Кровь вкуснее красных вин

      И кто придумал эти дурацкие сумки? Нет, правда, она искренне понимала их эстетику и считала красивым этот аксессуар, если он выполнен и подобран со вкусом, но чёрт. Её школьная сумка в десятый раз уже съехала вниз, доводя её до ручки.       Гермиона выдохнула, поправляя сумку, и свернула в коридор, который вёл к туалету. Вообще-то с утра она была в отличном настроении, осенний день был очень тёплым, шутки Гарри и Рона смешными, а профессора, кажется, вместе с учениками прониклись редким осенним тёплым солнцем и поэтому все как один были улыбчивыми и понимающими. Ну, за исключением Снейпа. Хотя она всегда рассматривала его отдельно от всех остальных профессоров, как будто тот был аномалией, единичным случаем среди всех остальных профессоров, которые отличались лёгкостью и отзывчивостью, даже если были строги, как Макгонагалл. Так что хмурый зельевар не сумел испортить её настроение.       И эта сползающая сумка тоже.       Гермиона толкнула дверь туалета и подошла к зеркалу. Тут из кабинки вышла Джинни и, включив кран с водой и протянув руки, не смотря на Гермиону, произнесла:       — Сегодня в восемь вечера в Хогвартсе будет вечеринка.       — Что? — возмутилась Гермиона. — Опять? Она же только недавно была.       — Это было в начале сентября вообще-то, и то не удалась, потому что профессора чуть не узнали из-за Фридрика, — Джинни фыркнула, стряхивая влагу с ладоней и опираясь на раковину. — И ты, кстати, тоже идёшь.       — Чего-чего? — рассмеялась Грейнджер. — Либо с утра у тебя просто идиотское чувство юмора, либо вчера ты от меня скрыла, что раздобыла где-то бутылку огневиски и выпила. Честно, даже не буду спрашивать и удивляться, каким образом тебе это удалось провернуть.       Гермиона совершенно не восприняла всерьёз слова Джинни. Она и вечеринки? Нет, не так. Она и нарушение законов Мерлина? Она и нарушение порядка?       Ну если Грейнджер когда-нибудь снизойдёт до этого, то, пожалуй, не останется в мире человека, который готов бы был жить всю жизнь в покорении и послушании, как собиралась это сделать она.       — Дорогая, посмотри на меня и скажи, — уперев руки в бока, прищурилась Уизли. — Похоже, что я сейчас пошутила?       — Не очень, — протянула Гермиона. А затем закатила глаза, злясь на подругу. — Что ж, значит, всё-таки второе. Ну Джинни, сколько раз мне тебе объяснять, что…       — Эй! Вообще-то я говорю это на совершенно трезвую голову! Как ты вообще могла такое обо мне подумать? Я что, заливалась когда-нибудь огневиски? — возмутилась та, и Гермионе показалось, будто она правда её оскорбила. Но после следующей спокойной реплики Джинни это ощущение развеялось: — Мне кажется, ты неправильно интерпретируешь заповеди Мерлина. Да, мы должны поклоняться ему и жить в полном подчинении, соблюдать молитвы, чтить его и магию, быть готовыми встать против вампиров и зажечь зелёный свет на конце палочки, если потребуется. Но суть религии не заключается в том, чтобы запретить нам весело проводить время…       — С алкоголем!       — Никто не заставляет тебя его пить!       — В вечернее, чуть ли не ночное время!       — Это всё равно не нарушение заповедей!       — Но нарушение правил школы! — Грейнджер покачала головой. — А для меня одно неотделимо от другого. Так что прости, Джинни, я, конечно, как твоя подруга, тронута, что ты начала сообщать мне о подобного рода вещах, но изволь больше не делать таких предложений. Я никому не сообщу, постараюсь при необходимости вас прикрыть, но не более.       Джинни открыла рот, чтобы в последний раз попытаться переубедить Гермиону, но с поражением закрыла его обратно.       — Ладно, Гермиона, как скажешь, — неохотно кивнула она, закатывая рукава. — Но если передумаешь…       — Не передумаю, — отрезала Гермиона. — Так по поводу чего вечеринка?       Они вышли из дамской комнаты и направились в коридор на четвёртом этаже.       — По поводу начала года. Говорю же, мы ещё в начале сентября должны были её устроить, но из-за того, что нас чуть не поймали профессора, мы решили на месяц залечь на дно и перенести вечеринку с сентября на октябрь.       — Кого это «нас»? — вдруг спросила Гермиона. Она особо не интересовалась раньше, кто ходит на подобные сборища, ей хватало знания, что Гарри и Рона там никогда нет и не было. Но это «нас» было сказано так, словно у Джинни там уже образовалась крепкая компания друзей-хулиганов.       — В смысле кого? — усмехнулась Джинни. — Ну, тех, кто в тот момент уже собрался в месте проведения вечеринки, а что? Тебе перечислить всех, кто там был?       Гермиона вдруг ощутила себя глупо. Как будто она приревновала подругу к группке учеников, любящих пошуметь и выпить втайне от профессоров и вопреки правилам Хогвартса. Она тряхнула головой, не зная, что на неё нашло.       — Нет-нет, я так… Вернее, не так тебя поняла.       Джинни странно покосилась на неё, а затем пожала плечами. Гермиона сменила тему, а затем коридор, расходясь с подругой. Сегодня у Гермионы было первое занятие с Ноттом по нумерологии, и к их встрече Грейнджер тоже подготовила план времени, по которому раскидала дедлайны на четыре недели и дни с часами, в которые они с Теодором будут встречаться для выполнения задания.       И в этот раз Гермиона надеялась, что её записи останутся целыми и невредимыми. Нет, она была намерена оставить их таковыми, даже если придётся драться; чёрт знает, что ожидать от этих чокнутых. Они всё-таки из одной шайки.       После того дня они с Малфоем не пересекались. То есть Гермионе хотелось бы, чтобы они вообще не пересекались, но пока что удавалось только не встречаться с ним после уроков для планёрки Хэллоуина, а в школьных коридорах она просто игнорировала любой намёк на его существование, смотря в одну точку и вздирая подбородок.       Когда Гермиона рассказала Джинни, что Малфой позволил себе сжечь её тетрадь, её имущество, между прочим подаренное мамой на прошлое Рождество, та возмутилась, но как будто бы не удивилась. Её гораздо больше удивило, что Гермиона позволила себе поддаться порыву гнева и приставить палочку к горлу Малфоя. И даже начать произносить заклинание.       Грейнджер не хотела анализировать это.       Ладно, она совсем избегала думать об этом своём поступке.       Конечно, оправдывающих обстоятельств было достаточно, чтобы оправдать её. Особенно тот факт, что в теории, если Малфой устроил поджёг вещи, то ему могло снести крышу, и тогда её жизни угрожала… Мерлин, какой бред. Ну конечно её жизни ничего не угрожало, Малфой был в своём уме и знал, что делает, он бы дальше никогда не зашёл, она видела это в его глазах.       Но что тогда это было? Инстинкт самосохранения? Попытка спасти своё имущество? Или же она просто оступилась, не сумев обуздать гнев и ярость, совершив тем самым грех? Грех. И очень страшный грех.       Гермиона остановилась, часто дыша. Боже, что же она делала? Мало того, что поощряла свою слабость ничтожной ярости, так ещё и проваливалась в гордыню, избегая того момента, когда ей надо будет закрыть глаза, положить руку на сердце и помолиться? Что же это такое?       — Что же я делаю? — тихо сказала Гермиона, закусывая губу. На ногах она стояла твёрдо, но вот внутри неё бушевал ураган из отвращения к себе. Кому она тогда вообще сможет помочь в этом мире, если банально не может признаться себе в том, что согрешила и ослушалась Мерлина?       — Да, что ты делаешь, Грейнджер?       Гермиона вздрогнула, резко оборачиваясь. И что за дурацкая привычка у людей подходить сзади и вбрасывать реплики?       — Где делаю? — ещё не сообразив, о чём конкретно вопрос, и пребывая в своих тёмных мыслях, уставилась на Нотта Гермиона.       — Тут, — кивнул Теодор на пустой коридор. Ей казалось, что тут только что были дети. — Стоя на одном месте и смотря куда-то вдаль, — Теодор театрально склонился к ней и прищурился, вытягивая шею в поисках существа: — Тебя напугал Кровавый Барон?       — Да почему вы все думаете, что меня что-то или кто-то способен напугать? — Гермиона фыркнула, отбрасывая волосы назад.       — Я не думаю, я спрашиваю, — уточнил Тео, весело ухмыляясь. — А что, способен?       — Пойдём уже заниматься, — закатила глаза Грейнджер, когда его ухмылка уже чуть ли не насмехалась над ней.       Толкнув дверь библиотеки, Гермиона придержала её на ходу двумя пальцами и, быстро поздоровавшись с мадам Пинс, бросилась вперёд.       — Что за марафон и почему без меня? — крикнул ей — точнее громко прошептал — в след Нотт, оставшийся стоять на месте.       — Займи любую свободную парту, я сейчас найду тебя! — также громко прошептала ему Гермиона, уже унёсшаяся вперёд.       Она отсчитала несколько стеллажей, пролетела два пролёта, краем уха услышала, как кто-то сказал «вечеринка», и подошла к последнему стеллажу.       — Ну сейчас она должна быть здесь, — с уверенностью выдохнула Гермиона, поправляя сумку на плече и обходя стеллаж.       Эта книга-миф уже стала ей интересна почти так же, как всегда будет История Хогвартса. Честно, её мысли крутились вокруг неё, домыслы сами по себе складывались в теории, что же в себе таила эта чёрная безликая книга, о чём она, в конце концов, была. Вариантов была масса, и Гермиона даже боялась, как бы не разочароваться в ней, когда наконец-то та попадёт к ней в руки.       — Семнадцать… Восемнадцать, девятнадцать… Двадцать! — сжав кулак, со злостью, недовольством и обидой выдохнула она.       Нет, ну только вообразить такое можно! Этой книги всё ещё не было на месте! Зато стояла та, которая была впихнута вместо её таинственной находки. Гермиона ещё раз оглядела весь стеллаж и три соседних, но книги нигде не оказалось.       Это начинало походить на игру. Почему-то ей казалось, что как только она отойдёт, книга обязательно появится на месте. Или же из-за досады и сжирающего её любопытства Гермиона просто сходила с ума, выдумывая всякие небылицы.       А может всё сразу?       Но всё-таки ходом Гермионы была рациональность, так что она, во-первых, успокоится и предпочтёт думать, что кто-то просто слишком медленно читает, поэтому всё ещё держит у себя книгу, а во-вторых подойдёт к мадам Пинс после занятия с Теодором и постарается выяснить, насколько хотя бы книга была зарезервирована. Хотя проблемой было то, что она понятия не имела, ни как назвать книгу, ни какое описание ей дать, кроме как: «большое, чёрное и безликое».       Мадам Пинс с таким набором только пошлёт её куда-нибудь в большое, чёрное и безликое.       Смирившись, Гермиона вернулась в центр библиотеки и, оглядев зал, нашла Нотта.       — Скажи, у вас гриффиндорцев особый датчик гиперактивности? — прищурился Тео, когда Гермиона скинула сумку рядом с ним. — А то поделилась бы секретом, откуда столько энергии, может, Дамблдор перестал бы подсуживать и подкидывать вам лишние баллы за это сакральное знание.       — Очень смешно, Нотт, — кивнула Гермиона и достала из сумки тетрадь с расписанием их занятий и плана задания профессора Вектор.       — А жаль, у меня был шанс подсобить Слизерину, — вздохнул Нотт. — Воу, Грейнджер, что за талмуды?       — Я составила наше с тобой расписание.       Она дёрнула за закладку, чтобы открыть уже синюю тетрадь в нужном месте, но тут же остановилась, скосив взгляд на Теодора. Он с Малфоем в одной компании, Гермиона, держи это в голове. И к тому же в достаточно близких отношениях.       — Почему ты на меня так смотришь? — вздёрнул брови Теодор. А затем усмехнулся, прищурившись: — А, понял, после гиперактивности у вас обычно наступает период донабора истратившейся энергии, да?       Гермиона сомневалась, спрашивать ли, но пусть лучше она выставит себя странной дурочкой, чем прочувствует на своей шкуре ядовитую наглость слизеринцев ещё раз.       — Не возникает желания отнять, порвать, сжечь? — медленно перечислила Грейнджер, ища в глазах Нотта признаки узнавания, о чём она говорит. Наверняка Малфой растрезвонил это своим дружкам, и они вместе изрядно посмеялись. И, конечно, он бы случайно забыл упомянуть, что Гермиона обезоружила бы его, если бы не её искренняя любовь к Мерлину и умение обратиться к рассудку вовремя.       — Грейнджер, я Теодор Нотт, а не психопат, лечащийся в Мунго.       — Да, ты прав, — хмыкнула Гермиона. — Извини, так о чём я… Да, точно! Наше с тобой задание.       — Отлично, что в тебе ещё остались признаки рассудка и ты помнишь, зачем мы здесь собрались.       Гермиона только шумно вздохнула. А что она могла предъявить после выкаченной претензии, которая сделала из неё сумасшедшую?       — Я произвела расчёты. У нас есть месяц на двадцать людей, для которых мы должны произвести нумерологические расчёты. И для успешного выполнения задания мы должны с тобой тратить одно занятие на одного человека, соответственно, у нас будет двадцать запланированных дополнительных занятий, — Грейнджер бегала глазами по цифрам в своей идеально ровной, но немного загнутой с краю тетради. — С понедельника по пятницу каждую неделю в месяце, и того мы закончим за два-три дня до сдачи конца дедлайна.       Если честно, этот месяц её совсем не радовал. Она ещё могла допустить дополнительные занятия с кем-то одним, но, во-первых, не так часто, а во-вторых, не с двумя людьми одновременно: следуя её расписанию, выходило, что в один из будних дней у неё было два дополнительных практически подряд. И оба с сомнительными личностями: первое с Ноттом, следом с Малфоем. Хотя сравнивая их, Гермиона бы предпочла два подряд только с Ноттом.       Гермиона посмотрела на Теодора, ожидая его протестов.       — Хорошо, — пожал плечами тот.       Грейнджер незаметно чуть вздёрнула бровями. Что ж, отлично, с этим кадром ей припираться не придётся. Сегодняшний вечер начинал нравиться всё больше.       — Часа в четыре-пять нормально?       — Да, — кивнула Гермиона и достала первого человека с датой рождения.       Они обсудили его дату, выстроили план, с чего начнут и чем закончат, распределили время для каждой задачи, и первые полчаса, переговариваясь только по поводу проделываемой ими работы, очень быстро продвигались по собственному плану.       Тут Теодор разбавил их обсуждение работы шуткой о Хогвартсе, в ходе которой упомянул компанию своих друзей. И Гермиона вспомнила слова Малфоя, что Нотт решил не подавать заявку на пост старосты, а причину она так и выяснила. Зачем ей было это знать? На самом деле Грейнджер не особо волновала переменчивость Нотта и события в его жизни, но это привело к тому, что она теперь вынуждена работать с очень сомнительной личностью. А с Ноттом ей было бы гораздо комфортнее и спокойнее, но он её этого комфорта лишил.       Так что она имела полное право залезть в его личную жизнь. Тем более они теперь напарники по нумерологии на целый месяц. Что ей мешает, как напарник у напарника, поинтересоваться жизнью и поддержать разговор?       — Слушай, Н… Теодор, а почему ты передумал подаваться в старосты?       Прокляни её Мерлин за любопытство и наглость.       Нотт задержал руку с пером и посмотрел на неё, и ей даже показалось, будто он какое-то мгновение сканировал её. А затем усмехнулся, так искренне, что Гермиона обвинила свою голову в дурмане.       — Я что, идиот два года подряд пахать на школу? — рассмеялся Теодор, а затем приподнял брови на прищуренный взгляд Гермионы: — Без обид, Грейнджер. Пусть теперь Малфой за меня отпашет.       — В этом и вся проблема, — тихо сказала Гермиона.       — Что? — не расслышал Нотт.       — Я говорю, — подрегулировав голос и тон, исправилась она, — ты же так рвался в прошлом году, цитирую: «я уверен, что забронировал пост старосты Слизерина до самого моего выпуска».       — Какая память, Грейнджер, похвально, — ухмыльнулся Тео, и Гермиона довольно улыбнулась. Не было никакого напряжения. — Такую бы Дамблдору, и он бы не забывал каждый раз и Слизерину по пятьдесят очков прибавлять.       — Мне кажется, у тебя какая-то нездоровая зацикленность на очках Слизерина, — протянула Гермиона, хитро улыбаясь.       — Я хочу для нас очки, чтобы убрать с позиции очка, — закатил глаза и фыркнул Нотт.       — Мерлин! — прикрыв рот рукой и возмущённо вздохнув от этой грубости, рассмеялась Грейнджер. Ладно, эта шутка действительно получилась смешной.       — О, у принцессы строгости поднимается настроение? Значит, на вечеринке на одного тухляка меньше.       — Кого меньше? — нахмурилась Гермиона, и Нотт скосился на неё, а затем покачал головой на её незнание.       — «Тухляк» — человек на вечеринке, который просто стоит или сидит, мало с кем общается, пьёт только для вида, осматривает зал с кислой миной и всё в таком роде — словом, тухнет. А это бывает заразно, вот мы и не любим таких.       Опять это «мы». Это уже начинало походить на игру на гитаре, где вместо струн использовались нервы. Ну кто эти «мы», что это вообще значит? Джинни сказала, что это все, кто присутствует на вечеринке. Но она явно недоговаривала того, что сейчас разъяснил Нотт: была самая главная группа всей этой тусовки, которая и организовывала подобные мероприятия, и всегда присутствовала на них.       — А ко мне это в любом случае ни коим образом не относится, — вздёрнула подбородок Гермиона.       — Ты из разряда буйных и заводил? — хмыкнул Нотт.       — Вовсе нет, я просто никогда не ходила и никогда не пойду на подобное сомнительное мероприятие, — Грейнджер так отбивала слова, словно от этого зависела её оценка по проекту Вектор.       Теодор приподнял бровь, а затем скорчил недовольное и пафосное, но не удивлённое лицо.       — Надо было мне поспорить с Уизли на деньги с её «Нотт, я тебе отвечаю, Грейнджер будет».       Гермиона опешила. Нет, тут можно было написать важное «была обескуражена», но будем проще: Грейнджер просто выпала, на мгновение забыв, кто она и где находится. Мысль не укладывалась в её голове.       — Уизли что? — наклонила голову вперёд Гермиона, чуть ли не до хруста сжимая перо. — Стоп, Джинни? Джинни тебе что-то сказала, сказала, что приведёт меня, вы что, обсуждали это, обсуждали меня?       — Притормози, Хогвартс-экспресс, а то съедешь с рельс, — выставил две ладони вперёд Нотт, пока у Гермионы в голове появлялось всё больше вопросов. И злости на свою подругу, которая строила какие-то теории заговора за её спиной и даже не потрудилась ей об этом сообщить. — Никого, а тем более тебя мы не обсуждали…       — Что значит «тем более»? — холодно отчеканила Гермиона, походящая сейчас на ураган. Взрывоопасный ураган, как такое вообще возможно?       — Грейнджер, ты нашла самый искусный способ убить меня: закидать бесконечными вопросами, — вздохнул Теодор, откидываясь на стул. — И почему вообще я это делаю? Я не твоя огненная подружка.       — Нотт, — понизила голос Гермиона, смотря ему в глаза. — Говори.       — Да я с удовольствием, если ты позволишь, — хмыкнул Теодор, но испытывать её терпение не стал. — Мы с нашим костяком решали, кого ещё активного можно притащить на нашу тусовку, чтобы разбавить уже засохшие краски, и рыжая предложила твою кандидатуру. Конечно, мы рассмеялись и не поверили в реальность сказанного, с таким же успехом она могла предложить нашептать приглашение Макгонагалл.       И хотя это было на самом деле так, Гермиону это почему-то задело. И задело так, что она тут же выпрямила спину, откинула волосы и стала смотреть на Нотта ещё строже. Грейнджер никогда не стыдилась своего абсолютного постоянного выбора в пользу учёбы, но слышать, что на предложение позвать её люди только смеются, — да ещё и даже мысли не допускают, что это может её обидеть, настолько её принципы дотошны, — было неприятно. Очень неприятно, и очень задевало её эго, которое, соответствуя символу факультета, тут же восставало на задние лапы, разевало пасть с клыками и выставляло когти.       — Поэтому я ни капли не удивлён, что у неё не получилось уговорить тебя. Уверен, ты даже не дала ей все аргументы высказать, как уже отмела предложение, — усмехнулся Теодор.       Мысли о Макгонагалл всё ещё острым лезвием крутились в её голове, и тут Грейнджер, забывая, что значит глагол «думать», горячо сказала:       — Ничего подобного, Нотт. Иди, попробуй, спроси Макгонагалл и убедись, что у нас с ней абсолютно разный ответ: во сколько ещё раз эта вечеринка и где?       Теодор замер, а затем рассмеялся, хлопнув в ладоши и указав на неё указательным пальцем.       — Хорошая шутка, Грейнджер, я даже почти поверил.       — Я похожа на клоуна? — её голос — концентрат камня, переплавленного в сталь.       Нотт хмыкнул:       — Скорее я на гея. В восемь в тайной комнате, принцесса.       — Отлично.       Гермиона откинула волосы назад, схватила тетрадку, кинула её в сумку вместе со всеми своими принадлежностями, — чего никогда не делала раньше, в её мирке всегда царил порядок, — и резко встала из-за стола.       — Ты куда? — удивлённо спросил Нотт, вздёргивая брови. И по его лицу Гермиона могла сделать вывод, что он всё ещё не особо верил в правдивость её решения прийти на это противоправное сборище.       Грейнджер развернулась, от резкости даже взмахивая волосами, и с прищуром улыбнулась:       — Принцессе надо идти готовиться к сегодняшней вечеринке. Ведь она не тухляк, — усмешка порой так меняла и украшала её лицо. — Так что доделаешь работу за нас двоих.       — А ты ничего не путаешь? — вздёрнул брови и возмущённо усмехнулся Нотт.       — Нет, Нотт, — строго и убедительно посмотрела на него Гермиона.       Они молчали минуту, и Теодор всё это время прожигал её подозрительным взглядом. Но после вздохнул и закатил глаза:       — Ну смотри, ведь если ты посмеешь не прийти на вечеринку после того, как сам Теодор Нотт прогнулся под девчонку и согласился выполнить задание за двоих…       — Знаю, у тебя ведь есть команда шестёрок, — довольная, усмехнулась Грейнджер. А затем прищурилась: — Или у вас главарь Малфой? Или посменные лидеры, чтобы каждый мальчик поиграл в песочнице?       — У нас демократия, принцесса, — он ухмыльнулся.       — Все диктаторы так говорят, — фыркнула Гермиона и развернулась, скрываясь за стеллажами.       Её порыв ей самой был до конца не понятен и не ясен. Она понимала, почему это сделала, но не понимала зачем. Чтобы доказать себе, что не хуже никого из этих оболтусов, которые вкушают «весь куш подростковой жизни»? Или чтобы доказать им, потому что про себя Гермиона всё и так знала? Или из-за собственной гордыни?       Много вопросов, мало ответов, но ещё больше запала. Поэтому Гермиона сделала то, что не делала никогда, доверив их совместную работу Теодору, поэтому неслась сейчас к выходу, прикидывая, что бы она надела.       В своём гоноре она даже чуть не забыла подойти к мадам Пинс, чтобы спросить про ту таинственную книгу. И пускай ей не понравилась мысль, что придётся остановиться и остановить свои мысли, Гермиона всё-таки развернулась и подбежала к библиотекарше.       — Мадам Пинс, подскажите, пожалуйста, на какой срок была взята со стеллажа номер сто десять, на восьмой полке, двадцатая по счёту? — протараторила Грейнджер, нетерпеливо постукивая ногтями по стойке.       Она медленно перевела взгляд на нервную кисть Гермионы, задерживая его, и та осторожно убрала руку.       — Она и сейчас там, молодая леди.       — Нет, сейчас там стоит другая книга. Какая-то разноцветная, а той чёрной и без названия, которая была до неё, там нет.       — Секунду, — Пинс надела очки и призвала журнал, где была расписана каждая книга и предоставлен её внешний вид. — Нет, никакой «черной и без названия» там не стояло и не стоит. Видимо, вы ошиблись.       Гермиона нахмурилась, снова застучав ногтями, только уже по своей сумке. Она ничего не понимала, раздражаясь и начиная переживать, что она сходит с ума. Это всё становилось странным и действительно убеждало Грейнджер в том, что у неё не всё в порядке с головой: она видела эту книгу всего лишь один раз, и абсолютно непонятную, чёрную и безликую. И мадам Пинс говорит, что её там никогда не было. Может правда не было? Может, она тогда так устала и вымоталась, что ей померещилось?       Грейнджер сжала кулак. Нет. Она точно видела её, и с мозгами у неё все отлично.       Она предприняла последнюю попытку найти свою пропажу, которая и её-то не была:       — Ладно, может, я ошиблась номером стеллажа? Не могли бы вы проверить всю библиотеку на предмет этой книги?       — Я работаю много лет и не припомню такой книги, так что даже не знаю, что вы пытаетесь… Ну вот!       — Нашлась? — просияла Гермиона.       — Как раз наоборот: как я и говорила, такой книги не видела, и её действительно нет в списках, — Пинс даже перевернула свою длинную тетрадь с самостоятельно переворачивающимися страницами, которые впустую крутились туда-сюда по кругу из-за отсутствия искомой книги. — Извините, молодая леди, ничем не могу вам помочь.       — Да, — промямлила Гермиона, смотря куда-то и никуда одновременно. — Спасибо.       У неё в голове это не укладывалось. Как того, что она видела своими глазами в здравом рассудке, могло не существовать? Ни до, ни сейчас, ни после? В чём дело, что это тогда за книжонка была, что вообще происходит?       Ощущая жар, Грейнджер подняла глаза и не поняла, как это она уже очутилась у входа в собственную гостиную. И сколько времени прошло?       — Мерлин, кажется, я правда схожу с ума, — простонала Гермиона, поправляя сумку и называя Полной Даме пароль. Она временно, по причине блеснуть, а не выглядеть задумавшимся и потерявшимся в себе тухляком, объяснила себе эту ситуацию тем, что какой-то ученик на время, без росписи у мадам Пинс, которую он поленился поставить, взял ту реальную цветную книгу, сунув для отвода глаз свою. И вот, прочитав её тем же днём, вернул на место настоящую и забрал свою.       Но тут были несостыковки: поставить роспись занимает десять секунд времени, и никто бы никогда не заметил отсутствие одной книги в самом дальнем стеллаже в этой огромной библиотеке, даже мадам Пинс. И кто будет рисковать своей книгой, засовывая её куда попало?       Гермиона прижалась к косяку двери и выдохнула.       — Пока я уйму свой мозг этим. Но завтра начну копать.       Затем помолчала и хмыкнула.       — Да что я там копать собралась? Где? Подойти к каждому из нескольких сотен учеников и спросить, не его ли это чёрная, непонятная, дурацкая книга? Какой же бред, — Грейнджер покачала головой и усмехнулась своей шутке: — Может наконец-то поверить в магию звёзд и сходить к Трелони, чтобы та посмотрела, где книга, да в придачу лихо подтвердила мои предположения о собственном сумасшествии?       Гермиона повернула голову и увидела спускающуюся к ней Джинни, которая тут же поубавила свой энтузиазм, когда заметила, с каким злым лицом смотрит на неё Грейнджер.

***

      — Тебе не кажется, что это как-то… Слишком для меня?       Гермиона рассматривала себя в зеркале в наряде, который ей любезно предложила Джинни. Любезно предложила. Манипуляциями заставила надеть.       — Слишком только твоя задница в этой кожаной юбке, — хмыкнула Уизли, довольно наклоняя голову и любуясь подругой.       — Вот об этом я и говорю, — вздохнула Гермиона.       — Гермиона Грейнджер, позволь себе хотя бы один вечер выбросить всех тараканов из головы, блеснуть всеми своими достоинствами и просто расслабиться.       — Я бы позволила: сидя в своей собственной комнате старосты, попивая горячий шоколад и доделывая домашку, — её намёк был не то что жирный. Это уже был прямой текст.       — Это другое, Гермиона! Ты же ни разу не…       — Джиневра Молли Уизли, а ну цыц! — воспользовалась Гермиона именем Джинни, как отрезвляющим подруги, и выставила указательный палец вперёд. — Ты лишилась права перечить мне сегодня и ещё целую неделю, то, что я разговариваю с тобой и что позволила надеть на меня любезную тебе одежду, — дар Господня и твой максимум!       Джинни пожала плечами, стыдливо опустив глаза в пол. А затем подняла их и приложила руку к сердцу:       — Гермиона, ну прости меня! Клянусь, мне очень стыдно, что я сразу не сказала причину, почему утром предложила тебе пойти на вечеринку.       — «Ты идёшь со мной и точка» трудно назвать предложением, — скрестила руки на груди Грейнджер.       — Там было не так… — столкнувшись со взглядом Гермионы, Уизли сдалась: — Ну ладно, так! Но мы же уже с тобой всё обсудили. Я поступила неправильно, признаю и глубоко раскаиваюсь! Но и ты посмотри на меня с другой стороны: из всех возможных кандидатур я предложила именно тебя и чуть не кинула в них Экспеллиармус, когда ребята позволили себе посмеяться над моими словами!       — О, как мне повезло! — она закатила глаза, всплеснув руками. — Я прямо вся свечусь от счастья, что попала в ваше элитное общество!       — Да ну тебя, скажешь тоже, «элитное». Пару десятков оболдуев, любящих потанцевать и выпить, в обществе Дамблдора и Макгонагалл интереснее, — улыбнулась Джинни.       Гермиона знала, что на самом деле Уизли так не считала, а сказала, чтобы поддержать её в том, куда сейчас собиралась пойти Грейнджер. На вывеске комнаты было написано: «Поход против принципов — всем желающим изменить себе сюда».       Грейнджер ещё поконтузилась, но глаза Джинни были слишком честными и молящими, чтобы она не закатила глаза и не коснулась подруги.       — Ладно, иди сюда.       Джиневра просияла, тут же сделав шаг вперёд и обняв Гермиону. Они стояли так несколько секунд, и Джинни уверенно прошептала Гермионе на ухо:       — Да, и всё-таки эта юбка словно сшита для твоей попки.       — Мерлин, Джинни! — звонко рассмеявшись, мягко оттолкнула её Грейнджер. — И ты говоришь это мне с такого ракурса!       — А то! Нам пора, всё уже началось.       Гермиона ещё раз быстро оглядела себя. И всё-таки она действительно отлично смотрелась в этой чёрной укороченной в зоне декольте водолазке с чёрным корсетом поверх и такого же тона юбке. Ещё и подведённые глаза кричали ей об образе Тёмной Бестии одной из книг, которые она читала. Конец этой Бестии, как коротко прозывала все книги Грейнджер, был очень странным, что навевало на неё сомнения: а стоит ли идти?       Через пятнадцать минут они уже проходили сквозь волшебную стенку Тайной комнаты, о существовании которой Гермиона слышала и знала, но где прежде никогда не была. Что ж, хоть один плюс будет от её похода в эту трясину.       Кроме того, что она утрёт всем им нос.       Грейнджер улыбнулась и вздёрнула подбородок, когда стенка за её стеной захлопнулась. Но она ещё не успела рассмотреть помещение, как люди, заметив пришедших, стали оборачиваться и шептаться. Тут откуда-то с другой комнаты к ним подошёл Нотт, и выражение его лица, когда он увидел Гермиону, можно было даже не описывать: стоит просто сказать, что этого Гермионе хватило, чтобы признать себя победительницей этого вечера.       — Я уже успел перебрать или передо мной в этом месте низкоинтеллектуальных бездельщиков стоит Гермиона Грейнджер? — перевернул и преувеличил её же слова Нотт.       — А могу я узнать, почему, если бы ты перебрал, ты увидел бы меня в своих галлюцинациях? — Гермиона вздёрнула брови.       Джинни сделала вид, что прокашлялась, закусывая губу и отворачивая голову, как будто она рассматривала помещение или искала кого-то. Ну да, рассматривала помещение, в котором была до этого много раз.       Гермиона незаметно щипнула её, сохраняя лицо. Чёртова Уизли.       — Потому что я возненавидел тебя в тот момент, когда сидел в библиотеке и выполнял работу за нас двоих, — ехидно улыбнулся Нотт, и Джинни прыснула.       Грейнджер, ощущая себя немного дурой, стукнула её по бедру и улыбнулась:       — Зато теперь ты стал чуточку более высокоинтеллектуальным бездельщиком.       Нотт хмыкнул:       — Сомневаюсь. Ведь это я организовал эту вечеринку, а значит, я предводитель всех этих бездельников.       — И почему я сразу не догадалась? Тут ведь так много всего зелёного.       — Это не про Слизерин, принцесса, это мой любимый цвет.       — Мы, пожалуй, пойдём к кому-нибудь ещё, — с прищуром натянула улыбку Гермиона, уводя Джинни под локоть.       — Конечно, дамы, развлекайтесь, — вслед им сказал Нотт, тут же завязывая диалог со своей однокурсницей.       — Дамы, — закатила глаза Гермиона, проходя мимо диванов, за которыми сидели и пили что-то в пластиковых стаканчиках ученики. — И когда слизеринцы успели стать джентльменами?       — Принцесса? — прицепилась к другому обращению Уизли, улыбаясь. — Быстро же вас сплотило одно общее занятие в библиотеке.       — Годрик, я тебя умоляю, — вздохнула Гермиона, осматривая присутствующих. Людей было больше, чем она думала, а лиц, с которыми она была лично знакома, меньше. — Он так обращается к половине своих знакомых женского пола и делает это уже как второй год, так что я привыкла к тому, чтобы воспринимать это как обычное «Грейнджер».       — А жаль.       — Ещё слово…       — Поняла.       По пути здороваясь со знакомыми ребятами, они подошли к бару. Это, конечно, был не ресторан, но для запрещённого мероприятия очень даже круто.       — Что будете пить? — прерываясь от диалога с когтевранкой, — Гермиона помнила её с занятий по нумерологии, — повернулся к ним слизеринец. Он был с пятого курса, и если Гермиона помнила правильно, его звали Эллиос и ему в августе исполнилось шестнадцать. Списки учеников, которые они заполняли с другими старостами в прошлом году, ещё были свежи в памяти.       — Две текилы.       — Джинни! Я не пью.       — Я знаю, — кивнула Уизли, — это мне.       Гермиона качнула головой, тихо прошёптывая «о».       — Пойду найду ребят, с которыми я обычно здесь провожу время, и приведу их сюда. Познакомитесь, они тебе понравятся, — улыбнулась Уизли и исчезла среди столиков и стоящих рядом с ними и смеющихся учеников.       — Надеюсь, — прошептала Гермиона, отворачиваясь от воркующего с девушкой бармена и облокачиваясь о стойку.       На самом деле здесь было не так плохо. Затемнённая атмосфера, зелено-коричневые тона, стильные диваны по обеим от прохода сторонам. Достаточно чисто, Гермиона всего пару раз видела брошенные стаканчики и разлитые напитки. Наверное, эти люди куда-то торопились. Грейнджер ожидала гораздо более удручающую и менее чистую обстановку, так что для неё это было действительно воодушевляюще. К тому же, как она поняла, проход справа вёл в комнату, где был расположен бильярд и магические музыкальные инструменты, а тот, что слева, и вовсе к небольшому танцполу.       Нет, было правда лучше, чем она ожидала. Может это стало причиной того, что она даже стала постукивать ногой в такт музыке?       Гермиона усмехнулась: она чувствовала себя партизаном, который начал понимать чужую культуру, что навязывал враг. Не проникаться, конечно, но как минимум понимать.       Кто-то занял стулья рядом с ней, но Грейнджер не обратила на них внимание, пока не услышала запрос.       — Две порции огневиски.       Вернее голос, которым был высказан этот запрос.       Гермиона повернула голову, поздно поняв, что не очень хотела этого делать. Вообще не хотела. Они бы выпили и ушли, а теперь обязательно будет какой-нибудь взгляд или даже неприятный разговор.       Малфой заметил, что к их с Забини обществу прибавился третий человек, и чуть качнул в её сторону головой. Увидев и поняв, что это она, он только прищурился и развернул туловище, ухмыляясь:       — Смотри-ка, Блейз, кто вдруг забыл о законе Мерлина о воздержании над нарушением порядка и вступил в наши ряды, — протянул Драко.       Почему-то Гермиона была уверена, что Малфой был первым, кто посмеялся над предложением Джинни добавить в их костяк подобных вечеринок, в котором было тринадцать человек, и из них только один пуффендуец, её. Да, она наконец-то по пути сюда выяснила у Уизли про этих «мы», что очень удивило Джиневру: для неё это были и отдельные люди, и вообще все находящиеся в этом помещении люди, поэтому она не сразу поняла вопрос Гермионы. И слава Мерлину, они все не были друзьями или кем-то, кто близко общался. Костяком здесь считались те, кто присутствовал каждый раз, кто инициативен и готов поддержать любую идею.       И хотя Грейнджер всё ещё до конца не понимала, зачем им четырнадцатый человек — вероятно, на постижение культуры ночной жизни требовалось время и активное участие, — она пришла сюда не для того, чтобы им стать. Ей нужно лишь однажды блеснуть и вернуться к своим уютным книгам.       — Это партизанская вылазка как проверяющей как раз-таки важного тебе порядка, Малфой, — взмахнула волосами Гермиона.       — Ну-ну, звучит как: «Я не курю, я только чтобы доказать тебе, дружище, как это горько и невкусно», — усмехнулся Драко, и вместе с ним хмыкнул Забини. Грейнджер прищурилась. — Хватит занимать место подходящего к этой барной стойке человека, Грейнджер, иди в свою блюдущую правило «строго до восьми вечера» гостиную и не мешайся.       Малфой отвернулся и стукнулся с посмеивающимся Блейзом стаканами.       — Мешайся? Подходящего к стойке человека? — от возмущения она даже не вдыхала кислород несколько секунд. Нет, это уже было высшей наглостью. — Да с какой стати ты возомнил, что знаешь меня, и смеешь так высказываться обо мне?       Медленно допив алкоголь, он поставил стакан на стойку и хмыкнул:       — Здесь все тебя знают. И все знают, что здесь тебе не место.       Гермиона расправила плечи, повернувшись лицом к наблюдающему за происходящим бармену, и прижалась грудью к стойке, сжимая пальцами её края, чтобы наклониться и заглянуть Малфою в лицо. В его наглое, самодовольное, идиотское лицо.       — Я не чёртова открытая книга, Малфой, ясно тебе? — топя своей злостью холод его глаз, прищурилась Гермиона, и, переведя взгляд на две стопки текилы, которые стояли перед ней, она не думая схватила сначала одну и запрокинула её в себя, а затем поступила точно так же со второй. Проглотив и сначала не почувствовав эффекта, а только жжение в горле, она со звоном поставила стопку на стойку и приблизилась к Драко, отчеканивая: — Так что засунь свои слова себе туда, где рождается подобный бред, что ты из себя извергаешь.       И не собираясь слушать его ответ, насыщаясь только удивлённым Малфоевским лицом и присвистываем Забини, она резко развернулась и двинулась вперёд, даже не сознавая, куда идёт. Она просто обходила людей, сдерживая свою руку, чтобы ненароком не оттолкнуть кого-то. Горело не только горло, но и голова, а точнее мозг: что она только что сделала, чёрт подери? Что это было? Как? Она выпила. Гермиона Грейнджер, ярая противница алкоголя, выпила. И сделала это, чтобы доказать Малфою, что никто не смеет заявлять ей, что знает её. Что она подходит этому месту, чёрт возьми. Это было глупо, ведь она правда совсем не подходила и всегда этим гордилась, всегда защищала свою позицию и порицала тех, кто ходил на подобные сборища и кто «принадлежал».       Но сейчас всё было иначе. Она боролась не за звание главной тусовщицы, а за правду: Гермиона не была путеводителем по Хогсмиду, который знал каждый в Хогвартсе, она была той загадочной и непонятной чёрной книгой, над которой требовалось поломать извилины. И если чтобы Малфой уяснил это раз и навсегда, ей требовалось выпить какие-то две стопки текилы, пускай так. Но она выиграла, она пихнула его лицом в его же дерьмо. Так что Мерлин простит её, он поймёт.       По крайней мере, она молилась об этом. Шла мимо громкой музыки, алкоголя и шумных людей и молилась. Надеялась на это.       — Гермиона! — окликнула её Джинни, которая шла ей навстречу, но Гермиона в пылу мыслей не заметила подругу.       — Джинни, вот ты где, — выдохнула Грейнджер.       — Что ты там только что выкинула? — шёпотом спросила Уизли. Гермиона сначала не поняла, почему шёпотом, а затем увидела идущих к ним за Джинни людей.       — Я тебе позже всё объясню, мне надо было отрезвить Малфоя.       — Самой сделавшись нетрезвой? — хмыкнула Джинни, но это не было весёлым смешком. Она как никто другой знала, насколько святым для Гермионы было правило трезвости. Она ведь даже с родителями до этого ни разу алкоголь не пробовала, так что это был её первый раз. И она не представляла, что такого, кроме жизни и смерти, могло произойти, чтобы Гермиона поступилась с этим своим фундаментальным принципом. — Будь осторожнее, в первый раз алкоголь влияет сильнее, чем обычно.       Только Джинни договорила, как к ним подошла её компания, и Гермионе пришлось играть жизнерадостность и победоносность. Потому что после фразы Джин об эффекте первого выпитого алкоголя она вдруг прозрела.       Она выпила. Чёрт возьми, выпила. Это ведь как если бы Мерлин прибегнул к тёмной магии, боже. Она нарушила собственную заповедь из-за слов какого-то семнадцатилетнего ублюдка. Это считалось предательством самой себя, или она просто оступилась? Никто никогда не мог её уговорить даже попробовать одним глоточком, даже лизнуть алкоголь. А он, просто выведя её из себя эгоистичным равнодушием и заблуждением, которое посягнуло на её достоинство, смог. Ему даже стараться не пришлось, Малфой делал то, что делает каждый день: ведёт себя как ублюдок. А Гермиона повелась. И никогда не сможет это исправить.       К горлу подступили слёзы. Да, пятеро ребят, с которыми обычно веселилась Джинни, и правда оказались милыми и забавными. Но чувство проигрыша, бездумства съедало её изнутри. Она корила себя за то, что посчитала свою текилу победой. Потому что это был самый настоящий провал в угоду Малфоя.       Его удивление не стоило её принципов.       — Нет, мне кажется, тогда ты бы скорее отправился бы в Дурмстранг, — рассмеялась Гермиона на историю Робба, одного из компании Джинни, с которой они уже полчаса сидели веселились и болтали. Чёрт, да ей надо было послушать папу и пойти в театральный кружок: она стала бы актрисой высшего класса. Потому что смеяться и говорить, что вы веселитесь, когда тебе противно от собственного смеха и тела, это сильно. Достойно чёртового Оскара.       Или может всё не так плохо, и это противное чувство внутри только лишь побочный эффект алкоголя? Типа: «Выпей текилу и заработай меланхолию, залей вторую и получи гиперболизацию проблем в подарок».       — Я скоро вернусь, — улыбнулась новым знакомым Грейнджер, поднимаясь с дивана, поправила юбку и скрылась в узком коридоре, который, как ей подсказали, вёл к туалету.       Зайдя и защёлкнув замок, Гермиона наконец-то смогла выдохнуть. От этого гама людей, от всё ещё удивлённых взглядов учеников, от шумной музыки, от неприятных ощущений. От всего, что никогда не было её. Может, ей стоит действительно задуматься на эту тему? Над своей злостью и гордыней. Потому что за сегодня уже дважды она делала не то, что хотела, из-за выпадов в её сторону других людей.       Людей, не имеющих к ней никакого отношения. Людей, которые для неё никто и к которым у неё нет уважения и почтения. Они просто существуют. Вот и пусть существуют без её реакций дальше.       — Что ж, раз теперь мне всё понятно, — уперев руки по краям умывальника, посмотрела на своё отражение Гермиона; очень преображённое косметикой и одеждой Джинни отражение, — тогда пошли они все куда подальше. Мерлин со мной, — она положила руку на сердце, — и я вымолю прощение, желаю и им того же. Но раз уж я сюда пришла и раз выпила эту чёртову текилу, пускай она делает своё дело.       Гермиона не знала, её это запал или опять алкоголь делал своё дело, только уже с другой своей стороны. Но ей нравился её настрой и девушка, которая смотрела на неё из отражения. Она была сильна и уверена в себе. И она вернётся и утрет всем нос.       Гермиона открыла дверь, опуская взгляд и поправляя юбку. И тут же охнула, когда дверь позади захлопнулась, а она в кого-то врезалась. Грейнджер автоматически выставила руки вперёд, чем причинила ещё больший ущерб человеку.       — Мерлина ради, извини, — затараторила Гермиона, — я… А. Это ты.       — И что? — придерживаясь за бок, в который она пихнула его локтём, выдохнул Нотт. — Зная с самого начала, ты бы окончательно добила меня?       — Я бы просто не стала выходить, — хмыкнула Грейнджер.       — От меня прячутся в двух случаях: если меня боятся или если это одна из моих бывших. А ты ко второму типу точно никакого отношения не имеешь…       — И слава богу.       — …так что остаётся только первый. Так когда я стал таким страшным, чтобы девочки прятались от меня за дверью при возможности?       — Мне просто приелось ваше общество, — прищурилась Гермиона.       — Наше? — приподнял брови Нотт, всё ещё держась за бок, хотя она была уверена, что неприятные ощущения уже прошли. — Когда мы перешли на «вы» или ты о ком-то ещё?       Гермиона промолчала, опустила взгляд вниз и закатила глаза, разворачиваясь, чтобы уйти:       — Хватит держаться за бок, у тебя уже ничего не болит.       Она думала закончить этим диалог, но Теодор быстро догнал её.       — Ты конечно всезнайка, Грейнджер, но по моему телу книжки нет.       — Если бы была, боюсь, мне не досталось бы экземпляра, — усмехнулась Гермиона.       — Ауч, — цокнул Теодор, но этот звук практически растворился в музыке, которая по мере их движения вперёд становилась всё громче, а разговоры людей всё отчётливее. — И когда я успел прославиться бабником?       — Извини, ничего личного, что сказали в особо важной комнате, то и передала.       — В какой ещё важной комнате?       Грейнджер остановилась, повернувшись к Нотту лицом. На его небольшие скулы линией падал свет тускловатой люстры. Она сказала с невероятно серьёзным лицом:       — В дамской комнате, Теодор.       И он рассмеялся шутке, заставив улыбнуться и её. Очень даже искренне, что впервые скрасило ей вечер.       Она сделала шаг в сторону, чтобы вернуться к уже оборачивающейся в её поисках Джинни, но тут Теодор спросил:       — Принести выпить?       Гермиона посмотрела на него, пребывая в лёгком недоумении. Он хотел продолжить диалог? Или это просто акт вежливости?       Обернулась, найдя взглядом Уизли, голова которой всё ещё была заведённой игрушкой. Она наверняка думала, что Гермиона сбежала.       Если она согласится, это будет странно, ведь они с Ноттом не были друзьями, не были даже приятелями или товарищами. Так, коллеги, если можно так сказать. Но с другой стороны, сейчас она размышляет по правилам своего мира. В их ярком и шумном мире с самыми разношёрстными напитками были другие правила, и там вместе можно было выпить даже двум незнакомцам. Так что она сегодня теряет? Один раз пожить по правилам этой непонятной ей стороны и навсегда вернуться в свой, где всё совсем иначе, всё родное, знакомое, понятное и правильное. Как отлевитированный мел, пишущий на доске. Но не кинутый в доску белый клык.       — Да, давай, — кивнула Гермиона. — Только я буду воду или безалкогольный сок, если он есть.       — Его там нет, — хмыкнул Нотт.       — Ладно, тогда простую воду.       — На моей вечеринке и вода премиум класса, о какой простоте речь? — шутливо фыркнул Нотт, и Гермиона усмехнулась.       — Я буду там, — Грейнджер пришлось прибавить голосу, чтобы Теодор точно услышал её. Что-то чмокающие звуки под биты, пускай и не очень громкие, стали действительно мешать. Она указала ему рукой на диван, и он какое-то время как будто прикидывал какие-то мысли в голове, а затем с такой же задумчивостью, даже не посмотрев туда, куда она показывала, кивнул и пошёл в сторону бара.       Гермиона прошла к своему дивану, нигде, кстати, не замечая Малфоя и по пути перебрасываясь словами со знакомыми ребятами. Может, он ушёл? Похоже на то, иначе бы в этом зале не было бы столько девчонок. Грейнджер улыбнулась, ощутив, как поднялось настроение.       — Гермиона! — Уизли привстала, но Грейнджер махнула рукой, и та села обратно, пододвигаясь. — Ты где пропала? Я уже подумала, что ты сбежала.       — Ты бы учуяла звук убегающих каблуков, Джин, — усмехнулась Гермиона, закинув ногу на ногу. — О чём болтаете?       — Пока тебя не было, Лидия успела запрыгнуть на стол и станцевать, — улыбнулся Дастин, и Лидия стукнула его по голове.       — Я не танцевала на столе, а просто-напросто встала, выполняя ваше задание на действие!       — Как будто бы ты за какой-нибудь приз не станцевала бы, — фыркнул Роберт.       — Только если он стоящий, — щёлкнула Лидия пальцами.       — И только если всё будет в рамках приличия, по-другому Лидия ведь не соглашается, — повторяя за ней, щёлкнула пальцами Джинни, и все рассмеялись.       Гермиона тоже смеялась, забавляясь над историями ребят, — ее взгляд иногда блуждал по залу. Интересно, как бы себя здесь чувствовали Гарри и Рон?       — А он знаете, что потом? — Дин так эмоционально рассказывал, что чуть не пролил напиток на пол. — Подходит ко мне и говорит…       — Гермиона, — тихо шепнула ей Уизли, чтобы не отвлекать Дина. Грейнджер наклонилась к ней. — Мне кажется, или он идёт сюда?       — Кто?       Конечно, обычно в таких ситуациях все говорят не оборачиваться, чтобы не выглядело нелепо, но Гермиона, как и эти все, нарушила это правило, тут же обернувшись, да ещё и вытянув шею.       — А, Нотт? Да, сюда.       Повернувшись обратно, она знала, с каким выражением лица встретиться.       — Отстань, — отмахнулась от неё Гермиона.       — Слушай, это какой талант ты всё это время скрывала? — восхищённо покачала головой Уизли, посмеиваясь. — Вечеринка ещё до своего разгара не дошла, а ты уже успела привлечь к себе внимание всех присутствующих, поругаться с Малфоем и закадрить Нотта? Да это ведь сливки этого ночного общества!       — Я никого не кадрила, — прошипела Грейнджер.       — Суть не меняется. Да уж, мне стоило затащить тебя сюда ещё пару лет назад! Я уже боюсь представить, что ты выкинешь в кульминации, — рассмеявшись, отклонилась от Гермионы Джинни. Она мешала свой коктейль, как месила сейчас нервы Гермионы, сообщая все её закидоны за этот вечер.       — Что ещё за кульминация? — Грейнджер нахмурила брови, не зная, что имела в виду Уизли.       — Кульминация, — прозвучал над её головой голос, — это самый разгар на вечеринке, когда все собираются играть либо в желания, либо в бильярд, либо в кости, либо в ещё какую-нибудь весёлую и пьяную белебердень, за которой можно зрелищно понаблюдать. Твоя непростая вода.       Теодор протянул ей стакан и, весело поздоровавшись со всей компанией, вместе с Блетчли и Асторией Гринграсс сел на противоположной к ней диван. Теперь их компания была целым сборищем из десяти человек, сидящих в круге двух кресел и столом со стаканами по центру. Прямо как в тех сериалах, которые крутили в детстве по телевизору и которые попадались на глаза Гермионе, пока мама готовила завтрак.       Быстро объяснив Джинни, что Нотт не имел в виду алкоголь, а их локальную шутку, и словив ещё один идиотский взгляд Уизли, она стала игнорировать подругу и включилась в беседу.       — Вы не слышали историю о том, как Нотт с Забини десять часов подряд отрабатывали у Снейпа? — округлил глаза Блетчли. — Чёрт возьми, да вы в каком пузыре живёте? Это должны знать все!       — Просто мы, гриффиндорцы, привыкли к тому, что на зельеварении вам, змеиным засранцам, всё сходит с рук, — ухмыльнулась Джинни, отпивая своё огневиски.       — Вот идиот! — посмотрел на Блетчли Нотт. — Ты на кой чёрт эту легенду своими историями разрушил?       — История-то не его, — хмыкнула Астория, и Нотт закатил глаза под смех остальных.       Гермиона прекрасно понимала, что о Блетчли и Гринграсс сидели здесь только потому, что все знали Джинни и ребят, которые с ней. Притащи Нотт их только к обществу в конкретно её лице, они бы ногой сюда не сунулись. Но на это она не жаловалась и никак не обижалась уж тем более: Грейнджер сама-то не жаловала их общество, приуныв, что Нотт притащил этих двоих с собой. Общество его одного из их шайки было для неё гораздо более чем достаточным и уж точно не особо нужным, но это было хотя бы забавно. А уж эти двое вообще ей не сдались, особенно Блетчли, ещё одна «сливка», только менее важная. Да, всё-таки Гермионе казалось, что это разделение было и было везде, даже в подобных дружеских компаниях. Просто там, где много людей, всегда будет кто-то, кто на первой линии сцены, и кто чуть дальше. А их целых пятеро.       Как хорошо, что их с Гарри и Роном всего лишь трое.       Пока Блетчли давал эмоции компании, Гермиона анализировала поведение троих пришедших. Посмеиваясь и иногда вставляя слова, Гермиона следила за тем, что и как говорил Блетчли, как проявлял себя Нотт и в какие именно моменты подключалась Гринграсс. Если уж вникать в другую культуру, то по полной и как самый настоящий партизан — с информацией. Она читала книги по психологии, и конечно, это был скорее как праздный интерес, но кое-что из прочитанной информации она всё-таки усвоила.       — Они бы ещё подрались, Мерлин, совсем дураки! — закатила глаза Хиндия, и Гермиона улыбнулась. Рядом наконец-то стихла музыка, и всех теперь было отлично слышно.       Всё в принципе складывалось очень даже неплохо и даже не накалённо. Гермиона перевела взгляд на Асторию, отпивая воды.       Та вальяжно откинулась на диван, покачивая закинутой на колено ногой и наблюдая за лицами говорящих. Интересно, её в детстве учили гувернантки вести себя на людях так… правильно? Настолько, что это было даже неестественно. Держаться прохладно, отстранённо и в то же время так уверенно, что люди сами тянутся к тебе и хотят услышать мнение, шутку, слова. И всё же это не выглядело натурально. Или Гермионе так только казалось?       — Тёмные чары пытаешься считать? — вдруг с вызовом спросила Астория, заметив её взгляд.       — Скорее гламура, — натянула улыбку Гермиона.       — Могу принести зеркало, — её прищур сейчас оправдывал звание её факультета.       — Настолько боишься на себя смотреть, что даже не носишь его в своей сумочке? — усмехнулась Грейнджер.       — Девочки, — обратился к ним Нотт, растягивая это слово, как сладкую жвачку между зубов. — Давайте без напряжений.       — Тогда пусть перестанет вести себя, как маг среди троллей, — Гринграсс откинулась на диван, не сводя взгляд с Грейнджер и опрокидывая в себя бокал с огневиски. — Завалилась сюда впервые в жизни и смеет оценивать других.       — А есть какое-то правило, которое запрещает это делать? — Грейнджер прищурилась, вздёрнув подбородок.       Гринграсс рассмеялась.       — Тебе правило на тарелку сунь, так ты бы съела его вместе с ней. Послушай, девочка, здесь живут не по правилам, а по такту и дружбе: тусуешься, так делай это со всеми, а не сиди в стороне наедине со своим дерьмом.       — Странно слышать про такт и дружбу от тебя, Гринграсс, — фыркнула Гермиона, отпивая воду.       — Гермиона, — понизил голос Нотт, сверкнув глазами в её сторону.       — А что? — она вздёрнула брови и отчеканила: — Вы, слизеринцы, только и делаете, что оцениваете и судите других, так с чего вы взяли, что это позволено только вам? Вам не помешало бы прочувствовать на своей шкуре, каково это.       — О, а тебя так задевают наши самоуверенные взгляды, что ты решила дать нам «прочувствовать на своей шкуре, каково это»? — ухмыльнулась Астория.       Музыка стала ещё тише, словно некоторые стали замечать разгоревшийся конфликт. Грейнджер кинула взгляд на толпу, и нет, только их компания следила за перепалкой, а Джинни щипала её по руке, понимая, что Гермиона действительно не на своей территории переходит границы и ведёт себя совсем не правильно.       — Если бы меня это задевало, ты бы поняла, что сейчас я просто прославляю справедливость, — приподняла бровь Гермиона.       Блетчли с Гринграсс рассмеялись, а Нотт что-то прошептал и выпил полный стакан.       — Какая смешная угроза, Грейнджер, если её так вообще можно назвать, — продолжала смеяться Астория, покачивая ногой.       — Интересно, та девушка тоже так звонко смеялась? — вдруг прервала все смешки и шёпоты в их компании Уизли.       — Ты о чём?       — Та девушка из Пророка.       — Которую убил вампир и оставил в лесу? — уточнил Роберт, чуть не икая из-за выпитого алкоголя.       Джинни кивнула, и Блетчли прищурился:       — Ты на что-то намекаешь, Уизли?       — Мерлин упаси, — фыркнула та. — Это было бы слишком цинично. Я просто вдруг задумалась: она практически такая же, как и мы. Ну, знаете, училась, общалась с друзьями, тусовалась. А её убил краснолицый. И просто бросил тело. Это так… Ладно, бросьте, — вдруг замотала она головой, вскакивая с дивана, чтобы наверняка пойти выпить и осознать, какую неподходящую тему для вечеринки сейчас завела. — Забейте на мой пьяный бред, пойду-ка я лучше…       — Джин, — тихо сказала Гермиона, коснувшись её руки, и мягко потянула её назад. Но та была уверена в своей неуместности, и пускай такую, как Джинни, это никак не смущало, она всё же хотела обдумать всё это в более подходящем месте и времени.       Никто не смотрел на Уизли странно, или осуждающе, или каким-либо другим взглядом, за который Грейнджер вступилась бы за подругу. Все просто поникли и притихли, переглядываясь или тупо пялясь в свои практически пустые стаканы, по которым стекали капли с едким запахом.       — Я думаю, что тогда смеялся этот кровавый ублюдок, — вдруг сказал Нотт, и все обратили свои взгляды на него. — А в остальном… Мы защищённей, чем она. До нас вампиры не доберутся, я уверен.       — К тому же этому убийце недолго на свободе осталось, — поддержала слова Теодора Гермиона, снова потянув руку Джинни, и та медленно опустилась обратно на диван.       Грейнджер посмотрела на Нотта с благодарностью, что тот не испугался этой неудобной и колючей темы и высказался в защиту их ребят и министерства. Он поймал её взгляд и подмигнул.       — Я слышала, что аврорам понадобилось время, чтобы освободить тело девушки от бабочек, — вздохнула Вероника. — Это ужасно.       — Ужасно, что нельзя разом уничтожить всех этих тварей, — взмахнула волосами Дафна, и Гермиона снова отпила воды.       — Я не сомневаюсь, — подливая всем огневиски, продолжил Тео, — что полгода-год, и министерство найдет способ, который обеспечит нам победу.       — Будем надеяться, — с верой в лучшее выдохнула Гермиона.       — Будем надеяться, — повторил Нотт, прикладывая руку к сердцу и поднимая стакан. Остальные ребята в компании повторили его движения, и Грейнджер одним большим глотком допила всю воду в стакане.       — Что за грусть и тоска на этом празднике жизни? — послышался рядом смешок.       Грейнджер прикрыла глаза, сжав стакан. Ну почему ему надо приходить именно в такие моменты? Почему не тогда, когда здесь была пустая, ничего не значащая болтовня?       — Небольшой перекур от веселья и танцев с сексом, — усмехнулся ему Теодор, и Драко качнул головой в сторону.       — Где вы были? — Майлз улыбнулся, левитируя ещё один диван. И судя по этому «вы» и дивану, Малфой был не один, а со своими дружками. Правильно её мама говорила: стадо баранов на то и стадо, чтобы везде и всегда прятаться за спины друг друга.       — Тусовались в комнате повеселей, — приняв стакан Нотта, усадил на колени Дафну Блейз.       — Обижаешь, чувак, на моей вечеринке везде весело и круто одинаково, — щёлкнул пальцами Тео, и Гермионе захотелось удалиться отсюда. Общество этих людей утомляло и высасывало энергию, словно она была овечкой среди энергетически плотоядных волков. — Хотя соглашусь, всё-таки одно исключение есть: тем людям, рядом с которыми меня нет, и правда грустно без хорошего чувства юмора.       — Нам не хватило платков, Нотт, — хмыкнул Драко и упал на диван. Слава Мерлину, что не прямо напротив на неё, и всё-таки его расположение не доставляло Гермионе особой радости. Она потянулась за бутылкой воды, которая недавно непонятным образом оказалась на столе. И Малфой гораздо больше удивил бы её, если бы промолчал.       — Снова заливаешь за обе щёки, Грейнджер? — его ухмылка была отвратнее этой чёртовой текилы.       — Попридержи язык, Малфой, — прищурилась Уизли, и Грейнджер откинула волосы назад, покачивая ногой. Не на тех нарвался.       — Ну, раз мне это сказал её личный телохранитель, — поднял руки Малфой, ухмыльнулся и перевёл взгляд на Нотта. — Ну что, Тео, пора разбавить эту унылую картину кульминацией?       Послышались улюлюканья, и что Грейнджер поразило ещё больше, улюлюканья не только в их компании. Эти звуки пронеслись по залу вблизи них, и она закатила глаза, усмехаясь. Малфой тут был чем-то вроде радио или магнита всеобщего внимания?       — И во что играем в этот раз? — потёр ладони Нотт, пока всполошившиеся и жаждущие зрелища ученики начали шептаться и подходить ближе к их диванам. Дафна до неприличного звонко рассмеялась каким-то нашептанным ей на ухо Блейзом словам.       Помолчав для создания интриги, Малфой потянул уголок губы вверх и поднял рюмку:       — Кости.       Вокруг раздался протяжный крик буквы «о» и нетерпеливые хлопки. Грейнджер оглянулась, ожидая увидеть человек пятнадцать ей незнакомых. Её глаза округлились, когда вокруг дивана она не увидела хотя бы чуть-чуть свободного пространства, чтобы выйти. Да когда они все услышали и успели сбежаться, как пчёлы на пыльцу?       Слизеринцы стали что-то обсуждать и убирать лишнее со стола, освобождая место, и Гермиона решила сделать то же самое: освободить своё место. Наверняка есть кто-то, желающий сидеть в первых рядах гораздо больше, чем она. Вообще желающий сидеть здесь.       Она была готова терпеть пару участников тошнотной ей шайки, но «кутить» вместе с полным составом — это уже слишком. Пускай играют в этот цирк сколько им угодно, только без неё. Грейнджер была уверена, что никому даже дела не будет, осталась она на это бессмысленное азартное побоище или нет.       Наклонившись к Уизли, она шепнула той на ухо, что уходит, и строго отвергнув все просьбы Джин остаться и посмотреть на это «крутое и самое важное шоу вечера», Гермиона поднялась с дивана и поспешила начать пробираться сквозь толпу.       — Дорогие гости этой наикрутейшей вечеринки, внимание! — встал на стул Нотт, используя палочку как микрофон. — В одну из самых азартных игр наших с вами сборищ — великие кости — сразятся сегодня два участника! И первый из них — Малфой!       Улюлюкание снова заменило атомы воздуха, и Гермиона начала проталкиваться.       — А второй игрок — неподрожаемый, проигрывающий и не сдающийся мой отечественник, семикурсник Эрих Бадлер!       — Извини, — толкнув какого-то, кажется, пуффендуйца, поспешила извиниться протискивающаяся Гермиона, — дай я про…       — Раз все слабачки и мамины нюни начали бежать с корабля и это игровое пространство очистилось, давайте уже начнём, — хлопнул в ладоши Малфой и закинул в себя огневиски.       Она сначала не поняла. Правда, в первую секунду Гермиона продолжила извиняться перед учениками и тешить надежду на выход отсюда. Но слова Малфоя отрекошетили от стенок её мозга и с грохотом сдвинули паззлы в её голове, вынудив замереть.       Гермиона сжала кулаки, резко повернулась, и ей понадобилось четыре шага. Четыре шага, чтобы преодолеть расстояние, за которое она боролась последние три минуты.       Послышался нарастающий шёпот, когда она, плевав на все правила игры, вышла в самый центр и скрестила руки на груди.       — Повтори, что ты сейчас сказал?       Такого молчания не было даже на уроках Снейпа. Настолько тихо, что её собственное шумное дыхание казалось топотом слонов. Малфой медленно, растягивая время этого идиотского шоу, допил стакан с огневиски и повернулся к Грейнджер с противной ей ухмылкой:       — Вернулась, потому что забыла слюнявчик? — в очередной раз проигнорировал её приказ Драко, подхватывая смешки толпы. — Извини, Грейнджер, но его уже кто-то выбросил, попроси у Поттера другой и ложись спатки ровно в десять.       — Кого ты из себя строишь Малфой, что смеешь так со мной обращаться? Потому что, судя по вашим игрушкам, это вы здесь — самые настоящие дети, — с презрением оглядела всех жаждущих битвы учеников.       — Видимо, желание выпить безалкогольный чай и лечь спать пораньше передаётся воздушно-капельным, потому что я уже зеваю, — и Малфой действительно зевнул, из-за чего толпа разразилась ещё большим смехом и какими-то выкриками. — Освободи площадку, Грейнджер, и дай дядям сыграть.       — Это вы — дяди? — рассмеялась Гермиона. Но Малфой проигнорировал её, нагибаясь к Нотту и что-то ему, посмеиваясь, сообщая. Наверное, издевался над тем, что тот на спор позвал сюда Гермиону. Мимо неё прошёл Бадлер, собираясь сесть на диван напротив Малфоя.       Все смотрели на неё, как на зверька, с которого стянули шкуру, хотя он всеми силами и когтями выцарапывал сопернику глаза. Не вышло. Когти были вырваны — по крайней мере, так считали зрители этого погорелого шоу.       Её сердце отбивало марш, кулаки сжимались, впиваясь ногтями в ладони. Гордость билась в истерике, желание отомстить и поставить подонка на место заменяло мозги. И Гермиона в очередной раз почувствовала вой промелькнувшей мысли — ты погоришь, если продолжишь вестись на их заигрывания.       Это так. Но раз уж она ступила в это пламя, пускай его жар прочувствует всё тело до каждой косточки.       Грейнджер схватила Бадлера за плечо и мотнула его назад, практически толкнула, обходя его и садясь вместо него на диван.       Поднялся вой, хлопки, крики — всё смешалось. Она слышала и видела только одно — его глаза и приподнятую бровь. Удивление, вызов, азарт, неверие в её силы, забава, холод, жар — вот ингредиенты, которые сейчас составляли его радужку, и только зрачок оставался пустой чёрной дырой. Как и его душа, собственно.       — Гермиона, что ты творишь?! — растолкав всех, подбежала и наклонилась к ней Джинни. — Ты хоть когда-нибудь играла в кости?!       — Да, Грейнджер, что ты творишь? — повторил слова Уизли Малфой, который единственный их услышал при всем старании Уизли сказать реплику тихо. — Неужели настолько себя не любишь, что хочешь публично опозориться? Вернее, опозориться ещё больше, — он усмехнулся.       Нотт смотрел на неё и несколько секунд тупо хлопал глазами в такт крикам и улюлюканьям толпы, а затем поднёс палочку к губам:       — И на поле у нас произошла замена…       — Я разберусь, Джинни, доверься мне, — быстро прошептала Грейнджер.       — …вместо моего соотечественника Бадлера соперником Драко Малфоя…       — Но Малфой ни разу…       — Замолчи, — шикнула Гермиона, видя, как со словами Джинни стала расползаться его самодовольная ухмылка. Он всё слышал. — Всё случается впервые, Джинни, — Гермиона вздёрнула подбородок, и Малфой прищурился и покачал головой. Её первый раз в костях будет блестящим, пускай этот самодовольный придурок не сомневается.       — …выступит несдающаяся и подающая надежды Гермиона Грейнджер!       Музыка стала лёгким касанием ветра, когда ураган криков кольцом стоящей толпы чуть не снёс её. Хлопки ломали её ушные перепонки. Подающая надежды. Что это ещё за бред?       Она просверливала пожимающего ей плечами Нотта взглядом, когда услышала три ленивых хлопка Драко, почти нераспознаваемых в толпе.       — Это ещё что за подачки? — фыркнула Гермиона.       — Моё вялое почтение, Грейнджер. Не каждый с таким энтузиазмом рвётся упасть лицом в грязь.       — Ну уж глубже тебя я точно не провалюсь, Малфой, — закинув ногу на ногу, откинула волосы назад Гермиона.       — Посмотрим.       — Посмотрим.       — Да у Малфоя серьёзный на язык соперник, — комментировал происходящее для всех Нотт, и ему протянули кости. — Что ж, раз пошла такая пляска, предлагаю сегодня сыграть в Крэпс. Что скажете?       Теодор посмотрел на Гермиону, ожидая её ответа. И тут Грейнджер поняла, что из составляющих букв слова «крэпс» ей знакома только созвучная фамилия слизеринца Крэбба. Всё.       И куда ты полезла, идиотка? Она подняла глаза на Малфоя. Нельзя было дать ему понять, что она ничего, ни-че-го-шень-ки не понимала в костях. Нужно было выиграть.       — Крэпс? Пф, в лёгкую.       Джинни стукнула себя по лбу.       — Грейнджер настроена урвать первое место не только на уроке у Макгонагалл, а что скажет её соперник?       — Что хочет дать своей сопернице фору: сыграем во что-нибудь попроще, — сказать, что Малфой удивил её своим ответом, ничего не сказать. Она ожидала, что он попросит что-то ещё более сложное, чтобы глаза горели от возрастающего шанса утопить её. — Например, в четыре куба. М, Грейнджер? Мастерам же неважно, легко или сложно, с равным соперником одинаково азартно и трудно. Верно?       — И поэтому ты опускаешь уровень трудности игры? — усмехнулась Гермиона, и Джинни выпучила глаза, чуть ли не проклиная её на месте. Да, она была полной дурой — противиться увеличению шанса на уделывание Малфоя. Но так просто на его внезапное джентльменство она не поведётся. — Неужели не веришь в себя, раз считаешь, что способен выиграть только так?       — Проверяю тебя на бдительность, Грейнджер, — ухмыльнулся Драко и обернулся к Теодору, уже поднёсшему палочку-микрофон к губам. — Четыре куба, Нотт. Только усложнённая версия.       — Понял тебя, дружище. Играем по-нашему, — хлопнул в ладоши Нотт, и толпа снова хлынула воем. Заметив хлопающие глаза Гермионы, Теодор поспешил остановить раздачу костей и стал объяснять: — Поведую нашей новоиспечённой Малфоевской сопернице, что «по-нашему» — значит не просто кидать четыре кости, пока не выпадет одна шестёрка, а играть в три раунда в каждом три раза броска, подсчитывая сумму выпавших шестёрок. И победит тот, у кого их будет больше или! Или тот, кто выбросит четыре шестёрки, благодаря чему вся сумма выпавших шестёрок умножается ровно на тысячу двести девяносто шесть.       — То есть цель — выбросить все четыре куба, равных шести очкам? — уточнила Гермиона.       — Абсолютно верно, Грейнджер.       Игнорируя истерику Джинни, которая пыталась верить в её победу, но выходило это тухло, Грейнджер снова заглянула в глаза Драко:       — Легче, чем сидеть с такой кислой миной, как у Малфоя.       — Воу, воу, воу, честно, я впервые чувствую себя не просто корреспондентом этой тусовки, а ведущим шоу по уровню баттла, достигающего чёртового мира, — рассмеялся Тео в момент, когда слова Гермионы пустили за собой шумные переговоры и смешки толпы. — Ну что ж, не будем тянуть! Блейзи, колокол!       Забини протянул Нотту золотой колокол, и Теодор три раза пробил по нему ударником.       — Бум, бум, бум! — он поднял ударник вверх, позволяя звуку распространиться и впитаться, кажется, в весь замок, иначе почему Гермионе казалось, что её ушные перепонки ссохлись и поломались? — Первый раунд начался! И первый бросок, думаю, Малфой, как настоящий джентельмен, — Нотт шутливо подмигнул Драко, — уступит даме.       Первый раунд, а сердце ломало клапаны. Первый раунд, а её огонь внутри сжигал весь страх и выгравировал лишь железную вечную гордость.       Только Малфой с усмешкой собирался кивнуть, как Грейнджер остановила его:       — А я в подачках не нуждаюсь. Если проигравшего Малфоя утешит тот факт, что первый бросок был за ним, то пускай уже быстрее начинает.       Драко ещё раз усмехнулся и наклонился чуть вперёд, забирая кости, положенные Теодором на середину стола, который превратился во что-то наподобие игрального поля: появились стенки. На его лице снова появилась изводящая её ухмылка чеширского кота:       — Ты действуешь сгоряча, Грейнджер, и поэтому теряешь шансы.       — Смотри и ты не потеряй, — прищурилась Гермиона.       Он хмыкнул и сжал кости, перемешивая их. Грейнджер затаила дыхание, как и все наблюдающие, хотя это было глупостью, ведь её волнение сейчас ничего не изменит. Поэтому она сжала ногтями колени, оказываясь в один момент благодарной Джинни за юбку, и убрала всякий намёк на переживания с лица.       Нарочно — она была уверена — томя её и зрителей и выделываясь, Драко спустя минуту бросил кости, тем самым спуская белый флаг, раздирая его в клочья и поджигая.       Одна.       У него выпала одна шестёрка.       Всего одна. С точки зрения вероятности это легко переплюнуть.       Гермиона улыбнулась, но заметив, что Малфой внимательно следит за её эмоциями, спрятала улыбку. Сейчас эмоции — враг, нельзя выдавать ни радость, ни разочарование.       — Итак, начало положено, — похлопал Нотт, заводя и так очень шумную от собственных ставок толпу. Не хватало близнецов с их выкриками «голосуйте за того, и будет у вас своя метла последней модели на выигранные деньги». — Мисс, ваш ход.       Не смотря на Малфоя, Гермиона спокойно протянула руку и взяла кости, вспоминая, как их перемешивал Малфой. Вроде бы ничего особенного, никаких правил на этот счёт не было, поэтому она положила кубы в ладонь, накрыла второй рукой и стала перемешивать, молясь на собственную удачу. Судя по тому, сколько передряг они с друзьями перехитрили, та была с ней как родинка на ключице.       Раз-два… Три.       Хлопнула крышка бутылки, прогремел бит музыки, ударились пустым звуком кости о стол, дрогнула толпа, ахнула Джинни.       И Гермиона, держа эмоции в узде, снова сжала колени. Целый калейдоскоп звуков, сразивших её ощущение времени.       — Две шестёрки! — растягивая слова, прогремел, словно объявлял главную награду, Нотт. Ученики стали громко переговариваться, пока Гермиона исследовала лицо Малфоя: ничего. Ни единой эмоции. Ни злости, ни насмешки, ни обесценивания. — И в этот раз Грейнджер обходит Малфоя на шесть очков!       — Раунд ещё не окончен, Тео, — единственная фраза, которая показалась Гермионе то ли азартной и соревновательной, то ли ленивой. Но она, чёрт возьми, обошла его. И сделала это в самом начале.       Вера в свою победу и в то, что кости — не такая уж и сложная и хитрая игра, крепла, как канат, который только начинают связывать.       — Тогда покажи класс, дружище! Ты ведь не разочаруешь десяток своих поклонниц? — подмигнул Тео какой-то девушке.       Гермиона только едва заметно покачала головой. И это их мотивация? Не разочаровать подружек?       Щелчок, усмешка, стук воды о стакан — и Малфой выбрасывает две шестёрки.       — Как видишь, они могут быть спокойны, — его очки — его ответ.       Не обращая внимания на комментарии Нотта и какие-то слова в её сторону от слизеринцев, Гермиона притянула к себе кости и стала перемешивать. Вместо стола подняв взгляд на напряжённое лицо Джинни, она по её глазам поняла, что выбросила.       — Как говорили древние греки, ноль — это не конец, это новое начало, — процитировал Теодор, и Грейнджер пришлось приложить реальные усилия, чтобы не съязвить, что древние греки подобных вещей никогда не говорили, и вряд ли его источники надёжнее её. Не будь это здесь и сейчас, они смогли бы даже очень увлекательно и с целью поспорить с Ноттом.       Но сейчас она была готова убить его.       Себя.       И вот оно — то, что Гермиона ждала, ожидала, чуть ли не выжидала от Малфоя. Насмешка.       — Подать платок, Грейнджер? — забрал кости Драко.       — Лучше попридержи для скорых разочарований, — лезвие вместо голоса.       Он лишь ухмыльнулся и глянул на Забини, видимо взглядом сообщая тому, как сильно позабавили её слова.       Гермиона снова посмотрел на Джинни, когда Драко сделал бросок. И снова по её взгляду ей стало всё ясно.       — Карма легка на помине, Малфой, — рассмеялась Гермиона, наблюдая за прекрасными костями Малфоя: ни на одном кубе не было шестёрки.       — Малфой, да какого чёрта! Ты чего это, слишком много выпил?! — негодовал Блетчли вместо с остальными фанатами Малфоя и теми, кто ставил на него. А Драко только лишь усмехнулся, нагибаясь ближе к игральному полю, ближе к ней.       — Хорошая фраза. Советую тебе выгравировать её над своим мозгом.       Гермиона фыркнула, подсчитывая их очки. И судя по второму и третьему броску…       — Драко-выпендрёжник-Малфой — восемнадцать очков, а Гермиона-затычка-в-бочке-Грейнджер — двадцать четыре очка! Прости, маленький принц, но в первом раунде победу одерживает…       — Грейнджер, — закончила за него Уизли, гордо усмехнувшись и сложив руки на груди. Она подмигнула Гермионе, и та ощутила, что сзади её держит что-то очень крепкое и нерушимое — примерно так ощущалась вера подруги в неё.       — Верно, малышка Уизли, — хмыкнул Теодор, качнув головой. — В первый раз выиграла Грейнджер!       — Главное, что не в последний, — сложив руки на груди, игнорировала Гермиона жуткое удивление зрителей и нашёптанные на ухо друг друга проклятья слизеринцев и всех прочих недоброжелателей в её сторону. Она смотрела на Драко Малфоя, как на хищника, которого удалось обудрить и заточить в клетку. А самой убежать далеко вперёд. Пускай у них и был не такой уж и большой разрыв.       Вот именно, что не такой уж и большой. Моментально одёрнуть себя оказалось тяжелее, чем казалось, уж слишком сладок на вкус кусок пирога под названием «победа».       И всё-таки маслом по сердцу было движение скул Малфоя: недовольное, под соусом злости. Драко медленно взмахнул светлыми ресницами, поднимая взгляд на Гермиону. И его взгляд был настолько глубоким, открытым и одновременно закрытым, что она на секунду абсолютно выпала из всей этой обстановки. Только тишина, какой-то шум на фоне, мелькание света и только он и она, только их ненависть, ярость и азарт.       Она выиграет.       Гермиона улыбнулась и выпила воды из стакана. Такой вкусной. Как её расчетливые мысли, выстраивающие стратегии, по которым она могла выиграть и проиграть. Чтобы быть уверенной во всех возможных вариантах наверняка.       — А мы не расслабляемся, дамы и господа, впереди второй тур, — искря глазами, оглядел учеников Нотт.       — Давай, Драко, уделай её так, чтобы поняла, где её место, — послышался нахальный голосок Паркинсон, и Гермиона усмехнулась:       — Легко, наверное, пытаться бросаться на человека с позиции наблюдателя, Паркинсон. Действительно, вот ты точно на своём месте.       — Тебе просто стоит знать, Грейнджер, что каждый из нас уделал бы тебя. Просто в этот раз нас представляет Драко, так что и все наши умения представляет он.       — В таком случае умениями вы не особо блещите.       Малфой рассмеялся, и так искренне, что обе девушки отвлеклись друг от друга и вцепились в него взглядами. Пэнси — с гордостью за себя и свой факультет, Гермиона — с ненавистью. И ещё большим запалом, чтобы ударить его лицом в грязь.       Перекрикивая толпу, которая со слюнями во рту наблюдала за происходящим цирком, Нотт палочкой направил кости к Гермионе.       — Давай, мисс Энциклопедия, покажи нам свои умения, — с давлением, ведь всё-таки речь шла о его факультете, но без злости и стадного чувства кивнул ей Нотт, сложив руки на груди.       — Запросто, — вздёрнула подбородок Гермиона, зная, что на данный момент игры ей допустимо кинуть любое количество шестёрок от одной до трёх, чтобы укрепить свою позицию победителя. Квартет шестёрок она в расчёт не брала, слишком мал процент выпадения, чтобы рассчитывать на него, это было бы бесповоротной глупостью.       И удача снова заглянула в её окно, подсветив уверенность, гордость и ум. Три красивых куба с шестью точками.       — Молодец! — хлопнула в ладоши Джинни, стоящая за Малфоем, чтобы всегда иметь возможность посмотреть Гермионе в глаза. — Давай, подруга, рви!       — Главное не натяни нить слишком сильно, — хмыкнул Драко и бросил кости. — Смотри-ка, да мы с тобой как близнецы.       — Но я всё равно впереди, — прищурилась Гермиона, желая подойти и смыть водой и чёрствым полотенцем эту довольную улыбку с его лица. Она собрала четыре куба, три из которых были шестёрками, и, недолго перемешивая, бросила.       — Один — не три, Грейнджер, идёшь на заднюю? — приподнял бровь Нотт, отпив огневиски.       — Следую стратегии, — опустила подбородок Гермиона. Всё шло как надо.       — Ещё бы у такой заучки было иначе, — вставила Паркинсон. Гермиона взмахнула волосами, откинув их назад, и усмехнулась. Крысы иногда так смешно шипят.       Кто-то усмехнулся, припоминая слова Малфоя о близнецах. У него тоже одна шестёрка, чёрт бы его побрал.       Но я всё равно первее.       — Что, не хватает сил, чтобы перестать бежать за мной по моим же следам? — Грейнджер потянулась за костями.       Малфой перехватил её руку, сжимая запястье и не слишком сильно притягивая её к себе.       — Осторожнее, Грейнджер, ты можешь быть виновата перед Помфри за меня. Потому что от фразы «бежать за мной» в моём лице меня чуть натурально не вытошнило, приятнее было бы бегать с букетом цветов за Филчем, — прошептал Малфой, ухмыляясь прямо в её злой взгляд. Но сделал это так, чтобы его люди всё равно услышали эту фразу и заржали, начиная передавать её всем остальным.       Ублюдок.       — Тогда советую купить букет с фиолетовыми розами, ведь твоя единственная возможность в фигуре Филча слишком привередлива, — натянула на лицо фальшивую дружелюбную улыбку Гермиона и грубо выдернула руку.       И этой же рукой выбросила две шестёрки.       Против его трёх последующих.       Чёрт.       Сукин сын.       Толпа взревела, набросившись на проигрыш Гермионы, и она была благодарна Джинни — та за неё ставила на место всех отморозков.       — Динь-дон, динь-дон… Слышите? — притих Нотт, и ученики затихли вместе с ним. Гермиона закатила глаза и выпила воды, уклоняясь от любой возможности наткнуться на выражение лица Малфоя. Она не собиралась узнавать, какое выражение оно приобретает, когда злорадствует. — Это очки несутся вперёд! Тридцать шесть гриффиндорских и сорок два слизеринских! И победу во втором раунде одерживает самая настоящая серебряная змея!       — Молодец, Драко, — хмыкнула Пэнси вместе с Дафной и Блейзом. — Мы в этой победе нисколько не сомневались.       — Только это не соревнование факультетов, — Роб прищурился, смотря на Теодора.       — Вот когда дорастёшь до статуса достаточного, чтобы быть ведущим сие величия, тогда и станешь меня поправлять, — хмыкнул Тео, и Забини рассмеялся выражению лица Роба, поднимая вверх с Нотом стакан с огневиски.       — Но ты не объявил главное, Нотт, — посмотрела на него Гермиона, быстро подсчитав очки в голове.       — Ты права, Грейнджер, — без слов понял её Тео и отвёл руку в сторону: — Ведь несмотря на победу Грейнджер в первом раунде и на победу Малфоя во втором, перед началом третьего тура у них обоих по шестьдесят очков, а значит — пока что ничья!       Наблюдающие разделились на два лагеря: кто-то плевался от идеи выигрыша Гермионой, а кто-то отворачивался от победы Малфоя. Но Гермиону не трогало ни это, ни даже слова поддержки Джинни, всё это она не слышала. Она не слышала ничего, кроме собственного течения крови в ушах. И не видела ничего, кроме бури напротив.       Потому что его глаза твердили, что ему плевать. Плевать, что они в одинаковой позиции, что оба сидят на концах одной качели, и та сторона, в какую сторону они склонятся, зависела напрямую от следующих минут и от степени удачливости обоих. К кому святой Мерлин благосклоннее. Его это не трогало, он смотрел на неё будто с абсолютным безразличием к результату. Словно она полыхала, а он расслаблялся в прохладной воде, попивая огневиски. Совершенно разные уровни.       Но этот взгляд не о том, что она не ровня, что не стоит рядом даже тогда, когда сидит с ним на одной качели. Хотя этот взгляд Гермиона встретила бы спокойнее, гораздо. Спокойнее.       Это взгляд той уверенности, будто он знал её так хорошо, что уже предугадал все ходы. Неважно, победа, проигрыш — он всё знает. Как будто знает.       Она сжала колени. Чёрта с два. Как её это вымораживало, до трясучки, до боли от впившихся ногтей, до желания взять этот стакан, расколоть его об этот стол и… И. И выдохнуть. И посчитать до десяти. И победить.       И победить.       Ведь он точно рассчитывает и просчитывает её проигрыш. Ожидает неверного шага, просчёта, глупости из-за поспешности и упущения какой-либо детали. Но Малфой должен знать, что Гермиона продумывает каждый свой шаг и каждое действие, составляет стратегию. И поэтому его уверенность просто смешна, ведь как можно предугадать шаги человека, который готов ко всем отправным точкам, которые уже знает, как вывернуть, чтобы прийти к победе?       Так что вот его Ахилесова пята — высокомерие, уверенность в том, что он знает других людей, и мысль, что это его козырь. Потому что он не знает её и не узнает никогда, это уж Грейнджер могла пообещать самому Мерлину.       Грейнджер вздёрнула подбородок, и на лице Драко растянулась ухмылка. Хмылься, сколько хочешь, Драко Малфой, но ты ещё разобьёшься о собственное высокомерие.       — И по такому случаю я разыграю очередь, кто будет кидать кости первым. Подкину кость сам, — поиграл бровью Нотт и подхватил один куб. — Выпадет от одного до трёх очков — первая бросает Грейнджер, от четырёх до шести — Малфой.       Все затаили дыхание, потому что знали, что история в корне меняется, если её начинает не один, а другой.       Гермиона забила лёгкие порохом, убирая руки с колен.       Нотт поднял куб, прокрутил его между пальцев, обвёл толпу взглядом. Топил масло, чтобы всем стало ещё больше невтерпёж, ещё больше нервов. Мерлин-белая-птица-и-Моргана-три…       — Два, — только куб твёрдо коснулся поверхности стола, уведомил всех Нотт. И ему даже не пришлось повышать голос, все молчали до этого момента. — Первая бросает Грейнджер.       Она перевела холодный взгляд на Драко, опустила глаза сверху вниз и взяла кости. Не стала смотреть на жутко волнующуюся Джинни. Потрясла сжатые ладони.       И получила один.       Чёрт-чёрт-чёрт бы меня побрал, чёрт! Мерлин, ну как же так, должно было быть три…       — Грейнджер, не подведи! — в один голос сказали сразу три человека, но Гермиона не смотрела на них. Она прищурилась, приподняв голову.       <i>Ладно. Очки просто поменяются очередью, это закон баланса. На место малого придёт большое, и вторым чередом вместо одного, который и должен был выпасть вторым разом, выпадет три. Я уверена. И Малфой проиграет мне.       И только сейчас посмотрела на Малфоя. И не встретилась с усмешкой в глазах. Лисье, такое серо-рыжее любопытство, приправленное черным пятном, холодной тенью с моросью. Будто он изучал её реакцию, сверял, насколько его «знание» совпадало с тем, что сейчас происходило. Для всех. Для себя в голове. Но это всё при ней. Он не знает, ни черта не знает.       Легко, даже не особо перемешав, подбросив кубы, Малфой встретился с руганью части толпы, но она была гораздо меньше, чем количество его «поклонников». Такой же мутной и грязной, как то пятно в его любопытстве.       — Малфой, чёрт тебя дери, и ты зовёшься профессионалом! — высказал недовольство кто-то ужасно пьяный, судя по тону.       Профессионалом? Гермиона нахмурилась и посмотрела на этого пьяного парня. Она не знала, что Малфой славится профессионализмом в этой игре, или это лишь пьяный бред и попытка выдать насмешку? Ну, судя по его результату сейчас, скорее всего второе. Не может же профессионал иметь столько же очков, сколько и игрок по прозвищу «полный ноль», поскольку играет впервые в жизни.       — Ну какой профессионал выбрасывает нули, а! — вскрикнул парень и из-за плохой координации вскинул руку вправо, облив кого-то текилой. И тут же встретился со взглядами Забини, Нотта и Блетчли: те смотрели на него как на идиота, который нес какую-то пьяную чушь, который выставлял себя полным посмешищем и к тому же позволял себе слишком много, переходил грань. Гермиона взмахнула волосами. Как-то они удивительно спокойны для людей, чей друг сейчас проигрывает гриффиндорке и подруге Поттера, с которым у их же друга ужасные отношения.       Гермиона посмотрела на Джинни. Та сразу же уловила её взгляд и скрестила руки в замок, а затем подняла два пальца к губам и широко-широко улыбнулась. Да, видимо, именно потому что Малфой — их хороший друг, даже с выброшенным им нулём они в нём не перестали сомневаться.       Грейнджер улыбнулась Уизли. Да, она идёт к победе. Она к ней напрямую начинает нестись по финишной прямой. И когда она повернула голову влево, того пьяного парня уже не было в поле зрения.       Гермиона протянула ладонь, наблюдая за глазами Малфоя, которые никак не демонстрировали его отношения к собственному нулю. Он смотрел на неё.       Вдох.       Она подбросила кости.       Выдох.       Теперь она точно выиграет эту битву. Уже почти выиграла.       Три. Потому что у неё три. И ухмылка Малфоя в кармане, которая появилась тут же, когда Гермиона не сдержалась и широко улыбнулась.       — Да, супер, Гермиона! — хлопнула в ладоши Джинни и рассмеялась, тоже будучи под градусом.       У него просто не останется шансов, если он выкинет…       Кривляния Пэнси и недоброжелательные взгляды Дафны лишь смешили её, не больше. Нотт давал комментарии, компания, с которой она проводила время, выпивала и смеялась, выкрикивая ей слова поддержки. Всё это было шумом, какая-то его часть приятным, а какая-то нет. Но шумом. Она наблюдала, как Малфой, отставляя в сторону стакан с огневиски, расслабленным движением кидает кости.       Вздох, вскрытая бутылка, хлопок двери.       Выкинет ноль или один.       И он выкинул один. Всё идет точно по маслу. Точно её вера в Мерлина сейчас служит ей удачливостью и везением в Колесе Фортуны, хотя порочно применять имя Мерлина и его благосклонность в таком грешном месте и при этой азартной до крови игре.       Да простит Мерлин её слабость.       Джинни подбежала к Гермионе и обняла, догадываясь, что она улыбалась не просто так. Она улыбалась рассчитанной победе. Грейнджер закусила губу.       — Вижу, кто-то уже начал праздновать раннюю победу? — протянул Нотт, приподняв брови.       Затемнённые тона помещения придавали безумия.       И она легко открыла рот, отпуская собственное правило про отсутствие реакции на публике. Ведь всё было предрешено: у неё восемьдесят четыре очка, а у него лишь шестьдесят шесть, да и к тому же победа в третьем раунде сразу в двух подходах. И даже если сейчас в третий бросок она выкинет ноль, а он три, хотя такая последовательность и имеет очень малый процент, у них будет ничья, и там уже будет решаться вопрос по совершенно другой траектории. Но по очкам она априори ему не проиграет, сколько бы он и она сейчас не выбросили.       — Вы, главное, раньше времени не просите у Малфоя поделиться платком для слёз, — невинно пожала плечами Гермиона, припоминая слизеринцу и самому Малфою его же фразу. Он лишь прищурился, склонив голову.       Её последний третий бросок, сделанный с лёгкой руки, — и выпавшая тройка шестёрок. Её счастливая тройка, она уже успела до улыбки полюбить это число.       Уизли поджала губы, а затем широко улыбнулась, скрещивая руки и пихая бедром в плечо сидящей Гермионы. Которая сама в этот момент откинулась на спинку дивана и снова потянулась за бокалом воды, уже желая, чтобы Малфой поскорее бросил свои кости и её объявили победителем. Официально объявили человеком, зарывшим в грязь Малфоя, пришедшим в первый раз, севшим впервые за кости и победившем. Его. Их. Их всех.       Его самого. Что ж, её приход сюда был и не так уж бесполезен, плох и печален.       Ощущая вкусную воду в горле, Гермиона наблюдала, как Малфой лениво откинулся на спинку дивана и стал перемешивать кости. Делая это семь с половиной секунд, как будто нарочно томя её оттягиванием сладкого вкуса победы, он взглянул на неё. Гермиона вздёрнула подбородок, не прерывая зрительного контакта, и стала покачивать закинутой на ногу ногой.       Его бросок и её смех. Гермиона радостно рассмеялась, обнявшись с Джинни и даже не опустив глаза на стол. Зачем? Любое его число было проигрышным.       Драко Малфой проиграл, черт побери. А Гермиона Грейнджер выиграла.       Толпа взревела, гам был таким звонким, что Гермиона даже прикрыла левое ухо. Она ещё раз сжала руку гордой Уизли и посмотрела на Нотта, лицо которого было вытянуто. Он обменивался эмоциями с друзьями и ждал, пока гам стихнет, чтобы объявить её победу.       Грейнджер посмотрела на спокойное, удовлетворённое лицо Малфоя, который явно скрывал свою злость и ярость за маской равнодушия, усмехнулась и обернулась на вскрики Паркинсон и Гринграсс. Те улыбались, их глаза искрились, и они что-то обсуждали, тыкая в Грейнджер взглядом.       — Даже подумать не могла, что вы будете так радоваться моей победе, — хмыкнула Гермиона, скрестив руки на груди.       — Радоваться твоей победе? — переспросила Паркинсон — её лицо выражало что-то среднее между искренним удивлением и злорадством. Шум потихоньку стихал, все друг за другом начали вслушиваться в их разговор. — Девочка совсем от горя умом тронулась. Очнись, Грейнджер, если ты ещё не совсем слетела с катушек.       — Какая же ты всё-таки дура, Паркинсон, — презрительно прищурившись, покачала головой Гермиона. Насколько надо было быть идиоткой, чтобы даже будучи отхлёстанной по щекам всё равно продолжать плеваться ядом и не уяснять урок?       — Это я-то дура? — возмущённо прыснула, а затем нагло рассмеялась Пэнси.       Гермиона ощутила, как Джинни дёрнула её за рукав кофты, и обернулась к ней вполоборота, лицом повернувшись к столу.       — Да, Джин, я с тобой абсолютно согласна, что эта… — начала Гермиона причитать.       И тут же закончила.       Знаете это мерзкое чувство внутри груди? Этот холод, который мелькает лишь на секунду, но сердце сжимается, из-за чего создаётся болевое ощущение? Недолгое, его эффект длится всего несколько секунд, но тебе кажется, что за эти несколько секунд ты по-настоящему коснулась Смерти. Той самой старухи с косой, которая на протяжении десятилетий с ухмылкой наблюдает за тобой, а затем злорадно приходит забрать своё?       Вот и Гермиона с ним снова встретилась. В очередной раз.       Раз… Два… Три…       Четыре.       И не прозвучит «пять», зайчик никуда в этот раз погулять не выйдет. Вышел только охотник с ружьём и ударил им Гермиону по лицу так, что теперь она валяется на асфальте с разбитым лицом. Ощущения примерно такие.       Потому что на столе было четыре шестёрки. Четыре. Чёртовых. Шестёрки.       — Нет… Невозможно, — растерянно, ощущая, как пересохло в глотке, прошептала Гермиона. Зная, что все затихли и пялились на неё, грязно перешёптываясь, что она настолько высокомерная на самом деле, что даже не удосужилась, перед тем как гордо улыбаться, взглянуть на выпавшие кости. Плохо слышала из-за набата крови в ушах, но знала.       — Что-то не так, Грейнджер? — обманчиво взволнованный голос, на который так легко повестись. Но не в её случае. — Что-то пошло не по твоему плану? — она подняла глаза, встретившись с самодовольной усмешкой и скалящимися глазами. Усмешкой такой наглой, чёрной, злорадствующей. Ей хотелось остановить этот мир на паузу, дать себе осознать, почему он скалится. По какой причине. Объяснить себе, оправдать, что это не её проигрыш. — Ах, кстати, — Драко поднял брови и потянулся в левому карману. — Держи, — расставив ноги пошире и склонив голову, Малфой протянул ей белый платок. Тот самый «для слёз».       Она молча сжала зубы, моля своё тело остановиться и не дать стихийному выбросу магии произойти. Иначе это будет полный позор. Абсолютно растоптанная гордость и уважение, если все поймут, как на самом деле сильно её трогает проигрыш и подобное поведение Малфоя.       — Бери, не стесняйся, — пошевелил платком Малфой, и те, кто был за его победу, засмеялись. Особенно его друзья, скалящиеся, будто только что собственными руками без помощи магии загнали лань в угол.       Грейнджер набрала в грудь воздух. У неё было два варианта: сжечь прямо сейчас стихийной магией этот чёртов ненавистный платок и постараться не задеть лицо Малфоя или же повести себя благородно. Гордо. Сильно. Так, чтобы никто и ни о чём не догадался.       Она проиграла. Она, Гермиона Грейнджер, проиграла Драко Малфою.       Это был крах, провал. Это была её фатальная и самая главная ошибка. Она не взяла в расчёт квартет шестёрок, знала, что это главная цель и козырь, но не стала на них ставить, ведь надо понимать, насколько мал процент выкинуть все четыре куба с шестью точками. Практически нереально. Но это её ошибка: пойти длинным путём. Высчитывать, продумывать и забыть о главном. Мерлин. Годрик. Чёрт.       Она проиграла. А Малфой выиграл. И ей хотелось выть, как воют волки на огромную холодную луну, когда теряют своих детей. Её голова — главное сокровище и главный друг. И только что этот лучший друг подвёл её.       Гермиона выдохнула.       Что ж. Сейчас ничего не изменить, а пострадать она успеет потом. За закрытыми дверьми кухни. Она проиграла, да. А проигрывать нужно так, как кошка проходит мимо трёх собак: высоко подняв голову и хвост.       Она улыбнулась и взяла из его руки платок, чем вызвала удивлённые и протяжные «о-о-о» и хмык Малфоя.       — Спасибо за твою галантность, Малфой, — ещё шире улыбнулась Гермиона и приподняла подбородок. — Мне как раз нужна была какая-нибудь тряпка, чтобы вытереть руки после этой грязи, ты как раз кстати, — мягкий шёлковый маленький платок три раза коснулся её ладоней и был мягко отброшен в сторону на диван. Все шушукались, переговаривались, она была словно блестящим шаром в дорогом заведении, в котором был один единственный скол. И этот скол был тем спусковым крючком, за который все в одну секунду вцепились, чтобы лишний раз тыкнуть на изъян, на эту маленькую уродливость. Которую они раскручивали так, словно уродливо и разбито было всё.       Драко рассмеялся, покачав головой, не спуская с неё взгляда. Смех этот был вовсе не таким, как смеялись Гарри с Роном над некоторыми глупыми привычками Гермионы: к примеру, в момент злости прищуриться и обязательно нелепо упереть руки в бока. Скорее как убийца смеялся над жертвой, попросившей сделать что угодно, только чтобы её не убивали и оставили в живых, отпустили. Гермиона еле сдержалась, чтобы не сжать кулаки из-за его взгляда.       Потому что он, взгляды его плебеев, все они говорили: грязь здесь только ты.       Уроды. Мерлин, в какой же отвратительный свинарник она пришла. И зачем? Котёнок, бросающийся на собаку, и то умнее. Ведь теперь она вынуждена терпеть этот многословный взгляд и не сметь ничего сказать, ведь никто ничего не озвучивал, а значит, попытайся она поставить их на место, будет выглядеть как закомплексованная неуверенная в себе девчонка.       Так что к чёрту их.       Грейнджер встала и бросила взгляд на Нотта, так лиса оглядывается на не сумевших поймать её охотников. Будь он проклят с его чёртовой вечеринкой.       — Уже уходишь? — хмыкнул Малфой, склонив голову.       — Да, долгое нахождение в обществе змей негативно влияет на состояние здоровья адекватных людей.       — Проигрывать весьма обидно, понимаю, — вздохнул Драко, и Пэнси рассмеялась. Гермиона метнула на неё взгляд, полный искрящихся углей. — Особенно таким достигаторам, как ты. Но правила есть правила, и их нужно соблюдать. Даже тебе, — его ухмылка была такой неподходящей, просто потому что она всегда соблюдала правила, и эта фраза звучала глупо.       Глупо.       Глупо было стоять здесь и строить из себя непробиваемый камень, когда единственное, на что ты на самом деле сейчас способна и что тебе сейчас хочется, это расплакаться от обиды и злости на себя. Глупо и сложно, очень сложно. Ведь не виноват никто, кроме неё самой, никаких смягчающих обстоятельств.       Ещё один вдох. Мерлин, дай сил и стойкости.       — Какие ещё правила, что ты несёшь? — она скрестила руки на груди.       Лучше бы молчала, лучше бы не спрашивала. Просто молчала бы в ноль, потому что он именно эту реакцию и ждал: незнание, непонимание. Дура, снова дура. Дала ему такую площадь для злорадства и унижения, для кормёжки собственного эго. С её рук. Ну как тебе, Гермионочка, не устала подстилать ему подушку под голову для удобства?       — Проигравший в кульминации исполняет любое желание победителя, — Малфой кивнул, и какой-то парень налил ему ещё один стакан огневиски. — Странно, что Тео не рассказал тебе этот пунктик. А, Нотт?       Гермиона сжала зубы, забеспокоившись, что сотрёт их в порошок. Джинни дёрнула её за рукав, и она обернулась. Слишком резко.       — Тебе надо уходить, — прошептала она, и её взгляд выражал такое большое сочувствие. И это выглядело ещё более унизительно, чем попытки Малфоя принизить её значимость.       — Не пришлось бы, если бы не твоё участие, — съязвила Грейнджер, понимая, что таким образом просто вымещает боль и злость на себя на Джинни. И хотя во всей этой истории была вина подруги, прийти сюда было только ответственностью Гермионы. Джин не виновата.       Грейнджер отвернулась и уткнулась взглядом в Нотта, который пожал плечами.       — Меня спрашивали о кульминации, а не о том, что происходит на ней, — оправдался он виноватым тоном. Саркастичное вау. Ведь для слизеринца и друга Малфоя в одном лице это было даже как-то странно. Но Гермиону это ни капли не трогало.       — То есть если Малфой сейчас скажет мне прыгнуть с Астрономической башни, то за моё убийство ты не понесёшь абсолютно никакой ответственности, ведь тебя конкретно и точечно об этом не спрашивали? — прищурилась Гермиона и презрительно приоткрыла рот, фыркнув. А затем рассмеялась, оглядывая всё ещё наблюдающих за отбивающейся от волков овечки оленей. — А хотя знаешь, неважно, мне плевать, что скажет Малфой, хоть Аваду кинуть. Я ничего не подписывала, так ничего делать. Не. Собираюсь.       — Грейнджер, идти надо до конца! — выкрикнул ей какой-то слизеринец со второго ряда, и некоторые обернулись на него.       Держаться.       — Тебе надо, так ты и иди, — усмехнулась Гермиона и в сотый, кажется, раз обернулась. Чтобы просто перешагнуть порог этого помещения и вернуться в родную постель. Прохладную и приятную, а не пропитанную зверским воем и аппетитом.       Голос сзади остановил её.       — Как жаль, как жаль, что принцесса не выберется из башни, ведь драконы наложили заклятие: комната не выпустит тебя, пока ты не исполнишь правило. Сев за этот стол и взяв в руки кости, ты как раз и подписала контракт, — очевидно наслаждаясь, растягивал слова Малфой. — Магический, разумеется.       Восемь-девять-десять-двадцать. Счёт не помогал. И ярость, перемешанную со страхом и ужасом, исходившую от неё, ощущала стоящая напротив Джинни. Та прикрыла глаза, ругая себя за то, что сама ничего не сказала подруге о том, что должно быть после игры. Да господи, ну почему так? Ну почему этот вечер такой поганый?       Гермиона выдохнула плавающий и еле держащийся в лёгких воздух. Ну, зато теперь она точно знает, что удача — её худший враг, попивающей коктейль с теми, кто против Гермионы.       Дер-жа-ться.       — Отлично, что вы всё это разыграли, даже не предупредив меня, — всплёскивая руками и истерично улыбаясь, повернулась к нему Гермиона. — Ну, и что это за желание? Или ты думаешь, что выиграв у меня раз в том единственном, что знаешь, и всё, теперь король? Забудь, Малфой. Победа в какой-то дурацкой дешёвой игре не даёт тебе ни единого преимущества, — тыкнула она пальцем в его сторону.       — Ну ты и истеричка, Грейнджер, — протянула Паркинсон, и несколько человек посмеялись.       — Лучше уж истеричка, чем подстилка, не считаешь? — фальшиво улыбнулась Гермиона, и засмеялись теперь пару калек над Пэнси, за что та метнула на этих людей жёсткий взгляд, и звук смолк.       Нотт попытался передать ей что-то взглядом, но Гермиона мотнула головой и встряхнула волосы, отвернувшись.       — Говоришь, единственное, что я знаю? — прищур, от которого хотелось отвернуться. — Ты настолько в себе уверена, что списываешь мозги всех остальных в этой школе со счетов?       — Ты отвечай за себя, а не за всех, — наклонилась немного вперёд корпусом Грейнджер и прикрыла глаза. — Какой же это всё бред. И как вы в этом живёте? Грязь и толпа, со слюной удовольствия наблюдающая за этим и это же поедающая. Я не собираюсь в этом участвовать, если надо, вызову профессоров, чтобы открыли эту чёртову дверь.       «Да что она несёт?!» — услышала она. «Гермиона» — слышала она успокаивающее обращение Джинни. Но её не нужно было успокаивать, её нужно было оставить в покое.       — Выдохни, слабачка, и соберись, — покачал головой Драко.       — Это кто из нас слабак? Начать игру, не сообщив сопернику правила, а затем тыкать в него этим и пытаться выставить виноватым и воспользоваться ситуацией! Грязь, да и только, и притом грязь слабая и убогая! — Грейнджер сделала шаг вперёд, повышая голос. Музыка была такой тихой и всё равно избивала её перепонки, дыхание других людей, скрежет стаканов — всё просто насиловало её нервную систему сейчас, когда она ходила по грани самообладания.       — В каком году Министерством магии Великобритании было совершено массовое повешение несогласных с их политикой? — резко встав и за секунду оказавшись по другую сторону стола, выплюнул вопрос Малфой.       — Что? Как это вообще связано с тем, что я…       — Это моё желание, Грейнджер. Я хочу, чтобы ты ответила мне на этот вопрос, — продолжал испепелять её взглядом Драко, игнорируя разочарованные вздохи трибуны, видимо, ожидающей желания поинтереснее. И сама Гермиона была удивлена, что его желанием оказался всего лишь вопрос, но почему-то её не покидало чувство, что здесь был какой-то подвох. Как сыр в мышеловке. — Это ведь для тебя, всезнающей, не будет сложным, верно?       Она усмехнулась. Легче лёгкого, если весь подвох был в самом вопросе. Ведь он сам — сфальсифицированная и придуманная Малфоем ложь, чтобы поймать её на попытке назвать год.       — Такого никогда не было, ты несёшь бред, — с фальшью улыбнулась Гермиона. — Никогда Министерство не выносило настолько кардинальные изменения, решения и поправки, чтобы была такая буйная и большая масса несогласных, с которыми пришлось бы разбираться насильственным образом.       Малфой громко рассмеялся, чем изрядно подкормил жаждущий страстей и зрелищ амфитеатр.       — И себя ты называешь умной и что-то понимающей? И эта девка считает себя умнее других? — обратился к своим друзьям Малфой, и те поддерживающе улыбнулись, за исключением Нотта, который что-то со злостью в жестах пытался объяснить бармену с его факультета.       — Уж точно умнее тебя, выдумающего несусветную чушь, Малфой, — сделала ещё шаг вперёд Гермиона. Спасибо Мерлину за стол между ними.       — Ты не видишь даже дальше собственного носа, Грейнджер, о каком уме, который включает в себя отсутствующее у тебя критическое мышление, может идти речь? — приподнял брови Драко, поправив рукава рубашки. Как чёртов принц собирается на приём, крутясь перед зеркалом. Её тошнило от этой картины. — Тебе стоило бы просто проверить посмертную книжку умерших, чтобы убедиться в моих словах. В тысяча девятьсот первом году в пяти километрах от Лондона находился серый слабый магический отпечаток, судя по которому было убито шестьдесят два человека. И по магическому ощущению и прогляду этого отпечатка не просто убито, а повешено уже мертвых людей людьми из своего же государства — это отслеживается редкими профессионалами по нитям места. А как их убили — история не для этого весёлого стола, — хмыкнул Малфой, скрывая ладони в карманах.       Гермиона сглотнула, поворачивая голову вправо и обратно. Бред. Он нёс какой-то бред, неправду. Она знала, нет, она точно знала. Она ведь всё знает.       — Чушь, — покачала головой Грейнджер. — В тысяча девятьсот первом на переговоры с магической Японией были отправлены как раз-таки эти шестьдесят два человека и там убиты из-за зверской власти магической Японии.       — Неужели? А то что из магической Японии ещё в тысяча восемьсот девяносто девятом все маги, в том числе и правительство, были временно депортированы в магическую Корею, чтобы замести следы, ведь магглы стали знать слишком много и понадобилось время на то, чтобы заставить их забыть? — Драко ухмыльнулся, но ей показалось, что схватил её за шкирку и кончикам языка провёл по шее — как тигр впитывает вкус пойманной лани. Гермионе стало жарко. Она собралась возразить, но Малфой опередил её: — Это чётко и подробно расписано в истории магической Японии и даже упоминается мельком в истории магической Британии, потому что министр в тот год собирался сам прибыть и переговорить с министром Японии, но ему сообщили, что необходимо будет отправиться в Корею, отчего он отказался по некоторым причинам. Так что не пытайся отбиться, Грейнджер.       Жарко? Она сказала «жарко»? Нет, не так. Ей не было жарко, её просто до трясучки бросало в жар. Потому что Гермиона вспомнила это предложение, которое читала год назад в книге мадам Маклин «История Магической Британии: небо и земля». Чёрным по белому. Так, как сказал Малфой. Министр хотел на переговоры в Японию, но в итоге ему пришлось отказываться от магической Кореи.       Чёрт.       Снова звон стакана. Кровь стучала в ушах, руки подрагивали. Она была выжата и растоптана.       Малфой вдавил налакированным ботинком в грязь её лицо. Кажется, из губы даже пошла кровь и Гермиона почувствовала привкус грязи во рту.       Абсолютно невкусно. Лишь больно и рвотно. Камень точил её зуб.       — Что такое, мисс Грейнджер? — обошёл стол и подошёл к ней Малфой, склонив голову. — Неужели вы этого не знали? Ц, какая досада, — он поцокал и медленно покачал головой.       Держаться. Держаться-держаться-пожалуйста-держи-эту-влагу-внутри. Не дай собраться на глазах.       Не дай, чёрт побери.       — Малфой, — то ли позвал, то ли оборвал его Тео. Она не поняла. Гермиона сейчас вообще ничего не понимала. Какая разница, Малфой всё равно проигнорировал его.       Милый Мерлин, она просто так сильно хотела уйти отсюда.       — Твоё желание исполнено? — вздёрнула подбородок Грейнджер, поворачиваясь лицом к его лицу. Чтобы выплеснуть последние силы.       — В точности, как я хотел, — хмыкнул Драко и поправил пиджак, и она увидела во внутреннем кармане её. Чёрную. Без надписей. Ту, что видела, но которая бесследно пропала.       — Какого чёрта? — на выдохе прошептала Гермионе, не поверившая своим глазам. Она даже чуть не протянула руку, но вовремя себя одёрнула. Это было невозможно, чёрт побери.       Она подняла глаза, успев заметить исчезнувшую ухмылку на его лице. Он и это спланировал. Сделать всё так, чтобы она узнала, что так отчаянно разыскиваемая ею книга у него. Откуда он знает? Куча вопросов помимо этого разом навалилась на неё, стало трудно держать тело на ногах.       — Тебе стоит пересмотреть взгляды по поводу себя Грейнджер, — улыбнулся Драко. — Теперь все, кроме тебя одной, поняли, что настоящие умы на Слизерине, а узколобые «я-всех-спасу-я-лучший» и есть вся суть Гриффиндора.       — Закрыл бы ты рот, Малфой, и не смел говорить так про мою подругу, — заметив, что Гермиона настолько растеряна по непонятной ей причине, влезла Джинни, выйдя к Гермионе.       — А то что, Уизли, позовёшь своих неумелых братишек разобраться?       — Сама надеру тебе задницу, особенно после оскорбления моих братьев и лучшей подруги, — Уизли шагнула вперёд, достав палочку, и толпа засуетилась, кто-то отходя назад, кто-то подходя ближе, чтобы успокоить Джинни и охладить ситуацию. Только тогда, когда всё дошло до предела. До применения орудия. Какая же всё это мерзость.       Уйти. Она должна уйти.       — Ты — ублюдок, который пытается втоптать людей в грязь за любую их неидеальность и человечность, Малфой, и это просто мерзко, — отчеканила Гермиона, заглядывая в его чёрные от грязной смолы глаза. Чёрные. Все чёрные, ничего светлого, нет, этого не было.       — Может лучше поговорим о том, что ты ни во что не ставишь окружающих себя людей, мня себя умнейшей ведьмой? — сквозь зубы льдом, а не тоном, произнёс Малфой.       — Шоу окончено, — выдохнула Гермиона, больше не чувствуя сил продолжать бороться и смотреть в эти страшные глаза.       Она обошла его, задев плечом, и стала быстро пробираться сквозь толпу, ни капли не церемонясь, распихивая всех налево и направо, плевать. Ей было плевать, просто плевать, Мерлин. Она лишь кусала губу, сдерживая слёзы неудачи и обиды. Только бы никто не увидел. Только бы не пошли слухи и обсуждения.       Она вылетела из комнаты, и её нервная система сдалась в тот же момент, как захлопнулась сзади входная дверь. Слёзы ошпарили щёки, и сколько бы Гермиона не пыталась их стереть, они всё жгли-жгли-жгли. Ну почему она такая неудачница, почему такая дура?       Грудная клетка сжималась от воспоминаний, застрявших перед глазами: вот она упивается победой, а в следующую секунду оказывается растоптанной. Вот она смеётся над его попыткой опустить её каверзным вопросом, а через момент она глотает ртом воздух и переходит с ноги на ногу, чтобы как-то заполнить тишину внутри. И такую же тягостную тишину вокруг, иногда разбавляемую грязными обсуждениями и смешками.       — Ну зачем я полезла? — всхлипнула Гренйджер, сжимая свои плечи руками. Хотелось снять с себя эту гадкую одежду, разорвать и сжечь, ведь она вся была пропитана её позором и унижением. Её разбитостью и разочарованностью в самом страшном в этой жизни: в самой себе. — Почему Джинни не предупредила, что он профессионал в этих чёртовых костях?       Она остановилась, поднимая голову вверх и всматриваясь в черноту потолка. Было так поздно. Её могли увидеть и отправить к профессору Макгонагалл на отчёт, но сейчас — удивительно — её это не страшило, подобная мысль казалось неважной и какой-то обыденной. Какая разница, что скажет Макгонагалл, если она уже испытала самое большое унижение и разочарование в её жизни?       — А что бы это изменило? Скажи она, ничего бы ведь не поменялось, — прошептала в пустоту Гермиона, ощущая вкус собственных слёз на губах. Горячо. Отвратительно, противно от собственной слабости, господи. Хотелось отмыться от самой себя.       Она пошла дальше, пытаясь успокоиться и сфокусироваться на чём-то другом. Например, что с книгой? Как она вообще очутилась у Малфоя? Он узнал, что она ищет её или…       Гермиона замерла, медленно опуская руки вниз.       Такой книги нет в реестре, мисс Грейнджер. Понятия не имею, о какой книге вы говорите.       Какая странная книга, без названия, без пояснений.       Раз все слабачки сбежали с корабля…       То есть цель — выкинуть четыре шестёрки?       У Малфоя ноль и снова ноль… Расслабленно откинулся на спинку дивана, попивая огневиски…       — Вот ублюдок, — она сжала кулаки и развернулась, на ходу стирая все следы её недавней слабости.       Гермиона неслась, даже не задумываясь, полностью ли высохло её лицо. Судя по скорости, с которой она огибала коридоры, уже давно.       Ей казалось, что рёбра оборачивались пеплом, сажей из-за огня внутри. Он охватывал её всю с каждой секундой всё больше, уничтожая даже намёк на крик мозга остановиться. Это было очень плохой идеей.       Но, как говорится, убийца всегда возвращается на место преступления, верно?       Не помня, когда успела назвать пароль, Гермиона толкнула троих людей, пролетая между многочисленными ошарашенными взглядами, обращёнными на неё. Остановившись, чтобы сделать два быстрых вдоха и выдоха, она нашла взглядом уже заметившего и подходящего к ней Нотта. Откинув волосы, Грейнджер в один миг оказалась рядом с ним.       — Где Малфой?       — Гермиона…       — Я спросила чётко и ясно: где. Малфой?       Теодор прищурился и осмотрел её, испытывая нервы. А затем кивнул в сторону уборной.       — Передай Джинни, чтобы не дёргалась за мной, — бросила Грейнджер и, не беспокоясь о том, чтобы проверить, уяснил ли Нотт, развернула каблуки в сторону длинного коридора.       Чуть не толкая ещё нескольких людей и игнорируя возмущённые выкрики, она неслась прямо по коридору, высматривая, стоит ли Малфой в конце коридора. Увидев раковины и отсутствие кого-либо белобрысого и наглого, она уже собиралась вернуться и вылить тонну злости на Нотта за ложную информацию, как вовремя себя остановила. Остановила, чтобы не развернуться, но не чтобы прекратить нестись вперёд.       Малфой успел только вздёрнуть брови и нахмуриться, заметив разъярённую Гермиону, как в следующее мгновение был оттолкнут к холодной стенке рядом с четырьмя раковинами. Звук удара его спины был как бальзам по сердцу.       — Полегче, Грей… — оттолкнувшись пальцами от стены, сощурился Малфой и попытался отойти. Но напрасно.       — Это всё была игра, верно?! — она пихнула его двумя руками обратно к стене и упёрлась в грудь Малфоя указательным пальцем. — Ты знал, что в конце выкинешь четыре шестёрки, и по этой причине вёл себя так спокойно и даже не особо, видимо, старался выбросить что-то больше нуля и единицы! Какого чёрта! — бегая взглядом от одного его глаза к другому, ходила по лезвию Гермиона, стараясь не перейти на крик. Из всех сил выжимая из себя выдержку. — Ты… Ты что, даже не предположил, что четыре шестёрки выкину я?! — новая мысль, пришедшая к ней в эту самую минуту, повысила градус тела ещё примерно на пять положений.       Малфой лишь ухмыльнулся, покачав головой. Мерлин, она сейчас убьёт его.       — Отвечай мне! — стукнула его ладонью по груди Гермиона, и в этот же миг улыбка с лица Драко испарилась. Он схватил её ладонь, и откинув её, дёрнул Гермиону за плечо и прижал к стене с тем же стуком, с каким откинула его она.       — Если ты полезла в эту, как ты верно заметила, игру, то будь добра, прежде узнай, кто твой противник, и не бросайся с зубами попусту, Грейнджер, — прислонив своё лицо к её, оставляя лишь какие-то жалкие миллиметры, то ли прошептал, то ли прошипел Малфой. Всё вместе. — Останешься с пустой челюстью.       — Если противник — лжец и манипулятор, то я не просто буду с первой секунды бросаться на него, я раздеру его до чёртовых костей, — отчеканила с таким же шипением Гермиона, приподнимая подбородок и громко дыша после почти что бега. — Каждую. Клетку. В теле.       — И снова ошибка, Грейнджер, — ухмыльнулся Малфой и склонил голову.       — Откуда у тебя это книга? — пуская воздух через ноздри, всматривалась в него Гермиона. Драко молчал, медленно осматривая её сверху вниз. Она грубо скинула его руки и отмахнула в сторону левую часть пиджака, просовывая руку в карман.       Малфой, снова испепелив ошмётки собственной бравады, сжал её руки, и выдернув их из своей одежды, пихнул Гермиону на себя и развернул лицом к стене, скрещивая руки за спиной и вжимая её в стену.       — Отпусти, псих, — она пыталась вырваться, но это приносило столько же результата, как если сказать мальчикам перестать просить у неё домашку.       — Держи руки при себе, чокнутая, — прорычал Малфой ей на ухо, и мурашки отвращения пробежали по телу.       — Советую тебе сделать то же самое, — повернув к нему голову и чуть не столкнувшись губами, отчеканила она.       Она вздёрнула ногу и ударила его каблуком по ноге, не то чтобы это было особо больно, но как минимум заставило его на секунду ослабить хватку. Гермиона обернулась и вытащила палочку, подставляя к его горлу.       В эту же секунду он сделал ровно то же самое.       Они стояли в тёмном туалете напротив большого зеркала. Подтекающий кран одной из раковин был единственным звуком помимо их сбитого дыхания, которое звучало в такт. Словно сотни быков неслись вдоль обрыва.       Гермиона смотрела в его пустые серые глаза и ощущала холодный кончик такой же пустой палочки. Она была уверена, что та пуста. В отличие от её, которая натягивала кожу впадинки Малфоя над ключицей.       Ястребы готовы были в одно мгновение выколоть друг друга глаза и залить всё вокруг кровью.       — Что это за книга? — повторила свой вопрос Гермиона, сильнее надавливая на древко.       — Понятия не имею, о какой своей галлюцинации ты говоришь, Грейнджер, — его палочка больнее вжалась в её горло.       Грейнджер хмыкнула. Капля воды разбилась о кафель.       — Я добьюсь правды, Малфой, будь ты проклят, — она кивнула, её шёпот был хриплым. — Я выведу тебя на чистую воду, я узнаю, какого чёрта ты всё это замышляешь и пытаешься обвести меня вокруг пальца. Запомни мои слова, — последний раз надавив на древко и скривив губы, резко опустила руку Гермиона и обошла его, задевая плечом.       Промолчав на вопрос подлетевшей Уизли, которая, послушав переданные слова Нотта, видимо, выжидала её рядом со входом в коридор, она абсолютно безэмоционально толкнула входную в дверь и вышла в холодный коридор.       Свежий воздух забрался в лёгкие и остудил пыл, позволяя вздохнуть полной грудью.       И больше никаких слёз. Только холодная, ледяная, едкая ярость. И тишина пустого коридора.       Да, пускай он запомнит. Потому что Гермиона не бросает слов на ветер.       Она ещё отыграется — Мерлин ей свидетель.