Помоги, ты нужен мне, очень

Маринетт уже не старалась отвлечься. Она полностью погрузилась в мысли. Или это лучше назвать самобичеванием? Ее не любили в этой семье. Она никому не нужна. Она всем мешала. Всех достала. Это уже неопровержимые факты. Не стоило этого отрицать. Больно услышать подобные слова в свой адрес от родного человека в лицо. Но ещё больнее, когда он говорит об этом другому тоже родному человеку. Это уже так надоело. Жить с чувством вины, постоянно слышать о том, что она вечно все делала не так. Было два варианта, и второй не так уж и пугал, как первый. Первый — высказать все матери и плюнуть на учебу. Второй — покончить с собой и со всем этим. Раны на теле затягивались, но только не на сердце. Ей было легче с Адрианом, но все мучили вина и угрызения совести по, казалось бы, мелочам. Она думала, что не умела правильно любить. Думала, что каждое ее действие было не таким. Всегда боялась осуждения, хоть его было меньше, чем она предполагала. Вдруг Маринетт услышала какие-то слова, среди которых разобрала лишь «развод». Внутри все ухнуло. «Только не говорите, что они разводятся.. Нет-нет-нет...» — Подумала со страхом она, сжав колени ладонями. Том — это тот, кто переодически защищал Маринетт перед Сабин. И получается, что она обязана будет выбрать с кем из своих родителей останется. И всё-таки, она предпочла бы жить с отцом. Маринетт надеялась, что ее родители помирятся. Ну а пока она думала, какой из предложенных мозгом вариантов был бы лучше. *** На улице стремительно темнело. Небо приобретало темные цвета, а облака едва были видны, оставив от себя лишь очертания. Россыпь звёзд украшала небеса, а где-то среди них виднелся яркий белоснежный месяц. Мышонок: «Привет, я по делу. Чувствую себя неважно, поэтому лучше сегодня не приходи. Можешь отдохнуть и лучше поспи, а то со мной наверняка не высыпаешься.» «Люблю тебя» Как ни странно, но Адриан в ту же минуту зашёл в сеть и, прочитав сообщение за считанные секунды, начал печатать свое. Котёнок: «Ты лекарства выпила?» Мышонок: «Да» Котёнок: «Может те, что ты принимаешь, надо пить до еды или после. Возможно из-за этого не помогают особо, но это может быть и по другим причинам, я не знаток. Ты, кстати говоря, ела?» Мышонок: «Ела я, все нормально, не переживай так» Котёнок: «Постараюсь не переживать. Если не полегчает или станет хуже, то обращайся к родителям. И держи меня в курсе, пожалуйста» Мышонок: «Хорошо, договорились» А Маринетт тем временем накидывала пальто, даже не сказав родителям, что решила прогуляться. Она осталась незамеченной. Ею особо и не интересовались, ведь оба ссорились, и обоим было не до неё. *** Адриан решил выйти на патруль пораньше, чтобы, соответственно, раньше закончить. Он хотел полноценно поспать этой ночью, как и в прошлую с Маринетт. Да и к тому же делать все равно было нечего, ведь все дела были сделаны, поэтому можно было и прогуляться заодно. Написав своей напарнице о том, что сегодня она может не выходить с ним патрулировать город, он перевоплотился и открыл окно нараспашку, выпрыгнув из него на соседнюю крышу. Обход решил начать со своего же района, в котором, как оказалось, было тихо. Пару минут ему понадобилось для того, чтобы перейти к следующему. Только вот не успел он уйти, как увидел чью-то фигуру. И эта фигура заставила остановиться. Неподалеку от пекарни, шаркая ботинками по тротуару, шла та, кто написала ему примерно полчаса назад. Маринетт. И шла неспеша, даже можно сказать вразвалочку. На ней был какой-то спортивный костюм, а сверху пальто, в карманы которого она засунула руки. Любопытство одержало победу. Поэтому Нуар решил проследить, куда же в восемь вечера отправлялась его девушка, которая чувствовала себя неважно. По крайней мере, так она написала в сообщении. *** Маринетт по привычке хотела достать сигарету, да одернула себя. Не хотела она ещё раз подводить Адриана и в который раз не сдерживать данное ему обещание. Не хотела потерять доверие и выглядеть так ужасно, как Маринетт воспринимала саму себя. Оставаясь наедине с собой, со своими мыслями, она чего только о себе не думала. Сколько было пролито слез, сколько было шрамов сделанных тогда, когда она стояла напротив зеркала. Она ненавидела себя. Целиком и полностью. Маринетт видела в себе огромную кучу недостатков, что легче было сказать, что она — один сплошной недостаток. Вечно находились поводы для ненависти к себе, претензии для того, чтобы считать себя позором и недостатки, чтобы считать ничтожеством. Часто, смотрясь в зеркало, хотелось просто содрать с себя кожу. Она считала, что у нее некрасивые ноги, что щёки слишком пухлые, как и ляжки с бедрами, да и к тому же акне на лице, плечах и груди раньше мучили. А насчёт характера ещё больше того, что не устраивало. Маринетт покашляла, прикрыв рот ладонью, а затем вспомнила, что на улицу она вышла не для того, чтобы продолжить думать о грустном, а для того, чтобы развеяться. На улице людей, кстати говоря, было совсем мало. Возможно из-за темноты, возможно из-за того, что сегодня воскресенье, а в выходные не так много людей. Маринетт не знала, куда шла. Она шла, куда глаза глядят. Подальше от родителей. И от криков из-за которых у нее, как со временем выяснилось, начинали дрожать руки и был ком в горле. Ей хотелось заплакать, когда на нее кричали или ругали. Она чувствовала ужасный, душащий страх. Спасибо матери и ее великолепному воспитанию. Кому-то могло это показаться смешным, мол, вела себя она, как ребенок. Но Маринетт не могла ничего с собой поделать, кроме того, как сдерживать слезы и прятать дрожащие руки. В один момент, она, неизвестно зачем, обернулась. Увидела лишь тьму, так как фонарей оказалось мало там, где была Маринетт. Однако один все же был справа от нее один фонарный столб, что слабо освещал пару метров. Спокойствие вдруг сменилось необъяснимым дискомфортом. Взглянув вперёд она увидела такую же тьму, среди которой, если приглядеться, были гаражи. М-да, хороший вариант для вечерней прогулки. Маринетт прислонилась к прохладной стене стоящего позади нее гаража, а затем села на корточки, слыша лишь шум ветра и собственное дыхание, причем сбившееся, но не из-за ходьбы. Где-то наверху она услышала шум, но не обратила должного внимания, а лишь села на асфальт, не жалея пальто и спортивные штаны. Ноги согнула в коленях, обхватив руками. Чего Маринетт не ожидала, так это того, что рядом с фонарным столбом, то бишь напротив нее, через минуты две окажется какой-то человек. Человек спрыгнувший с гаража. В чёрном латексе, с хвостом, накладными ушами и блондинистыми волосами, заплетённые до сих пор в косички. Она сразу поняла, кто это, и вместо слов просто опустила голову. Шаги приближались и Адриан, сев рядом, уперевшись об асфальт коленкой, вздохнул. — Что случилось, Мышонок? — Мягко спросил он, положив ладонь на ее предплечье. — Прогуляться решила, свежим воздухом подышать. — Ответила тихо Маринетт, не поднимая голову. — Ты мне чего-то недоговариваешь. — Он выдержал паузу, а потом сказал: — Может хоть взглянешь на меня? Маринетт тотчас поджав губы, наконец посмотрела в его пронзительные глаза, после чего сразу перевела взгляд куда-то в сторону. А Нуар явно ожидал причины, по которой она решила прогуляться. — Дома просто.. Не хочу находиться. Мама с папой опять ссорятся... — И поэтому ты решила уйти на какое-то время, чтобы не слышать их? — Продолжил Адриан, прекрасно понимая ее. В ответ неуверенный кивок. — Я правда чувствовала себя не очень хорошо, поэтому выпила таблетки и ушла. — На всякий случай сказала Маринетт, чтобы Адриан вдруг не подумал, что она это придумала. — А попросила не приходить, чтобы.. — Она тяжело вздохнула, почувствовав сквозь ткань, как он погладил ее, словно успокаивая. — Чтобы я там не находилась и смогла убежать, не напрягая тебя. Повисло молчание, так как никто не знал, что сказать. Да и говорить не надо было. Адриан — тот человек, с кем комфортно просто находиться рядом. — Не волнуйся, я уверен, что все наладится. Такое бывает. Они — взрослые люди и сами разберутся, а твои переживания ничем не посодействуют. — Он взял ее, как всегда холодную, ладонь, согревая своей. — Тебе лучше отвлечься и не думать об этом. Маринетт взглянула на него, заметив растрепавшиеся косички, улыбнувшись уголками губ. Выглядел он с ними мило, да и сам по-себе он милый. — Спасибо, что ты рядом. — Тихо сказала она, вызвав нежную улыбку. — Всё для тебя, Принцесса. — Он наклонился к ней и поцевал в щеку. — Вставай-ка, а то сидишь на асфальте, пальто испачкаешь. С помощью протянутой руки, она встала и отряхнула пальто, которое было совсем не грязным. Негласно они решили уйти отсюда, так как было не очень уютно. Они не успели выйти на открытую местность, ну или просто покинуть окружающие их гаражи. Маринетт взяла его за руку, а затем остановилась. — Адриан.. — Обратилась к нему вдруг Маринетт. Мимолетная мысль казалась абсурдной. Но весьма желанной. — М? — Поцелуй меня. — Решительно сказала она, на что Адриан поднял бровь, ухмыльнувшись. — В губы. — Даже так? — Маринетт кивнула. — Как пожелаешь. — Неожиданно понизил он голос, шагнув к ней. Зрительный контакт он, причем, не разрывал, а зрачки заметно стали больше. Он положил руки ей на талию, а Маринетт, ощущая себя немного неловко, — на его массивные плечи. Адриан наклонился, так как был выше на голову, а затем трепетно коснулся её губ, таких мягких и желанных. У Маринетт даже голова закружилась, а сердце забилось быстрее. Адриан позволил себе маленькую шалость: он притянул ее к себе и, прикрыв глаза, углубил поцелуй. Кто знал, что именно тут, в темном, совсем не романтичном месте меж каких-то гаражей, они впервые поцелуются, как говорится, «по-французски». Маринетт переместила ладони на скулы, сладко простонав ему в губы. Она, кажется, забывала даже дышать. Хотелось продлить этот момент, остаться тут, с Адрианом, как можно дольше. Раствориться в Адриане. Как жаль, что хорошее, рано или поздно, заканчивается. И этот момент обязательно закончится. Так и произошло. Прошло, должно быть, секунд десять, быть может пятнадцать, но для Маринетт это длилось вечно. Она посмотрела в глаза Адриана, у которого также сбилось дыхание. Маринетт было слишком неловко глядеть и ничего не говорить. А сказать хотелось. Например то, что ей понравилось и то, что он восхитителен. Но слова застряли в горле, поэтому, не найдя ничего лучше, она просто встала на носочки и, обняв его за шею, завлекла в поцелуй. Это было лучше и легче слов. *** Адриан предложил прогуляться, раз уж Маринетт не хотела идти домой. Уже было одиннадцать вечера. И что не понравилось Адриану, не было ни одного звонка от родителей. Похоже, их совершенно не волновало, где их дочь, с кем и в порядке ли она. Даже ему стало гадко на душе, а Маринетт молчала. Уже идя одному из парков, он не сдержался и все же спросил: — Извини за такой вопрос, но твои родители совсем не интересуются, где ты находишься? Все-таки уже ночь, с тобой могло что-то произойти. — Им не до меня. Они сейчас, наверняка, до сих пор выясняют отношения. — Маринетт грустно вздохнула. — Я ещё давно начала убегать из дома, когда они ругаются. В детстве я просто сидела в своей комнате, включая громко мультики, чтобы не слышать ругани. А когда выросла и начала гулять с друзьями, то начала уходить под предлогом того, что ушла гулять. Вскоре им стало вовсе не до того, где я, ведь всегда возвращалась обратно. Зачастую ночью. Адриан нахмурился, как и всегда, когда был чем-то недоволен. — Для меня дико то, что ребенок вынужден убегать из дому, потому что родители не могут ругаться наедине, когда ребенок этого не слышит. — Сказал он, умолчав о том, что он тоже пару раз убегал от ссоры с отцом. Его, в отличии от Маринетт, сразу принимались искать, хоть и потом садили под домашний арест. — В этом плане я тебе даже завидую. Для тебя это дико, а для меня уже обыденность... — С нескрываемой печалью отозвалась она. — Глупо, наверное, завидовать такому, я ведь понимаю, что у тебя там тоже свои проблемы. Адриан сжал ее ладонь, таким образом безмолвно поддерживая, кинув сочувствующий взгляд. — Давай поговорим о чем-нибудь другом. Не хочу, чтоб ты грустила. — Проходя возле магазинчиков, он заметил вывеску «кофе на вынос». — О, подожди минутку, я мигом. Растерянная Маринетт обернулась, не понимая, куда вдруг убежал Адриан, но потом пожала плечами, сев на скамью. Достав телефон, она проверила время. Пол двенадцатого ночи. И ни одного звонка, ни одного сообщения. Глубоко в душе она таила надежду, что увидит хотяб одно сообщение. Хотя б то же самое «живо домой». Не говорится уже о смс с вопросом, где она и вежливой просьбой вернуться домой. Ни-че-го. Маринетт понимала по их поведению, что плевать на неё хотели. Это значило, что даже если она умрет, то ей начнут писать только через пару дней. И то, наверняка, с вопросом, не пропускает ли она учебу. Неужто она совсем не нужна своим родителям? Тут же подоспел Нуар, держа в руках два стакана с кофе. Вовремя. — Латте, два сахара, верно? — Сел он рядом с ней и протянул стаканчик. — Да, — сдержанно улыбнулась она. — Откуда ты знаешь, что я люблю? — Мы же были в кафе и ты тогда заказала то же самое. И я запомнил. — Он чмокнул ее в щёчку, а губы тронула лёгкая, ласковая улыбка. — Спасибо, — тихо промолвила Маринетт. — Мне приятно. — И под этим имелось в виду не то, что она любила кофе, а то, что ей очень нравилась внимательность Адриана. Она повернула голову к нему и, когда он сделал глоток горячего кофе, то неожиданно поцеловала в губы, чувствуя привкус, кажется, мокко. Теперь и она знала, какой кофе предпочитал Адриан.