*
Он снова пропустил удар на тренировке. Мирай вслух заметила, что он сегодня невнимательный, но ей показалось мало одного замечания, и она решила поддеть его: — Влюбился что ли? — А если и так? — улыбаясь, ответил он вопросом на вопрос. — Да не может быть! — рассмеялась она, — а как же Коноха, ты ведь на ней собирался жениться? — Что за вздор? — фыркнул он и снова пошел в атаку. С дочкой богатого феодала Конохамару познакомился в деревне — девушка убежала от своих телохранителей и провела весь день в его обществе. Если кто-то скажет, что одного дня недостаточно, чтобы между двоих вспыхнули чувства, не верьте ему! Конохамару влюбился с первого взгляда и был готов покорно идти вслед за ней. Нобунага Ремон была на несколько лет младше него, и знала о шиноби только по книжкам, зато знала, как заставить идти за собой. Возможно, Мирай это все привиделось на почве сестринской ревности — она не хотела ни с кем делить двоюродного братика, но впоследствии все оказалось так, как в ее худшем предположении. Его девушка была невысокой, худенькой блондинкой — Мирай часто задавалась вопросом: ну чем она могла взять разум его брата? Тактичная и хорошо воспитанная, одного взгляда ее темно-охристых глаз или надутых губок было достаточно, чтобы братец забыл все на свете. Окрыленный мечтами, он однажды оставил миссию и отправился в поместье Нобунага. Но его мечты не сбылись — Конохамару потом рассказал, что его встретила холодная и надменная Ремон. Он проторчал в поместье почти неделю, но от прислуги, узнал некую тайну своей возлюбленной. Периодически, девушка забывала все подчистую, и в момент их встречи она не помнила даже своего имени. Над ее родом висело проклятие, согласно которому, каждые сто лет возрождается древний демон, и чтобы усмирить его, наследница прямой ветви должна выйти замуж за наследника побочной ветви семьи. Ремон даже успела обручиться со своим женихом, но появился Конохамару и запечатал демона, так что, надобность в свадьбе быстро отпала. Так ему сообщила воспитательница Ремон, хотя семья еще не разорвала помолвку, а Конохамару уже на радостях поспешил в деревню. Отец Ремон — Нобунага Исао выразил ему благодарность и вместе с ним отправил письмо Седьмому Хокаге, мол, хочет заключить с деревней шиноби выгодный договор. К сожалению, Наруто не понял Конохамару, когда узнал из письма феодала о просьбе уменьшить пользование чакрой и внедрить новые нинджеты производства семьи Нобунага. Хокаге не понял милости феодала от слова совсем и объявил Конохамару выговор с заключением под домашний арест на три месяца. И кажется, что вот он конец их отношениям с Ремон — она ничего не помнит, а он крепко получил от Хокаге. Не будь Наруто его названным братом, посадил бы в тюрьму. Мирай помнила, что наказание от Хокаге братик считал незаслуженным и долго возмущался уже ей. Она одновременно жалела его, ведь Конохамару серьезно считал себя следующим Хокаге и за всю службу шиноби не имел ни одного замечания и дело даже не в знакомстве с Наруто или принадлежностью к клану Сарутоби. Но вместе с Хокаге, считала, что выговор поможет братику стать на путь истинный. Наивная была. Если бы знала, что Ремон инкогнито приедет в деревню — отвадила бы ее надолго с помощью всех доступных техник. Но в тот момент Мирай не подумала о том, что феодал приехал вместе с дочкой. Вечером того же дня она застала братика в объятиях Ремон и, боясь увидеть лишнее, тактично удалилась. Часто корила себя, что не смогла прогнать ее в тот вечер, но глядя на умиротворенного и повеселевшего брата, посчитала себя не вправе вмешиваться в чужие отношения. Может, следовало вмешаться? Выждав положенные три месяца ареста, Конохамару отправился вслед за Ремон — она пообещала ему помолвку! На этот раз она ничего не забыла, и даже попросила разрешения отца, чтобы обручиться с ним. Но потом резко изменила свое решение, и во время разговора с отцом, задала ему прямой вопрос: насколько богат внук Третьего Хокаге? К слову, клан Сарутоби никогда не имел много денег, несмотря на влияние в Конохе. В мире шиноби влияние не измеряется деньгами — здесь другие ценности — Воля Огня, чакра и сила техник. Все, что осталось от деда, это большая библиотека свитков и полуразрушенный дом после войны. Даже если Конохамару был джонином-наставником и ходил на миссии, его заработки невелики. Он пришелся не ко двору в семье феодала. Брат злющий вернулся в деревню, и на следующий день ушел на одиночную миссию по поиску агентов организации Кара. Мирай знала, что одиночные миссии оплачиваются выше, но и опасность соизмеримо больше. В таком ритме прошел год, она больше не слышала о дочке феодала, но Конохамару продолжал брать опасные и, как она знала, высокооплачиваемые миссии. Они почти не виделись, а в те короткие встречи, Мирай почувствовала, что брат сильно отдалился от нее, стал замкнутым, черствым и циничным. Часто задавала себе вопрос, что возможно, таким и должен быть шиноби? И сама себе отвечала: нет, в деле шиноби нет места тому цинизму, который она заметила у брата. После Ханами, она узнала из светских хроник, что Ремон все-таки вышла замуж и обрадовалась новости — теперь брат точно забудет ее! Он бы так и сделал, если бы не появление Ремон в Конохе. Видите ли, маршрут их свадебного путешествия проходил мимо деревни шиноби, и она снова сбежала от охраны и новоиспеченного мужа к Конохамару. Брат отказался от миссии, и весь следующий день провел вместе со своей возлюбленной. Специально оградил свой дом печатями, чтобы скрыться от чужих глаз, но по движению его чакры, Мирай поняла, что он не один. Она только хотела попрощаться с ним, ведь уходила на миссию с Шестым Хокаге и мастером Гаем в город Пара. Всю дорогу она боялась ударить в грязь лицом и даже попыталась разнять дерущихся на фестивале, но ее волнение не скрылось от Шестого. Какаши прямо спросил, что ее тревожит? Мирай сначала замялась, но доверяя ему, рассказала все, что знала об отношениях Конохамару и Ремон. В тот момент Какаши тоже, кажется, посерьезнел, но на словах никак не выразил своего беспокойства. В заключение он сказал, что Конохамару уже не перевоспитать, но обещал поговорить с ним. После миссии в городе Пара, Мирай так и не узнала, о чем говорил Шестой с ее братом, но кажется, даже его слова не возымели должного эффекта.*
Рассказ Мирай стал недостающей деталью в мозаике наблюдений Какаши. Ему ли не знать о странном решении Наруто, когда он облегчил экзаменационные задания для джонинов и вооружил их нинджетами. На его вопрос, зачем он так поступил, Наруто только отмахнулся и сказал: — Шестой-сама, ой, то есть, Какаши-сенсей, не переживайте! Те, из джонинов, кто слабее, не смогут сдать ежемесячное тестирование и будут уволены. — Тогда какой в этом смысл, Наруто? — Потому что, глядя на своих сильных товарищей, они будут стремиться стать лучше, — с улыбкой сообщил он. Дальше их разговор не состоялся, Хокаге отвлекли, а Какаши отправился обдумывать слова Наруто. Получалась занимательная ситуация: Коноха заключила договор на поставку нинджетов производства Нобунага, и совершенно случайно, оказывается, что дочь феодала состоит в тесных отношениях с Конохамару — человеком, приближенным к Хокаге. С одной стороны, ничего предосудительного, так часто делали, заключая выгодные договора вместе с брачными. Только Какаши беспокоил еще один момент. Решение снизить требования для джонинов, это идея Наруто, или кто-то извне навязал ему? Как нельзя, кстати, проходя по улице, встретил Конохамару — он шел ему навстречу. — Неплохая погода сегодня, — констатировал Какаши, поприветствовав его. Будущий Восьмой согласился с ним и уже собирался продолжить путь, но новый вопрос Какаши заставил его задержаться. — Если ты вернулся с миссии, значит, тренировки с генинами скоро возобновятся? Сарада не может прожить и дня без своей команды, — спросил он и улыбнулся. — Вынужден вас огорчить, но я пока занят. — Случайно, не подготовкой к свадьбе? — поддел его Какаши, но в ответ получил холодный взгляд и не менее холодный ответ. — Не понимаю, о чем вы? — ответил Конохамару и, будто в раз ощетинившись, продолжил, — чтобы устроить свадьбу, такой как я, должен угробиться на миссиях. А до поста Хокаге мне как до Луны. — Позволю себе не согласиться, — парировал Какаши, — было время, когда Луна находилась от нас почти на расстоянии вытянутой руки, или не помнишь? — сказал и мельком глянул на реакцию Конохамару. — Да и пост Хокаге, не то место, где можно заработать много денег. — Тогда что мне остается? Ходить на миссии, пока не погибну на одной из них? — вскипел он. — Не в деньгах счастье. Разговор с ним не заладился, но можно было не проводить никаких бесед с ним, когда рассказ Мирай только что подтвердился. Конохамару безнадежно влюблен в дочку феодала. Все бы ничего, такой, как он переболел бы неудачной любовью и забыл кто она такая, но та девушка активно оказывает ему знаки внимания. Сначала дает надежду, потом отталкивает его и одновременно выставляет ему (не) достижимые требования. Тот сломя голову несется исполнять, в надежде получить капельку ее внимания. Потом она снова отталкивает его и так по кругу. Типичный сюжет любовного романа, да и в жизни подобные ситуации на каждом шагу. Какаши смущало, что требования той девушки носят политический характер, и Коноха уже начала делать уступки в пользу клана Нобунага. В этот момент Какаши сильно пожалел, что во время своего правления упразднил Совет Старейшин. Тогда Кохару и Хомура ставили палки в колеса и слишком явно лоббировали свои интересы, но сейчас не оказалось, ни одного законного инструмента, чтобы повлиять на странные решения Наруто. Уговаривать его можно разве что через Шикамару. Через несколько дней Сакуру вызвали на консилиум по поводу состояния Каваки и Боруто. Какаши, в надежде пообщаться с Шикамару, вызвался сопровождать свою жену. Но его план потерпел неудачу — на консилиуме Сакуре предложили снять Печать Бьякуго, якобы для опыта. Он защитил ее, на ходу сочинив небылицу о ее беременности, но в ответ на свое несогласие, Какаши получил невидимую изоляцию со стороны Наруто. Некоторое время спустя после их разговора, репортер Сукеа опубликовал несколько статей в столичной газете о новом договоре Хокаге и семьи Нобунага. Это вызвало сильную реакцию в Стране Огня и многие шиноби, как и репортер, стали против упрощенных экзаменов для джонинов. Наруто даже хотел пересмотреть свои нововведения и пункты договора с Нобунага, но внезапно умер старый дайме и все быстро забыли о недовольстве.*
В деревне шиноби, невозможно сохранить никакой тайны. В этом Конохамару стал еще больше уверен, когда его связь с Ремон оказалась у всех на устах. Даже Какаши, которого всегда считали скрытым извращенцем, не одобрил его выбора. «Ему ли меня учить, когда он женился на собственной ученице, — думал Конохамару после случайной встречи с ним. — Равносильно тому, если бы я попросил руки Сарады, — он рассмеялся собственным мыслям». Он продолжил писать отчет о проведенной миссии, но мысли все равно сходились к одному — его отношениям с Ремон. С одной стороны, кому какое дело, с кем он спит? Но почему Какаши продолжает настаивать, что его девушка может как-то повлиять на политику деревни шиноби? Да, Ремон из богатой семьи, но она любит его и он тоже, а все недомолвки и сплетни только от зависти. «В нашу прошлую встречу, она сказала, что я все еще недостаточно богат, для ее семьи. Может, в чем-то она и права, — снова отвлекся Конохамару, — я приложу все усилия, чтобы вырасти в ее глазах. Небось, даже Шестой, думает, что если я уважаемый внук Третьего, то обязательно должен сделать что-то великое. Только я пойду по своему пути, и не собираюсь слушать ничьих указаний, вот». Ближе к полуночи, Конохамару закончил писать отчет и понял взгляд на полочку над столом. На ней стояла фотография в рамке — улыбающаяся Ремон с букетом ромашек. В тот раз он очень спешил в ее дом, ради того, чтобы вручить букет горных ромашек, в южных провинциях они зацветают на неделю раньше. В груди разлилась приятная нега, вызванная воспоминанием. Как же не хватает ее сейчас! Хочется волком выть от одиночества, но у Ремон свои причины — тот мир, в котором она живет, совершенно иной для Конохамару. Она страстно хочет, чтобы он занял место рядом с ней, но для этого нужно немножко постараться. Стать богаче или, наоборот, беднее — не проблема, он будет тем, кем она хочет видеть его. В его начинаниях здорово помогал ее отец. «Исао-сан — опытный политик и не думаю, что заключение некоторых торговых сделок и договоренностей может помешать деревне шиноби, — мысли Конохамару снова сходились к разговору с Шестым. — Будь я настолько влиятельным, как Исао-сан, возможно, тоже выставлял требования к женихам своей дочки. Но Ремон любит меня таким, какой я есть». Отец Ремон в некотором смысле заменил Конохамару собственного отца, которого он не помнил. В его жизни был только дед, но его фигура была настолько далекой — он Хокаге, постоянно занят делами деревни. Рядом с ним был всегда Эбису-сенсей, но тот больше заботился о своем жаловании, чем о Конохамару. В детстве он мало чем отличался от Наруто, хотя тот был настоящим беспризорником. После смерти Асумы, в его жизни появилась Куренай, она как могла, присматривала за ним, но настоящее понимание он нашел только у Исао-сана. Когда Конохамару накопил достаточно денег, Ремон заявила, что раз он шиноби, значит, у него руки в крови по локоть, и он не достоин войти в семью. Но не стала рвать отношения и рассказала о учении философа Рьеичи. В своих трудах он утверждал, что пользование чакрой портит и развращает душу, а шиноби считал чуть ли не порождением тьмы. Конохамару увлекся этим учением, но считал, чтобы воплотить его в жизнь, должно пройти очень много времени.*
Мирай докурила и перевела взгляд на Конохамару. Он лениво ковырял кусок мяса, но так и не попробовал его. Без слов понятно, что он сильно страдает, но его пассии наплевать на чувства, ее интересуют только деньги и власть. Ремон такая же, как и ее отец, который пытался отвоевать власть у дайме. Но после смерти Дайго, расклад сил в Стране Огня изменился в сторону новой дайме — Тэки из народа айну. Можно ли связать два события: смену власти и очередной отказ госпожи Ремон? Чтобы не теряться в предположениях, Мирай решила выспросить у брата, глядишь, выговорится и ему станет легче. — Послушай, братик, но у вас в последнее время все было хорошо? — Сестренка, ты отправилась в монастырь еще весной, а уже осень, — заметил он, — просто, многого не знаешь из-за своего отсутствия в деревне. — Поделишься? — спросила она в предвкушении длинного рассказа и подлила подогретого саке ему в отёко. — С того момента, как я стал Хокаге, мы с Ремон ни разу не прекратили отношений, как это было раньше. Подумал, что она стала старше и образумилась, мы серьезно, уже готовились к свадьбе, но все снова сорвалось, — на последних словах, голос Конохамару дрогнул и стал тише. Не поднимая тоста, он молча выпил. Мирай нахмурилась после его фразы и хотела эмоционально выкрикнуть, «да какого черта ей еще надо?» но поджала губы и снова потянулась в карман за пачкой сигарет.*
Она помнила, при каких обстоятельствах Конохамару стал Хокаге в обход Шестого. Вместе с братом возвращались с миссии и остановились на ночь в гостинице. По телевизору шла развлекательная программа, и внезапно эфир прервался срочным сообщением: Коноха разрушена при невыясненных обстоятельствах. Потом показали несколько обрывочных кадров, снятых с вертолета. Скала с лицами предыдущих Хокаге разрушена точно также, как и старая часть деревни. Внутри все похолодело и сжалось, ведь в деревне осталась ее мать и почти все, кого она знала. Мирай побежала в номер брата, чтобы сказать ему, но он уже спешил куда-то. — Братец! Ты знаешь, что случилось с деревней? — прокричала она, еле сдерживая слезы. — Не больше, чем ты, — сказал, почти не глядя на нее, и продолжил торопливо собирать вещи. — Все, мне пора! — крикнул он и выскочил с гостиничного подоконника. — Постой! Объясни мне, куда ты так спешишь? — успела прокричать ему, но его уже и след простыл. Не желая оставаться в неведении, Мирай проследила за ним, и оказалось, что ее брат, едва узнав о разрушении деревни, бросился не домой, в Коноху, а к своей зазнобе. На подходе к столице, он обнаружил, что сестра следит за ним и, запутывая следы, заставил ее оторваться. Она отправилась домой, и после возвращения брата, узнала, что вместо Наруто, Хокаге станет не Какаши, а ее брат. Тогда она не особо задумывалась, но после разговора с ним, поняла, чем вызвано решение дайме. Конохамару всегда мечтал стать Хокаге, и с тех пор, как познакомился с дочкой феодала, его мечта приобрела нездоровый оттенок. Сейчас он не хотел той роли, в которой был его дед — Конохамару хотел власти, чтобы на него обратила внимание Ремон и приняла его чувства. К сожалению, в системе ценностей той девушки не было таких понятий, как чувства, все должно подкрепляться положением, либо деньгами. Хорошо, теперь ее брат стал Хокаге и взял на себя непомерный груз ответственности. Неважно, кто управляет деревней, главное, чтобы жители были довольны. Только жителей практически не осталось и в первую очередь нужно разгрести завалы, спасти уцелевших и похоронить тех, кто не пережил разрушения деревни. Также считал и Шестой, когда уступил Конохамару место Хокаге. Мирай не знала, из-за чего ее брат имел размолвку с Какаши, но видимо, не одна она понимала, что его связь с Ремон не приведет Коноху ни к чему хорошему.*
Эта женщина имела над ним неимоверную власть, но сейчас, даже Мирай была готова мириться с ее запросами, лишь бы брат был в хорошем настроении. — Что на этот раз случилось? — она постаралась как можно спокойнее и участливее спросить его. — Ты же знаешь, что у нас теперь новая дайме? — Ну да, — пожала она плечами. — Ремон сказала, что в тот момент ее отец должен был стать дайме, но наши шиноби ему помешали. — Интересно, каким образом они ему помешали? — изумилась она. — У нас и шиноби почти не осталось, — возразила и сразу осеклась, потому что хотела добавить «благодаря стараниям семьи Нобунага». — Это слишком долгая история, — уклонился он, — мне тяжело вспоминать и тем более, пересказывать. — Так не пойдет, — не согласилась Мирай, и подлила ему еще саке, — я хочу знать обо всем, что произошло в деревне пока меня не было! — Если коротко, этим летом дайме сменился не без помощи собачьего отродья, — процедил Конохамару, после того, как выпил еще одну порцию саке. — Не обзывайся, — одернула Мирай, замечая, что алкоголь на голодный желудок уже подействовал на брата, — и расскажи все по порядку.*
Будучи в роли Восьмого Хокаге, он ни на секунду не разуверился в своих убеждениях — все также, перечитывал труды философа и считал отца Ремон мудрым политиком, а в сложных ситуациях спрашивал его совета. Едва Конохамару заступил на должность, Исао-сан посоветовал отказаться от помощи стран Альянса и взять на службу гражданских, ведь если вооружить их нинджетами, чем они хуже шиноби? Тем более, если кто узнает, насколько велики потери Конохи после разрушения, есть риск нападения, а так, никто не будет лишний раз всматриваться в шиноби, видя их джонинскую форму. Какаши был против его решения — он хотел запросить помощь деревень. Он и его жена знали о реальных потерях среди населения, ведь именно они вызвались помогать расчищать завалы, идентифицировать погибших и помогать раненым. После того как чета Хатаке справилась с работой, Конохамару поблагодарил на словах и отказался от их услуг. Настало его время, и он не собирается слушать наставления Шестого. Чужое мнение можно выслушать, но не следовать ему. Какаши представлял опасность для него, но Конохамару тоже принял некоторые меры — нанял несколько сенсоров для слежки. Не постоянной, потому что пользователь Шарингана быстро обнаружит ее, а контрольной, когда в определенный момент шиноби настраивались на поиск чакры с заданными параметрами. Способ Конохамару дал занимательные результаты — семья Хатаке жила в Конохе по своим законам. Кроме особняка, в их пользовании был заброшенный подвал бывшего научного центра, и одним богам известно, что происходило за его стенами из чакронепроницаемого материала. Как можно обнаружить место, скрытое от посторонних глаз и вдобавок, укрепленное высокотехнологичным материалом? Сенсоры могли видеть любую чакру, даже самых мелких живых организмов в воздухе и под землей. В районе бывшего научного центра чакра не просматривалась. Они проверили свои выводы с помощью специальных нинджетов и точная аппаратура дала тот же результат. Прежде чем сделать выводы, еще некоторое время «подглядывали» за научным центром и когда заметили применение пространственных техник, убедились. Теперь Конохамару знал маленький секрет семьи Хатаке, но решил не выдавать его до времени. Тем более, что дочь Шестого, все еще состоит в седьмой команде под его руководством. Сараду он считал еще одним способом воздействия на своих родителей. Но девушка еще слишком эмоциональна, и слишком любит своих родителей, чтобы в ее сердце посеять сомнения, если вдруг, те пойдут против власти Восьмого. А еще, Сарада недостаточно умна, потому что только ей могло взбрести в голову устроить бунт в АНБУ. Хатаке-младшая распустила слух и карикатуры с участием действующего Хокаге и его возлюбленной. На растиражированных листках из порножурнала лица моделей заменены лицами Конохамару и Ремон, а снизу вырезанными буквами из газет, написано требование протестующих:«Пока наш Хокаге забавляется с богатой дурнушкой, деревня погрязла в дерьме. Требуем повышения жалования!»
Любому, состоящему на службе в АНБУ за акт неповиновения своему Хокаге грозило тюремное заключение, а в особо тяжких случаях — смертная казнь. Но Конохамару не был в том положении, чтобы выбирать: если он отправит на казнь свою охрану, кто же придет на их место, вчерашние головорезы? Нет, он не готов доверить им свою жизнь. Пришлось замять это дело и вернуться к работе. Но ему никто не мешал взять на заметку и воспользоваться этой историей при удобном случае. Случай подвернулся сам по себе, когда из столицы прилетел заказ на миссию по охране принцессы айну. Одновременно со столичным заказом, семья Нобунага запросила отряд шиноби для выполнения противоположной миссии. Конохамару направил новоиспеченных джонинов для организации инцидента во время свадебной церемонии, а Сараду — охранять принцессу. В глубине души жалел, если девушка не вернется с миссии, все-таки, она в его команде, но голос разума подсказывал другое: ее смерть подействует и на Какаши, тогда он оставит свои идеи и перестанет уличать его во всех грехах. Все пошло наперекосяк, когда Сарада слила информацию о миссии своему отцу, и с его помощью (об этом Восьмой имел проверенные сведения) помешала проведению миссий. И ровно через сутки, в Стране Огня власть перешла к молодой девушке, которая ничего не понимает в управлении страной и даже говорит с акцентом. Конохамару видел собственными глазами в программе новостей, как во время заседания Совета, она направила на себя кайкэн и читала текст присяги с бумажки. Но его волнения утихли после слов Исао-сана, который выразил согласие с кандидатурой принцессы Тэки. В конце дня в резиденции Хокаге раздался телефонный звонок. Слыша голос Ремон, Конохамару сильно удивился, ведь она никогда не звонила ему на работу. Она сказала вот что: — Знаешь, я не вижу смысла в наших с тобой отношениях. Мы с тобой слишком разные и, пойми меня правильно, будет лучше, если мы расстанемся. Он еще долго пытался доказать ей обратное, клялся в любви, но она была неумолима и стояла на своем. Нужно расстаться. Опустошенный после ее слов, Конохамару опустился в кресло Хокаге и прикрыл глаза. Не поверил ей, и отправился в ее имение, чтобы увидеть и услышать ее. Неужели она и правда решила порвать отношения? За время дороги, придумал сотню предположений, но ни одно из них не сбылось, когда Ремон даже не удостоила его своим появлением. Это действительно, все? Дождался возвращения оставшихся джонинов, и они подтвердили, что во время церемонии им помешали Какаши, Саске и Сарада. Даже без Сакуры, остатки старой седьмой команды превосходили бóльшую часть его окружения. Это означало, что с ними нужно считаться. Но взгляды Шестого разнились со взглядами Исао-сана и его, Конохамару. Просто так разобраться с ними — как говорила Ремон — невозможно. Если только выждать удобный случай… В отличие от Ремон, ее отец поверил в то, что Хокаге не причастен к событиям во время свадебной церемонии, ведь его люди честно выполняли поставленную задачу. Даже пообещал Хокаге поддержку в живой силе и техническими средствами. Пришлось согласиться и принять помощь, но имея преимущество, все равно, не рискнул бы выйти против Какаши или Саске. Обида на Ремон и чувство потери не давали заснуть ночью, зато днем, Конохамару старался забыть о чувствах и полностью отдавал себя работе. Постепенно собрал новый отряд джонинов, и даже стал самостоятельно их обучать навыкам ниндзюцу и пользованию нинджетами. Когда он разберется с научным центром, Ремон его простит и все будет как прежде, тешил себя надеждами.*
Конохамару дал волю своим чувствам и рассказал все по порядку, но умолчал об участии Хатаке — Мирай очень любила Сараду и всякий раз, когда он выражался в адрес ее семьи, она показательно морщила носик. Так и сейчас: «Не обзывайся!» Но как можно не обзываться, если Хатаке своим существованием угрожает его отношениям с Ремон? Они планировали свадьбу на середину осени, если бы не его вмешательство, так и случилось бы. Сейчас Конохамару готов кусать локти, вспоминая время, проведенное с любимой. — Если бы хоть раз ее увидеть, — обреченно выдохнул он. — Ты же можешь создать клона и применить технику хенге для него и твоя любимая снова перед тобой. О, а можешь еще применить эро-дзюцу, и тогда будешь любоваться ее прелестями, — хихикнула Мирай, — и не только любоваться, — сказала и отвела смущенный взгляд. — Так не годится, — буркнул Конохамару, подмечая ее смущение. — Ты что уже пробовал? — продолжала она. Он смолчал, но слишком красноречивое выражение лица выдало его. Пробовал, и не раз, но стоило отвлечься, чтобы прикоснуться к иллюзорной Ремон, дзюцу исчезало. — У меня не достаточный контроль чакры, — постарался уйти от ответа. — Я могу помочь, — выпалила Мирай, — если созерцание твоей Ремон принесет тебе душевное равновесие. — Как? — удивился он, — неужели ты готова на подобный шаг? — Ты не подумай ничего такого, — замахала она руками, — будешь только смотреть и не больше. Я с помощью хенге превращусь в твою девушку, — сказала она перед тем, как сложить печати техники. В раз, перед ним оказалась Ремон, и только боги знают, как сильно он хотел увидеть ее! Солнечный свет играл желтоватыми бликами в ее волосах, оттеняя цвет глаз. Ее гипнотический взгляд утягивает в воронку, быстрее, чем самое сложное гендзюцу. При виде нее, в памяти всплывает каждая эмоция, каждое движение. Красивая, желанная, его! Какой силой можно удержать себя и не прикоснуться к ней? Его повело, ведь немыслимо спустя столько времени видеть ее перед собой. Он подполз к ней на коленях и снизу наблюдал, как Ремон-Мирай осторожно перебирает его жесткие волосы. Прикрыл глаза, умоляя время идти медленнее, чтобы растянуть желанный момент. Она остановилась и вот-вот отнимет руку. Конохамару снова поднырнул под ее ладонь, и замер. Во рту пересохло, а сердце отбивало глухие удары. Дышать сложно, в голове сплошной вязкий туман, который так и норовит выдать желаемое за действительное. «Это не Ремон, это сестренка, идиот!» — одернул себя и постарался стряхнуть дурманящее наваждение. — Прекрати технику, достаточно, — хрипло прошептал он. Нашел силы, чтобы прервать доступное наслаждение. В глубине души испугался своего сиюминутного порыва, ведь ясно чувствовал желание смять ее в объятиях и поцеловать. «Нельзя, нельзя!» — в голове все громче раздавался голос совести, да и он сам ясно различал, что перед ним, никакая не Ремон, а Мирай. Слабый цитрусовый аромат, исходящий от Ремон, Конохамару ни с чем не спутает, но сестренка уже давно начала курить, подражая своему отцу, и табачный запах не перебить никакими духами. — Спасибо, — сказал он, уже сидя на своем месте, напротив Мирай, и снова закрыл глаза, чтобы удержать образ Ремон перед собой. Идея Мирай, принять хенге в виде Ремон стала для Конохамару спасительным кругом от всепоглощающей тоски. В его глазах снова появился тот самый блеск и желание жить. Они еще несколько раз встречались, чтобы провести этот странный сеанс, но в то утро, адреналин просто зашкаливал. Конохамару был в бешенстве, когда его люди пришли с пустыми руками с миссии по захвату бывшего научного центра. Мирай не знала о случившемся и пришла немного позже обычного, а он, поддался проклятому искушению. Сестра разорвала крепкие путы чакры и убежала. Теперь будет очень сложно восстановить ее доброе расположение к себе. Практически нереально. В этот момент он готов был кусать локти, только чтобы отмотать время вспять. Следом за ней, в кабинет вошел клон Сарады. Какое неуважение к своему Хокаге, чтобы после двухмесячной миссии, посылать клона для доклада!*
— Ну, хорошо, ты его убьешь, и что дальше? — возразил Мицуки и посмотрел на нее снизу вверх. — Разве он заслуживает жизни? — выпалила Сарада. Она заложила руки за спину и начала расхаживать по небольшой кухне в доме Мицуки. — Прежде всего, ты убьешь своего Хокаге и сенсея, — начал он вслух, а про себя добавил, «точь-в-точь, как мой родитель». — Ты предлагаешь мне забиться в угол и терпеть все его нововведения? — взвилась она и занесла над стеной кулак, наполненный чакрой. Сжала еще крепче и так же стремительно, расслабила руку. — Тише ты, — шикнул он, — Мирай проснется. После того, что Сарада увидела в туалете резиденции, она не смогла пройти мимо, чтобы не помочь. Отправила своего клона на доклад к Хокаге, а сама взяла ее под руку и отвела домой к Мицуки. Кажется, у него были не только лекарства, но и хирургические инструменты, если вдруг, придется зашивать раны. К удивлению Мицуки, когда он обследовал Мирай с помощью ирьениндзюцу, между ней и ее двоюродным братом не случилось того, о чем говорила Сарада. Судя по нанесенным ссадинам, скорее всего, Мирай разорвала путы из чакры и вовремя убежала из кабинета Хокаге. Хоть и сенсей не успел надругаться над своей сестрой — Сарада права, это мерзко и противозаконно. Но вместе с тем, Мицуки не нашел ни одного вещественного доказательства того, что собирался сделать Хокаге. Если бы нашел, немедленно обратился в Совет Пяти Стран Альянса с прошением о прекращении полномочий Восьмого Хокаге, но, увы. Потом Сарада пыталась посмотреть воспоминания Мирай сквозь Шаринган, но та была против, поэтому пришлось отступить. Мицуки залечил ее синяки и дал снотворное, теперь она спит на его кровати, а он создал вокруг нее звукопоглощающий барьер, потому что знал, как Сарада будет реагировать на его слова — громко и эмоционально. Но для урагана ее эмоций, даже звуконепроницаемый барьер может оказаться слишком слабым. — В холодильнике есть тайяки с кремовой начинкой, тебе разогреть? — спросил он, надеясь отвлечь ее от возмущения. — Спасибо, но после всего, мне кусок в горло не лезет. — Я понимаю тебя, но мы не сможем ничего сделать, — и в ответ на удивленный взгляд Сарады, он продолжил. — Кунаем его проткнешь, или отправишь в смертельное гендзюцу? Ты же знаешь, что тело Хокаге обследуют с особым пристрастием, поэтому нужно сделать так, чтобы не попасть под подозрения. — Ты мне так говоришь, будто я вчера закончила Академию! — буркнула она и подошла к окну. — Всего лишь, говорю о том, чтобы ты вела себя с ним как ученица и как подчиненная со своим Хокаге. Мицуки подошел к ней сзади и приобнял за плечи. Едва ощутимо прикоснулся губами к ее макушке. — Я не собираюсь преклонять перед ним колени! — в голосе Сарады звенели металлические нотки, но ее настроение передалось и ему. — Я тоже, но мы не должны попасть под подозрения, если что-то случится. — Он чуть сильнее сжал ее плечи. — Погоди, ты знаешь, как это сделать? — насторожилась она и повернулась к Мицуки лицом. — За стенкой спит Мирай, — он кивнул головой вбок и сделал шаг вперед, заставляя Сараду отступить, — а ты хочешь обсудить, как мы убьем Хокаге? — прошептал он и сделал еще шаг. Сарада вжалась бедрами в подоконник, и кажется, думала уже совсем не о том. — Согласись, что это не совсем красиво? — прошептал Мицуки, обдавая ее губы теплым дыханием.