Кровь вкуснее красных вин

      За ней было забавно наблюдать. Она словно обиженная кошка, которую чересчур сильно дёрнули за хвост, и теперь она задирает голову и молчаливо проходит мимо, но стоит тебе подойти чуть ближе, как раздаётся злое шипение. Для неё ты — враг. А она для тебя — либо жертва, либо игрушка.       Либо смесь из обоих ингредиентов удачного вечера.       — У тебя какие-то проблемы со слухом, я не понимаю? — отчеканила Грейнджер, вероятно еле сдерживая себя, чтобы не сжать кулак.       Потому что, наверное, по жизни он всегда был вампиром. Только если кровное звание он подтвердил относительно недавно, то вот насчёт кредо… Как это называется? Энергетический вампир? Да, что-то вроде. Иначе почему он получает такое удовольствие, словно выпил крови, когда впитывает в себя её ответные реакции? Злость, раздражение и агрессия невероятно вкусны, особенно с привкусом подбитой гордости на языке. Драко ввёл бы такой соус в лучших ресторанах Магической Британии.       — Потому что я чётко и ясно сказала: я тебе не один из твоих плебеев, и всю работу делать за тебя не собираюсь. Ты встанешь с этого дивана, понесёшь свой зад в пятницу в Большой зал и будешь украшать и контролировать его украшение к Хэллоуину.       Она смотрела на него, словно вот сейчас она чуть-чуть ещё напряжется, ещё один её нерв лопнет — и из глаз выстрелит пламенной нитью огонь прямо в него. Как будто испепелит его. Как будто способна уничтожить или хотя бы победить. Наивная самоуверенная дурочка. Драко хмыкнул: жизнь её ничему не учит.       — Болтовня, болтовня, болтовня, — протянул Малфой, закидывая ноги на парту и руки за голову. — Из твоего рта вылетает хоть что-нибудь помимо скукотищи?       — Прекрати испытывать меня, подонок, — прищурилась Гермиона, продолжив наклоняться над тетрадкой.       — Даже так, — распахнул глаза Драко и хмыкнул. — А вы резки, мисс Грейнджер. Советовал бы я вам расслабиться, принять ванну, сделать новую укладку, научиться контролировать себя, да боюсь не поможет: для этого необходимо быть девушкой, а не станком для создания сухих систем и негатива.       — Что?! — воскликнула Грейнджер, порываясь вскочить. И Драко уже вдохнул, чтобы вместе с этим вдохом проник вкус её гнева от его провокации, но девчонка разочаровала, сделав вид, что собиралась просто поправить юбку, оставаясь на месте. — Хотя что у кого болит, верно? Тебя так беспокоит моя ответственность и структурированность; ну ещё бы, ведь у человека, развалившегося на диване и закинувшего ноги на парту, таких качеств априори быть не может. Не переживай, Малфой, если начнёшь вникать и думать, сможешь даже чему-то у меня научиться, дай Мерлин, — она хмыкнула и закинула ногу на ногу, чуть не зацепив колготки за занозу на стуле.       Малфой прикрыл глаза, потянув уголок губы для улыбки. Лживой, правда, но в чём суть?       — Странно, что именно ты упомянула про такую способность, как «думать». Не думал, что после публичного унижения и признания, что подобных даров Мерлиновых ты не имеешь, ты станешь дерзить на эту тему. Ну, дураки ходят дважды на один аттракцион.       Пару секунд следовало молчание, и Малфой ещё больше растянулся в улыбке. Приоткрыл глаза, чтобы запечатлеть опущенное лицо Грейнджер, и нахмурился.       Гермиона что-то записывала в тетради, придерживая копну волос, и с её лица будто были бы насильно стёрты все эмоции. Он сначала даже почти поверил. Но эти её напряженные скулы… Драко ухмыльнулся, снова закрыв глаза. Кто-то учится носить маску.       — К твоему сведению, не всё, что ты себе надумал, таковым является, — вдруг раздался её голос. Спокойный, уравновешенный, чистый и твёрдый. — Поэтому оставь фантазию о том, как мой ум теряет свой уровень, при себе, пожалуйста. А то я словно копаюсь в грязном белье, — Драко открыл глаза, ожидая увидеть… Да. Этот прищур и ухмылку. Грейнджер-Грейнджер, ходит с одной точки круга на другую. Но внезапно остановила карусель.       — Отрицание — процесс затяжной.       Она лишь хмыкнула, перелиснув страницу этой глупой тетрадки. Малфой посмотрел на часы.       — Можешь выкаблучиваться сколько хочешь, Малфой, но больше тратить своё время на эту ерунду я не собираюсь. Мы всё обсудили и распланировали, ты знаешь, что должен делать, так что прекрати насиловать мой мозг и терпение.       — Сейчас я должен только свалить отсюда, а прочая ерунда меня не интересует, — Драко скинул ноги и встал с дивана, поправив рубашку.       — Это твои обязанности! — встала Гермиона и опёрлась ладонями о стол.       — Мои и твои, — поправил её Малфой, практически открыто заявляя, что когда есть кто-то второй, этот кто-то второй и делает за него грязную работу. Он отвернулся, прикидывая, успеет ли нагнать Забини перед тренировкой по квиддичу.       — Вот именно, и свою часть будешь выполнять ты, а не я!       Драко закатил глаза. Она всегда так противно жужжит?       — И как ты меня вынудишь, Грейнджер, поделись средством, а то даже я для себя его ещё не нашёл, — глянув на неё из-за плеча, ухмыльнулся Драко и пошёл дальше к выходу из этого уже ставшего душным кабинета.       Открыв дверь, он резко вздохнул носом, когда та буквально вылетела из-под его пальцев и с громким хлопком вернулась в дверной проём. Прозвучал щелчок.       — Дешёвый фокус, — фыркнул Малфой.       — Зато действующий, — кивнула головой в левую сторону Грейнджер и подошла к нему, соблюдая определенную дистанцию. И слава Салазару, потому что ему требовалось ещё пару недель профилактики от её общества с того вечера. — Послушай внимательно, если ты не хочешь себе проблем в школе, а конкретно с нашим руководством в лице Дамблдора, Макгонагалл и всех остальных преподавателей, даже твоего любимого и удобного вам, слизеринцам, Снейпа, — она понизила тон и приподняла брови, выставив указательный палец, — то ты перестанешь ёрничать и начнёшь выполнять свои обязанности в той мере, в какой ты обязан их выполнять.       Мерлин, родился ли на свете человек, способный вытащить из Грейнджер комплекс мамочки? Или она на всех людей думает, что они точно такие же, как её два остолопа — Уизли и Поттер? Этот детский диалог всё больше разгонял его жажду.       — Ты снова задерживаешь меня пустой болтовнёй, — прищурился Драко.       Гермиона сложила руки на груди и улыбнулась. В её такой правильной школьной одежде попытки быть кем-то вроде ангела смерти были просто идиотскими, нелепыми и абсолютно уёбскими.       — Ты меня услышишь, Малфой, — покивала она головой. — Иначе я испорчу тебе жизнь.       Драко рассмеялся, дважды медленно похлопав ей в ладоши. Салазар, сказать такую херню ему — это нужно действительно постараться. Он порой удивлялся, как её саму-то не смущает то, что она несёт? В её мирке это настолько правильно и стандартно, или ещё хуже: оно является фундаментом её узколобых реалий?       — Серьёзно, Грейнджер? Ты мне? — Малфой усмехнулся. — Это даже интересно. Только ради этого стоит послать тебя в десятый раз на то место, которого у Уизли не наблюдается.       — Учти, я не шучу, — сбросив показушную улыбку, отчеканила Грейнджер, видимо, ожидая, что у него сейчас затрясутся коленки.       Да если бы эта девчонка знала, что он в любую секунду может растерзать её в считаные мгновения… То игра бы была не такой захватывающей, верно? Или, наоборот, более интересной?       Что ж, это он ещё успеет выяснить.       — А я никому не позволяю забирать моё время, — склонился вперёд и сунул руки в карманы Малфой. — Особенно таким, как ты.       Грейнджер уже набрала в грудь воздух, чтобы снова извлечь из себя что-то, по её мнению, ядовитое, но Драко поднял палец вверх и покачал им из стороны в сторону.       — Нет, дорогуша, время вышло, тридцать минут твоего блеяния пролетели так быстро, что я и не заметил, — натянул фальшивую восторженную улыбку Малфой, а затем улыбнулся ещё больше и наклонился вперёд: — Хотя считал каждую минуту.       И не дав ей даже вздохнуть, вышел из кабинета, нарочно оставив дверь открытой. Драко ухмыльнулся. Пусть потрудится и поухаживает за ним.       Прокручивая их последний диалог в голове, ему почему-то показалось, что Грейнджер держала излишнее внимание на его одежде несколько секунд. Другой назвал бы это бредом и паранойей, но только не вампир, на которого в том числе объявлена официальная охота. И нет, это не к тому, что львиная девочка походила на засланного казачка министерства и он уже спешил накласть в штаны. Пф, тогда бы для этой роли куда больше подошёл Долгопупс: большой, тупой и неуклюжий. Никто бы не догадался. Просто вся эта ситуация держала его на одном длинном нерве: сидя на ножке бокала, ты вынужден замечать любую попытку со стороны этот бокал перевернуть. Излишняя бдительность и внимательность, если проще.       Драко поправил свой значок Слизерина, рядом с которым висел и пылился значок старосты. Порой Малфой благодарил Салазара за то, что тот дал ему право родиться в семье наследников змеиного факультета. Потому что он не понимал, почему все гриффиндорцы такие тупые, а если не тупые, то тормознутые. Разумеется, он собирался выполнить свою часть обязательств по Хэллоуину как минимум потому, что не доверял качество Грейнджер. Хотя эта девчонка действительно была ответственна, Малфой даже самому Салазару не доверил бы руководить своим делом. Просто его одновременно так невероятно вымораживали и забавляли её попытки добиться от него такого же чувства важности ко всем этим ублюдским праздникам и хлопушкам с жвачками, что ему доставляло огромное удовольствие делать вид, словно он ничего не собирается делать и свешивает всех собак в виде ответственности за этот дурацкий праздник на неё.       Малфой усмехнулся. Хотя, чёрт, это была бы отличная идея, не будь он настолько помешан на контроле.       — Драко?       Он остановился, рассматривая девушку с синим значком и не припоминая её имени.       — Кто спрашивает? — склонил он голову, продолжив рассматривать и оценивать её внешность.       — Каролина, — широко улыбнулась когтерванка, и Малфой вздохнул. — Неужели забыл? Мы же с тобой на прошедших выходных на вечеринке вместе выпивали, а потом…       А потом не помнил ничего, кроме собственного оргазма. А нет, ещё кое-что.       Там было темно, и он ударился рукой о что-то острое.       — Это ты столько времени решалась ко мне подойти? — без особого интереса поднял бровь Малфой.       Каролина зарделась, а затем игриво улыбнулась.       — Ну, я просто думала, что аристократы сами должны ухаживать за девушками и, следовательно, находить их после… близости.       Близости. Иногда Малфой думал, а куда девался его вкус, когда он трахался с такими вот стеснительными особами, которые вместо слово «секс» используют такое целомудренное «близость»?       — Понятно, — сдвинул брови Драко и глянул на часы. Он опаздывал. — Послушай, Лина, ты сама должна прекрасно понимать, что всё, что происходит на вечеринках, на них и остаётся. Так что наша близость дальше того тёмного кабинета не продвинется.       Он обошёл её, будучи абсолютно уверенным, что лучше горькой правды только огневиски. Которое, кстати, ему очень хотелось, потому что тик-так: жажда сжигала минуты.       — Ты… Ты бросаешь меня? — тихо промямлила Каролина, тупо уставившись в его спину взглядом.       Малфой глубоко вздохнул. Порой случайный секс обходился его нервам очень дорого.       — Нет, — развернувшись, выдохнул Драко и даже успел увидеть, как когтевранка улыбнулась, прежде чем сказал: — Ведь чтобы бросить, нужно встречаться, верно?       Снова развернувшись и молясь, чтобы все свалили к чертям собачьим, он услышал всхлип и учуял три обернувшихся взгляда проходящих учеников. Нет, чёртов Салазар, в слухах о нём и какой-то смазливой девчушке он точно не нуждался.       — Слушай, Лина, я слышал, какой-то Эдриан от тебя без ума, так что иди к нему, улыбнись, повертись, глядишь, и перепадёт что-нибудь.       — Эдриан? Любит меня? — утерев слёзы, как ребёнок, выпятила зубы Каролина.       — Ага, только о тебе и трындит, так что дерзай, — поднял уголок губы Малфой и отвернулся, уходя прочь от этой дурочки. Как мало порой нужно женщинам, чтобы склеить разбитое сердце: всего лишь два тошнотных слова. А казалось, что всё так плохо.       — Что за Эдриан? — хмыкнул Забини, внезапно оказавшись рядом.       — Блейз, в душе не ебу, — ухмыльнулся Драко, сам удивляясь своей проницательности, — было бы забавно, если бы он назвал другое рандомное имя, а такого парня на факультете не оказалось бы.       — Да-м, тяжело будет этой малышке, — Забини наигранно покачал головой.       — Так иди утешь.       — Боюсь, мой поезд бабничества уже давно ушёл, — тяжело вздохнул Блейз, смотря наверх так, словно где-то там мелькают картинки его прошлых годов до момента, пока на одной из них не появляется Дафна Гринграсс.       — Ты вообще что здесь делаешь? Мы договаривались встретиться у лестницы.       — Вот именно, у лестницы, да ещё и пять минут назад, — цокнул Забини. — А я так и знал, что после твоей увлекательной планёрки с Грейнджер ты опоздаешь, так что не стал заставлять себя тебя ждать. Кстати, как она?       — Кто? — хмурясь, задал тупой вопрос Малфой. Его сейчас волновала только одна мысль: что из-за заносчивости Грейнджер и тупизма этой Кэрол, или как её там, у него ни черта не осталось времени, чтобы зайти к себе в комнату и выпить дозу крови. Сейчас они сразу пойдут с Блейзом на поле, чёрт побери.       — Ну, твой секс с мадам Пинс, разумеется.       Драко резко остановился, корча изумлённую тошнотную рожу.       — Чего блять?       Блейз ещё две секунды сохранял серьёзное лицо, но собственный бред и лицо Драко были настолько смешными, что не заржать было бы преступлением.       — Идиот, — Драко фыркнул, понимая, что подходит к пределу. Чёртовы девки.       — Твоя планёрка с Грейнджер, кретин, кто ещё? — чем больше шло вопросов, тем быстрее гильотина летела вниз, к его глотке. — Хотя ты так серьёзно отреагировал, что… Фу, Малфой, только не говори, что тебя потянуло на старушек. Неужели кончились все девчата Хогвартса, а?       — Если ты сейчас не заткнёшься… — начал Драко, оттачивая нож. Которым он на время приструнит разбегающийся голод.       — То дядя Малфой надаёт мне а-та-та, знаю-знаю, — Блейз поднял две руки вверх. — Мне просто интересно, как вы разговаривали и не поубивали друг друга.       — А мне-то чего рыпаться? Лицом в грязи лежал не я, — он хмыкнул.       В тот вечер Малфой на самом деле удивился, что Грейнджер появилась на этом гиблом мероприятии. Она последний человек, который мог стоять рядом с ним у барной стойки и глотать текилу как воду. Но его удивление быстро сменилось азартом. Птичка сама летела в клетку, ему даже делать ничего не пришлось.       Но тот приятный и чертовски сладкий вкус клубники, что вместо мякоти состояла из растерянности Грейнджер, которая поняла, что ошиблась в истории и не знала правильного и настоящего ответа, до сих пор таял во рту, разливаясь и доставляя невероятное удовольствие.       — Вот именно, — ухмыльнулся Блейз. — Поэтому ты будешь гореть от желания напоминать ей об этом каждые пять минут, если не две, а она бороться за собственную растоптанную гордость. Последствия всегда интереснее первой схватки, которая была источником.       Они свернули за угол, и Драко поправил запонки.       — Согласен. Только разговора и не было: я бесил и наслаждался, она бесилась, но делала вид, что ей плевать.       — Край веселья, — Забини фыркнул, явно разочаровавшись в отсутствии яркого рассказа, по его ожиданиям, не менее искрящей истории.       — Именно, так что перестанем переводить кислород на эту серую мышь. Мы сразу на поле?       — А принцу нужно ещё куда-то зайти, чтобы сделать новую укладку? — хлопнул в ладоши Блейз.       — Да просто принц беспокоится, что у его пажа слишком дрожат коленки перед его скорым проигрышем, — хмыкнул Малфой, только сейчас заметив, что Забини уже прихватил с собой сумку с их формой.       — Я один улавливаю в этом долю расизма? — прищурился Блейз.       — Пошёл ты, — хмыкнул Драко, и Забини, ухмыльнувшись, закинул ему руку на плечо, выходя из дверей замка и вдыхая свежий воздух.

***

      — Нет, не туда, левее!       Цирк Шапито совершенно неверно так назывался. Вот сейчас, наблюдая, как два пятикурсника криво вешают гирлянду, при этом искренне не понимая проблемы и удерживаясь на одной ноге на плече друга, Гермиона могла смело сказать, где настоящий цирк.       — Мерлин, не помощь, а одни подножки… — пробубнила она, когда мимо неё пронёсся первокурсник с охапкой маленьких говорящих скелетов, и подняла палочку: — Отойдите, я сама поправлю!       Прошептав заклинание и в мгновение исправив гиблую ситуацию с двумя клоунами, Грейнджер ещё раз покачала головой и перелистнула страницу каталога, в котором у неё подробно был расписан практически каждый украшаемый угол Большого зала, которым она сегодня занималась, включая весь первый этаж. Оставались ещё три, которые она разделит на текущую неделю. Работы на один квадратный метр оказалось больше, чем она рассчитывала, но её скорее расстроила бы обратная ситуация.       — Ауч, — мимо пронеслись две девчонки, леветирующие лестницу и громко смеющееся. Гермиона поджала губы, внутренне позавидовав их беспечности и расслабленности. Иногда этого не хватало.       — Гарри и Рон, вы помогать вызвались или доставлять мне лишних хлопот? — отчеканила Грейнджер, засовывая каталог подмышку и быстрым шагом настигая переглядывающихся Поттера и Уизли, которые только что разбили две тыквы.       Большой зал был похож на олицетворение слова «суматоха»: справа качалась лестница со свечами, слева летала мишура вместе с чьими-то громкими спорами, а наверху — тыквы, но пока только абсолютно неидеальные по горизонтали, как этого хотела бы Гермиона. Ах, точно. И перед ней валялись внутренности разбитых тыкв, дополняя картину. Вишенка на торте.       С таким инвалидским успехом она надеялась, что Малфой слишком занят, чтобы из чувства злорадства спуститься с пятого этажа и посмотреть, как идёт её работа. И что он не настолько кретин, чтобы посылать сюда своих людей, которые с плебейским удовольствием разведают обстановку и прибегут к нему в ноги с партизанской, облизанной и вылизанной новостью, перековерканной десять раз.       — Вообще-то первое, так что ты к нам очень несправедлива, — почесал макушку Гарри.       — Да, особенно с тем учётом, что доставить тебе хлопот нам, быть может, действительно стоит, — прикрыв рот ладонью, как будто убирает несуществующие крошки, тихо сказал Рон.       — Это ещё что за новости? — она упёрла руки в бока и гневно уставилась на Уизли, который усердно делал вид, что детально рассматривает Большой зал. — Рональд!       — Что? — не выдержав столько времени притворяться, что ничего не говорил, развёл руками Уизли. Он пригнул голову от пролетевшей тыквы и снова выпрямился. — Я считаю, что после того, как ты скрыла от нас с Гарри свой поход на ту вечеринку, мы можем пакостить тебе хоть каждый день вплоть до Хэллоуина.       Гермиона хмыкнула, покачав головой. Уму непостижимо.       — Мы же всё обсудили. И ничего я не скрыла, я бы обязательно вам сказала, просто уже после вечеринки, — Грейнджер пожала плечами и скрестила руки на груди. — А так вы бы только больше переживали за меня и промывали мозг, куда мне надо ходить, а куда не надо. И в конце концов, отчитываться я ни перед вами, ни перед кем-либо не обязана!       Заметив застывшее выражение лиц мальчиков, Гермиона закусила губу, поняв, что немного перегнула палку. Чёрт. Просто та ситуация с Малфоем словно ввела ей шприц с новыми рефлексами: как только появлялся даже намёк на претензию подавить её, Грейнджер не просто начинала словесно защищаться, как раньше, она буквально вставала на дыбы и моментально отсекала дальнейшие пререкания. И с одной стороны, это было удобно, потому что теперь она тратила гораздо меньше времени на выяснение отношений, никто просто не решался продолжить, но с другой… С другой, была та самая ложка дёгтя в сладком мёде. Потому что её дыбы применялись по отношению к людям, которых она любила и которые такой резкой реакции не заслуживали.       Была бы Гермиона психологом, сказала бы себе, что это свежая, ещё пока блестящая на солнце при дневном свете травма. Но она не психолог. А значит, можно отмахнуться обычным и не очень-то правдоподобным: «Сегодня день нервный, а послевкусие этой ситуации ещё не остыло, так что в ближайшее время пройдёт». И она, правда, верила. Что ещё неделька максимум, и всё станет, как прежде. Потому что не имела права Гермиона Грейнджер зарабатывать психологические травмы из-за Драко Малфоя. Это просто противозаконно, чёрт побери.       — Кхм, понятно? — опустив и снова подняв глаза, уже совершенно спокойно и гораздо тише произнесла Гермиона.       — Понятно, — в один голос кивнули мальчики, и она выдохнула. — Так что делать с тыквами?       — Ну теперь уж точно не собирать обратно, мы ведь не в магическом мире, да? — она усмехнулась и опустила древко к развалившимся тыквам, особо большие и продолговатые частицы которых всё ещё покачивались из стороны в сторону. — Репаро!       Овощи в один момент, как в обратной съёмке, собрались в единое целое, и Гермиона улыбнулась.       — И как я сразу не догадался, чёрт побери? — нахмурился Рон, и Гарри согласился с ним.       — Ты был слишком занят особо важными мыслительными процессами, — подняла брови Гермиона, снова припоминая ему глупую претензию, и Гарри хмыкнул, за что получил уничижительный взгляд Рона. — Ладно, поднимайте их в воздух, а я пока пойду проверю столы профессоров.       Ткнув перо за ухо, она кивнула Гарри, чтобы тот проследил за их неуклюжим другом, и перевернула ещё одну страницу каталога. Да уж, в тот вечер, когда Гермиона на взводе шла к себе в гостиную, она никак не ожидала встретить сидящих у камина Гарри и Рона. И весьма неприятно, что ей пришлось унимать кипящую злость от недавнего диалога с Малфоем, чтобы объяснить, откуда она пришла так поздно. Но очень уж вовремя на этот раз подскочила Джинни, видимо, выбежавшая с вечеринки вслед за подругой почти сразу же после самой Гермионы. Именно она осталась отдуваться за них обеих перед мальчиками, в то время как сама Гермиона ушла в комнату старосты, объяснив Гарри и Рону это плохим самочувствием. На самом же деле ей просто жизненно необходимо было броситься на съедение волкам, под шкурой которых скрывались собственные мысли, и побыть наедине с собой. И хотя это не освободило её от утреннего разговора, в котором ей пришлось затронуть Малфоя, что было проделано настолько в обходную, что будто бы и не было вовсе, Джинни она была благодарна. Ну, частично.       Ведь если бы не её инициатива, не было бы и последствий. В общем и целом.       — Рик, можешь этот скелет снять с уха и вставить в рот грифону? — остановилась Гермиона, щурясь, чтобы высмотреть, правильно ли двигался пританцовывающий скелет.       — Так? — встав на цыпочки, обернулся к ней Рик.       — Да, супер, — улыбнулась Грейнджер и наметила новую цель, которую необходимо подправить.       — Так, ещё здесь и здесь, а потом… — вслух перечисляла Гермиона, кивнув Джинни на её немой вопрос о правильности изменения цвета статуй со светлого на более мрачный, как какой-то мало знакомый ей слизеринец окликнул её.       — Гермиона Грейнджер, — она обернулась и вздёрнула брови. Что, партизаны не такие уж и партизаны? — Я должен кое-что уточнить.       — А почему на моём этаже и у меня? — продолжала хмуриться Грейнджер, не понимая, то ли это, о чём она думала.       — Да просто Малфой поручил разместить на люстре на каждом маленьком возвышении чуть дальше самих свеч уменьшенные тыквы, и чтобы было в точности, как в Большом зале. Но у нас на руках не было макета сделанных вашей командой тыкв, поэтому можешь глянуть и сказать, такие же у вас тыквы, или что-то нужно изменить? — слизеринец, взмахнув тёмными волосами, достал маленькую тыкву и приподнял её. И пока Гермиона молча стояла и смотрела на неё, он нахмурился и протянул её ещё ближе, как будто она и так не увидела.       Только вот дело не в тыкве. Она хмыкнула, а затем слабо рассмеялась, хотя это больше походило на истеричный кашель, и покачала головой.       — Где Малфой сейчас?       — Не знаю, наверное, где-то на нашем пятом, — кивнул куда-то назад парень, имея в виду этаж. — А что, всё так плохо с тыквами?       — Нет, с тыквами-то как раз всё отлично, — едко усмехнулась Гермиона, но эта злость была направлена вовсе не на этого парня и его дурацкие тыквы. Она провела языком по внутренней стороне щеки и вздёрнула подбородок: — Просто организационные моменты. И давно он дал вам поручения и ушёл?       — Ну, минут двадцать пять как.       — Невыполненной работы осталось много?       — Половина.       Она снова усмехнулась и покачала головой. В общем, как и у нас. Кретин. Но сейчас тот факт, что они идут вровень радовал её меньше всего. Чёртово соревнование на вкус стало пресным.       — Джинни! — найдя глазами подругу, позвала Гермиона. Та махнула рыжим хвостом и тут же подошла, держа в руках какую-то коробку. — Я вернусь минут через десять, нужно кое-что уладить, так что проверка профессорского стола на тебе, хорошо?       — Без проблем, — та пожала плечами и поставила коробку вниз, стрельнув глазами в рядом стоящего слизеринца. — А ты с…       — Нет, он… — развернувшись к парню, она продолжила: — Ты, точнее. Рассмотри ещё раз наши тыквы и сверь с вашими, затем возвращайся на свой этаж.       — Вообще-то мой начальник Малфой, — хмыкнул, растянувшись в самодовольной ухмылке, парень и прижал к боку тыкву. На вид он был с курса пятого. А такое ощущение, что все они без разделения на курсы штамповались на одном и том же заводе.       — Вообще-то твой начальник без уведомлений ушёл в самовольную отставку, — прищурилась Гермиона и прошла между слизеринцем и Джинни, в последний момент впихнув каталог той в руки.       Она вышла из Большого зала и быстро проскочила лестницу, поднявшись выше. Её руки были сжаты в кулаки, а грудь вздымалась. Круэлла Де Виль не была такой злой, когда не получила желанных далматинцев, как она сейчас, чуть ли не взлетая по пролётам. Нет, она думала, Малфой повыпендривался, но всё отчётливо понял, когда вышел из кабинета. И Гермиона даже убедилась в этом, спускаясь сегодня с пятого этажа на первый и замечая, что Малфой разговаривает со слизеринцем, который левитировал хэллоуинскую атрибутику. Но этот чёрт решил взять её слова, смять их, бросить под ноги и пройтись по ним грязными ботинками, оставляя мутные разводы, из которых складывалась тень слова «насмешка». Это было просто уму непостижимо: бросить половину работы, собственные же обязанности, раздать парочку указаний непонятно кому и свалить по делам, которые наверняка числились под названием «особо важные». Только вот, скорее всего, это были все дела, кроме тех, которые связывали их вдвоём.       И она даже не знала, найдёт ли его на этом проклятом пятом этаже, но что-то ей подсказывало, что встреча с ним не заставит себя долго ждать. Хотя, может, это не чуйка или интуиция, а всего лишь желание выпустить ком злости, раздражения и недовольства вперемешку с агрессией на него. И именно это желание вело её в то «райское» место, которое он предпочёл всем украшаемым местам на этаже.       Силой Гермиона заставила себя разжать кулаки и идти не так, словно она бык в загоне. Но она не была бы собой, если даже в таком состоянии не обратила бы внимание на качество украшения этажа. У них самих было времени с завтрака до обеда, с обеда до ужина и пару часов после ужина в те часы, когда у Гермионы и остальных выбранных и вызвавшихся учеников не было уроков. А это не так уж и много времени, всего лишь около пяти часов, чтобы всё создать и развесить. У Малфоя же дела обстояли чуть лучше, у него времени было больше по той причине, что сегодня большинство уроков у Слизерина проходило на пятом этаже и созвать собранную команду было легко, так что в ход шли и перемены, а это значительно ускоряло работу.       Не обращая внимания на парочку взглядов, она на ходу оценила расставленных скелетов, которые двигались в совершенно правильной траектории, тыкв, которые висели сантиметр к сантиметру и все на одинаковом расстоянии друг от друга, и жаб, которые высовывали язык из доспехов железных рыцарей, будто те ожили и корчили рожи. Те свечи, которые были расставлены, горели красным пламенем. Точный концентрат. Всё было выполнено… Чёрт. Да всё было идеально, как бы ей не хотелось сказать обратное.       Гермиона сжала зубы и опустила взгляд с атрибутики. Малфой. Чёртов идеалист. И как это могло идти в резонансе с тем фактом, что он — абсолютный гад?       — Смотрите, кто к нам идёт, — расплылась в улыбке Пэнси, делая два шага вперёд к Гермионе.       — Свали, Паркинсон, — отрезала Грейнджер, даже не взглянув на неё, и пролетела ещё пару кабинетов, свернув за угол. Кажется, она даже успела уловить обрывок разговора Забини с Ноттом, но тот слишком быстро выветрился из головы. И правильно.       Всё дерьмо не должно задерживаться в её жизни дольше, чем на одну секунду и проездом.       Она распахнула двери мужского туалета, не отдавая себе отчёт, что её отравленное шестое чувство могло и подвести. Но нет. Оно сработало на все сто, чёрт возьми.       — Малфой, — придерживая две двери, которые в этом туалете было пролётными, приподняла голову Гермиона и усмехнулась. — Какая встреча.       Слизеринец, стоящий возле окна и сжимающий ягодицы какой-то ученицы, отпрянул от шеи девушки, чем — о, какая досада — прервал её томные вздохи, и с приоткрытым ртом посмотрел на Грейнджер.       — Ты уверена, что эти слова не из моей реплики? — усмехнулся Малфой, покривив губами, и стал опускать голову обратно к шее девушки, которую никак не смутил внезапный приход Гермионы. — Грейнджер, свали, мне сейчас не до твоей херни.       — Вижу, ты всерьёз увлёкся делом, — продолжая тянуть улыбку и ни капли не смущаясь стоящей перед ней картины, чему явно поспособствовал адреналин в крови, опёрлась Гермиона о косяк правой двери, тем самым открыв её нараспашку. Она скрестила руки на груди. — Я имею в виду то, что ты сейчас должен делать, разумеется. В интересном месте ты решил разместить украшения к Хэллоуину.       — Я сейчас разнесу все твои украшения к чертям, если ты не съебёшь, — хрипло кинул угрозу Малфой, подхватывая девушку и усаживая на свой торс.       Гермиона сделала еле слышный вдох, глядя на его движения. И это был вздох ужаса, завороженного кошмара, который ей будет сниться по ночам в самые страшные ночи. Адреналин всё ещё бурлил, но даже его не хватало настолько, чтобы с абсолютным спокойствием и равнодушием смотреть на то, чего она никогда не видела. Особенно жёг глаза тот факт, что в этом ещё и главным героем выступал Малфой. Господи, святой Мерлин, забери мои глаза. Я не должна, не должна это видеть. Да простит невинная Моргана мою душу. Это ради добра, мои мучения ради добра.       Облизнув губы от сухости и приложив титанические усилия, Гермиона перевела взгляд с пола на них, и тут же у неё случился ещё один микроинсульт: Малфой смотрел не просто на неё, как до этого, а прямо в глаза, в самый зрачок, при этом облизывая языком скулу девчонки, сидевшей на нём. Её руки были скрещены, так что он точно не видел сжатый до следов от ногтей кулак Гермионы. До боли. Ей казалось, до крови — настолько ей было мерзко, настолько не по себе, настолько стыдно перед собой и Богом. Но именно этот жест помог ей не растеряться, не дать заднюю, выбежав отсюда, как ошпаренная.       Продолжая смотреть ему в глаза, она легко вздёрнула брови и кивнула на блондинку.       — О, а она будет скелетом?       И как же Грейнджер ликовала, что попала в самое яблочко. Стрела в десятку, и ей больше не придётся смотреть на это. И не придётся волноваться, что слова не возымеют никакого эффекта и она либо будет и дальше держать планку и сквозь кровь в глазах лицезреть этот позор, либо с проигрышем отвернётся и вылетит из проклятого туалета.       Слизеринка соскочила с Малфоя и обернулась лицом к Гермионе. И она даже, кажется, признала её: Мирьен с пятого курса. Та нервным взглядом осмотрела Гермиону и выплюнула:       — Скелет здесь ты, тощая дура, — она застегнула пуговицу рубашки и взмахнула волосами. — Прости, Драко, но я против кого-то третьего… Если эта сумасшедшая, — не дождавшись от него ответа, она разочарованно вздохнула и отвернулась, выходя из туалета: — Цирк какой-то.       Когда Мирьен пролетала мимо неё, Гермиона заметила пару тонких прозрачных следов от помады. И быстро глянув на Малфоя, поняла, что на его лице ни одного розового следа: ни на губах, ни где-либо ещё.       Её глаза распахнулись, а затем тут же сузились из-за искривлённого рта. Ей резко захотелось открыть кабинку, которая была рядом, и протошниться. Хотя она ни черта не разбиралась и надеялась, что ошибалась, потому что иначе картина в её голове будет преследовать призраком до конца дня. Подобных красок её психика за сегодня уже просто не способна выдержать, Мерлин, фу.       — Ну и нервные они у тебя, Малфой, — быстро вернулась к роли равнодушной Гермиона и усмехнулась. — Такие же чокнутые, как ты сам. Иначе какого лешего ты посмел оставить выполняемую работу и уйти, думая, что я не догадаюсь? — сбросив фальшивую улыбку в пекло, Грейнджер выпрямилась и прищурилась.       — А с чего ты решила, что я думал о тебе? — медленно поднимал взгляд на неё Малфой, опираясь ладонями о подоконник. Почему-то ей казалось, что он в любую секунду может проломить его с такой же лёгкостью, с какой Дамблдор управлял Хогвартсом. — О том, чтобы сделать что-то так, чтобы бы ты не догадалась, чтобы не прибежала за мной с требованиями продолжить торчать на этаже?       Чувство уязвлённости от его вопроса подкралось незаметно, дышало в спину, желая забрать в свои неприятные объятия. Но она не позволила.       — Главный вопрос стоит не в этом, — отчеканила Гермиона.       — Да что ты, правда? — Драко прищурился и оттолкнулся от подоконника, приближаясь к ней. — А может ты просто хочешь занять её место?       — Что? — претензии в её тоне было гораздо больше, чем удивления. Хотя, пожалуй, ситуация всё-таки выравнивалась.       — Чего ты так удивляешься? — не успела она собраться с мыслями для дальнейшего плана действий, как Малфой оказался прямо напротив неё, в сантиметрах. Он выглядел как хищник, притворяющийся домашним питомцем. С виду невероятно спокойный и расслабленный, но ты только позволь себе выдох, и он разорвёт тебя на части. Его дыхание опаляло кожу. — Ворвалась в мужской туалет, увидела меня с другой девкой… Глаза загорелись, пульс участился, ладони были сжаты… Осталась стоять и смотреть на нас, смотрела прямо мне в глаза, когда я вылизывал её кожу…       — Малфой… — повела головой в сторону Гермиона, предприняв попытку остановить это безумие.       Он схватил её подбородок и снова заставил смотреть ему в глаза.       — Сделала всё, чтобы прогнать её, позабыв про Мерлина… Признайся, Грейнджер. Ты просто хочешь, чтобы я тебя…       — Замолчи! — грубо схватила и отбросила его пальцы со своего лица Гермиона, собираясь либо врезать ему, либо как можно скорее свалить, потому что сейчас он по-настоящему пугал её. Словно она говорила с психически нездоровым.       Сразу после её отчаянной попытки уничтожить все соприкосновения их тел, Малфой схватил и тряхнул её за плечи, всматриваясь в глаза и сжимая зубы. Его желваки двигались, и ей правда казалось, что он сейчас убьёт её.       Это было не объяснить. Она была уверена, что он ни в коем случае не станет насиловать её, но вот жизнь. Как будто её жизнь висела на вещице тоньше волоска.       — Да, ты прав, — расплылась в улыбке Гермиона и закусила губу. Малфой вздёрнул брови, и в его глазах она прочитала искреннее удивление. — Я действительно очень… — она медленно стала поднимать ладони вверх, касаясь его живота, к груди. — Очень этого…       Всё это время она смотрела в его глаза, но даже так видела и чувствовала, как его тело напряжено. Малфой словно собрал в себе весь электрический запас, и стоило ему сделать хотя бы одно движение или выдох, как всё вокруг рухнет под мощнейшим взрывом. И это было не от какого-то там наслаждения, нет. Так себя ведут перед тем, кого ненавидят, так тело напрягается перед врагом.       Гермиона вытянула шею и прошептала почти ему в губы:       — Желаю.       В эту же секунду сквозь её ладони прошёл заряд, и Малфой отлетел к кафельной стене, падая на пол перед раковиной, ударяясь лопатками. Несколько плиток с правой и левой части стен упали вниз, разбившись.       — …очень желаю, чтобы ты закрыл рот и больше никогда в жизни не позволял себе прикасаться ко мне и нести подобный бред.       Она шумно дышала, слишком шумно. Но сейчас это её мало волновало, на самом деле. Она не знала, вообще не понимала, что делала, что вытворяла, всё происходило здесь и сейчас, Гермиона даже не успела придумать какой-нибудь другой, более уравновешенный, более честный, правильный план, где ей не пришлось бы притворяться актрисой, исполняя давнюю глупую мечту, какой балуются почти все дети, стоя у зеркала. Но это даже был не план, чёрт возьми. Если был бы он, она, может, и успела бы его поменять.       Но не магический выброс магии, нет. Оно произошло само собой, как когда ты ощущаешь физическую боль и тебе ничего не остаётся, кроме как плакать или до крови кусать губу зубами. Ей уже не было страшно. Такое ощущение, что ей и вовсе не было страшно, что это всё надумано её личной паникой и паранойей, потому что откуда? Откуда, Мерлин, взяться страху? Малфой ничего не мог сделать, в стенах школы это невозможно, да и что, в конце концов, мог семнадцатилетний школьник? Тем более тот, что служил Мерлину. Бред.       Но тело твердило об обратном. Иначе бы не произошёл стихийный выброс магии.       Ты просто сама себе надумала опасность, Гермиона, успокойся. Посмотри на него. Малфой просто слишком неприятный ублюдок, вот и всё. Ничего опасного.       — Какие фокусы мы умеем, оказывается, — хмыкнул Малфой, приподнявшись на локтях.       — И не только. Так что, надеюсь, теперь ты меня понял, я не разбрасываюсь словами на воздух, — ледяным тоном отчеканила Гермиона, касаясь собственной кожи и ощущая, что она такая же ледяная, как и голос.       Дверь туалета, которую она приоткрыла, резко захлопнулась, заставив её сделать резкий вдох.       — Я тоже, Грейнджер. Больше не беспокой меня и не мешайся, — отрезал Драко, и она почувствовала, что его палочка направлена на неё. Одно только заклинание и…       — Иди к чёрту, Малфой.       Дверь хлопнула, и капля воды разбилась о кафель.       — Я и есть он, Грейнджер, — хмыкнул Драко одинокому воздуху, откинувшись головой о подножку раковины и с ухмылкой крутя палочку меж пальцев. Его полуторадневная неутолённая жажда, которую он до прихода Грейнджер пытался заглушить, сжирала его изнутри. — Так куда мне идти теперь?

***

      Возле кабинета за дверью пробежала толпа первокурсников, которым чуть позже, буквально через пару минут, влетит от Макгонагалл, кабинет который был по соседству. Школьная суматоха всегда так надоедала. Она жужжала в голове, надавливая на ушные перепонки, вынуждая приживаться к шуму и отстраняться от него. И какого чёрта он вообще должен это делать?       Малфой положил тест на пергамент Нотта, где на единственный вопрос, на который тот не знал ответ, было написано: «Мои волосы сегодня уложены на правую сторону, а не на левую, а эта тему я учил с левой укладкой, так что, пардон, однако ответ не посетил мою голову с другой укладкой».       — Ну и чушь, — хмыкнул Драко и заметил, что Нотт, убирающий вещи в сумку, ухмыльнулся. — Ты же вообще ни на одну из сторон волосы не укладываешь, кретин.       — Зато именно так я сохранил свой потерянный балл, — хмыкнул Нотт, — а ты нет.       — Ты что, всерьёз решил, что тебе за эту историю, пробивающую на слезу, накинут балл? — хмыкнул Блейз, услышавший их разговор.       Они вышли из кабинета, и Нотт фыркнул.       — Разумеется, она не устоит перед моей честностью.       — Ну да, это ведь такое редкое удовольствие, — Малфой усмехнулся и закатал рукава свитера. К окнам Хогвартса уже подкрадывалась морозная осень, но в школе сегодня было действительно жарковато. Последние глотки солнца.       — Нет, ну ты нормальный вообще человек, а? Клеветать на друга — как-то не по-слизерински.       Мимо них прошли две девушки, и одна из них задержала на Малфое взгляд. Но стоило ему взглянуть на неё, как девчонка зарделась и отвернулась, подгоняя подругу. Малфой мысленно фыркнул. Ещё один минус религии: девушки вырастали такими стеснительными, что даже тошнило. Или это уже пересечение религии с социальными установками — неважно, суть та же. С большинством было чертовски скучно.       — Гриффиндорцы скажут обратное, — усмехнулся Блейз, и Драко ухмыльнулся. Да, львята так любили обожествлять свою дружбу, основанную на взаимном отсутствии мозгов, что даже в расчёт не брали дружбу, которой дружили, как было принято судить, «враги». А зря. Чужая невнимательность — оружие массового поражения.       Отойдя на пятнадцать метров, Малфой прислушался к настолько тихому шёпоту прошедших девок, словно он шёл сзади под заклинанием невидимости. Как жаль, что их конспирация не устоит перед вампирскими привилегиями в виде слуха, способного расслышать практически всё на Салазар каких расстояниях.       — Правда, он очень красив?       — Катрис, это же Драко Малфой, куда ты метишь? Выброси даже мысли из головы, с такими парнями не связываются. На них только смотрят.       — Как-то это чересчур цинично.       — Зато твоё сердце останется целым. Знаешь, что я недавно узнала? Малфой переспал с одной когтевранкой, и когда она, наивно думая, что у них всё серьёзно, подошла к нему, он…       Малфой хмыкнул. Ему всегда было интересно, кто был тем самым инкогнито, который узнаёт всё про всех и распространяет по школе. Кто первоисточник.       Он хотел пожать ему руку за скорость.       Потому что эффект его работы ограждал Малфоя от вот таких вот невыразимок, которые когда-то давно пытались заявлять ему о чувствах и даже претендовать на взаимность или отношения. Но понадобилось всего лишь пару месяцев в прошлом году, чтобы его репутация «семьянин» упала до нуля звёзд из пяти.       — Погнали сегодня соберемся после уроков с нашими? — практически не взглянув на прошедшую Дафну, щёлкнул пальцами Забини. — Посидим в гостиной, сыгранём, выпьем.       — Блейз, дружище, а не много ли ты пьёшь? — хмыкнул Драко.       — Не больше установленной нормы, — Блейз показал ему двумя пальцами маленькую стопку, будто она не увеличивалась каждый раз, как его угораздивало вляпаться в какую-то странную историю, из-за которой норма росла.       Мимо пронеслись четверо мальцов, чуть не задев его, и Малфой сжал зубы. И какого чёрта старосты факультетов не могут снимать баллы с других факультетов? Это было хоть какой-то моральной компенсацией за такое огромное количество детей. Бешеных детей.       — А у неё вообще когда-нибудь появится фиксированный лимит?       — Малфой, иди к чёрту.       — Вообще-то, Блейзи, пора перестать тянуть нас на дно из-за каждой личной драмы, — тыкнул ему Нотт, скосив взгляд на Драко.       Малфой цокнул.       — Салазар, вы с Гринграсс встречаетесь или испытываете друг друга на прочность? Зачем так ебать себе мозг этими отношениями?       Честно говоря, он реально не понимал, зачем биться головой о стену, когда можно просто оставить эту чёртову стену и пройти через открытую дверь. Её даже проламливать не было смысла, вообще на кой чёрт нужен геморрой? Тебе либо в кайф в отношениях, либо у тебя их нет вообще. И, между прочим, второй всегда выигрышный: разнообразие людей, которые дадут тебе нужную дозу эндорфинов, становится бесконечным.       — Святой Мерлин, — поздоровалась с ними Макгонагалл, внимательно осматривая.       — Свет Морганы — его святость, — положа руку на сердце, в один голос ответили слизеринцы, прервав свой диалог.       — Ни черта ты не понимаешь, Малфой, — Блейз покачал головой, вздыхая и оглядываясь. Ну и бред. Будто Дафна всё ещё стояла там и смотрела ему вслед.       — И наблюдая за твоим опытом, не горю даже малейшим желанием понимать эту чушь, — хмыкнул Драко, вспоминая свой последний хороший секс. А за ним ещё один, только уже с другой юбкой. Его жажде крови не сможет потакать только один человек, так что вся эта сладкая конфетно-букетная тематика точно не для него.       — В любом случае, с какой бы готовностью я не хотел бы поддаться соблазну выпить за новое, — сделал паузу Тео, — но не последнее горе Блейзи, я не смогу сегодня.       Перед ними открылась дверь кабинета, и в коридор повалили гриффиндорцы.       — Это ещё почему?       Последнюю гласную его «почему» сбило, как только что его самого чуть не сбил Поттер, очевидно, не умеющий пользоваться глазами по назначению.       — Разуй глаза, Поттер, — выплюнул Малфой. Теперь он будет весь вечер отмывать плечо, которое коснулось этого кретина. Иногда он готов был удушить чёртово Министерство, из-за которого ему было просто запрещено пользоваться собственной скоростью реакций и действий, из-за которого ему вообще приходилось практически постоянно игнорировать и отключать с автомата свои вампирские способности и инстинкты. Настолько, насколько возможно вообще было отключить то, что сидит в тебе, из чего ты стоишь.       Ну, кроме крови. Рядом с этой потребностью у строки «запретить блокировку» стояла жирная галочка.       — Малфой, повежливее, или ты просто не умеешь держать свою агрессию в узде?       Драко остановился и тут же услышал выпущенное в воздух, протяжное «у» Забини. А какой идиот допустил бы мысль, что Малфой проигнорирует попытки этого кретина отбиться, в то время как это выглядело точь-в-точь, когда тринадцатилетний подросток курит сигареты, чтобы выглядеть «круто»?       — Насколько же тебя ранили в детстве, что обычное конструктивное замечание ты воспринимаешь как агрессию? — хмыкнул Драко, развернувшись к Поттеру и только сейчас замечая, что рядом с ним его брат-плебей и собака-поводырь. Святая убогая троица.       Он знал, что это было из разряда «идиот, ты сорвал красную тряпку, которая валялась на границе». Именно поэтому некоторые ученики остановились, перешёптываясь. Поэтому Блейз шагнул вперёд, вставая рядом с ним, и незаметно, как будто случайно задевая плечом. О, нет, Забини не имел ничего против, чтобы посмеяться над Поттером, из-за привилегий которого привилегилируется и его факультет, что абсолютно убивает систему честных состязаний. Хотя в какую задницу спряталась эта чёртова честность? Хотя бы в какой-то она вообще есть? Но вот в какие-то такие моменты, когда Малфой спрыгивал с рельс правил всеобщей игры и начинал свою, фундаментом которой служил риск, Блейз был маяком, который безмолвно выставлял шлагбаумы на колёсах Драко, чтобы тот сбавил обороты. Ему самому это было ни к чёрту, но всё-таки Забини принадлежал их миру. Поэтому Малфой позволял ему вмешиваться, чтобы иногда ориентироваться.       Ведь бдительность должна быть подругой, а не врагом.       Грейнджер приоткрыла рот, а затем со злостью прищурилась, сдвигая брови. Он посмотрел на неё. Не нашлось слов, птичка? Или просто не хочешь пачкать рот?       Ноздри Поттера раздувались, и выглядело это поистине отвратительно. Его утончённому вкусу требовалась отдышка после подобного уродства.       — Да как ты смеешь так говорить с Гарри Поттером? — выскочил, как чёрт их табакерки, из группки зевак-гриффиндорцев вперёд Симус, тыкая в Малфоя пальцем. Салазар, и что за уродство? Малфой ухмыльнулся, ощущая, как он пожирает энергию заведённого Симуса своим равнодушием. Где же их манеры?       — Мне было выдано сертифицированное разрешение, — наклонил голову Драко. — К твоему сожалению, в единственном экземпляре, так что адресок производителя не подскажу.       — Побойся Мерлина, Малфой! — сжал кулаки Уизел, и Малфой повернулся к Забини, усмехнувшись и кивнув на этого полудурка. Их всегда убивало его брезжащее краснотой лицо, когда тот злился, или что это вообще было. Блейз ухмыльнулся ему и снова перевёл взгляд на Уизли. — Мы ещё можем спустить тебе с рук стычки с Гарри из-за твоей зависти ему и попыток конкурировать, но сейчас ты переходишь границы!       Мы ещё можем спустить тебе… Салазар, он в своём роде обожал этих кретинов, честно. Ничто так не забавляло его, как их мышление и картина мира.       Малфой глянул на пульсирующую вену на шее Уизли. Поднял взгляд на туповатые глаза Поттера, в этом злом виде похожего на огра.       — Поттер, ты такой хрупкий, что я теперь даже дышать рядом с тобой боюсь: не дай Мерлин, сдует.       — Ты бы беспокоился за собственные кости, на болтовню-то ты всегда велик, — Гарри покачал головой и скривил губы.       Забини с Малфоем рассмеялись.       — Мне показалось, или это был вызов? — сунул руки в карманы Блейз.       — Нет, Блейз, тебе показалось, — протянул Драко. — Это что-то похожее на сцену, когда матери ставят детей в угол за выброс стихийной магии в общественном месте, а те клянутся, что сбегут из дома на метле. Ни разу дело не доходит до выполнения клятвы. Видимо, Поттера тоже ставили, а он так и не разучился лживо тявкать на других.       Малфой отвернулся, собираясь свалить в местечко получше этого сборища цирка уродов, из которого он вытянул достаточно, чтобы насытить собственное эго.       — Моя мать — героиня, что спасла мне жизнь и помогла Министерству, а что сделала твоя? — Поттер замолчал, а затем усмехнулся. — Вырастила ублюдка и всего лишь?       Драко замер, подняв голову.       — Гарри! — шикнула Грейнджер, но она не успела. Раньше нужно было одёргивать своего плебея.       Имя, произнесённое ей, утонуло в шуме, когда Малфой развернулся и с размаху впечатал кулак в челюсть Поттера. Он отлетел в стену, ударяясь головой и хватаясь за неё ладонью, чтобы удержаться на ногах.       Забини положил ладонь на его плечо, но Драко сбросил её, продолжая смотреть на Поттера, изо рта которого шла кровь. Да, возможно, он не рассчитал силу и забил хер на необходимость забыть в момент удара о своей вампирской силе. Но, во-первых, никто даже не заметил всю силу удара, потому что зеваки были поглощены словами этого кретина в красном галстуке и собственным шоком от происходящего, а во-вторых, ему было наплевать. Просто похуй.       Пусть этот уёбок вообще скажет спасибо, что за Нарциссу отделался лишь вкусом камня стены, а не свёрнутой шеей. Что Малфой тоже мог устроить в одно мгновение. Даже быстрее, честно говоря.       Но тогда бы уже он сам осквернил честь матери, подставив её собственной смертью. Министерство уничтожило бы его буквально сразу, он бы даже не успел сбежать из страны, если не из Хогвартса. Чёртовы прутья этой решётки.       Поттер, сплюнув кровь, оттолкнулся от стены и выставил руки, собираясь под девчачьи визги вцепиться в шею Драко, но Малфой, не прилагая ни малейших усилий, схватил его выставленные щупальца и отшвырнул его, но на этот раз в разы слабее, так, чтобы тот упал почти рядом. Промелькнули вытащенные палочки, но также быстро на них были наведены древки Забини и Нотта. Драко склонился над Поттером, у которого, судя по виду и до скрежета сжатым зубам, рябило в глазах от боли и удара.       — Держи язык за зубами, гриффиндорский выродок.       Он не сказал это — прошипел. Как настоящая змея.       — Святой Мерлин, что здесь происходит? — если он не ошибался, это был голос Флитвика и каблуки Макгонагалл, но сейчас Малфой не особо соображал. Он горел от ярости и, как следствие, жажды.       Усиленные чувства. Яркость жизни. Но не сейчас, чёрт подери. Потому что он был готов убить любого, кто коснётся его, любого, кто сейчас не так посмотрит.       Игнорируя профессоров, Малфой переступил через Поттера и просто свернул из этого коридора, сквозь шум в ушах от агонии крови пытаясь найти туалет, где есть холодная вода. Нет. Ледяная вода. Обжигающая. Потому что спускаться к себе в гостиную за пакетом крови было бессмысленно, пустая трата времени. Салазар, скорее бы подготовили эту чёртову комнату старосты. Его всё равно очень скоро вызовут на разговор, скорее всего, Макгонагалл и Снейп, у него просто не будет времени.       — Что с тобой? — из туманки донёсся женский голос, который он проигнорировал.       — Ты куда так несёшься, Драко, тебе плохо? — ладонь схватила его предплечье, и он дёрнулся.       Это была Пэнси. Она сжимала его руку и рассматривала на наличие увечий, подозревая, что произошло. Но его волновало не это.       Драко, как завороженный, смотрел на её шею. На её такую тонкую, полную свежей и горячей крови шею. Он слышал. Блять, он слышал, как она текла по венам, как пульсировала артерия.       Малфой сглотнул. Где-то далеко звучало её вопросительное «Драко?».       Твою мать, я хочу её, я хочу пить, мне нужно это, она…       Он отвернулся, сжав зубы до ряби в глазах. Или это рябила жажда? Ещё бы секунда, и Паркинсон увидела бы расползающиеся тёмные вены под его глазами.       — Убери руку.       Вдох и выдох через ноздри.       — Драко, я не по…       — Блять, убери ёбаную руку! — рявкнул Драко, отдавая себе отчёт, что если бы он сейчас вырвал её сам, то случайно задел бы Пэнси и причинил бы боль. Потому что сдержать силу в такие моменты, когда градус ярости переливается в жажду, было невозможно.       — Ладно-ладно, как скажешь, — тут же отошла слизеринка, вылупив глаза от такой реакции Драко на простое касание.       Он двинулся дальше, Салазар, наконец-то, бегая глазами по коридору и перечисляя в голове предметы, чтобы отвлечься. Чтобы хоть немного отвлечься, но это получилось бы куда успешнее, не взбеси его ещё больше Паркинсон секунды назад.       Горло жгло адски. Как будто его повалил на землю и на горло набросились шакалы, раздирая его в тряпьё. Кожаное, ещё свежее тряпьё.       Малфой схватился за косяк и влетел в помещение туалета, открыв кран так, что тот скрипнул, чуть не отлетев. Ледяная вода, беспорядочно падая на лицо, кажется, испарялась тут же, как только касалась кожи.       Драко вцепился ладонями в раковину и поднял голову, наблюдая за своим отражением. Волосы надо лбом намокли и потемнели, с них стекала вода, чересчур громко разбиваясь о кафель. Как будто приземлялся на землю грифон. Вен под глазами не было.       Он провел холодной рукой по лицу, прикрывая глаза. Это хорошо. Это значит, что уровень его контроля вырос ещё процентов на тридцать, раз даже когда раковина чуть не продавливалась под его руками, внешние признаки жажды не проявлялись.       — Я похож на маггловского наркомана, чёрт побери, — усмехнулся Драко, качая головой. — И я есть наркоман магический. Блять, как это убого звучит.       Малфой поморщился и ещё раз ополоснул лицо.       — Но если эта жажда дозы — цена, чтобы не принадлежать миру уродов, — он оттолкнулся от раковины, стряхнул воду с ладоней, одной касаясь другую, и ухмыльнулся, — то выпишите чек, я заплачу тройную.

***

      Обед был чертовски скудным сегодня. Ну, или, по крайней мере, ему так казалось, потому что выглядел этот крем-суп крайне отвратительно, как и пережаренная курица. Хотя обстановка в Большом зале была ещё более убогой, несмотря на то, что все украшения к Хэллоуину были выполнены качественно. Хотя ещё бы такая душнила, как Грейнджер, сделала бы что-то хуже своего соперника.       И всё равно вся эта хэллоуинская атрибутика в Хогвартсе выглядела убого. Хотя в детстве Хэллоуин был его любимым праздником, но теперь если бы он и играл в эти игры, то был бы по другую сторону. Можно было не наряжаться.       Если бы в Магической Британии не было запрещено в Хэллоуин перевоплощаться в образ вампира.       Взгляд Малфоя остановился на пританцовывающем скелете с кривым убогим ртом.       Но не из-за этого он перестал любить этот праздник. Просто теперь всё было наоборот: не люди наряжались в монстров, а монстры утопали в горе шмоток, пытаясь сойти за кого-то адекватного и даже не подозревая, кто они без всего этого шмотья. Вот это было по-настоящему жутко.       — Ну что, в итоге-то мы пьём сегодня или нет? — обратился Блейз к Малфою и Нотту, прежде чем объявлять остальным.       — Пьём что и когда? — тут же взбодрилась Пэнси, опираясь локтями на стол.       — Я не могу, я же говорил, — вздохнул Теодор. — Так что на этом празднике жизни вы помрёте со скуки.       — Да и чёрт с тобой, — махнул на него Забини и, движением руки попросив Пэнс подождать, развернулся к Драко. — А ты? Тебе-то сегодня не просто допустимо, тебе нужно, Малфой.       Драко хмыкнул и посмотрел на стол гриффиндорцев и столкнулся взглядом с Поттером. Вот кретин.       — Он действительно думает, что я не замечу, что он чуть ли не каждую минуту пытается прожечь во мне дырку взглядом?       Забини выглянул из-за головы Гойла и бесцеремонно уставился на Поттера, осматривая его. Он скривился.       — Может, у него кинк на избиение, и теперь он одержим тобой?       Нотт поперхнулся чаем, а Дафна рассмеялась, но как только столкнулась с Блейзом взглядом, резко замолчала и отвернулась к Пэнси, делая вид, что они о чём-то говорили.       Драко скривился, окончательно отпихнув от себя тарелку без задней мысли о еде.       — В таком случае я даже проявлю доброту и выпишу ему номер в Мунго, который окружён клеткой и охраной.       — Ну так что? — не отставал Забини.       — Посмотрим, — качнул головой Драко. У него были несколько иные планы на этот вечер, но точно он ещё не решил.       Блейз наклонился к Малфою и прошептал:       — Больше истерик Дафны меня бесит только твоё «посмотрим».       — То есть у нас с тобой такие же хреновые отношения, как и с твоей Гринграсс? — усмехнулся Драко.       Забини поднял руку и сжал кулак, сквозь зубы шипя:       — Я тебя придушу.       — А у вас с Поттером больше общего, чем ты думаешь, Блейзи.       Только Забини открыл рот, как его взгляд уставился туда же, куда сейчас смотрел Малфой. Сначала ему показалось, что помолодевшая версия Макгонагалл идёт к ним, но судя по прищуру Блейзу, ему не показалось.       Как удачно. И даже креститься не придётся.       Грейнджер посмотрела на него украдкой, всего секунду, но он сполна успел уловить злость в её глазах. Неужели пришла повторять за своей старушкой, собираясь сказать Малфою тонну бессмысленной массы, которая лишь сотрясает воздух? Или всё-таки удача заглянет в его конуру, и Грейнджер просто собирается пройти сквозь их стену и стол и свалить?       Хотя это было бы даже забавно. Насколько Грейнджер старуха в душе? Учитывая, что беседа со Снейпом была скорее оценивающей его поступок на твёрдую четвёрку, минус балл только лишь из-за обязанности Северуса сделать вид, что он порядочный профессор и осуждает его агрессию в сторону другого ученика. А вот старуха Макгонагалл свои профессорские навыки проявила на все двести в словах: «Вы поступили неправильно, мистер Малфой, позвольте напомнить вам одну из заповедей Мерлина: агрессия в ответ на агрессию — удел глупцов и ничтожеств, не понимающих всей ценности жизни…»       Ага, вот только интересно, дед придумал это после того, как пустил контрольный в вампира, или выпил на дорожку, закусил лимончиком, каясь в грехах, и ступил на провальную прямо в моменте?       Она остановилась возле Пэнси, и Драко фыркнул. Этой заразы в букете дерьма сегодняшнего дня не хватало.       Все слизеринцы уставились на неё, прислушиваясь, что она скажет, чтобы потом сделать из этого новую локальную шутку. Кроме Малфоя. Вернее, уставились кроме Малфоя, ведь вероятность, что шутку придумает именно он, была чертовски высока.       — Нотт, изменились планы, в семь я сегодня заняться нумерологией не смогу, — её голос за серебряным столом звучал нелепо. — В девять идёт?       Малфой хмыкнул.       — А вот и причина, — повернул голову к Теодору Драко, приподнимая стакан с водой. — Заделался в книжные черви?       — В твоих мечтах, Малфой. Моё лицо в этой компании ты будешь видеть до конца своих дней, — ничуть не смутившись, ответил ему Нотт, тыкнув указательным пальцем. Он посмотрел на Грейнджер. — Да, в девять я смогу.       — Отлично, — также не делая ни одного лишнего движения, Гермиона развернулась, поправила сумку и двинулась в дверям Большого зала.       Но почему-то Драко показалось, что ей хотелось обернуться и расхреначить ему всё лицо к чертям. Интуиция подсказывала. Какая верная мамочка Поттера.       — Ну вот, теперь я с тобой, дружище, — похлопал Блейза по плечу Тео и налил себе сок.       — Я рад, что ты не променял меня на юбку, — неудовлетворительно хмыкнул Забини. Помычал и добавил: — Или Грейнджер правильнее было бы назвать книгой?       Они засмеялись, и ответ Нотта утонул в этом глухом звуке.       — Пойду-ка я в гостиную, а то в этом месте теперь витают атомы занудных гриффиндорцев, — хмыкнула Паркинсон и отодвинула стул, выходя из-за стола.       — Я тоже пойду, — поднялся Драко, собираясь нагнать Паркинсон, чтобы передать просьбу Снейпу, которую вообще-то тот мог сказать и сам. — Но не на твою произвольную выпивку.       — Да Салазар тебя дери, — всплеснул руками Блейз и крикнул уходящему Малфою: — Ты-то хоть, я надеюсь, не идёшь на свидание с учебниками?       — Я лучше сопьюсь, — хмыкнул ему Малфой и услышал, как Забини, играя равнодушие к рядом сидящей Дафне, стал вводить их однокурсников в курс дела по поводу сегодняшнего вечера.       На который Драко всё-таки заглянул.       Ему нужна была бутылка хорошего огневиски, которую он с лёгкостью выпьет в одну глотку. Хотя его позабавило удивление Забини, который сначала верно подумал про желание Малфоя отпустить удавку на несколько часов, заливая в горло все семьсот миллилитров.       Потому что вампирам доза алкоголя, от которой пьянеют люди, только на зубок. Так, чтобы разогнать кровь в организме, как закусить.       Но Блейзу он сказал, что это бутылка на двоих, на что он пошутил о его бабничестве. Да, было бы неплохо.       Драко вдохнул прохладный воздух Астрономической башни, жалея, что вампиры не чувствуют холод кожей. Так его небольшой запой был бы куда слаще на вкус. Как глазурь на поверхности торта: по факту необязательно, но её присутствие абсолютно меняет вид, вкус, ощущение и само желание.       — День был слишком уродским, чтобы остаться трезвым, — хмыкнул Драко, прислоняясь головой к каменной стене и лёгким движением пальцев открывая крышку огневиски, с которой Забини или Нотт обычно мучаются минуты три. Сделав глоток, он открыл уже другой напиток: более сладкий, в разы более желанный.       Кровь и огневиски. Блять. Блять. Это было чертовски хорошо. Настолько, что его глаза закатились как от оргазма. Как же он обожал это сочетание, а сейчас ещё и приправленное острым, немного переперчённым вкусом адреналина.       Драко стёр большим пальцем каплю с губы и хмыкнул. Нарцисса бы убила его на месте, и плевать, что ей не хватило и всех бы её сил вместе взятых. Было ли это опасно? Свободно распивать кровь на открытой местности, где его мог увидеть любой идиот с земли?       Определённо.       — Но кто не рискует, тот не пьёт, — Малфой ухмыльнулся и сделал ещё один большой глоток огневиски, тут же перехватывая пакет с кровью и вбирая в себя любимую третью положительную.       И это было во-первых. А во-вторых, как бы он не любил поиграть с собственной смертью, он не был идиотом. Скорее шакалом, которому, чтобы выпить здесь, пришлось наложить на себя Дезиллюминационные чары. Как будто он изгнанник, предатель, чёртова последняя тварь, которой не было места за общим столом. И поэтому он сидел в стороне, но и этого всем было мало: он сидел невидимкой. Как пустое место.       Действительно как хренов шакал. И за это он был готов разорвать глотки каждого в этой проклятой школе.       Поблизости прокричала сова, и тут же поднялся ненадолго ветер. Драко закрыл глаза, наслаждаясь тишиной снаружи и тишиной в голове. Пустота порой так же сладка, как удовлетворение жажды.       Но пил он сегодня не из-за этой несправедливости, ведь если пить за неё, в мире в миг исчезнут все бутылки алкоголя. Ему просто становилось до нелепого смешно слышать эту историю героизма, которой так кичится Поттер и так превозносят его за это остальные. Все. Буквально все.       — Я бы посмотрел на их лица, узнай они, что родители Поттера — не герои, а террористы и убийцы, — засмеялся Драко, но этот смех был смехом, которым смеётся пьяный человек над несмешной шуткой. Такой неправильный, упоротый и странный. От него хочется отстраниться. — Да. Это было бы забавно.       Забавно. Конечно, ведь именно то, чего ему сейчас не хватало — это забава. Правда. Потому что иногда ты думаешь, что сойдешь с ума, когда смотришь на сотни людей вокруг тебя и понимаешь, что все они не просто живут во лжи, они умываются ей по утрам, едят её на завтрак и отмахиваются ей от насекомых. Не просто живут. Используют, носятся с ней, атакуют.       Но в особенный ступор ты впадаешь, когда понимаешь, что клетки тела твоих друзей ничем не отличаются от тех незнакомцев. Они такие же чёрные, подкрученные в нужную сторону, чтобы ты, не дай Бог, не открыл глаза, протёр их рукой и понял, что ты наконец-то проснулся. Нельзя. Запрещено законом, и даже в прямом смысле.       Чёрт, он ощущал на своих плечах костлявые руки той прожжённой антиутопии, которая стала уже настолько заезженной и клишированной, что смотреть на неё тошно. Поэтому она пылится на последней полке в твоём шкафу, отдавая дань строками и предложениями много лет назад.       Огневиски обожгло горло, и Драко приоткрыл рот, ледяным воздухом делая ощущение ещё более неприятным, но спустя секунду тем, что надо, чтобы отъехать от этого дурдома. Потому что прошло даже меньше полутора месяца, а он уже заебался слушать и видеть это. Не играть, нет: риск всегда доставлял ему удовольствие, особенно, когда он вел. Но когда слышишь, что твои друзья говорят о твоём же убийстве, просто не зная, что речь идёт о тебе, то находишь борьбу за право на жизнь какой-то бессмысленной.       — Но потом вспоминаешь про свой козырь в рукаве, — оскалился Малфой, слегка сжимая в руке пакет с кровью, — и жизнь вампира становится ещё удивительнее и слаще. Надо просто подождать, и так смотреть будут уже не только на вампиров.       Ждать и продолжать видеть это, как шутку, в которой ты где-то между шутником и подшучиваемым. Где-то на стороне скелета в шкафу.       Но в любом случае. Нарциссу они трогать не смеют. Не её, только не его мать. Не того единственного человека, который знает и продолжает смотреть на него с принятием и уважением. Вот кому должны покланяться все эти клоны, брезжащие слюной в момент «как ты можешь так говорить с Гарри Поттером». У людей что-то совсем неверно расставлены приоритеты.       — Может на самом деле они поэтому так сильно ссут в штаны при виде нас? — Драко улыбнулся и откинул пакет с кровью. — Потому что безвозвратно тупые, а тупые умных не жалуют.       Малфой глянул на часы на руке. Было почти девять, а значит, он абсолютно потерял счёт времени, предполагая, что прошло только минут сорок. И где-то сейчас в гостиной должно было освободиться одно место. Драко хмыкнул. До того как свалить, он успел пересечься с Тео и поинтересоваться, что такого ценного предложила ему Вектор, раз он согласился партнёрствовать с Грейнджер над «увлекательнейшим» докладом, или чем они там занимались.       — Натуру, Малфой.       — Салазар, только не говори, что ты перешёл на новую возрастную категорию, — хмыкнул Малфой.       — А что мне ещё может предложить эта пожилая мадам? Если не заставить, — Нотт вздёрнул брови и грустно вздохнул. — Потому что, к сожалению, в этих отношениях я пока что только пассив.       Драко ухмыльнулся. Наверно, его положение не такое уж и плохое, ведь он не сидит с Грейнджер по несколько часов пять раз в неделю за общим заданием.       Ему стоит благодарить Салазара.       Он усмехнулся.       Или всё-таки Мерлина?

***

      Она обожала это место, в Хогвартсе оно было её любимым. Всё здесь было идеально. Достаточно скромно, но в то же время и величественно, тихо, как на набережной ранним утром, когда все ещё спят, так красиво сочетались цвета и запах. Запах книг был одним из её любимых. Это чувство, когда сказка пробирается через лёгкие в самое сердце, окуная тебя в эту тёплую смесь мягкой и такой знакомой песни… Не передать всеми красками мира.       И всё же была одна деталь, которая заставляла её морщить нос: присутствие лишних людей. Потому что, принадлежи библиотека одной ей, она уж постаралась бы, чтобы фильтровали посетителей как следует, а не впускать кого попало, а особенно тех, кто эту текучую сказку в клапанах даже не замечает.       — Эй, чего так задумалась? Неужели этот расчёт сложнее, чем твоя способность молчать?       Гермиона поджала губы. Вот, например, таких людей. Была б её воля — Нотт уже был бы выставлен за порок этой библиотеки.       — Я была бы тебе очень признательна, Нотт, если бы ты обрёл такую же способность и поменьше сотрясал воздух, — отчеканила Грейнджер, откладывая исписанный пергамент в сторону и подхватывая новый. — Мешает работе, знаешь ли.       Теодор поднял брови и изогнул губы, покачав головой. Гермиона резко повернула к нему голову, приготовившись чиркнуть спичкой о коробок, чтобы ответить ему на «какие мы важные». Но Нотт промолчал, тяжело вздохнув и продолжив писать.       Мерлин, её невероятно раздражало, что приходилось взаимодействовать с людьми, которых она при возможности обходила бы стороной. Хотя нет. Вообще бы знать не знала — настолько они ей неприятны, настолько не резонируют с её принципами, взглядами и прочими пунктами, напротив которых для общения должна стоять галочка. Но говорить о несправедливости в мире можно было часами, так что неважно, что там её бесил. Кто вообще спрашивает, чего ей хочется? Пустая трата времени. Гораздо правильнее быстрее выполнить задачу с Ноттом на сегодня и вернуться к любимым людям на вечернюю молитву. Они и Мерлин — вот, кто за неё действительно переживает и интересуется желаниями. С ними ей было хорошо. И правильно.       — Мне послышалось, или грянул гром? — нахмурился Теодор, откланяясь назад.       — Разве? — нахмурилась Гермиона и прищурилась в попытках увидеть громоздкое тёмное облако.       — Да точно, потому что напряжение, которое создаёт эта тишина, не выдержит никто, — фыркнул Нотт, и она закрыла глаза и сжала кулаки.       — Скажи мне, ты нарочно?       — Нарочно что? — интонационно выделил свой вопрос Тео.       — Нарочно мешаешь мне, сбиваешь, словом, выводишь меня из себя? — Гермиона откинула копну волос за спину и развернулась к нему лицом. — Послушай, Нотт, мне хватило твоих выкрутасов сполна, так что давай ты не будешь нагнетать, и мы молча займёмся своим делом. А то, клянусь Мерлином, я подойду к профессору Вектор и попрошу по уважительной причине заменить мне партнёра по заданию, уж поверь, она пойдёт мне навстречу.       — И что же это будет за уважительная причина? — без капли страха покрутил перо меж пальцев Нотт.       — Ну всё, — она вскочила и стала быстро собирать вещи.       Честно, это было выше её сил. Если некоторое время назад она ещё верила, даже была уверена, что выдержит работу с двумя слизеринцами, то сейчас она скорее поверила бы в то, что на мётлах запретят летать. Это было выше её сил и нервов, правда. А собою Гермиона очень дорожила.       — Пока, Нотт. Признаюсь честно, что работать с тобой было хоть и продуктивно, но не очень приятно, — фальшиво улыбнувшись, схватила последнее оставшееся перо Гермиона и развернулась в сторону выхода.       И плевать ей хотелось сейчас, что подумают другие, когда узнают, что она в итоге останется работать одна. Хотя минутами назад она бы задумалась над этим вопросом, но какая Мерлинова разница, что подумают другие, если им не приходится работать с Ноттом и Малфоем одновременно? И вряд ли когда-нибудь придётся, уж такая-то радость выпадает только самым удачливым людям.       И как же Гермионе повезло, что это звание досталось со значком почёта именно ей.       — Ты имела в виду ту вечеринку?       Грейнджер сначала не хотела останавливаться: будет ещё время пообсуждать сплетни. Но что-то всё-таки заставило её выдохнуть и повернуть голову.       — Что?       — Ты злишься, что я не предупредил тебя и твою рыжую подружку, что будут кости?       — Чтобы на тебя злиться в подобном случае, Нотт, ты должен кем-то мне приходится, — Гермиона развернулась и подошла к нему. — Другом, товарищем. Но это будет только где-то в параллельной Вселенной, так что ответ на твой вопрос: нет. Я не злюсь. Мне просто смешно и жалко.       — Кого жалко? — усмехнулся Теодор и улыбнулся. Его веселье не было ей понятным, но она списала это на счёт его шутоватого образа.       — Вас, — скрестив руки, улыбнулась Гермиона. С такой же лёгкостью и весельем. — Что удовольствие в вашей жизни доставляют подобного рода увлечения, на которых вам так нравится пытаться опустить лицом в грязь.       — Эх, Грейнджер, ты к нам несправедлива, — Тео хмыкнул и закинул руки за голову.       — Думай, как хочешь.       — Я думал, ты не из тех, кто быстро сдаётся. Видимо, ошибался, всё-таки Гриффиндор не такой упёртый, как мой родной, — он похлопал указательным пальцем по своему значку на одежде, на котором извивалась змея. Гадюка.       — О, нет-нет, больше такой номер не прокатит, — с прищуром осуждающе улыбнулась Гермиона. — Подобного рода дешёвая манипуляция сработала на мне лишь однажды. Впредь я такую большую ошибку не допущу.       — А кто здесь выступает? Я лишь озвучил мысли. Ты иди-иди.       Грейнджер изучала Нотта ещё секунд пять, а затем фыркнула и развернулась, выходя из библиотеки. Не жалея ни секунды о своём решении. Осуждение будет лучшим другом, чем раздражение.       Она скинула сумку на окно и достала бутылку воды, жадно делая глоток. Ей необходимо было восстановить водный режим, иначе подобная сушка будет преследовать её постоянно.       Её взгляд привлёк смех в конце коридора. Блейз, как-то уж слишком громко и неприлично веселясь для человека, который уважал стены школы, в обнимку с Гринграсс шёл к какому-то кабинету. И как они в таком состоянии собираются заниматься?       Не позволив им подумать, что пялится, Грейнджер отвернулась и сделала ещё глоток. На секунду вода застряла в горле.       — Господи, Гермиона, ну какие занятия уроками? — сама себя стукнула по лбу она. — Их состояние позволит им заниматься только одним, совершенно противоположным по смыслу делом. Гадость. Надо поскорее уйти, иначе я буду чувствовать себя, как будто подслушивала. Да простит их Мерлин.       Хотя она надеялась, что Мерлин не увидит их греха в стенах Хогвартса.       Теперь Забини тоже стал раздражать её, потому что навёл Гермиону к мыслям о Малфое. Вернее о той странной книге, которая у того была. Она не может, не сможёт, чёрт возьми, её отпустить, даже при всём её желании сделать это, потому что впутываться в эту странную и явно неправильную историю ей совершенно не хотелось. Не те персонажи. И всё-таки…       Она вздохнула. И всё-таки Гермиона была достигатором. И идеалисткой. Ей во всём нужно было разобраться и всё довести до конца, иначе на десерт вместо шоколадного торта на тарелке оказывалось самопоедание и терзание. Поэтому даже ситуация с Ноттом с каждой проходящей минутой обретала всё больше вопросов, а правильно ли она сделала, что ушла, ведь оставила их совместное начало ему и… Стоп. Об этом она поразмышляет позже. Может, если особенно постарается загнать эго в угол… Но сейчас не время. Гораздо больше её волновал вопрос этой дурацкой проклятой книги.       Ведь если там содержалась информация, которую не знала даже она, то что из себя представляет это пособие целиком? О чём оно? Гермиона была уверена, что оно и есть смысл слова «ложь». Но тот фрагмент… Аргумент Малфоя действительно превзошёл её знания по той политической теме. Это пошатнуло её представление о собственных знаниях, и поэтому не убедиться, что слова Малфоя — враньё, а книга — сплошные художественные выдумки, было бы преступлением против себя и своей уверенности. Уверенности в знаниях, в их правильности.       И кажется, решение раздобыть эту книгу было почти принято сегодня днём, когда она несколько секунд, стараясь быть как можно незаметнее, осматривала Малфоя на предмет наличия пособия. Гермиона должна была понять, носит ли он в обычное время с собой, всегда ли при себе держит. Осознание этой мысли прострелило в голове, налетело ураганом шёпота, и её глаза всё сделали за неё. Успели просканировать и понять, что Малфой не настолько дурак, чтобы после того, как нарочно засветил книгу перед ней, носить её с собой будучи в одной рубашке. Да, это ещё не показатель, что когда он одет надёжнее, то не берёт с собой талмуд. И всё-таки.       — И всё-таки, — повторила Гермиона вслух и накрыла лоб ладонью. Мимо прошли две шепчущиеся однокурсницы, сверкая браслетами. — И всё-таки это грех. Я понимаю, если бы я решила просто в целях, не знаю… Какой-то безопасности для себя отслеживать… Нет. Ложь. Мне нужно не это, я чувствую себя в полной безопасности, это просто Малфой, и сказать, что я думаю о проблемах вследствие общения с ним, было бы враньём. Я хочу забрать у него на время эту книгу. Мерлин, это называется украсть.       Украсть. Украсть. Она в жизни ничего не крала. Даже шоколадку в том продуктовом магазине напротив их дома, даже одну конфетку. Кража всегда казалась ей чем-то диким, а после того, как она узнала о Мерлине, так вообще запретным, порочным и грязным. До ужаса грязным.       Но не меньшая ли грязь — ложь? Та, которая была запечатана на страницах чёрной тайны. Ну же, Гермиона. Какой грех страшнее? Какой ты себе позволишь?       Поступиться с ложью и обманом? Или же выкрасть у Малфоя книгу, чтобы затем вернуть её ему же обратно?       — Мерлин, что бы я не выбрала — всё будет неправильным. Всё будет грязью.       Она прикрыла глаза и вздохнула.       …Мы клянёмся быть вечно преданными вам, следовать словам и свету вашим, верить в правду и отрицать ложь…       — И отрицать ложь… — повторила эту строчку из молитвы Грейнджер, держа руку на сердце.       Мимо снова пробежали ученики. Все куда-то спешили.       — А у меня достаточно времени. Да простит меня Мерлин, но я сделаю то, что прописано истиной, — уверенно произнесла она, закинула сумку на плечо и вскочила со скамейки, настроенная более, чем решительно. — Я буду отрицать ложь и сделаю для этого всё, что требуется. Даже если за это тоже придётся вымаливать Мерлиново прощение.       В конце концов, она поклялась Малфою, что добьётся правды. Той, которая была запечатана в страницах лжи. Как символично. Ей всего лишь нужна была эта книга.       Гермиона думала, шаг вопреки ощущался как что-то горькое. Кислое, с привкусом ложки дёгтя, которая ещё час спустя будет жечь тебе язык. Но нет. Всё оказалось куда проще, и это её удивляло. Прокрасться под красный крест на дороге оказалось легче, чем сказать маме, что она хочет сладкого на ужин вместо котлет с жареной картошкой. Потому что Гермиона с детства была сладкоежкой.       Но она знала, почему произошла смена реакций, почему собственная совесть лишь уважительно пожала ей руку. Из двух зол она выбрала меньшее, что по сути, исходя из молитвы и её намерений, злом никак и не являлось. Греха не было.       Не было и мучительного шёпота среди правды. Не было и сигнального звонка машины, когда ты переходишь дорогу на последние секунды красного света.       И всё-таки что-то не давало ей покоя. Как назойливая муха в разгар лета жужжала возле уха, кружила рядом, явно только с одной целью: раздражить её нервную систему как можно больше, как поступают все эмоциональные вампиры. Триггерят, питаются и уходят.       — Нотт, — сквозь зубы прошептала Гермиона, понимая, что её дикого порыва бросить и уйти хватило всего лишь на двадцать восемь минут. Да что за проклятье такое? За какие такие ошибки прошлых жизней её воспитали как ответственного перфекциониста-достигатора? Или это лично её заслуга и винить родителей не за что?       — Мне послышалось, или ты сейчас произнесла знакомую мне фамилию? — женский голос сзади был таким же противным, как скрежет длинных ногтей по доске.       Гермиона обернулась и тяжело вздохнула. Этой девицы ей только не хватало. Что даже удивительно, потому что Гермиона почти совсем не обращала внимания на Паркинсон: вечеринки, которые периодически устраивались по праздничным и иногда не особо датам, были известны на самом деле не всей школе. Знали примерно две трети, потому что хотя открыты двери были для всех, рады там были далеко не всем. Пахло политикой, и в этом Грейнджер отлично убедилась лично. И всё-таки она попала несколько в иную ситуацию, где всё ещё сложнее, поэтому сравнивать было бы некорректно.       Но в своём положении Гермиона была даже благодарна за этот неравный, и нечестный, и не совсем естественный отбор. Потому что как раз благодаря ему только узкие круги знали о случившемся казусе на последней вечеринке, и ей не приходилось встречаться с многочисленными высмеивающими и осуждающими взглядами. Её ошибка в итоге в большей степени стоила ей эмоционального насилия от самой себя, а не от общества. Это даже могло показаться забавным, если бы не имело звон солёной воды.       — Что, прости? Ты следишь за мной и подслушиваешь, что я говорю? Да у тебя большие проблемы, Паркинсон, — она фыркнула и развернулась, собираясь оставить эту стерву одну.       Но когда змеи сдерживали свои мерзкие клыки?       Паркинсон схватила её за предплечье, но дёргать к себе не стала. Как будто ей просто нужно было задержать Гермиону, но на большее она не решилась. Брезгливость или страх?       Гермиона посмотрела на неё, как на отравленное яблоко, и выдернула руку, тыкая в слизеринку пальцем.       — Убери свои руки от меня, дикарка, постыдись Мерлина! Это низко даже для таких поганцев, как вы, — презрительно покачав головой, отчеканила Грейнджер.       Пэнси лишь ухмыльнулась и сложила руки на груди.       — К слову, о нас. Даже не вздумай к нам приближаться, Грейнджер, я знаю таких, как ты. Такие хорошенькие, такие честные, а затем через одного из нас пытаетесь подступиться ближе, чтобы вас приняли в компанию, а вы по-тихому сливали всю грязь и тайны профессорам, чтобы нас вышвырнули из школы за грехи.       — Что ты несёшь? — ей даже не пришлось играть удивление. Она смотрела на Пэнси, как на полоумную, которая поехала крышей и несла всякую ахинею.       — Не прикидывайся дурой, Грейнджер, — прыснула Паркинсон. — Или ты считаешь, что я поверю, будто бы ты совершенно случайным образом оказалась в паре с Ноттом по нумерологии? Совершенно случайным образом вместе с Драко организовываешь праздники? И совсем без задней мысли пришла на вечеринку, куда такие, как ты, не то что нос не суют, даже не дышат в эту сторону, потому что знают либо по слухам, либо знают и сторонятся, — она сделала шаг вперёд и противно усмехнулась, сверкая своими чёрными глазами. — Ни за что.       Грейнджер секунды две стояла и пялилась на неё, пытаясь понять, шутит ли Паркинсон или всё, что она сейчас услышала, было сказано всерьёз?       Но яд в глазах слизеринки и цокающие о бляшку блузки ногти Пэнси дали понять, что надежда на розыгрыш была очень наивной.       — Ненормальная, — прыснула Гермиона и поправила сумку, отворачиваясь и собираясь стереть из памяти весь бред, что только что услышала.       Она не собиралась не то что оправдываться, даже пытаться сказать Паркинсон, что это всё действительно лишь случайное стечение обстоятельств и она отдала бы что угодно, только бы ей заменили партнёров по нумерологии и организации праздников. Ей даже стало смешно, что кому-то в голову действительно могла прийти такая безумная мысль, будто она пытается пробраться в их серебряную компанию и стать там то ли крысой, то ли двойным агентом. Она обязательно расскажет эту историю мальчикам и Джинни, чтобы они вместе посмеялись.       — Я тебя предупредила, — крикнула вслед Паркинсон, хотя её голос скорее был похож на крик вороны. — Держись со своими дружками от нас подальше!       Грейнджер рассмеялась, прикрывая рот ладонью. Ну она и дура. Приводит же Мерлин в мир таких полоумных.       Свернув за угол, она замерла в дверях библиотеки. В ней боролись две стороны: гордость и мудрость. Ладно, не так. Гордость и желание контролировать всё вокруг, не выглядеть перед профессором Вектор безответственной слабой идиоткой и понимание, что Нотт — друг Малфоя, а значит через него она могла узнать чуть больше о привычках Малфоя.       Нет, она ни в коем случае не собиралась использовать Теодора, подобные вещи никогда не зарождались в её голове. Ей действительно было удобно работать с ним, и она прекрасно понимала, что если будет работать одна, то попросту не успеет закончить задание до конца дедлайна. Ну, почти удобно. Если бы он молчал, было вообще прекрасно, но у всех свои недостатки, верно?       Просто раз уж она решила вернуться к работе с ним, также приняв решение узнать, где Малфой хранит ту книгу, то… Было бы глупо лишить себя возможности сократить время поисков и побыстрее закончить эту склизкую историю, которая не вызывала у неё ничего, кроме злости и неприязни?       Если играть, то всеми шахматами.       Но как же всё-таки эти чёрные фигурки пугали её. Потому что Мерлин был как на них, так и на белых. Он был везде. Но что, если быть на белых всё-таки более верный поступок? Верно ли сменить военную форму на более тёмную, чтобы отстоять собственную веру и правду?       — Да направит меня Мерлин, — выдохнула Гермиона и, вздёрнув голову, толкнула двери библиотеки.       — Ещё раз добрый вечер, мадам Пинс, — улыбнулась Грейнджер, задействуя свой маленький план по «незапланированному» возвращению к работе. И прекрасно зная, что Нотт уже заметил и услышал её. — Не могли бы вы, пожалуйста, подсказать мне, есть ли в наличие книга «Четыреста тридцать два правила верного использования кустарного яда для уничтожения лили-вредителей»?       — Да, только что её видела, пятый стеллаж в десятом ряду, восьмая полка, — не отрывая глаз от книжного журнала, в котором посекундно были записаны все даты и времена аренды книг.       — Спасибо, — скорее себе сказала Гермиона и пошла к нужному ей стеллажу, который на счастье оказался как раз совсем рядом с Ноттом.       Взяв нужную ей книгу, при этом специально будто бы не замечая недалеко сидящего над текстами Нотта, она двинулась в его сторону и стала медленно запихивать книгу в сумку, что было весьма проблематично. Но это была меньшая из её проблем.       Грейнджер повернула голову к его столу, и так, будто бы она занималась актёрским искусством в детстве, удивлённо вздёрнула брови, смотря на Теодора, который уже минуты две с прищуром всматривался в неё.       — Ты ещё здесь? — наконец запихнула в сумку книгу Гермиона.       — Как видишь, — хмыкнул Тео и скрестил руки на груди. — А ты, как я вижу, уже успела забежать к профессор Вектор?       — Её не было в кабинете.       — И ты настолько нетерпеливая, что решила вернуться сюда? — прищурился Нотт, как будто не верил ей.       — Вообще-то я никуда не возвращалась, а просто зашла за нужной мне книгой, чтобы не терять время завтра, — весьма убедительно скрестила руки Гермиона. Мерлин, ей бы премию Оскар за оригинальность. — И думала, что ты уже бросил выполнение задания и ушёл отсюда.       — Ну-ну, — Нотт вздёрнул брови и хмыкнул, снова приступая к чтению толмудов. — Скорее магия исчезнет, чем Теодор Нотт позволит себе опозорить свой факультет.       Не поднимая головы, он заметил, что она всё ещё стоит и смотрит на пергамент. Гермиона просто выжидала подходящего момента, чтобы влезть обратно.       — А ты иди-иди, куда шла, — с почти незаметной ухмылкой кивнул ей в сторону выхода из библиотеки Тео, из-за чего его кудрявые волосы потеряли первоначальный вид укладки. Он легко вернул прежний вид волосам лёгким движением руки. — Профессор Вектор, наверное, уже все перья съела в ожидании сплетен от тебя.       — Что? — шикнула Гермиона и поджала губы. Она резким движением скинула сумку и села на диван, грубо подвигая слизеринца. — Дай сюда, я проверю, что ты написал.       Теодор присвистнул, складывая руки на груди.       — А с чего это вдруг я должен давать тебе на проверку своё задание? — интонационно уколол её Теодор и нагло улыбнулся. — У меня появилась ещё одна мамочка?       Грейнджер, внутри ликуя, что её план удался, вздёрнула подбородок и посмотрела на давящего лыбу Нотта.       — У вас, слизеринцев, какой-то обязательный пунктик на озвучивание всего бреда, который таится у вас в головах?       Теодор только слабо нахмурился, явно не понимая, что она имеет в виду, но и не особо пылая желанием узнать это. Гермиона хмыкнула. Была бы на её месте Паркинсон, давно бы уже всем уши прожужжала о том, что Гермиона ей сказала. Но Гермиона имела честь и совесть, так что один-ноль в пользу её и её славных друзей.       Хотя иногда она поражалась, как под покровительством Мерлина появлялись такие разные люди. Разве они воспитывались не под одними и теми же правилами и заповедями?       — Всё-таки скорее Дамблдор позволит слизеринцам выиграть Кубок Хогвартса, чем Гермиона Грейнджер позволит себе опозорить свой факультет, — немного её изменив, повторила фразу Нотта Гермиона и заметила, как он ухмыльнулся.       — О, Мерлин, благодарю, что эта куколка решила снизойти до меня и продолжить корпеть над этим дебильным заданием!       — Попридержал язык, кукловод.       — По-моему, мы уже выяснили, что либо ты работаешь со мной таким, либо будешь писать все сто пергаментов одна, — приподнял голову Нотт, и вот сейчас она прочувствовала эту змеиную черту ультиматумов.       По-моему, сегодня она слишком часто проводила какую-то некрасивую черту между своим и серебристым факультетом. Вряд ли это стоило её, но некий врождённый патриотизм, который расцвел в момент распределения на первом курсе, всё-таки делал своё дело.       Понимая, что дебаты завершены и все условия с обеих сторон были расставлены, и судья уже секунд пять назад стукнул молотком по дереву, Гермиона только лишь фыркнула и отвернулась, продолжая вычитывать то, что в её отсутствие успел написать Нотт.       Один-один.

***

      Мама как-то рассказывала ей сказку, суть которой заключалась в победе хитростью и ловкостью. Но никак не красотой одиноких принцесс, которых охранял то дракон, то гномы, то ещё какие-то мифические существа, которые в двенадцать лет стали для неё не таким уж и мифом. Стоило только протянуть руку.       И та сказка, наверное, стала для неё неким проводником по жизни. Каждый раз, когда Гермиона стояла на перепутье, не зная, как ей поступить, смелость той рыжеволосой девушки из сказки одной вспышкой уничтожала всю её неуверенность. Мама говорила, что та принцесса и Гермиона имели много общего. Тогда Грейнджер не очень понимала, почему мама так решила, но сейчас, идя по тёмным коридорам Хогвартса после выматывающего занятия по нумерологии с Ноттом и размышляя о том, как хитрее и правильнее будет подступить к Малфою, чтобы раскусить ход его мыслей, она, кажется, начинала догадываться. Какая-то нить наконец начинала крепчать и тыкать в неё своим концом, доказывая на деле слова, произнесённые в какую-то одну из ночей, бурлящих грозой и дождём, лупящим по окнам. Тогда Гермиона ещё пугалась грозы.       Но даже в глубоком детстве с привкусом шоколада на губах не пряталась под одеяло, а брала тетрадку, подходила к окну и считала, сколько раз сверкнёт молния. Иногда зарисовывала, как та выглядила. Чтобы побороть страх. Даже если на это уходило полночи и на утро она с титаническим трудом поднималась в садик, а затем и в первые несколько классов начальной школы.       Пять. Пятая молния только лишь слабо сверкнула, отразившись в его зрачках.       Да, эта детская борьба со страхом стала для неё приятной привычкой. Вот только он стал лишним фрагментом в этой детской истории.       — Что ты здесь делаешь? — как банально. Это был первый вопрос, который пришёл ей в голову, и как бы логичен он ни был, ей всё равно почему-то стало неловко после того, как слова вылетели изо рта. Словно спросить пчёл, зачем им пыльца.       Малфой облокотился о стенку и сложил руки на груди, медленно хмыкнув, и половина его лица и тела скрылась во тьме. Иногда Гермиона очень негодовала, что Хогвартс застрял в прошлых столетиях и понятия не имел, что такое магическое электричество или же свет. Одни прыгающие тени огня в факелах. Как будто все остальные варианты имели слишком большую наценку, чтобы прибегнуть к ним.       Хотя все остальные элементы некоторой отсталости замка приводили её душу, пропахшую старыми книгами с кучей потёртостей, в искренний восторг.       — Слышала древнюю сказку? Страшную такую, — Малфой как-то неуместно и странно растягивал слова, и Гермиона не понимала, это он пытается выглядеть круче, устрашающе или просто придурок? — До дрожи.       — Малфой, иди, куда шёл, — фыркнула Гермиона и сделала шаг в сторону, чтобы обойти его.       — Послушай.       Гермиона нетерпеливо вздохнула, когда слизеринец в точности повторил её движение и преградил путь.       — А то что? — вздёрнула она брови. — Побьёшь меня, как Гарри? Или снова набросишься, как психопат, с каким-то бредом?       Перед глазами встала картинка из холодного туалета, на которой Малфой вылизывал шею когтевранки и смотрел Гермионе в глаза. Она еле удержалась, чтобы не поёжиться от омерзения. Как ёжилась ещё несколько часов после.       Драко медленно склонил голову и ухмыльнулся. По крайней мере, ей так показалось, потому что в темноте было видно лишь сверкание его оскала.       — Ты мне слишком неинтересна, чтобы я тратил на тебя свою энергию. В данном ключе.       — В данном ключе? — прыснула Гермиона, не капли не понимая, что он несёт. — Ты потратишь её в каком-то другом ключе? Уверена, что да, а именно сидя в кресле кабинета Макгонагалл и объясняя, почему ты находишься в такое позднее время в коридоре.       Мерлин, и посчастливилось же ей нарваться на него этим вечером именно в этом коридоре, в который она, дай Мерлин, раз шесть за семестр заходит. Но именно сегодня ей приспичило пройти конкретно по этому пути.       — Я староста, Грейнджер, — Драко расправил плечи и сунул руки в карманы, при этом сделав маленький шаг вперёд. Но этого хватило, чтобы она моментально поняла причину такой странной манеры речи. Как расщёлкнуть орех. — И к тому же не делай того, за что самой придётся потом отчитываться.       Эта ночь напоминала ей какой-то сюрреалистичный абсурдный сон. Или же невкусную рассыпающуюся жвачку, самую дешёвую из всех магазинчиков Лондона. Так же долго, странно и раздражающе.       Гермиона хмыкнула и скрестила руки.       — По крайней мере, я только что нарушила комендантский час из-за тебя, да и без этого по весьма уважительной причине, но точно не потому, что пила в стенах школы спиртные напитки, — она подождала секунды две, чтобы проглотить уязвлённую реакцию, но её не последовало. Чёрт с тобой. — Держись от меня и моих друзей подальше, Малфой, и не делай глупости, которые лишний раз провоцируют меня на вынесение общественной петиции против тебя.       Она преувеличила. Из-за того, что он говорил ей в мужском туалете, куда вообще-то нельзя было входить Гермионе, и по причине агрессивного ответа в виде физического насилия на не менее агрессивную провокацию Гарри она не смогла бы получить разрешение на обретение официального согласования и одобрения подобной петиции, а без него она бы не имела никакого веса. Уж таковы правила. Были противоречие и оправдывающие его обстоятельства, причём каким-то чудным образом во всех ситуациях. Тем не менее, может, благодаря этому, а может Малфою просто надоела эта игра, она без проблем обошла его и двинулась к лестнице, чтобы поскорее подняться к себе на этаж.       — Когда-то давно в чертогах этого мира жила девушка, — сзади куда-то в пустоту прозвучал подохрипший голос Малфоя. Она не горела желанием останавливаться. Вообще. Но что-то всё-таки вынудило её сделать ещё три шага и обернуться, но Драко стоял всё там же в этом же положении, как будто замерев. По крайней мере, остановиться было выгодно в целях стратегии. Возможно, послушав его, та книга… — Все считали её умной, справедливой, честной… Как это называется?.. Совершенством. Но как же несколькими главами позже все ахуеют, когда поймут, какая она тупица. Потому что эта девчонка влюбилась в одного парня, который — какая незадача! — имел ноги. А она хвост. И только идиот поверит, что тот, кто по истине правильный, променяет свою такую правильную жизнь на жизнь с какой-то полурыбой. Вот и она не поверила, — Драко хмыкнул. — Всё-таки какие-то задатки мозга у неё были.       Гермиона закатила глаза. Кажется, она догадывалась, какую именно сказку Малфой ей… Нет. Не рассказывает. Растягивает и уродует.       — Малфой, я была бы тебе очень благодарна, если бы ты оставил при себе весь свой пьяный бред.       Честно, говорить со стенкой было и то эффективнее. И всё же она не ушла, хотя ноги чесались сделать это. Начатое доводят до конца, верно? Поэтому, так уж и быть, она дослушает эту чушь. Ради своей же безопасности, а то взбредёт ему в голову через недели две снова остановить её, чтобы обременять подобными пересказами. А время у Гермионы не резиновое.       И ради того, чтобы собрать против него как можно больше аргументов во всевозможных местах. Чтобы однажды ответить на попытку публичного унижения.       — И эта умница решила стать такой же, как её избранник: приделала себе ноги вместо хвоста. Салазар, ну самая настоящая идиотка, — Малфой рассмеялся, и в эхо его смеха чувствовался градус. — Потому что принцу к чёрту не сдалась ни она, ни её ноги, ни любая другая часть тела. Он дал ей надежду, а затем разбил её в клочья, женившись на своей правильной жизни и вышвырнув другую. И знаешь, что стала с той? — в этот момент Гермиона нахмурилась, потому что его голос приобрёл какой-то странный привкус: глазурь на вишне ощущается именно так. Неуместно. Малфой как будто улыбался. Его голос притих, огрубел, но вместе с тем было что-то… Она не понимала. — Она превратилась в пену. В чёртову. Пену. Словом, она променяла свою жизнь на ложь и обман. Умерла ради предательства, при этом понимая, что ни в своём, ни в чужом мире места ей после своей любви уже не было.       Повисла тишина, и вот здесь Гермионе стало совсем неуютно. Ей почему-то даже захотелось себя обнять.       Мерлин, съесть свинину на десерт вместо шоколадного пудинга и то было бы менее странным, чем сегодняшний вечер. Чем вся эта ситуация.       Грейнджер переступила с ноги на ногу.       — Поистине ужасная история, правда? Страшилка для детей. Многому учит, правда, Грейнджер?       — Даже не стану спрашивать, откуда ты знаешь эту маггловскую сказку, Малфой, потому что мне всё равно, — быстро одёрнула себя от этой тягучей прострации Гермиона, вложив в голос достаточное количество холода и равнодушия. — Спасибо, что позаботился о спокойствии моего сна и изуродованным образом рассказал мне сказку на ночь, только светильника и горячего шоколада не хватало, — она язвительно усмехнулась и поправила сумку, через секунды уже оказываясь в другом коридоре.       Если бы Гермиона не стыдилась себе признаться, то до момента, пока она не села с Гарри и Роном пить чай, отхватывая у затянувшегося комендантского часа последние минуты, раз десять её кусало желание обернуться. Оглядеться. Смыть с себя это склизкое чувство, полное какой-то сырости подвалов, систематичного звука падения капель на кафель и крика ворон в сумерках. Проще говоря, то самое, что называется «не по себе».       Но ведь Гриффиндор не терпит слабости, верно? А особенно тревоги, страха или чего-то, что имело этот солоноватый привкус с горчинкой — бесспорно странный вкус. Бесспорно неправильный, как и сами эти чувства. Необходимо всегда держать планку.       Нельзя расслабляться.       Гермиона рассмеялась не особо закрученной шутке Рона, с которой вряд ли улыбнулся бы кто-то другой, но с родными людьми всё всегда иначе.       Ведь, как говорила её мама в том же самом медовом детстве, враги становятся тебе по-настоящему врагами тогда, когда понимают, когда и где тебе становится больно. Когда видят, с какой стороны ты уязвлён.