***
Желания есть не было абсолютно. Особенно после того, как Гойл просто омерзительно опустил палец в соус и облизал его, причмокнув. — Салазар, меня сейчас вырвет, придурок, — упёр лоб в ладонь Малфой. — Да, Гойл, ешь в отдельном от цивилизованных людей месте, — скривился Блейз. День стал хреновым ещё до момента, когда Драко положил руку на сердце и закрыл глаза вместе со всем Большим залом. В такие дни он забывал, что самостоятельно выведенное каллиграфическим почерком имя в списке желающих стать старостой факультета было лишь проигранным Забини спором. Потому что к статусу старосты факультета прилагалась собственная комната в общей гостиной, где он будет только один. Без. Чёртовых. Других. Людей. Которые любили завалиться спать посреди ночи, и от них просто несло сексом, избивая до потери сознания чёртового Морфея. Или разговаривать полночи, пока Малфой не рявкнет или наложит Силенцио. Честно, просто невыносимо, пускай он и выше допустимого хорошо относился к Забини, Нотту и Блечли. — Глянь, — протянул Нотт свежий, только что выпущенный из клюва совы Пророк. — Лили Хоффман. Малфой перевёл взгляд с беззаботных идиотов первокурсников на колдографию, где не было видно практически ничего, кроме чёрных крыльев, мельтешащих из стороны в сторону. Из-за этого создавалось ощущение, что по телу обескровленной бегали тысячи муравьёв, высасывая остатки крови. — Где это? — В лесу недалеко от Лондона, — отвечал Теодор Драко. — Маггл-лесник утром делал обход и заметил чёрное скопление посреди маленькой поляны. Сообщил в маггловскую — как это у них называется? — полицию, те по приезде сразу позвонили в несколько инстанций, поднялась шумиха среди органов, и информация дошла до наших авроров. — Дело быстро замяли, — склонившись над Пророком, повернул голову и бегал по строчкам статьи Ургхарт. — Среди магглов, я имею в виду. — Я не понимаю, почему всё-таки Пророку разрешили поместить это на главную страницу, да ещё и таким кричащим способом, — нахмурился Теодор. Драко потянулся к стакану с облепиховым чаем и усмехнулся. Ещё бы министерство не разрешило вынести это убийство на первую полосу. Ведь какова разница, когда ты лишь говоришь, что стреляешь из лука в самый центр мишени, и когда под волнительное перешёптывание, которое чуть позже перейдёт в дикий восторг и абсолютное доверие, твоя стрела сделает дырку на отметке «десять». — Скиттер слишком пронырливая, вот и успела одобрить выпуск до того, как Министерство запретит ей помещать информацию на первую полосу, — делая глоток, пожал плечами Малфой. — Ну да, ты прав, так, вероятнее всего, и было, — кивнул Нотт и разломал свой тост надвое. Драко ухмыльнулся. — И сколько дней пролежало тело? — приобнимая Дафну за талию, повернул голову Блейз. Малфой вздохнул и посмотрел на стол Гриффиндора, где разговоры, видимо, были явно интереснее, чем сейчас за столом Слизерина. Как минимум потому что они все чуть ли не перебивали друг друга и плевались, пытаясь высказать… Драко прислушался. …Пытаясь высказать собственную теорию убийства. Боже, и как эта глупость пришла в его голову? Разумеется, если даже за столом его факультета одна скукотища, то у львят совсем тухло. Газета пошла по столу уже третьим кругом, когда в окно Большого зала влетел чёрный филин. Драко потянул уголок губы, и его глаза загорелись, когда под когтями своей птицы он увидел серую коробку. — О, — протянул Забини, прерывая речь Нотта о том, что министерство скоро найдёт и воздаст убийце-вампиру по заслугам, — нашему мальчику прилетели конфетки. — Расскажешь стишок, малыш? — подхватил Теодор, наблюдая, как филин грациозно опускается на стол и практически в руки отдаёт Малфою коробку, отправленную из Малфой-мэнора. Так не делала ни одна птица, кроме его Генриха. — Даже если пять стишков, вам всё равно ничего не перепадёт, — хмыкнул Малфой, отцепляя посылку и подбрасывая филину корм, мешочек которого был прикреплён к коробке. — Не зря говорят: зажиточные люди самые жадные, — Нотт покачал пальцем. — И кто так говорит? — поднял брови Драко. Теодор самодовольно усмехнулся: — Я. Малфой с Блейзом прыснули, и Драко покачал головой: — Напомню, Нотт, что твоя семья также входит в список одной из богатейших семей магической Британии. — А я и не говорил, что ко мне это не относится, — закидывая дольку апельсина в рот, улыбнулся Тео. — Но я хотя бы конфет не зажимаю! Малфой проигнорировал его, кивнув филину, чтобы тот летел в совятню и отдохнул перед отлётом домой. Его Генрих никогда не оставался в Хогвартсе вместе с другими совами, общежитие не подходило птице Малфоев. — Да, Малфой, что с тобой случилось? — сделав серьёзное лицо, прищурился Блейз. Но Малфой знал, что они с Ноттом всего лишь прикалывались. — С этого года внезапно забыл первую заповедь Мерлина о «Во имя Света себя не жертвуя, разума и ближних лишаешься»? — Я тебя расстрою, но ты, Блейзи, тоже нарушаешь первую заповедь: желаешь то, что у ближнего твоего, — приподнял уголок губы Драко, поднимаясь из-за стола. — Просто признай, что ты жмот, — сощурился тот. — Вот-вот, — обернувшись, поддержал Теодор, — и кого только миссис Малфой вырастила! — Заткнись, придурок, — хмыкнул, закатив глаза, Драко и вышел из-за стола, прижимая к боку серую коробку. Нарцисса присылала ему сладости в Хогвартс с самого первого курса. Традиция, обычай или простая материнская забота — он так и не определился. Кажется, всё вместе, что и делало его мать одной из самых загадочных женщин: при внешней холодности и безэмоциональности она умудрялась быть до удивления тёплой, заботливой и участливой матерью. И Малфой все пять курсов каждый раз делил присланную порцию вкусной еды с друзьями, и ему всё ещё казалось, что и этот момент тоже повлиял на его рейтинг среди слизеринцев, как бы абсурдно это ни было. Но в одиннадцать лет, когда какой-то пацан статично делится с тобой шоколадными печеньями, это кажется тебе верхом уважения и признания с его стороны. И Драко никогда не страдал от жадности, да и к сладкому особо не тяготел. Но с этого учебного года это изменилось: он вдруг обрёл настолько сильную тягу к сладкому, что её можно было назвать зависимостью. Нет. Не «можно было назвать». Это и была самая настоящая зависимость. И внезапно делить свои драгоценности с кем-то ещё ему перехотелось. Конечно, в силу возраста Забини и Нотту было на это на самом деле наплевать, они ограничивались только подтруниваем на эту тему. И если честно, то Малфой был рад, что они сами выбрали эту тактику. Они вывернули за угол, оставляя позади шумный Большой зал, и Драко вдохнул запах тишины. Салазар, как же он обожал, когда было тихо. Нет лишних звуков, бессмысленно заполняющих пространство, нет беготни и болтовни детей, нет постоянных хлопков дверей. Всё это не особо его отвлекало в жизни, и он бы даже не сказал, что мешало, но. Когда эти мельтешения прекращались и следы первокурсников исчезали, двери оставались закрытыми и никто не проносился мимо — в этот момент Малфой понимал, как дорого ему оставаться наедине с собой в абсолютной тишине. Да уж. Совместная с другими людьми хогвартская жизнь с возрастом начинала давить. Старику Дамблдору следовало лучше продумать жильё учеников этой серой древности. — Ты же помнишь, что идёшь сегодня оставлять свою фамилию в списке претендентов на старосту Слизерина и организатора всех самых тухлых официальных тусовок Хогвартса? — улыбнулся, злорадствуя, Забини. — Несмотря на то, что я проспорил, я всё равно выиграл, — хмыкнул Драко. — Это ещё почему? Они свернули в сторону лестницы, где на повороте стоял старый канделябр, подтаявший воск которого некрасиво остывал на блеклой подставке. — По той простой причине, что Снейп, как и в прошлом году, назначит старостой Нотта, — победно ухмыльнулся Драко. Он знал это с самого начала, поэтому рискнул потягаться с Блейзом в деле, в котором Забини не было равных: сыграл в бильярд. Хотя если бы они выбрали для состязания волшебные кости, тот вот тогда Малфой бы самодовольно хмыкнул и крикнул Нотту, чтобы тот нёс Блейзу платочек для слёз. — Не назначит, — пожал плечами Забини. — Нотт не собирается заявлять себя. — В смысле? — Драко нахмурился. — Не знаю, я так и не понял, в чём причина. Сказал что-то о том, что уже своё отработал, пусть теперь пашут другие. — Ты ему не веришь? Потому что, судя по тону Блейза, у него имелись какие-то предположения касательно отставки Нотта. — Ну почему не верю, — протянул Забини, уклоняясь от ответа. — Просто мне кажется слишком странным, что в прошлом году он готов был убить и скинуть тело жертвы с Астрономической башни за место старосты факультета, а в этом даже в сторону золотого значка не смотрит. — Поздравляю, Блейз, ты только что узнал, что означает понятие «заебаться», — хмыкнул Драко. Забини усмехнулся. — Может, ты и прав. — Я уверен. Ровно как и в том, что в таком случае выберут Паркинсон, а не меня, — тут же нашёл новую замену Малфой. — Она мне летом все уши про это прожжужала втайне от — хотя теперь уже нет — соперника Нотта. Слишком хочет отдельную комнату. — Я думаю, вы с ней договоритесь по старой дружбе, — вздёрнул брови Забини, ухмыляясь. И он имел в виду ту дружбу, которой они с Паркинсон дружили с четвёртого курса по первую половину пятого. А потом эта игра стала такой же скучной, как баловаться стихийными выбросами магии в детстве, а затем понять, что тебе это ни к чёрту. За этим абсолютно ничего не стояло, так что они просто перестали баловаться стихийной магией. Стихийной, физической магией. — Пошёл ты, — фыркнул Малфой и произнёс пароль, заходя в гостиную Слизерина. Он поставил посылку матери на кровать, пока Блейз рассказывал о последнем мачте по квиддичу. Поражаясь тупости некоторых игроков, он вместе с Забини издевался над ними, скидывая с себя свитер и переодеваясь в лёгкую белую рубашку, которая из-за специально наложенных чар была холодная на ощупь. — Не заметил, чтобы в Хогвартсе было особенно жарко, — протянул Блейз. — Это потому что ты в каждый свободный час трахаешься с Гринграсс и из-за постоянного выброса гормонов путаешь ощущения температуры воздуха. — Не завидуй, Малфой. — Было бы чему, — хмыкнул Драко, и Блейз показал ему средний палец. — Какой у нас следующий урок? — Основы Праведной Жизни, — устало выдохнул Забини. — Ясно, — он кивнул, садясь на кровать. — Ты иди, я догоню тебя позже, мне нужно кое-что доделать. — Что, хочешь запереться и сожрать всю еду втихаря? — насмешливо прищурился Блейз, откидываясь на кровать. — Нет, курить, — безэмоционально посмотрел на друга Малфой. — Ты же не переносишь сигареты. — Именно. Наступило молчание, после которого Блейз протянул: — Иу, Малфой, не при детях же! Моя детская психика не была готова к такому повороту событий! — Хочешь помочь? — вскинул бровь Драко, ухмыляясь. Забини тут же встал, подходя к двери и поправляя часы. — Предложи-ка лучше Майлзу, у меня есть некие подозрения на его счёт, — он хмыкнул и закрыл дверь, оставляя Драко одного. Малфой покачал головой. Он каждый раз удивлялся, почему Блейз собирался стать колдомедиком, а не аврором-следователем. Подозрения и теории заговоров как раз по их части. Он прошептал заклинание, и после взмаха палочки дверь их комнаты закрылась. Легко подхватил рукой коробку и поставил себе на колени, скидывая крышку и довольно усмехаясь. Всё, как он любит. Хотя с другой стороны, Забини правильно не метит в сыщики, ведь ни одно из его предположений не верно. Малфой не планировал делать ничего из того, что он перечислил. Драко взмахнул палочкой, и тумбочка возле его кровати отъехала в сторону, обличая идеально ровный паркет. — Специалис ревелио! — ещё один взмах, и вот уже идеальный по форме квадрат вырисовывался на полу, который открывался только после названного пароля. — Тринадцать, ноль, шесть, один, девять, девять, шесть, — назвал Малфой самый ироничный и с одной стороны глупый, а с другой гениальный пароль. Строго следуя символизму. Верхний слой паркета пропал, и под ним стала видна точно такая же серая коробка, какую сейчас держал Драко. Он взял её, произнёс заклинание, и коробка рассыпалась в пыль. — Надо быть экономнее, — вздохнул Драко. — Иначе холодная рубашка мне не поможет. Малфой пробежался взглядом по прибывшему арсеналу. Уменьшенные в несколько раз и в шесть стопок сложенные сто двадцать шесть пакетов с кровью, три зелья и небольшая записка. Да. Всё, как он любит. — Мама, — хмыкнул Драко, качая головой. — В этот раз зачем-то положила даже эти чёртовы печенья. Он выложил их, прикидывая, что отдать их Нотту с Забини будет хорошим стратегическим ходом — так они отстанут от него даже с подтруниванием на какое-то количество времени. Хотя было бы забавно представить их лица, если бы он однажды отдал им эту коробку, а там вместо сладкого одна только кровь. Самая отборная. И невероятно манящая. Мысли растворились, когда взгляд зацепился за маленькие красные пузырьки, облепляющие полимерный пакет и перекатывающиеся из сторону в сторону. Капилляры под кожей стали гореть в разы больше, чем до этого, и он схватил пакет, отрывая закрывающееся отверстие, и впился в него. Жидкая. Горько-сладкая, любимая, третья положительная вливалась в глотку, мгновенно распространяясь по всему телу. В ушах словно играли биты, в глазах отплясывали дьяволы, да. Да. Этот концерт точно устраивал дьявол, потому что он был слишком охеренен. Слишком ярок. Слишком. Волнующим. И чертовски приятный. Драко с ума сходил по этой эйфории. От осознания, как сильно она прямо сейчас, в эту самую секунду, влияла на его тело, сознание, как вводила в транс и переворачивала всё внутри. Сука такая хитрая и умелая. Всегда знала, чем подкупить. Он оторвался от смятого в клочья пакета, выдыхая и тут же уничтожая его. До этого момента он никогда не допускал, чтобы пакеты с кровью заканчивались до момента, пока Нарцисса не пришлёт ему новую порцию. Но эти три недели словно стали каким-то странным наваждением, и за весь вчерашний день он выпил только один из положенных шести, потому что больше не было. Ощущение, словно на него раз за разом накладывали Круцио. На него, как человека. Потому что решись кто-то провернуть подобное сейчас, Драко только бы лениво приподнял бровь и фыркнул от тупости овечки, бросившейся на амбразуру. Кожа словно сама слезала с него, изнывая по необходимой порции. И с одной стороны, эти ощущения Малфой ни за что не пережил бы снова: слишком больно. И сложно. Сложно сдерживаться, когда мимо тебя ежедневно проходят двести тел, полных свежей крови, которые из-за внутреннего волка хочется выпотрошить прямо при свете дня и на глазах у всех. У тех всех, которые поголовно станут следующими, если дёрнутся. Хотя кое-что ему всё-таки помогло ослабить ломку. Малфой ухмыльнулся, доставая и заклинанием увеличивая второй пакет. С другой же стороны, он бы как-нибудь повторил. Потому что тот вой волков, которым спустя чертовски долгое время бросили кости с мясом, был настолько сильным, что хотелось слушать его снова и снова. В несколько раз лучше обычной эйфории, той, что была ежедневна, что на вкус как лежавший в вырезанной внутри книге наркотик. Безумна, но ожидаема. А эта… Эта была вырванной у разъярённого волка последней костью. Драко откинул голову, облизывая губы, и точно так же, как в первый раз, разделался с пакетом. Тут же закрыл коробку, которая на самом деле была маленьким чемоданом с постоянными чарами довольно сильного охлаждения. Ведь с украденной костью нужно уметь вовремя останавливаться, иначе можно зарезать пылающего яростью волка. Малфой поместил коробку в тайник и придвинул тумбочку, возвращаясь к мысли о Нотте и Забини. Да, посмотреть на это шоу было бы чересчур забавно, и он бы с удовольствием потешил бы своё эго, которым в данной ситуации двигало любопытство и жажда зрелищности. Но это плохой вариант, ведь сделай он это в одну секунду, в следующую Министерство сотрёт его с лица земли. Хотя он мог бы просто заставить друзей забыть об увиденном, и проблем бы не возникло. Драко опустил взгляд на свои руки. Ладно, не просто. Но мог. Он вышел в коридор, в голове был лёгкий туман. Мимо быстрым шагом проносились ученики, и Малфой подозревал, что они спешили на урок, который через пару минут должен начаться. Люди сливались с замком в одно серое пятно, и единственное яркое, что, как ночной фонарь, выделялось на общих мазках, были слабые огоньки свеч. Интересно, их когда-нибудь кто-то тушил? Как на короткое мгновение потушил он свою безупречную репутацию. Блестящую игру, на фоне расслабленности из-за недавно выпитой крови позволив себе отпустить ту откровенную шутку про Моргану. Да, он облажался. Не так сильно, чтобы переживать из-за этого, но он ошибся, оступился, чёрт возьми. Впервые за этот месяц. Это было проблемой для него, потому что Драко не подозревал, как на самом деле развязно влияла на него кровь, вынимая кирпичик из плотной стены внутри его сознания. Пробивая брешь в общем сознании людей, в его поведении, позволяя забыть о том, что шутки в его голове могли обернуться чёрным одеянием Нарциссы. Поэтому всё, что происходит в его голове, должно там и оставаться. Хотя ему всё равно ничего за собственную осечку не было, никакой «кары» или что-то в этом духе. Скорее всего ему так повезло, потому что это произошло на уроке Снейпа, который имел страсть к проявлению привилегий по отношению к слизеринцам. А в особенности к нему. Так что кроме послеурочного «впредь сдерживайте свои гормональные позывы выделиться среди стада, мистер Малфой, или хотя бы не делайте это таким пренебрежительным и низким способом, используя святое для собственной выгоды» никакой нудятину ему выслушивать не пришлось. Малфой тогда лишь кивнул и дал обещание в будущем прибегать к воздержанию. Смотря Снейпу прямо в глаза и думая, что Мерлин явно не прибегал ни к одному из видов этого воздержания. Драко свернул и хмыкнул, натыкаясь на двери лазарета, которые были приоткрыты и в которых было видно нечёсаную гриву Грейнджер. Он скривил губы и прошёл мимо, фыркая. Она вообще в курсе, что существует расчёска? Малфой похлопал по карману в поисках жвачки. Чёрт, он оставил её в тех чёрных джинсах, которые лежали сейчас в комнате? Нет, он же… Да. Вот она. Драко хмыкнул и закинул мятную резинку в рот, шагая и наслаждаясь ощущением утоления жажды. Мята была холодной и отрезвляющей, она покалывала рот и язык, вызывая приятное раздражение. Отличный способ, когда… Он остановился, смотря на кем-то забытую тетрадь на подоконнике. Салазар, он халтурит. И халтурит по-крупному, ведь не соблюдает собственные обещания и собственный план. Это напрягает его друга — любимый эгоизм, который привык получать выгоду из всего, что Драко желает и чего хочет. Даже если ему это не нужно. Тем более, если Малфою что-то требовалось. Это было очевидно. Как и то, что он обязан вернуться и продолжить играть в кошки-мышки. Ведь игра стоит свеч, даже если пока что он играет в неё один. Но он был готов поклясться Мерлином, — хотя это не очень убедительная дань для него, так что лучше Салазаром, — что это продлится недолго. Кажется, брошенная спичка не осталась без внимания. Малфой оглянулся и прислушался. Тишина. Уроки уже начались, и никто, в отличие от него и ещё одной персоны, не позволял себе опаздывать. Так что он без волнения позволил себе использовать вампирскую привилегию в виде скорости и оказаться в середине предыдущего коридора через две секунды. Щёлк — и лишь слабый ветер мог подсказать, что это была не аппарация, ведь в Хогвартсе она невозможна. Драко снова шёл и смотрел на приоткрытые двери лазарета, и хотя Нарцисса, узнай о его шалостях, из-за испуга за сына недели бы две высказывала бы ему недовольство и причитала, он был доволен тем, что позволил себе использовать запрещённый на людях способ перемещения. Потому что Грейнджер, кивнув Помфри, толкнула дверь. Она заметила его. Ещё бы, он идёт прямо на неё. Ещё бы, он идёт. Оттолкнула дверь, убрав блокнот и прошедшись по нему оценивающим взглядом. Прищурилась, а затем откинула волосы движением головы, отвернувшись. И с чего пошло мнение, что суки в Хогвартсе — только слизеринцы? Вот одна из затаившихся среди краснолицых, и очень довольная собой. Это даже забавно. — Что, следишь за мной, Грейнджер? — не ускоряя шаг, хмыкнул Малфой, идя чуть сзади неё. — Может ты не заметил, но позади, как преследователь, идёшь ты, а не я, — фыркнула Гермиона, даже не оборачиваясь. — Это потому что красные всегда впереди? — он издевался, и причём так откровенно, что даже не думал маскировать это под безобидную шутку. Ничего и никогда не было безобидным. — Это потому что я, в отличие от некоторых, не отвлекаюсь на всякую бессмысленную болтовню с кем-то неинтересным, — отчеканила Гермиона. Драко хмыкнул: — Интересное откровение. — Я имела в виду не это, — резко остановившись, повернулась к нему Грейнджер и зло прищурилась. А затем, увидев его наглую ухмылку, фыркнула и покачала головой: — Хотя какой смысл пытаться тебе что-то объяснить. — Ну вот мы и поравнялись, — ухмыльнулся Малфой, из-за остановки Гермионы успевший подойти. В этом была доля иронии, этой зануде, естественно, непонятной. — Я, как временно исполняющая обязанности старосты, — Грейнджер вздёрнула подбородок, — непременно сообщу, что ты прогуливаешь уроки. — Предсказуемо. И не стоит повторять за мной: на втором курсе меня наказали вместе с вами только из-за того, что я предпринял слишком поспешное и предсказуемое решение. Кажется, после этого предложения Малфой потерял всякий интерес к их небольшой перепалке, потому что даже чуть отвернул голову, во что-то всматриваясь, когда Гермиона начала отвечать: — Нет, это потому что ты просто повёрнут на себе, вот и торопился выпендриться своим умением льстить. И окажи услугу, замолчи, не желаю тратить на тебя ни минуты своего времени. Они шли дальше молча, и она нахмурилась. Если честно, без особого желания, но с некоторой предсказуемостью Гермиона ожидала, что Драко назовёт её саму прогульщицей или хотя бы намекнёт на это, что позволит ей рассказать о том, какую помощь она оказывает профессору Макгонагалл, заполняя списки больных своего факультета, хотя она только временная староста и в её обязанности это не входит. Опять он повёл себя не так, как она думала, и это удивляло. Гермиона очень не любила, когда что-то выбивалось из системы. Когда ломались часы, менялись планы, законы, которые отлично поддерживали порядок, когда люди вели себя иначе и не так, как должны. Это злило и раздражало её. — Мне плевать, Грейнджер, — фыркнул Малфой. Она нахмурилась, и в области груди прошёлся холодок. Просто его слова были слишком похожи на ответ, но ведь не мог он прочитать их? Это мало того, что идёт вразрез с моральными принципами и законами Мерлина и противоречит магической этике, так ещё и просто невозможно, ведь встретиться с теоретическим курсом легилименции они должны были только на седьмом курсе. — Поэтому и не спрашиваю, так что выпендривайся своим — как ты сказала? — умением льстить перед кем-нибудь другим, — подтвердил её слова Малфой, и у Гермионы сердце пропустило два холодных удара. Удара чего-то склизкого и неприятного. Мерлин, да она была в ужасе. — С меньшим айкью, чем я имею, ведь нам, умным людям, слушать это то же самое, что смешать огневиски с томатным соком, — он усмехнулся, кидая на неё взгляд, но, разумеется, не улавливая понимания. Чёртова праведница. — Вызывает рвотные позывы. — Как ты это сделал? — остановилась Гермиона, щурясь. — Как ты залез в мою голову? Откуда ты знаешь легилименцию, какого чёрта, в конце концов? Он молчал и размеренными шагами шёл дальше, пока её сердце колотило волнующийся за свою конфиденциальность ритм. Тук-тук-тук. Слишком громко. Малфой остановился у двери кабинета, коснулся ручки, и когда Грейнджер, злая и напуганная, хотела уже подбежать и силой остановить его, обернулся и, припечатав её взглядом к полу, усмехнулся и покачал головой. — Да, именно поэтому ты отстала. Не позволяй кому-то более хитрому отвлечь тебя, иначе не заметишь, как не сможешь вырваться, Грейнджер. Дверь захлопнулась, как и захлопали её глаза. Что? Малфой как будто отвечал себе сам на свой же вопрос. — И что за бредовые советы? — глядя в пространство, где только что стоял Малфой, возмутилась Гермиона. — Как будто я сама этого не понимаю. Слизеринцы, Гермиона, — она прикрыла глаза и покачала головой. — Они все чокнутые. Грейнджер бегом двинулась к кабинету, выбрасывая из головы этот диалог. Пытаясь выбросить. Потому что Гермионе не нравилось, что она, во-первых, говорит с кем-то, имеющим репутацию хуже Симуса, у которого что не заклинание, то взрыв и опасность. Это была своего рода планка: если человек создавал потенциальную опасность, даже не прибегая к заклинаниям, что происходило в случае Финнигана, а используя лишь собственный характер и темперамент, Гермиона брала в руки красное перо и проводила сверху крест, после ритуала сразу же выбрасывая воображаемое колдо с именем и фамилией. Персонаж был испорчен и забракован ещё до своего первого выхода. А во-вторых, что она в принципе говорит с Малфоем. Тем, кто в этой мерзкой шайке слизеринцев, которую каждый нормальный ученик сторонился, а ненормальный пытался заполучить внимание и приблизиться. Грейнджер фыркнула и покривлялась от ненастоящего рвотного позыва. Идиотские касты вызывали у неё одно только раздражение и презрение, как у других учеников вообще хватало ума играть в эти игры? Особенно девушки. Мерлин, Грейнджер буквально вылетала из туалетной кабинки после их разговоров о том, какой план они придумали, чтобы их заметили и позвали на вечеринку, — существованию которых Грейнджер очень удивилась и выяснила всю информацию у Джинни, которая, как оказалось, уже не первый год на них ходила и какого-то чёрта даже не поставила Гермиону в известность, что с одной стороны очень разозлило её, а с другой дало понять, что она просто выше всей этой подростковой драмы и псевдоромантики, — какие вещички прикупили, чтобы выделиться, какую косметику притащили в Хогвартс. Случился просто женский бум, когда Паркинсон на четвёртом курсе перестала быть кем-то вроде Гойла и Крэбба, актёром второго плана Слизерина. Она разбавила их мужскую тусовку, подходя так идеально, будто она родилась с задачей стоять рядом с Малфоем, Забини, Ноттом и Блечли. Родилась, чтобы быть вылитой картинкой из свеженькой Спеллы. Полная жуть. Но Грейнджер пока что действительно только пыталась выкинуть мысли из головы, потому что вопросы бились горячим источником о стенки её мозга, умоляя дать ответ. Как Малфой смог освоить легилименцию раньше положенного времени, раньше, чем их курс хотя бы изучил теорию? Ладно, это она могла понять, потому что сама начала учить нумерологию на два курса раньше. Чёткость и систематичность слишком манили её даже в детстве. Но применение? Это был камень преткновения, осколок в части тела, куда не дотянуться. Вот и Гермиона пыхтела, изворачивалась, накидывая съестные для её мозга ответы, но все они были какими-то несуразными, неподходящими, абсолютно не теми. Она словно копала ручей в правой части пляжа, когда изумруд сверкал на поверхности песка в левой. Или ей только казалось, что это был изумруд, когда на самом деле отливал солнечным светом обломок стеклянной бутылки? Гермиона не знала. А собственное незнание Гермиона ненавидела и презирала больше всего. Сумка соскочила с плеча, и Грейнджер правой рукой одним движением закинула её обратно, ещё больше ускорив шаг. Она опаздывала просто непозволительно. Моральные законы Мерлина не смел нарушать никто, даже Малфой, который создавал проблему из воздуха, своим влиянием сливая частицы во что-то плохое. Поэтому Гермиона хотела докопаться до истины и понять, почему он сделал это, в чём причина? Коснувшись ручки, она мотнула головой, сбрасывая мысли в одну поломанную кучу с идеально ровной полки. У неё есть дела гораздо важнее подобной чуши. — Извините за опоздание, — положив руку на сердце, выдохнула Гермиона. — Да простят Мерлин и Моргана грехи твои, — кивнула профессор Вектор, указывая Грейнджер на её место за третьей партой на центральном ряду. Гермиона сидела там с того самого момента, как выбрала нумерологию дополнительным курсом. Шёл четвёртый год изучения курса, а количество учеников практически не изменилось: она и Парвати с Гриффиндора, три ученика с Пуффендуя, а все остальные места заполняли сине-серые галстуки. Доставая принадлежности, Грейнджер прошлась взглядом по классу. Ну конечно, как она могла забыть. Ещё один факультет, дополняющий собой вкус нумерологического коктейля: Теодор Нотт был единственным из своего факультета, кто взял дополнительным курсом нумерологию. Гермиона ни за что не сказала бы, что это восхищало её, но удивляло точно. Наверное, в такие моменты у неё разгорались стереотипы об учениках Слизерина; их было необходимо искоренить. Но что она могла поделать, когда большинство слизеринцев действительно держались исключительно стайками и группками? Честно, она даже дала этому феномену забавное название, которым часто пользуются, посмеиваясь, Гарри и Рон: ползучие индейцы. Практически племена. — На какой вы странице? — прошептала Гермиона, обращаясь к своей соседке по парте — Алисии с Когтеврана. — Двести десятая, — грубовато ответила та, продолжая строчить, и Грейнджер приподняла бровь. — Не опаздывай больше, ты всех отвлекаешь. — «Всех» — это тебя и коллективное бессознательное? Иначе как ты узнала мнение остальных, даже не спрашивая, — съязвила Гермиона, улавливая какое-то странное чувство дежавю, будто она уже слышала или говорила что-то похожее. Её просто слишком возмутила такая реакция на обычный тихий вопрос, требующий односложного ответа. Алисия ничего не ответила, поджав губы. Как хорошо, что шляпа всё-таки отправила её на Гриффиндор. Этот факультет хотя бы сбил прошлую спесь её занудства до куда более адекватного уровня. — Итак, следующее задание требует выполнения в парах, — через двадцать минут уведомила профессор Вектор учеников. — Я так понимаю, никто не будет против, если я составлю пары с теми, с кем вы сидите? — Нет, я не с Алисией, — внезапно кивнула Гермиона, и некоторые ученики обернулись, рассматривая с таким любопытством, будто они с Алисией подрались, пока никто не видел. Да просто у Гермионы имелись гордость и самодостоинство, и работа с Алисией невероятно утомила бы её. — Что ж, ладно, — приподняла брови Вектор, что-то зачёркивая в своей большой тетради. — Вы хотите поработать с кем-то другим? — Да, я буду с… — Грейнджер замялась, потому что Парвати была со своей сестрой, три когтевранки, с которыми она общалась, тоже показательно прижимались к своим напарникам, а больше она ни с кем контактов и не имела. Чёрт. — Так что, мисс Гренйджер? Чёрт-чёрт-чёрт. Пожалуй, иногда незапланированные акты демонстрации своей гордости были неуместны и неудачны. — Ну… — протянула Гермиона, косясь на Алисию и раздумывая сказать, что передумала менять напарницу. Но та вздёрнула нос и отвернулась, завязывая с кем-то тихий разговор. Гермиона горела со стыда, казалось, что не только щёки, но и всё её тело воплощение красного. — Может… — Запишите рядом мою фамилию. Все обернулись, и Гермиона в том числе. — Если, конечно, мисс Грейнджер не против, — хмыкнул Нотт, поворачивая голову в её сторону. — Эм… — от удивления её мозг тормозил. — Нет, не против, — быстро пролепетала она, и профессор кивнула, а Теодор отвернулся. — Соответственно, пара Нотта переходит к Алисии, — улыбнулась профессор. — Суть задания заключается в следующем: я даю вам, каждой паре, двадцать разных людей со своим набором чисел, в которых заключается дата их рождения, время разных периодов жизни, магический отпечаток и место проживания, также включена цифровая связь с родителями и предками. Вместе вам будет необходимо составить нумерологический разбор и портрет каждого, один человек — не менее двадцати страниц, — весело произнесла Вектор, и по классу прошлись ленивые вздохи и стоны от объёма работы. — Успокойтесь, работая в парах, вы всё успеете сделать! На задание у вас месяц. Пока все пытались упросить Вектор сбавить обороты с двадцати на хотя бы десять человек, Гермиона смотрела на спину Нотта, который отшучивался по поводу тридцати бессонных ночей. Ей был не очень понятен его благородный порыв работать с ней и прекратить её позорные тяготы с выбором партнёра. Да, они уже работали вместе, весь прошлый год встречаясь еженедельно и ежедневно, как старосты своих факультетов. Именно поэтому Гермиона не переживала за качество будущей работы, Нотт был достаточно ответственен и умён, чтобы даже не думать и не беспокоиться по этому поводу. Да и ладили они неплохо. Ну, как коллеги, разумеется, никакого близкого или хотя бы приятельского общения у них не было, да и Грейнджер не особо рвалась в дружбу с Теодором. Пускай слизеринцы продолжают держаться особнячком и дальше, тем более компания, в которой состоял Нотт. Гермионе и в прошлом году не особо нравились моменты, когда его друзья ошивались рядом с ним. Это мешало нормально обговорить некоторые рабочие моменты старостата, да и в принципе их общество не воодушевляло. Но в какой-то момент их приходы к Нотту в моменты, когда он работал с Гермионой, — и, логично, с другими старостами, как предполагала Грейнджер, — прекратились. И Гермиона очень надеялась, что их не будет и сейчас, когда они будут сидеть в библиотеке или каком-нибудь пустом кабинете, составляя огромные нумерологические разборы. Да и Нотта, скорее всего, снова выберут старостой Слизерина, так что им, к не особому счастью Гермионы, предстоит встречаться в несколько раз больше. Что ж, тогда можно будет обговаривать работу старост на их общем задании и экономить время. И всё-таки она не понимала, почему Нотт отказался от Роберта, с которым они, как могла судить Гермиона, отлично сработались за эти года. — Мисс Грейнджер, вы нам ответите? — прищурилась профессор Вектор. Что ж, спросит у него об этом после урока. Не хватало ещё начать отставать из-за своих навязчивых мыслей и размышлений. Через полчаса прозвенел звонок, и Гермиона собралась достаточно быстро, чтобы нагнать выходящего из кабинета Нотта. — Нотт! Он обернулся, и Гермиона кивнула ему в сторону, потому что кто-то уже, выходя из узкого прохода, шикнул на них. — Слушаю, — приподнял брови Теодор. Гермиона приоткрыла рот, на секунду задумавшись, не будет ли слишком невежливо вот так сразу спросить, почему он захотел с ней работать? Не будет ли это звучать как претензия? Он ведь помог ей. — Почему ты вдруг решил работать со мной? Не будет. Зачем ходить вокруг да около, если её интересует конкретно этот вопрос? Тем более тянуть время, когда никто из них не особо жаждет стоять здесь и напрасно тратить время. — А тебя это смущает? — улыбнулся Теодор и хмыкнул. — Не беспокойся, я не укушу, думал, ты это поняла ещё с прошлого года. — Меня не волнует, как ты будешь себя вести, — прищурилась Гермиона. — Просто весьма неожиданно посреди семестра менять напарника. — Напомни, кто послужил примером? — сложил руки на груди Тео, шутливо прищурившись. Грейнджер не выдержала собственную маску серьёзности и усмехнулась, так же как он скрещивая руки. — Это другое, у меня была необходимость. А ты и Роберт… — не продолжая, она наклонила голову. — Он мне просто надоел, — фыркнул Тео. — Да и к тому же мы работали с тобой в прошлом году, так что это не станет проблемой. — В этом, я так понимаю, наши встречи участятся, — вздохнула Гермиона, собираясь рассказать ему свой план по сокращению общего времени. — Не думаю, — резковато ответил Теодор, и Грейнджер вздёрнула брови. — Почему? — мимо слонялись ученики, громко смеясь, и возле окна Гермиона заметила сощурившуюся Паркинсон, которая постукивала ногтями по локтю. — Тебя там, кажется, ждут, — неприветливо протянула Гермиона, забывая о только что заданном вопросе. — Кажется, — повернул голову Нотт. — Спаси… — положив руку на сердце, хотела поблагодарить слизеринца Грейнджер, но тот сделал шаг назад и стал пробираться через учеников к пялящейся Паркинсон, не дослушивая её. — …бо. Да уж, и правда, все как один чокнутые, — прищурившись, покачала головой Гермиона и развернулась. По пути она хотела найти Гарри и передать ему проверенное домашнее задание по зельеварению, а затем заскочить в библиотеку. Ей не терпелось начать читать ту загадочную книгу, которую она оставила на полке в прошлый раз. Пробираясь сквозь толпу, Грейнджер наконец заметила рыжую макушку, а рядом с ним и темную, под которой скрывался шрам от смертоносного проклятия вампирши. — Рон! Гарри! — отряхивая юбку, улыбнулась она. — Вот вы где. — А мы как раз тебя вспоминали, — хмыкнул Уизли. — Надеюсь, что в хорошем свете. Вот твоя домашка, — она протянула Гарри исчерканный её пером пергамент. — Конечно, стоит поработать над формой изложения мыслей и подучить теорию, но в остальном неплохо. — Спасибо, Гермиона, — широко улыбнулся Поттер. — Ты просто святая. — Было бы здорово, если в будущем стало бы так, — хмыкнула Гермиона. — Эй, — возмутился Рональд, — а почему ему с зельеварением ты помогла, а мне нет? — Потому что тебе я с ним помогала на прошлой неделе, забывчивая ты голова, — закатив глаза, вздохнула Гермиона и подвинулась, пропуская бегущую компанию второкурсников. Когда она снова официально станет старостой, то придумает тактику, которая отобьёт желание носиться по Хогвартсу у малышей. — И почему я этого не помню? — пробубнил Рон и заслужил грозный взгляд подруги. — Хорошо-хорошо, святой Мерлин, прости, я всё помню и очень благодарен! — положив руку на сердце, протараторил Уизли. — Только теперь моя очередь следующая. — Всё, я побежала, и так из-за вас время потеряла, встретимся на уроке. — Куда это ты? — крикнул Гарри вслед Гермионе, и она, кажется, даже расслышала уверенное «в библиотеку конечно же, Гарри, куда ещё» Рона. Времени до урока оставалось не так много, и Грейнджер, запыхавшись, на лету поздоровалась с мадам Пинс и так же быстро кивнула её словам «Свет Морганы — его святость». Быстрым шагом пронёсшись через все стеллажи, она подошла к своему любимому. — Так, восьмая полка, двадцатая книга, — быстро вспомнила Гермиона и стала двигаться вправо, пальцами пробегаясь по корешкам. — Восемнадцатая, девятнадцатая… Двадцатая? Она нахмурилась и вернулась, медленно отсчитывая ещё раз. Семнадцать, восемнадцать, девятнадцать, двадцать. — Чёрт, двадцать! Точно двадцать! — разозлилась Грейнджер и стукнула рукой по полке. Книги не было. Вернее, сама книга-то на двадцатом месте стояла, но это была не та, которую заприметила Гермиона. Какая-то красная с серыми бегающими буквами, даже близко не похожая на ту чёрную без названия. — Годрик, надо было брать ещё позавчера, — простонала Грейнджер, когда спустя десять минут тщательного осмотра уже двух стеллажей книга не была обнаружена. Было ясно, что она зря пытается и её находку уже кто-то взял. И от этого обидно становилось ещё больше, вдруг та книга показалась ей не просто любопытной, а жизненно необходимой. Будто была её собственностью, и знания и тайны, которые там хранились, должны были быть узнаны только ей. — Ладно, — выдохнула Грейнджер, смирившись с этим горьким фактом. — Не навсегда же её забрали? Завтра уже вернут. И хотя по пути к выходу из библиотеки она просматривала, какие книги читали сидящие тут ученики, её загадочной чёрной не было. Что ж, значит, она найдёт её позже.***
В Большом зале стоял такой гам, что Гермионе порой приходилось прикрывать одно ухо, чтобы услышать, что говорит ей Джинни. — И всё-таки я не понимаю такого ажиотажа вокруг этого события, — покачала головой Джинни, кивая на какой-то вопрос Рона. — Это ведь не распределение на факультеты, а выборы старост, и то выбирают профессора. Так назначили бы сразу у себя в кабинетах, и не надо было бы устраивать эту прелюдию с такой толпой. — Ты забываешь, что помимо выборов старостата, это ещё и назначение из выбранных старост тех, кто будет в этом году заниматься организацией Хэллоуина, бала поколений, праздника всех влюблённых, Святым днём Мерлина и Морганы, а также всефакультетской вечеринкой по окончании года, — напомнила Гермиона, и мимо неё пронеслись близнецы Уизли, собирая у каждого деньги на ставки, кого же выберут. Как будто для этого необходимо было одержать победу в каких-то состязаниях, а не просто подойти к четырём столам и оставить там свои имя и фамилию. — В общем, всей мутью, какой только можно. — Это можно было бы сделать там же, — фыркнула Уизли и продолжила стоять на своём. Два когтевранца присвистнули какой-то шутке Симуса. — Да ну, правильно профессора сделали, что решили вынести это на всеобщее обозрение. Посмотри, как Симус отжигает, чтобы познакомиться с кем-нибудь, — хмыкнул Рон. — Верно, братишка, — пронёсшись уже в обратную сторону к кому-то ещё, одновременно подмигнули Фред и Джордж. — И всё-таки здесь слишком шумно, — вздохнула Лаванда, и Гермиона заметила, что ей было неуютно, она постоянно оглядывалась. — А я согласен с Роном, — подоспел к ним Поттер, держа Джо за руку. — И как ты можешь быть с ним согласен, если даже не слышал, что он сказал? — отрезала Уизли, на секунду метнув острый взгляд на место, где сцеплялись руки Гарри и Джо. — Вообще-то слышал, я стоял недалеко от вас, — удивился её резкости Гарри, и Джинни закатила глаза, отвернувшись. Гермиона приобняла подругу, улыбаясь ей. — Эй… — Я знаю, Гермиона, — выдохнула Джин, кивая ей, пока Поттер отвлёкся на свою спутницу. — Просто меня это бесит. — Может по отношению к Гарри то, что я скажу дальше, будет неправильно, — протянула Грейнджер и приблизилась к подруге, проверив, что ни Джо, ни Гарри не слышит, и прошептала, — но мне кажется, что долго вместе они не пробудут. — Надеюсь, ты говоришь это не из жалости ко мне, — хмыкнула Джинни, и Гермиона покачала головой. — Тогда я тоже. Грейнджер мягко рассмеялась, отпуская Уизли, и в этот момент к кафедре вышел Дамблдор. Он подождал три секунды, затем поднял левую руку, и зал тут же стих. — Помолимся для начала, — опустил голову директор, исследуя всех своими маленькими голубыми глазами, глядя в которые Гермиона терялась. Бросив взгляд на гобелен с падением вампира, Гермиона, как и все ученики в Большом зале, закрыла глаза и положила руку на сердце. О, Мерлин и Моргана, Спасите нас, услышьте нас, придите к нам. Мы — ваши вечные рабы, ваши слуги и последователи. Мы — те, кто верит вам и любит вас, те, кто используют ваши дары во благо всего мира магического и немагического, во благо волшебников и магглов. О, Мерлин и Моргана, Спасибо за дары ваши, за чуткость и слух ваши, В обмен на это мы клянёмся быть вечно преданными вам, следовать словам и свету вашим, верить в правду и отрицать ложь, видеть нечестивых и наставлять их на путь истинный. Клянёмся сбившихся с пути на путь ваш наставить, а людей, сгинувших во тьму мира сего, с мира этого прогнать и вам на небеса послать. Рука моя на сердце, разум мой холоден, глаза мои закрыты. Во имя света, Мерлина и Морганы. Да прибудет с нами мир. Прошептав последние строчки, Гермиона открыла глаза и улыбнулась, наблюдая, как все постепенно тоже начинали открывать глаза и опускать руки с груди. Столы факультетов были убраны, поэтому сейчас масса людей, когда все стояли плечом к плечу, казалось ещё большей, чем была. Она чувствовала такое единение со всеми, яркое тепло разливалось в её груди от осознания, что все они любят и ненавидят одно и то же. Все служат Мерлину и Моргане, все, если придётся, встанут на защиту своего дома и пойдут убивать вампиров. И даже глазом не моргнут. Она прикусила губу, чтобы улыбка не доползла до ушей. — В этот час, как вы все знаете, мы проведем гласные выборы тех, кто будет помогать вам в течение всего года, — начал свою речь Дамблдор. — Перед нашими профессорскими столами стоят четыре парты, на которых лежит перо и пергамент, для каждого факультета свой стол. От вас требуется решить, готовы ли взвалить на свои плечи работу старосты и стать правой рукой вашего декана при условии, что вы минимум на пятом курсе. Если да, то подходите в порядке очереди и оставляйте своё имя и фамилию в графе старост факультетов. А если кто-то желает стать старостой всего Хогвартса, требуются парень и девушка с седьмого курса, оставьте свои инициалы в графе возможных старост школ. Мы, — Альбус вытянул руку в сторону, где стояли столы, за которыми сидели профессора и деканы факультетов, — деканы факультетов и я, прочтём списки и примем решение о назначении вас на пост старосты. Также после этой церемонии мы сообщим вам, кто будет заниматься организацией пяти праздников: Хэллоуина, бала поколений, праздника всех влюблённых, Святым днём Мерлина и Морганы, а также всефакультетской вечеринкой по окончании года. И совсем необязательно, что это будут старосты школы, у них и без этого будет достаточно работы, — улыбнулся Дамблдор, и некоторые в зале рассмеялись. — Что ж, на этом моя нудная речь окончена. Удачи всем желающим! Альбус вернулся на своё место, и в зале началась суматоха. Многие от пятого до седьмого курса начали подбивать своих друзей вызваться, и те, смеясь, подходили к столам. — Почему ты стоишь, Гермиона? — нахмурилась Джинни. — Да, судьбу нашего факультета мы можем доверить только великой Гермионе Грейнджер, — драматично сжал кулак Джордж, и Грейнджер покосилась на него. — Что? Я абсолютно серьёзно, между прочим! — Да, мы даже поставили на тебя! — подтвердил Фред, и она укоризненно покачала головой. — Подожду, пока основная масса пройдет, не хочу толпиться и стоять в очереди, — объяснила Гермиона. Потому что каждый год была одна и та же картина: смельчаки и шутники бежали вперёд, думая, что если их имя стоит первее в списке, то у них больше шансов. Глупость, из года в год они так думали, и из года в год выбирали совсем не по критерию первичности и расположению в списке. Наконец поток людей практически прекратился, он был не таким уж и большим, но эти пару минут всё равно сэкономили ей время в очереди. Грейнджер улыбнулась громкой поддержке её друзей и пошла к парте Гриффиндора, которая располагалась между партой Слизерина и Пуффендуя. Взяв перо в руку и пробегаясь взглядом по записанным именам, она периферийным зрением заметила движение слева. Слегка повернула голову, чтобы увидеть возможного напарника, с которым ей придётся работать на протяжении года, и из её рта непроизвольно вырвался смешок. — Ты? Малфой потянулся к перу и хмыкнул: — Ни разу не замечала мои лидерские способности? — Как я знаю, ты говорил, что не хотел и не захочешь быть старостой ещё в том году, — прищурилась Гермиона, раздражаясь от мысли, что Снейп может выбрать его. Ну уж нет, лучше она будет работать с истеричкой Паркинсон, чем с грубияном-истеричкой Малфоем. — Как ты знаешь? — приподнял брови Драко, начиная выводить буквы своего имени. Грейнджер мельком опустила взгляд и увидела идеальный каллиграфический почерк. — Откуда тебе это знать, Грейнджер? В следующий раз, когда будешь отрицать, что следишь за мной, не лажай с такими вот заявлениями. — Вообще-то мне рассказали, когда я предположила, кого из списка прошлого старосты не приняли, — сжимая перо в руке, прожигала его взглядом Грейнджер. — Нотт, — хмыкнул Драко. — Да, именно он! И почему ты пошёл записываться вперёд него? — Нотта не будет в списке. — Почему? — нахмурилась Гермиона. И тут ей вспомнился ответ Теодора на её невесёлую мысль о том, что теперь они будут видеться в несколько раз чаще. — Мне какая разница? Подойди и спроси, я тебе не справочное бюро, — он фыркнул. Грейнджер поджала губы. Неужели было так сложно просто ответить? Малфой ведь явно был в курсе, они же друзья. — Я бы советовал тебе поработать над логичностью фактов, которые ты мне сообщаешь, — отложив перо, свысока посмотрел на неё Драко. — Удивляешься тому, что я вписываю своё имя, когда в прошлом году была уверена, что я сделал это и сделаю снова. Так много несостыковок, — он драматично вздохнул. — Хватит выдумывать, я ни в чём не была уверена, Малфой, — кажется, перу грозило треснуть. Малфой прищурился, опуская взгляд куда-то ниже её груди, но она не поняла, на что именно. — И на что ты уставился? — На очередь, которую образовал кто-то особо медлительный, — холодно сказал Драко и ухмыльнулся, отворачиваясь и возвращаясь к слизеринцам. Гермиона обернулась и наткнулась на злые взгляды нескольких людей, стоявших за ней и демонстративно вздыхающих. — Чёртов придурок, — сжала зубы Грейнджер, неряшливо вписывая своё имя и не заботясь о том, что подумает Макгонагалл, когда увидит эти ужасные буквы. Гермиона развернулась и быстрым шагом пошла к друзьям. Она кинула взгляд на толпу слизеринцев, находя Нотта, но тот не почувствовал это. Зато почувствовал Малфой, который как раз-таки с Теодором разговаривал, и ухмыльнулся, холодно смотря на неё серо-голубыми ледышками. Грейнджер закатила глаза, резко отворачиваясь и сжимая кулаки. Он просто издевался над ней. Считал ниже себя, будто она не достойна того, вокруг чего вертелся сам Малфой, и так нагло в открытую издевался. Кажется, она впервые чувствовала ненависть. Эту яркую чёрную вспышку, которая затапливает сердце, и никакой круг уже не спасёт. Никто не имел права насмехаться над ней. Но при одном взгляде на улыбающихся друзей это наваждение прошло, оставляя после лавины лишь лёгкий шлейф раздражения. Джинни обняла её, сжимая кисти рук. — Умница, — улыбнулась подруга. — Спасибо, — убрала кудряшку за ухо Грейнджер. — Чего от тебя хотел Малфой? — Гарри нахмурился, кидая взгляд за её спину. — Я просто высказала своё удивление его желанию податься в кандидаты, а он начал нести какую-то чушь, — закатила глаза Гермиона, и Рон скривился. — Сказал, что Нотт не стал балатироваться. — И что? — Уизли усмехнулся. — Тебя это расстраивает, что ли? — Мне всё равно, Рон, — в её тоне проскочило лёгкое раздражение, как тонкий вкус горькости в брусничном варенье — почти незаметно в первые секунды, но как только проглотишь, привкус ещё долго мешается на языке. Она и так была на взводе, если ещё и он начнёт доставать, Гермиона превратится в фейерверк и взорвётся. — Просто теперь из-за этого у Малфоя вдвое больше шансов стать старостой, а уж лучше я буду работать с тем слизеринцем, с которым вполне нормально отработала целый год, нежели с Малфоем. — Да уж, — Поттер презрительно посмотрел на Драко. — Из слизеринцев ещё большие шансы у Паркинсон. — Одно другого не лучше, — проворчала Гермиона. — Но уж лучше пускай будет Паркинсон, вряд ли она имеет достаточный уровень ответственности, чтобы ходить на планёрки и отдельно запланированные встречи. А Малфой будет делать это чисто из желания поиздеваться над кем-нибудь. Фред с Джорджем откуда-то добыли семь стаканов с гранатовым соком, и сейчас, выпивая изумительный на вкус сок, Гермиона придавала всё меньшую значимость всему этому делу. Снейп точно выберет Паркинсон, хотя бы из-за последнего проступка Малфоя у того не было шанса. С Гриффиндора будет она, с Когтеврана точно Падма, а с Пуффендуя — Аббот. Практически тем же составом, за исключением Слизерина. Всё будет хорошо. Спустя десять минут болтовни, шум в зале снова стих, как стихли и мысли в голове Гермионы. Дамблдор подошёл к кафедре во второй раз, в руках он держал пергамент с результатами. Ей срочно понадобился ещё один бокал сока, в глотке стало слишком сухо. Что, если её не выберут? Если в этом году преподаватели решили сменить состав старостата, если Малфоя возьмут, а её нет? Мерлин, какой тогда будет позор, и зачем она вообще… Соберись. Ты ведь Гермиона Грейнджер, в конце концов. Ты гриффиндорка. И она выдохнула, отдаваясь во власть судьбы. И пергамента Дамблдора. — Итак, мы с коллегами готовы озвучить вам результаты выборов, — хитро улыбнулся директор. — Не буду томить вас ожиданием: в этом учебном году старостой Пуффендуя становится Ханна Аббот, старостой Гриффиндора — Гермиона Грейнджер… Гермиона тяжело выдохнула, широко улыбаясь и расслабляясь в объятиях друзей. Она смогла. Её выбрали на одну из самых почётных ролей этой школы. — …Когтеврана — Энтони Голдстейн. Что ж, их состав претерпевал ещё некоторые изменения. Гермиона нашла взглядом Голдстейна: тот улыбался и кивал поздравлениям. Что ж, она знала этого парня, он был умён и ответственно подходил к порученным заданиям, так что выбор не в пользу Падмы был справедливым. Ей стоит подойти к нему после… — …Драко Малфой! Грейнджер резко мотнула головой, впиваясь в Дамблдора взглядом. Она отвлеклась, прослушав объявление факультета Слизерина, и её мозг тихим шёпотом уловил звук его имени. Гермиона смотрела дольше и дольше, но директор не шутил. Снейп действительно предпочёл Малфоя Паркинсон. И ей, кажется, действительно предстоит встречаться с ним чаще. Она пересеклась с друзьями понимающими взглядами и взглянула на самого Малфоя. Тот, — что её очень удивило, — не был особо счастлив выпавшей ему чести и стоял как вкопанный несколько секунд, а затем почему-то начал ругаться на Забини, — это Гермиона поняла по злому взгляду, обращённому на Блейза, и быстрому движению губ. Она ухмыльнулась. Что ж, если для него это в тягость, то она даже рада, что Снейп выбрал Малфоя. Ему следовало хорошенько поработать в этом году. Да и какая ей разница вообще? Ну будут иногда сидеть в одном помещении с другими старостами, ничего особенного или того, что сводило бы с ума. Не с ним же лично ей предстоит работать, так что плевать. Грейнджер весело рассмеялась шутке младшей Уизли, а затем ещё больше, наступив на ногу Ли Джордана, который начал поливать Гермиону какой-то иностранной бранью. — Кажется, ему нужна Помфри, — изрёк Рон. — Рон! — пихнула друга Гермиона. — Побойся Мерлина! Уизли закатил глаза и протиснулся сквозь остальных гриффиндорцев в поисках лимонада. — Попрошу вас ещё минуту вашего внимания, — поднял руку Дамблдор. — Мне предстоит объявить вам старост школы, а также двух учеников, которым будет поручено планирование пяти праздников Хогвартса. Зал стих, но интерес Гермионы уже сошёл на «нет», потому что единственная номинация, где победа была ей обеспечена, уже была объявлена. — Итак, старостами Хогвартса объявляются семикурсник Ричи Кут, студент Гриффиндора, и семикурсница Элина Уотсон, студентка Когтеврана! В зале раздались хлопки, и Гермиона наклонилась к Джинни: — Мне кажется, Дамблдор иногда забывает, что это просто объявление нынешнего старостата, и устраивает какие-то игры, — ей приходилось говорить громче обычного, чтобы перекричать аплодисменты, смешанные с гулом и криками толпы. — Да ещё и Рон пропал. Где его вообще но… — Гермиона! — пихнул её Гарри, и она обернулась, нахмурившись. — Да, Гарри, я тебя слышу, не надо меня пи… — Прозвучало твоё имя, — растерянно выставил указательный палец на Дамблдора Поттер, чуть не задев щеку Джо. — Что? Где? — не поняла Грейнджер, оглядывая толпу. Кто-то что-то сказал про неё? — Нет же, Гермиона, чего ты тормозишь! — всплеснул руками Поттер, бегая глазами, пока Фред и Джордж трындели о какой-то выигранной ими ставке и куче денег. — Иди, иди! — Да куда? — прикрикнула Гермиона, смотря на Джинни, но та слушала Грейнджер и тоже ничего не услышала. К сожалению, она не успела понять, о чём говорил Поттер, потому что тот очень мило пихнул её вперёд, выталкивая из толпы. Оглядев зал, Гермиона наткнулась на широко улыбающегося Дамблдора. И её словно окатило ушатом ледяной воды. — Нет, — тихо простонала Грейнджер, пока весь Большой зал пялился на неё, как на идиотку, словившую паралич. Чёрт, она же только из чувства быть активно задействованной в жизни Хогвартса и ради подтверждения статуса лучшей ученицы вписала своё имя в список претендентов учеников, готовых организовывать праздники. Она была уверена, что выберут Элину Уотсон, которая рвалась на это место с сентября. Это ведь столько лишней суматохи, траты нервов и времени, чего у неё и так имелось в обрез. Грейнджер ускорила шаг, чтобы прекратить это тупое наблюдение за ней, как за мышкой, угодившей в мышеловку. Что ж, ладно, она перепишет свой график, постарается урезать времяпрепровождение с друзьями в месяцах, в которые предполагались проведения праздников. Распределит по часам, когда ей… — Нет, — утвердительно произнесла Грейнджер и даже чуть не остановилась, когда из толпы слизеринцев, с невероятной силой сжимая челюсть, сделал шаг вперёд Малфой. — Нет, нет, нет. Нет, чёрт возьми, это просто невозможно! Гермиона, продвигаясь так медленно, словно шла на поцелуй дементора, дьявольски ругала себя за идиотскую мысль быть отмеченной везде и всегда. Кто её дёрнул вписать свои инициалы в эту идиотскую графу? Подумала бы дважды, такой ситуации бы не случилось. Ей предстояло провести пять месяцев с Малфоем наедине. Ладно, не так драматично: ей предстояло пять месяцев выделять часы для личных планёрок с Малфоем. Мерлин. Она даже смотреть в его сторону не хотела. Иногда Гермиона просто смеялась с поворотов судьбы. А иногда думала, где же она так облажалась, что влипала в подобное дерьмо? Вот только если с ней всё ясно, то почему подписался на эту игру Малфой? Как она поняла, у него не было желания быть даже старостой Слизерина, не то что взваливать на себя кучу работы по организации всех хогвартских праздников. Как он сказал, вылезают несостыковки. Она подошла раньше Малфоя, который прожигал то Дамблдора, то Снейпа взглядом. В её сторону ни малейшего движения. Гермиона искусственно улыбалась на искренние поздравления директора, надеясь, что Малфой по пути провалится сквозь землю. Побойся Бога, Гермиона. Как бы ни было, никто не заслуживает таких мыслей в свой адрес. Грейнджер через силу посмотрела на Малфоя, игнорируя громкий шёпот учеников и ругательства своих друзей. Давай, Гермиона, вспомни учение Мерлина. Да простит меня мученик, что угрозу Смерти испытал ранее, чем суждено ему, тот, которого прокляла я. Во имя Мерлина и Морганы, да простит он меня. Драко заметил её взгляд и фыркнул, вставая рядом, но соблюдая расстояние. И в этот момент Гермиона поняла, насколько неискренна была её молитва сейчас. — Что ж, поблагодарим наших добродетелей, положа руки на сердце и помолившись! — положив руки на плечи Гермионы и Драко, кивнул Дамблдор. В этот раз, прежде чем самой закрыть глаза, Гермиона повернула голову и посмотрела на Малфоя. Тот проигнорировал её наглый взгляд и закрыл глаза, подняв руку к сердцу. Она отвернулась, наблюдая, как ученик один за другим закрывает глаза и кладёт руку на грудь. И увиденное несколько успокоило её пыл и ум, напоминая, что если что-то происходило, значит Мерлин так пожелал. Грейнджер прикрыла глаза и помолилась вместе со всеми, при этом прося Мерлина и Моргану о помощи в своём нелёгком деле и поддержки в этом учебном году. — А теперь подойдите остальные старосты, вам необходимо выдать значки. Гермиона первая взяла два своих значка — старосты факультета и организатора всех хогвартских мероприятий — и за имением форы в несколько секунд до прихода других старост, фальшиво радостно приняв поздравления Макгонагалл, на пути к друзьям, проходя мимо Малфоя, тихо и быстро произнесла: — В восемь в старом кабинете на четвёртом этаже. Она не слышала его ответ. Но если честно, ей было абсолютно плевать, что он сказал: Гермионе не терпелось свалить отсюда в родную гостиную, выпить горячего шоколада и переварить ситуацию. Грейнджер хотела понять, где всё-таки она провалила урок, что карма начала бить её хлыстом. Ведь привязывать на пять месяцев человека, который когда-то посмел пошутить над святыми и всё ещё позволяет себе издеваться над людьми, — это сильно. И дерьмово.***
Гермиона попрощалась с друзьями пятнадцать минут назад, сообщив, что пойдёт на планёрку с Малфоем, где они обсудят рабочие моменты и распределят время так, чтобы свести количество пересечений по праздникам до минимума. Было бы отлично, если вообще свести на нет. И хотя она сначала не хотела уведомлять друзей о своих планах, чтобы как раз-таки следом не выслушивать, что, по их мнению, ей необходимо ему сказать и какие угрозы кинуть, честь обязала её не солгать. И вот она стояла перед старым кабинетом, в который изредка приходила, чтобы побыть одной. Бывали моменты, когда она жалела, что живёт в общей спальне. Что ж, с получением значка старосты Гриффиндора эта проблема была решена. И всё-таки этот кабинет был ей как родной, и поэтому знать, что его опорочит своим присутствием кто-то вроде Малфоя, было ужасно. Как позволить ребёнку услышать матерное слово — чёрт на святом. Грейнджер толкнула дверь и прищурилась в темноте. Прошла к окну и скинула сумку, собираясь вернуться и зажечь свечи. — И почему нельзя расположить их ближе? — цокнула Гермиона, обходя парту, и через секунду вскрикнула. Свечи внезапно зажглись, и эта неожиданность сбила её с ног до такой степени, что она сейчас стояла и выравнивала дыхание. — Что за… — прищурилась Грейнджер и повернула голову. Тут её сердце от ещё одной неожиданности снова слабо подскочило, но внешне Гермиона осталась нетронутой. — Малфой. Он сидел за дальней партой, поджидая её здесь точно убийца. По факту так и было: он собирался задушить её нервные клетки. — Грейнджер, — он немного наклонил голову. — И давно ты здесь сидишь? — недовольно спросила Гермиона, ощущая что-то странное в голове и груди. Она не понимала, что именно она сейчас ощущала, но почему-то в её груди сползало к желудку что-то склизкое и тёмное: чувство опасности. Оно всасывалось в лёгкие, обвивая их своими длинными щупальцами, и стягивало-стягивало-стягивало. Чёрт, ей было трудно дышать. Она прокашлялась. — Что, так сильно испугалась? — ухмыльнулся Малфой, резко двигая спиной вперёд, и Гермиона слабо дёрнулась. Но в этой проклятой тишине, конечно, её оплошность не осталась незамеченной. — В чём дело, Грейнджер? — прищурился Малфой, растягивая губы в ухмылки и прищуриваясь. — Я тебя пугаю? — Ни черта подобного, — прошипела Гермиона. — Ты способен напугать разве что ребёнка своими глупыми выходками. Хотя насчёт твоего вида я бы поспорила. Она ещё раз взглянула на него и не поняла, что минуту назад на неё нашло. Это ведь просто Драко Малфой. Чёрт, ей необходимо хорошенько выспаться и прийти в себя. — Неужели святая пала так низко, что переходит на оскорбления внешности? — фальшиво укоризненно покачал головой Драко, закидывая ноги на парту. — Вернёмся к делу, — она отвернулась и подошла к своей сумке, доставая оттуда толстую фиолетовую тетрадь. — И опусти ноги с парты, это некультурно. — Указывай своим двум опухолям, — фыркнул Малфой, и Гермиона сжала перо, выдыхая. Спокойно, Гермиона. Меньше твоих реакций, быстрее уйдешь отсюда. — Некультурно подбегать к мужчине и шептать ему место тайной встречи, Грейнджер. И при этом не говорить, на кой чёрт это надо. Гермиона только что поняла, что он снова сбил её. Она ведь так остро отреагировала на внезапно зажженные свечи, потому что была уверена, что в кабинете никого не будет и она придёт раньше него. Грейнджер готова была дать голову на отсечение, что он заставит её ждать, и причём специально. Но он сидел тут, в абсолютной темноте, ещё до её прихода. Может, водил сюда какую-нибудь подружку и только недавно с ней расстался? Она поморщилась, открывая тетрадь и запрыгивая на подоконник. Какая мерзость, теперь она осматривала каждую парту в поисках следов этой грязи. — Я думала, раз ты стал старостой, значит, твоих умственных способностей достаточно, чтобы догадаться, — отчеканила она, скандируя взглядом записи. — Я не намерен играть с тобой в угадайку, Грейнджер, — его взгляд она чувствовала даже с такого расстояния. Хотелось сходить в душ. — Либо ты говоришь, либо я ухожу и остаюсь при своём мнении о причинах. Он начал подниматься, и Гермиона выдохнула, в этот выдох вкладывая всю свою сдержанность. — Я составила расписание, по которому мы оба будем заниматься праздниками, — он остановился и закинул ноги обратно. — Первый на очереди — Хэллоуин, соответственно, я распределила, чем будешь заниматься ты, а чем я, так, чтобы мы практически не пересекались. В твои обязанности входит… — Стоп, Грейнджер, — она подняла голову от тетради и удивлённо вдохнула, когда увидела перед собой Малфоя. Она не ожидала, что он слезет с той парты и подойдёт к ней ближе, чем на метр. Воспользовавшись её секундной заминкой, Драко выхватил тетрадь и стал листать. — Дай это сюда. — Верни сейчас же! — она спрыгнула с подоконника и протянула руку, но Малфой увернулся и продолжил бесстыдно листать. — Я сказала: отдай! — Скажи, Грейнджер, за кого ты меня принимаешь? — протянул Драко, кривя губы прочитанным строчкам. — За Уизли, может, за придурка Поттера… — Не смей так говорить о моих друзьях! — А то что? — сделал резкий шаг вперёд Малфой, прерывая свою речь. Между ними оставалось несколько сантиметров, и Гермиона гордо смотрела в его злые глаза, которые просто игрались с ней. — А то я не постыжусь применить Силенцио, — отчеканила Грейнджер. Малфой тут же рассмеялся, отходя от неё к ближайшей парте. Что смешного? — Что смешного? — холодно озвучила свои мысли Гермиона. — Ты смеешь считать, что я на это не способна? — Я смею считать, что все гриффиндорцы — лгуны, которые пускают пустую браваду, а на деле ссут в штаны кипятком, — ухмыльнулся Малфой, захлопнул её тетрадь и поднял наверх. — А ещё, что вот это — бесполезная херня. Инсендио. — Нет! — вскрикнула Гермиона, подбегая к своей тетради. Но та уже успела загореться, и часы её работы над временем горели прямо на её глазах. Она вытащила палочку. — Да что ты о себе возомнил, Малфой! Её палочка была прижата к его горлу, а тот даже не шелохнулся. Не сдвинулся с места, не попытался увернуться, не стал бросаться в неё проклятиями и защищаться. Чёрт, он будто не ощущал от неё угрозы. Не воспринимал всерьёз. А это задевало её больше всего. Как же она его ненавидела, Годрик. — Остол… — плевав на правила школы, начала произносить заклинание Гермиона, ощущая жар от горящей тетради. Огоньки отражались в меди её глаз. — Давай помолимся, — спокойно произнёс Драко, и зарождающийся огонёк магии на её палочке потух. — Что? — сорвалось с её губ. Действительно, что? Она могла ожидать от него чего угодно в этот момент, но точно не этого. Не предложения помолиться. Да что с ним не так? Кто он такой, что ведёт себя так… Странно? Непоследовательно? — Вместе прочитаем молитву, Грейнджер, — на фоне огня рядом с его головой и палочкой у горла слова Малфоя казались весьма сильными и внушительными. Несколько секунд она стояла и размышляла, но затем тетрадь погасла, снова оставляя их в полутьме, и Гермиона прикрыла глаза, отступая. Как не хотелось ей этого признавать, но Малфой поступил правильно. И высказал абсолютно правильную мысль. Ей необходимо остудить пыл и обратиться за поддержкой к Мерлину и Моргане. — Ладно, — она сделала шаг назад и убрала палочку в карман джинс. — Давай помолимся. Это будет правильно. Она смотрела на Малфоя, как на неизвестного зверька, который делает одно, а думает другое. И сейчас этот зверёк без намёка на эмоции откинул пепел её тетради и стал не спеша опускаться на колени. Гермиона посмотрела на него, дожидаясь, пока Малфой поднимет голову и кинет на неё вопросительный взгляд снизу вверх, а затем с одолжением опустилась на колени. Кажется, она заметила ухмылку на его губах. — О чём молимся? Малфой повернул голову, и его лицо было всё так же непроницаемо. — О Мерлине и Моргане, разумеется. — Хорошо, я начну, — она положила руку на сердце и закрыла глаза, всё-таки тревожась о том, что Малфой с палочкой был поблизости, а она его не видела. — О, Мерлин и Моргана… —Спасите нас, услышьте нас, придите к нам, — в один голос с ней начал Драко, и Гермиона начала успокаиваться, умасливая свою тревогу. Сейчас она казалась такой ложной и фальшивой. —Мы — ваши вечные рабы, ваши слуги и последователи… —Мы — те, кто верит вам и любит вас, те, кто используют ваши дары во благо всего мира магического и немагического, во благо волшебников и магглов… —О, Мерлин и Моргана… —Спасибо за дары ваши, за чуткость и слух ваши… —В обмен на это мы клянёмся быть вечно преданными вам, следовать словам и свету вашим, верить в правду и отрицать ложь, видеть нечестивых и наставлять их на путь истинный… — их голоса настолько сплелились воедино, что Гермиона перестала отличать себя от Малфоя, словно в молитве они были единым целым. —Клянёмся сбившихся с пути на путь ваш наставить, а людей, сгинувших во тьму мира сего, с мира этого прогнать и вам на небеса послать… —Рука моя на сердце, разум мой холоден, глаза мои закрыты… —Во имя света, Мерлина и Морганы… —Да прибудет с нами мир, — подняв головы, они одновременно закончили молитву. И Гермионе было настолько хорошо и спокойно, что она даже не стала просить Мерлина о силах. У неё ведь и так достаточно, зачем утруждать Мерлина тратой энергии на неё? — Слышал о смерти девушки? — вдруг спросила Гермиона, всё так же сидя на коленях и смотря в одну точку. Утренняя новость догнала её кончиком сучьего хлыста. Ведь пока она здесь устраивает драму из-за неприятного человека, кто-то лежит в холодной земле, растерзанный вампиром. — Каждый день кто-то умирает, — послышался сзади его ответ, и Грейнджер обернулась, сдвигая брови к переносице. — Нет. Её убил вампир, — на всякий случай напомнила Малфою Гермиона. Ей была непонятна его безэмоциональная и отстранённая реакция. — Это делает её важнее тех, кто умирает другой смертью? Грейнджер открыла рот, чтобы что-то сказать, оправдать, но ни одно слово не смогло слететь с её губ и так грязно обесценить чужое горе и жизнь. Она смутилась и встала, одёргивая свитер и запрыгивая на подоконник. — Смести фокус внимания. Хотя бы на пару дней, — хмыкнул Малфой, как будто считал, что это не представляется ей возможным. — И увидишь, что мир страдает не только из-за клыкастых. Гермиона нахмурилась, не зная, должна ли она сейчас ему возразить. С одной стороны, он будто обесценивал угрозу вампиров и пытался убедить в какой-то — пока непонятной — её неправоте. С другой, Малфой ничего подобного не имел в виду, даже наоборот, обозвал вампиров унизительным словом, что подтверждает его верность Мерлину и Моргане, и лишь высказал мысль, что за пределами магического мира таится не меньшая опасность. Чёрт, он опять сбил её с линейной мысли. Она подумает об этом завтра. — Давай лучше сейчас сместим фокус внимания на нашу главную задачу: понять, что делать с праздниками, ведь ты, по всё ещё неизвестной мне причине, позволил себе сжечь мою тетрадь с подробным годовым планом, — скрестила руки Гермиона. Только теперь в её голосе не было ни агрессии, ни злости, только спокойствие и ожидание. — Я не собираюсь позволять тебе решать за меня, что мне делать, — отрезал Драко, постукивая пальцами по той же парте, за которой сидел десять минут назад. — Я сам определю, с чем буду работать. Это раз. И два: с чего ты решила, что можешь поделить обязанности пополам? Сильного солнца я сегодня не заметил, так с чего вдруг ты считаешь, что я доверяю тебе хоть на кнат и безвопросно позволю проделывать работу, не отчитываясь передо мной? Гермиона рассмеялась, запрокидывая голову назад. Годрик, она и не знала, что он настолько самовлюблённый и настолько чересчур самоуверенный, что всерьёз говорил такие вот вещи? Что-то о том, что она должна перед ним отчитываться. Мерлин, что? У неё в голове не укладывалось. — О, а у тебя, оказывается, имеется инициатива к этому делу? А то, судя по твоему выражению лица на выборах, ею и не пахло. Это раз, — передразнила его интонацию Грейнджер. — И я никогда и ни перед кем не отчитываюсь, Малфой. Это два. Только если ты не сам Мерлин, разумеется, — с почтением к высшему произнесла Гермиона, уважительно прикладывая руку к сердцу и прошёптывая благодарность Мерлину и Моргане. — Это можно устроить, — хмыкнул Малфой, наблюдая за ней. — Что? — не расслышала Гермиона, отнимая руку от груди. — Значит так: встречаемся здесь в месяц праздника по вторникам и воскресеньям каждую неделю в восемь вечера, ровно тридцать минут планируем действия на текущей и следующей неделе, делим, ты рассказываешь мне о выполнении своих, и мы расходимся. Надеюсь, ты поняла с первого раза, — натянул фальшиво участливую улыбку Малфой, встал и направился к выходу. — Стой! Малфой! — только со второй просьбы он остановился, тяжело вздохнул и обернулся. Она вздёрнула подбородок: — Я не могу по вторникам. На самом деле могла. Просто её существо восставало против от мысли, что их расписание придумал Малфой и подстроил полностью под себя. Пускай будет что-то от неё и для неё. По-другому она работать с ним не собиралась. — Это твои проблемы. Значит я сам буду определять, что тебе делать. — Ну уж нет, — сощурилась Гермиона. — Вместо вторника предлагаю среду. — Отклоняю. — Почему? — Потому что могу быть занят, Грейнджер, что не ясно? — Значит заглянешь в расписание и убедишься, что свободен, — ехидно улыбнулась она. Малфой хмыкнул, качая головой, и прошёлся языком по нёбу. Окинул её взглядом и развернулся, открывая дверь и даже не думая прощаться. Годрик, и их ещё называют аристократами? Не соблюдают банальную этику. Или это потому что Малфой не воспринимает её всерьёз? Считает ниже себя, ставит ниже? Потому что она другой крови, как принято у них, «чистокровных», думать? Грейнджер качнула головой, отбрасывая копну волос назад. Нет. Этот кретин не сумеет поселить эти жестокие мысли в её голове. Хотя сегодня ему уже удалось сбить её с толку. И больше этого не повторится. Тут в голове пронеслось то, из-за чего она ломала голову на протяжении нескольких часов, и Гермиона соскочила с парты, чтобы нагнать Малфоя, который уже выходил из кабинета. Но тут же остановила себя, застывая на месте и опираясь руками о парту, чтобы не потерять равновесие. Они никогда. Никогда не станет бежать за Малфоем. Это её недостойно. Пускай лучше её ум пострадает ещё несколько дней, пока не наступит воскресенье и они не останутся вдвоём, чтобы планировать подготовку к Хэллоуину, чем она станет бегать за ним. Тут Малфой, почти закрыв за собой дверь, вдруг остановился и вздохнул так тяжело, будто только что кого-то проклял. — Что-то ещё? — немного повернув голову назад, грубо спросил Драко. О, Фортуна наконец-то улыбнулась ей. Или он просто услышал, как она чуть не снесла парту? Хотелось верить в благосклонность судьбы, хотя, учитывая события последних дней, было ясно, что ей сослужила службу её же неуклюжесть. — Как ты использовал легилименцию? — не виляя от сути вопроса, спросила Грейнджер. — Значит, ничего, — он снова отвернулся. — Но ты должен объясниться! — сжала кулаки Гермиона. — Это противоречит всякому моральному закону! — Само выражение «моральный закон» заставляет меня сомневаться в твоих умственных способностях, Грейнджер, — всего лишь по голосу Гермиона могла быть уверена, что он сейчас кривится. — У морали есть только правила, соблюдение которых — полнейшая субъективщина, так что оставь свои претензии при себе. — Но… — И с чего ты взяла, что я использовал легилименцию? — он повернул голову, смотря ей прямо в глаза. — Может быть ты просто слишком предсказуема? Настолько, что другие читают тебя и твои мысли, как открытую книгу, не сомневаясь, что перепутали диалоги. И он закрыл дверь, оставляя её в тлеющем кабинете наедине со своими мельтешащими мыслями. Те бегали, как крысы, из одного тёмного уголка в другой. Сначала ей хотелось догнать его и влепить пощёчину. Затем начать ругать себя за тупость и легкомыслие. Потом сесть обратно на пол и молиться часами, замораживая слёзы детской травмы где-то внутри. Но Гермиона выбрала совсем иное. Она предпочла холодную злость и нигилизм, срывая с дерева новый свежий орешек. И собираясь разгрызть его и докопаться до истины. Потому что она не верила, что легкомысленна и последовательна настолько, что ни капли не знающий её Малфой смог угадать её мысли. Ведь не верила? Не верила. Не верила. Грейнджер схватила сумку и вылетела из кабинета, на кончиках волос оставляя пепел своего пыла. Ей предстояло много работы.