмыкнула Рейнира. — Как будто одного прозвища было мало. Время шло, и люди привыкали ко всему. Вызванный фальшивым усыновлением переполох стих, Визерису становилось лучше на глазах, и у Деймона и Рейниры появлялось всё больше времени для них двоих. Они старались встречаться тайно. На людях, даже в кругу семьи, они намеренно не взаимодействовали друг с другом слишком тепло — и тем более не напоминали никому, что когда-то считались дядей и племянницей. Может, в чьих-то глазах так было и до сих пор, но сами Таргариены придерживались одной точки зрения: он и она — дальние родственники и друзья. Больше ничего. Уже ничего. За десять лет они почти забыли друг друга, а теперь узнавали вновь. Всё это было ложью. Правда открывалась, только когда они оставались вдвоём. Когда Рейнира оставляла детей у Визериса и спешила домой, где её ждал Деймон, или когда ездила в Драконий Камень, и Таргариен, никому не сказав, приезжал к ней. Украденные часы были их всем. Этого было мало — и это сводило с ума. Чем больше времени проходило между их встречами, тем сильнее Рейнира верила, что внутри неё сидит кровожадный дракон, готовый разорвать любого, кто заберёт её любимого. Она скучала по нему. Она засыпала, слушая его голосовые сообщения, звучащие насмешливо и нежно одновременно. Она видела его в толпе, где его никак не могло быть. Она прикасалась к себе, когда была одна, представляя, что он рядом. Этого тоже было мало. Когда они с Деймоном наконец оказывались наедине, всё вставало на свои места. Исчезали правда и ложь. За Рейнирой закрывалась входная дверь, и в пустом доме она бросалась в объятия любимого человека, разгорячённая и счастливая. Целовала его губы, заявляя о своих правах на него. Обвивала его руками. Опускалась под весом его тела на кровать, на диван, на чёртов ковёр, и изгибалась под ним, будто никогда не смогла бы насытиться. Они растягивали каждую секунду вдвоём. Переплетали пальцы, разговаривали о всякой ерунде, скользили случайным дыханием по коже друг друга, когда проходили мимо. Как и Рейнира, Деймон становился всё более ненасытным. Собственником, который был одержим ей в ответ. Она видела в его глазах желание и любовь — и то, как бесила его эта пытка временем. Её тоже. Если бы не любовь, Рейнира усомнилась бы в своём здравомыслии. Месяцы интриг, тоски и неудовлетворённости — ради чего? Но каждая минута, которую она проводила рядом с Деймоном, целуясь, смеясь, разговаривая и прикасаясь, стоила этого нахождения в темноте. Они знали, что благодаря этому скоро выйдут на свет. И как бы ни резало глаза, как бы ни всколыхнулся весь мир, для них этот свет станет тем, о чём они всегда мечтали. Свободой.