*
Сакура помнила, что лето в той местности, где она жила с Какаши во время длительной миссии, было жарким, а осень дождливой. Она не знала, какой может быть зима или весна здесь, пока не довелось оказаться тут во второй раз. Предполагала, что будет холоднее, чем в Конохе, но по наблюдениям, зима была скорее, самым непредсказуемым временем года. В тот день, когда Какаши пришел в себя, светило яркое солнце, но к вечеру пошел дождь, да так, что зарядил на неделю. Холода не наступили и, вслед за дождями, пришло весеннее тепло. На деревьях набухли почки, а холодостойкая айва расцвела пышным ярко-розовым цветом. По радио говорили, что в прибрежных городах распустились магнолии. В этом мире не придавали большого значения цветению вишни, да и ее цветы разительно отличались от тех, что были в мире шиноби. Здесь цветы вишни были белыми, а не розовыми. Но вместе с Какаши она решила, что обязательно увидит цветение магнолий, ведь по радио так заманчиво рассказывали о них! Однако радость от предвкушения весны была кратковременной — вчера с гор спустился холодный воздух и сегодня утром, Сакура заметила тонкий слой инея на молодой траве. «Прогулке все равно быть!» — решила она и начала собираться. Надела чулки с широкой кружевной резинкой и достала темно-зеленое шерстяное платье — оно опускается до колен, а значит, в нем будет не холодно. Какаши привез его в качестве мейбуцу — сувенира из Страны Льда. Только там выращивали овец особой породы, их шерсть необычайно тонкая и теплая. Ее всегда смущал глубокий вырез на платье, но сейчас она не придала ему значения — пальто с меховой оторочкой спасет от холода. Пока разглядывала свое отражение в зеркале, пришла идея, сложить печати хенге, чтобы казаться моложе, как это делала Цунаде. Все-таки, небольшие тонкие морщины в уголках глаз были заметны, так же, как и белая прядь в розовых волосах. Сакура уже начала складывать ручные знаки, но ее прервал Какаши. Выразительно посмотрел на нее, вмиг считывая намерение сложить хенге, и сказал: — Ты красивая, не надо печатей, пойдем. Он протянул к ней руку, но остановился, смущенно отвел взгляд и спрятал ладонь в карман. В последнее время, точнее, с тех пор, как пришел в себя, она стала замечать за ним некоторую отстраненность. Словно не решается, закованный в свои внутренние рамки. Это напомнило ей, когда во время длительной миссии, Какаши стеснялся проявить свои чувства. Не решился прикоснуться к ней сейчас и недавно, когда она сама подалась в его объятия, но он повернул разговор, а вместе с ним, все настроение, в другую сторону. «И ведь, помнит же», — подумала Сакура, удивляясь, что он вспомнил отчет многолетней давности. Она и сама забыла, о чем писала тогда. Экспедиция в Срединных горах была одна их первых, где Сакура смогла применить новое дзюцу, с помощью которого, можно определить глубину залегания и положение рудного тела глубоко под землей. Техника, основанная на ирьениндзюцу, давала поразительные результаты. По возвращении в Коноху, они получили крупный заказ на исследования, и с тех пор, Сакура несколько раз в год отлучалась в экспедиции.*
Какаши недолго ждал ее на улице, и как только за ней закрылась дверь, сложил охранные печати — вместо замка. Протянул ей согнутую в локте руку, приглашая взяться за него. Сакура осторожно заглянула ему в глаза, словно удивилась его жесту, но, тем не менее, приняла его. По его губам — а здесь он решил ходить без маски — пробежала легкая улыбка. Дорога на троллейбусе не заняла много времени — подняться через горный перевал, как его здесь называли, и спуститься вниз, в прибрежный город. Сакура сидела возле окна, рядом с Какаши, но сквозь запотевшее стекло ничего не видно. Она рассматривала свои коленки, обтянутые черными, полупрозрачными чулками. Краем глаза, посмотрела на Какаши — он сидел рядом с ней, его взгляд был устремлен поверх пустых мест, прямо перед собой. Подумала, что он либо вовремя отвел глаза, либо не смотрел вовсе. Не согласилась с собой — ведь он не должен постоянно смотреть на нее. Но как хотелось еще раз встретиться с ним взглядом, потонуть на мгновение в нем. Какаши почувствовал ее взгляд на себе и посмотрел на нее. Мягкая серость стремительно обволокла ее и также стремительно, он отвел глаза. Она снова посмотрела на коленки и медленно пригладила край платья. Чувствовала, как соприкасается плечом с его рукой. «Прикоснись ко мне», — подумала про себя, но не озвучила своего желания. Очень хотела, чтобы он провел рукой по ее колену, и смахнула невидимые пылинки, желая обратить его внимание на себя. Какаши не подчинился ее воле. Посмотрела на его руки, лениво скрещенные на коленях. Большая, но в тоже время, изящная ладонь с длинными пальцами. Сакура знала, что кожа на его ладонях немного загрубевшая от частых тренировок с катаной, но кончики пальцев, подушечки необычайно мягкие и нежные. Она очень любила, когда Какаши нежно гладит ее. Большим пальцем проводит по щеке, когда целует в губы и спускается вниз по шее. Воскрешая в памяти сладостные моменты, Сакура не заметила, как они оказались почти на месте. Он вышел перед ней и подал руку, когда она сходила со ступенек троллейбуса. Секундная заминка и тепло его руки заставило Сакуру приоткрыть рот от удивления. — Кажется, во время нашей длительной миссии, мы не были в этом городе, — сказал Какаши. В отличие от «С», здесь горы смыкались над самым городом, образуя каменный цирк. Природная преграда защищала от холодных северных ветров, поэтому на улицах росли тропические пальмы и олеандры. Но в этот раз, горы не стали помехой для холодного воздуха — даже тут, небо затянуто серым покрывалом и срываются одинокие снежинки. — Мы собирались здесь побывать, но не успели, — ответила она, рассматривая извилистую улочку. Ее невысокие каблуки отбивали такт шагов по серой булыжной мостовой. — Я помню, а знаешь, что еще помню? — спросил он и остановился. Сакура повернулась перед ним и хотела уже ответить на его вопрос, однако заметила два активных Шарингана в его глазах. — Что ты задумал? — пискнула Сакура. — Не скажу, просто держись крепче за меня. Вместе с ней, он перенесся на морской берег, тот самый, где они впервые поцеловались, где он предложил ей быть вместе навеки. С моря дул холодный, колючий ветер, а небо, как и везде, подернуто низкими облаками. Вместо спокойного лазурного моря, их встретила неприветливая серо-желтая вода с поднятым песком и глиной со дна у берега. Волны вгрызались в песчаный берег, словно, соревнуясь между собой, кто дальше вынесет белую пену. Кажется, что они только вчера были тут, но прошло слишком много времени, чтобы все осталось по-прежнему. Возле обрывистого берега вырос целый поселок из нависающих над обрывом домов. Но им двоим все это не помеха, ведь берег остался таким же — скрывался за обрывом и омывался волнами. Только песок, вместо теплого, рассыпчато-бархатного, примерз и не отпечатывал на себе ни одного следа. Они шли по мерзлому песку, как по деревянному полу. На ветру Сакура ощутимо поежилась, но старалась не подавать виду. Для нее этот участок берега тоже был знаковым местом, а побывать здесь, сродни тому, если бы она отправилась в путешествие во времени, лет на двадцать тому назад. Так же, как и во время длительной миссии, она взяла Какаши за руку. Осторожно пропустила свои пальцы в его ладонь, и почувствовала, как он едва сжал ее. Его ладонь большая и теплая прижалась к ее ладони. Он спрятал их сцепленные руки в карман и, согнув ее пальцы, накрыл ладонь Сакуры, своей. — Тебе холодно? — спросил Какаши, словно выплыл из раздумий. Сакура замялась, понимая, что если ответит честно, то прогулка на море окончится, но врать ему нет никакого смысла, ведь он видит ее едва ли не насквозь. Так хочется продолжить эти мгновения. — Для меня это место слишком много значит, — начала она и посмотрела на Какаши. — Я хочу побыть здесь еще немного, — неуверенно попросила его и свободной рукой заправила выбившуюся на ветру прядь волос. — Для меня тоже, — согласился и с нежностью посмотрел на нее, — но я не хочу, чтобы ты замерзла. — Ну что ты, — улыбнулась Сакура, — у меня есть чакра, могу согреться и с ее помощью. Он повернулся к ней и загородил дорогу, не позволяя ступить и шагу. Обнял двумя руками крепко, но чувственно и нежно, оглаживал ее спину, пытаясь согреть. Глубоко вдохнул аромат ее волос, а Сакура знала, что это сводит его с ума. Какаши всегда ей говорил, что ее кожа и волосы пахнут молодой розой, которая выпустила только несколько лепестков. — Нежная моя, как долго я ждал этого момента, — прошептал он и наклонился за ее поцелуем. Прикосновения его рук, объятия и поцелуй, стали для Сакуры отправной точкой. Возможно, она ошибочно решила, что Какаши стесняется проявить чувства? Но как же, он тогда не решился прикоснуться к ней, перед тем, как выйти на улицу? Чувствуя его губы, все вопросы постепенно отпали. Как же приятно, Сакура млела в его объятиях. Провела рукой вверх по груди и дотронулась его щеки. Прикоснулась к нему так, как любила сама — большим пальцем огладила его гладкую кожу на лице и спустилась вниз, под ворот куртки. Почувствовала биение горячей, пульсирующей артерии на его шее и захотела провести языком. С каждым движением его губ, у Сакуры все больше подкашивались ноги, а в голове разрасталась приятная пустота. Ни одной мысли, только его губы и объятия. Она совсем забыла, что они стояли на холодном ветру, только чувствовала его поцелуй и чакру, что тягучим медом хлынула в ее тенкецу. Все-таки он решил согреть ее, но вместе с теплом, ее захватил прилив сильного возбуждения. Казалось, что вместе с его чакрой, оно проникает в каждую клетку, подогревая в ней страсть. Низ живота приятно затрепетал, заставляя Сакуру сделать шаг назад. — Какаши! — выдохнула она в его полураскрытые губы. Хотела попросить, чтобы он взял ее прямо здесь, не взирая, на холод и чужие дома над обрывом. Это казалось безумием, но как же, заманчиво. — Согрелась? — спросил он и приоткрыл один глаз. — О, и даже больше, — прошептала она. — Насколько? Она стыдливо отвела глаза, но была уверена, что реакция ее тела будет понятна. Он что-то прошептал, от чего Сакура легко улыбнулась и слегка покраснела. — Но мы, кажется, хотели смотреть на магнолии? — неожиданно спросила она. — Одно другому не помешает, — ухмыльнулся Какаши и крепче ее обнял перед тем, как перенестись обратно в прибрежный город.*
Когда они только сошли с троллейбуса, снежинки едва порхали с неба. Теперь же, по их возвращении с берега моря, снег лег ровным слоем на крыши домов, на голые ветки деревьев и широкие пальмовые листья. В отличие от Конохи, где снег таял, едва достигая земли, здесь под ногами появились утоптанные пешеходами, грязновато-белые дорожки. Какаши знал, что Сакуру угнетает пасмурное небо, но сейчас снег вобрал в себя весь дневной свет и отдавал его, усиливая во сто крат. Крупные хлопья продолжали сыпаться с неба, и все вокруг преображалось от пасмурной серости к белизне, которая могла стереть своим светом его предубеждения. Впрочем, Какаши и сам начал сомневаться в своих выводах, когда решил, что Сакура смотрит на него по-другому. — Аллея с магнолиями около моря, — сообщила она, разглядывая карту города. Блеснула взглядом в сторону Какаши и спрятала карту в сумку. — Нам нужно спуститься вниз по этой улочке, осталось совсем чуть-чуть. Хотел взять ее под руку, но передумал и осторожно положил руку ей на плечо. Провел вниз, стряхивая снежинки с ее спины, и остановился на талии. Возможно, на людях его жест выглядел слишком интимно, но кто все эти прохожие, чтобы говорить ему о правилах хорошего тона? Рядом с ним идет его Сакура — любимая, нежная, сильная. Еще месяц назад, он мечтать не смел, чтобы вот так идти рядом с ней по улице, чувствовать тепло ее тела, дыхание, смотреть в глаза, целовать. Последнее Какаши страстно хотел еще раз сделать, только его смущали редкие прохожие. — Смотри, это кажется, проходной двор, — кивнул он Сакуре в сторону, где между двухэтажных зданий из серого камня, петляла улочка. Хотя, на первый взгляд, не совсем понятно, короткая улица или глухой двор, когда Какаши хотел совсем другого от нее. Целовать, тайком, в полутемном дворе сорвать украдкой с ее губ несколько касаний. — Здесь нет сквозного выхода, — засомневалась Сакура, но последовала за ним. Он и сам понял, что выход со двора только один, это было ясно по запаху с чужой кухни, где кажется, с утра до вечера жарили рыбу на пригоревшем масле. С четырех сторон нависали каменные стены с узкими окнами и массивными балконами. На деревянных ступенях, ведущих на второй этаж, спала большая рыжая собака, но, несмотря на ее присутствие, от лестницы доносился запах кошек. — Если мы встанем за лестницу, нас никто не увидит, — коротко сказал Какаши. — Боюсь спросить, для чего нам это. В полумраке Сакура приоткрыла рот и сделала шаг назад, приглашая его в свои объятия. Он стремительно припал к ее губам, смял их в поцелуе, проникая глубже языком в полураскрытый рот. Сакура приняла игру и провела кончиком языка по его языку. Отлично знал, на какие высоты удовольствия может привести простое касание его языка. Едва уснувшее желание, которое он пробудил в ней на берегу, снова распустилось внутри. Чувствовал, как горячие волны ее возбуждения заставляли подрагивать кончики пальцев на руках и вызывали дрожь в коленках. — Как же хочу тебя. Низкий шепот Сакуры, полный желания, заставил прижать к себе и обеими руками жадно оглаживать ее спину, бедра, еле удерживая себя, чтобы не задрать ей платье. Сладкая, нежная, его. Он сделал небольшой шаг в ее сторону, прижимая еще сильнее к деревянной лестнице, но не учел, что она стояла на узкой доске — Сакура неловко переступила с ноги на ногу и едва не оступилась. Раздался грохот разбитой тарелки где-то сверху. Послышалась ругань из окна и собака на лестнице пошевелилась, со звоном таща за собой металлическую цепь. От громкого лая чуть не заложило уши. — Бежим отсюда! — крикнул Какаши. Сакуре не нужно повторять дважды — держась за руки, они выбежали на улицу и свернули в следующий переулок. В несколько прыжков пересекли его и побежали вперед по заснеженной улице. Еще доносился громоподобный лай со стороны того двора и вскорости вся округа ожила собачьим разноголосьем. — Мы сумасшедшие, — прокричала Сакура и, бегло оглядываясь по сторонам, хотела взбежать вверх по стене дома. Какаши удержал ее на земле и одернул: — Зачем ты пользуешься чакрой, разве мы не можем просто убежать? — По привычке, наверное, — ответила она и спрятала взгляд. — Думаю, мы достаточно далеко отбежали. — А как же магнолии? Какаши почувствовал ее смешливый взгляд сквозь едва скрываемую улыбку. В ее глазах читалось отнюдь не желание любоваться цветами. Особенно после поцелуев под лестницей. Аллея магнолий оказалась совсем неподалеку. Розово-шелковые, продолговатые бутоны едва успели распуститься, но их цветение прервал выпавший снег. Присыпанные тонким слоем снега, цветы казались еще более яркими, так похожими на цвет волос Сакуры. Она, очарованная красотой, оглядывала каждый бутон, иногда подходила ближе и вдыхала аромат. Сладковато-свежий, острый запах витал повсюду, несмотря на слабый ветер с моря. Странно, что здесь никто не придавал значения распустившимся цветам. Насколько Какаши помнил, в этом мире пышное цветение деревьев обычно связывали с хорошим урожаем фруктов летом. По календарю здесь еще зима, но по обычаям Страны Огня, сегодня наступил день Риссюн. Он помнил, что много лет назад в этот день заступил на пост Хокаге. Интересно, что сейчас происходит там, откуда они сбежали? Из коротких сообщений Сарады, которые она передавала через Кацую, особо не разберешь, что именно происходит в деревне. Их дочь никогда не была красноречива в отчетах и посланиях, но читая между строк, Какаши понял, что она живет с Мицуки. Усмехнулся, вспоминая, что страшный сон Цунаде начал сбываться наяву. Много лет назад она предупреждала, чтобы он держал подальше Сараду от ребенка Орочимару. От понимания, что его дочь действительно выросла, на душе стало еще теплее. Любовь — приятное и трепетное чувство, оно помогает выжить в самые трудные моменты. Даже если у нее с Мицуки возникли отношения, оставалось только радоваться за них. При всем, что сейчас происходит в деревне шиноби, только любовь и не дает сойти с ума. Если бы не Сакура и ее исследования, вряд ли бы они сейчас любовались цветением магнолии. Внутри неприятно защемило — он считал себя проигравшим, хотя понимал, что попал в обстоятельства, не зависящие от него. Часто спорил с совестью, доказывая самому себе, что их побег — тактическое отступление, а не поражение. Но разве можно доказать совести обратное? Сакура стояла рядом и, замечая его задумчивость, попыталась стряхнуть на него снег с веток. Разве можно недооценивать шиноби? Какаши мгновенно переместился из-под дерева, почти без применения чакры, но вряд ли простые люди могли настолько быстро двигаться. — Кто-то говорил, что чакрой лучше не пользоваться, — заметила Сакура, — а сам слишком быстро бегаешь! — Чьи же это слова? — улыбнулся он и поманил ее за собой. — В конце аллеи есть фуникулер, идем? Сакура по-кошачьи прильнула к его плечу, позволяя вести себя дальше.*
Поднимаясь все выше над крышами домов, Сакура остановила взгляд на Какаши — он стоял напротив нее в маленькой кабинке. Продолжала удивляться, как боги распорядились, что она оказалась в столь желанном месте с ним. Все страхи и волнения остались позади. Он здесь, с ней, невредим, но в глубине души остался первобытный, животный страх за него. Внизу проплывали заснеженные острые верхушки кипарисов, а ведь с земли они казались высокими мачтами яхт, что врезались в небо. Заметила тот двор, где совсем недавно ловила жаркие поцелуи под лестницей. Казалось, что этот мир, куда она попала с Какаши во время длительной миссии, специально устроен так, чтобы пробудить и вывести на свет чувства. Здесь определенно витал дух, гений-устроитель места, когда ходишь по этой земле и понимаешь, что оно создано для того, чтобы найти своего человека раз и на всю жизнь. Все эти годы Сакура работала с трудами Ютаки и не оставляла мысли, что сможет еще раз побывать здесь. Тот день, когда ей пришлось бежать сюда без всякой надежды на удачный исход, она вспоминала с содроганием, как страшный сон. Они выстояли, можно бы гордиться собой. — Если есть гений-устроитель места, наверное, есть гений-устроитель судьбы? — задумчиво произнесла она. — Как ты считаешь? — Ты поэтому так задумалась? Сакура слегка кивнула на его вопрос, приглашая ответить. — Не верю, что за нас уже все предрешено. — Я не о том, Какаши, — покачала головой и продолжила, — гений-устроитель судьбы помещает человека в те условия, где он может максимально раскрыть свои лучшие качества. — Кто же эти устроители судеб? — Сакура приготовилась ответить на его вопрос, но он перебил ее. — Только не считай Ооцуцуки устроителями! — С чего ты решил, что это они? — возразила она. — К тому же, приспешники Кагуи оказались далекими от идеала, и, кажется почти все перебиты либо запечатаны. — Есть еще Шибай Ооцуцуки, вроде главного у них, — он не смог повторить даже через силу, что тот назвал себя богом шиноби. Сакура нахмурилась и подалась всем телом ближе к нему, насколько это было возможно в тесной кабинке. С помощью ментальной техники он показал ей, что видел во сне, когда долго спал. — Я помню тот момент, — произнесла она и подняла мрачный взгляд на Какаши. Хотела поделиться, как испугалась за него, но не нашла что сказать, ведь у него практически получилось отобрать ее надежду и произнесла, — мне до сих пор страшно за тебя. Тишину прерывал далёкий шум моря внизу, они почти поднялись на гору. Он знал, что теперь, Сакура может проснуться посреди ночи и разбудить его вопросом: «Ты спишь?» Сначала он понимал ее тревогу, но прошло уже достаточно времени, а она все продолжала будить его ночью. Раздражался и откровенно злился на нее спросонья, ведь после ее вопроса сон уже не шел, а она поворачивалась на бок и продолжала спать. Мысленно задался вопросом, а как бы он поступал, будь Сакура на его месте? Наверное, носил бы на руках и сдувал с нее пылинки. Улыбнулся про себя, представляя в уме эту картину, и вмиг посерьезнел. Получается, в нем и кроется причина ее обеспокоенного взгляда? Когда они поравнялись с землей, приподнял Сакуру за талию и спрыгнул вниз. Пустая кабинка автоматически развернулась, и поехала обратно. Следом подъехала следующая, уже пустая — они были единственными пассажирами на канатной дороге. На высоте, снег прекратился и кажется, что температура воздуха была выше, чем внизу, около моря. Наступило послеобеденное время, но скудный дневной свет скрывался под высокими хвойными деревьями. Звук шагов утопал в мягком, нетронутом снегу. — Прости меня за все, — прошептал Какаши и, привлекая ближе к себе, обнял ее за плечи. — Тебе не за что просить прощения. — Нет, что ты, — он понизил голос, боясь нарушить тишину, — если бы не я, то этого всего не случилось бы. — Просто будь, — твердо сказала Сакура и остановилась. Взяла его за плечи, заглянула в глаза так, словно хотела вынуть душу, не меньше. — Рядом со мной, рядом с Сарадой, и тогда никто не сможет отобрать наши надежды. Когда мы все вместе, мы можем справиться даже с Ооцуцуки. — Думаю, что ты преувеличиваешь насчет них. — Нет, Какаши, если Ооцуцуки паразиты, которые перебираются из одного мира в другой, то рано или поздно они прекратят свое существование. Он удивленно вскинул брови, готовясь возразить ей, однако не успел. — Пространство может делиться до бесконечности, — почти шепотом сообщила она, с уверенным блеском в глазах, — существует бесчисленное количество миров, подобных этому, или тому, откуда мы сбежали. Впервые я узнала об этом из трудов Ютаки, но решила, что это не больше, чем предположение. А когда взялась изучать технику перемещения между мирами, начала проводить расчеты и все время приходила к одному и тому же результату — количество миров бесконечно! — Почему ты мне слова не сказала о своих исследованиях? — Я тебе докладывала о переходах, через которые можно попасть в другой мир, и мы с тобой запечатали их, чтобы никто не попал нарочно к нам. А потом ты стер это знание из моего разума, или не помнишь? — с укором произнесла Сакура. — В то время я был Хокаге и не мог позволить, чтобы кто-нибудь другой завладел знанием. Может, стирать из твоей памяти было и неправильно, но по-другому не смог поступить. Очень благодарен тебе, за то, что ты не оставила своих интересов и продолжала исследовать, скрывая даже от меня. Если бы не ты, вряд ли мы сейчас гуляли здесь, — сказал он и медленно, обнимая ее двумя руками, Какаши начал опускаться на колени перед ней. Вжался лицом в ее бедра, прикрытые светло-бежевым пальто, и втянул носом запах ее одежды. Даже сейчас от нее исходит слабый аромат молодой розы. — Какаши, прекрати! — взвизгнула она, — ну что ты делаешь? Поднимись немедленно! Попыталась поднять его, но он слегка толкнул ее под коленки, и Сакура неловко опустилась в снег, увлекая Какаши за собой. В игривой борьбе они повалились на бок, она зачерпнула пригоршню снега и бросила в Какаши. Он мгновенно отреагировал и откатился в сторону, попутно формируя снежок в руках. Сакура не стала тратить время на лепку снежка, а снова зачерпнула снег и обсыпала его. Быстро поднялась на ноги и подбежала к дереву. Какаши последовал за ней, но стоило ему подойти под дерево, с веток на него обсыпался снежный поток. — Вот значит, как! — крикнул он и, увертываясь от ее снежков, а Сакура решила тоже последовать его примеру, начал формировать печати. — Только без чакры, иначе мы тут все разнесем! Какаши отменил печати, но не учел, что Сакура успела создать несколько своих копий и одновременно, ее клоны начали бросать снежные комья в Какаши. — На себя посмотри, сколько ты выставила клонов против одного меня! Сакура, довольная своим превосходством в бою снежками никак не ожидала, что Какаши поднимет снежный вихрь и направит на нее. От него не укрыться, спасет только барьер. Она стала поочередно складывать печати, но не успела, и снежинки облепили ее с головы до ног. Отряхивая с себя снег, она скрылась за толстым стволом дерева, уверенная, что ее копии сделают свое дело и облепят Какаши снегом в ответ. Перевела дыхание и осторожно выглянула из-за дерева. — Не меня ищешь? — с противоположной стороны послышался его голос, но когда Сакура обернулась, он обнял, стоя позади нее. В ответ Сакура удивленно ойкнула и откинула с лица мокрые от снега волосы, глядя на мужа — его глаза горели алым. — Наигралась? — хрипло сказал он. — А у тебя есть другие идеи для игры? — зачем-то спросила, расплываясь уголком рта в хищной улыбке. Его голос пробирал до мурашек, вызывая на коже сладкое покалывание. Какаши скользнул ладонями по ее груди, животу, и наконец, припал к губам Сакуры. Она сразу почувствовала перемену температуры — сейчас они оказались в прихожей своего дома. Слабый древесный аромат и тепло дома окутали ее, и снять бы с себя пальто, но Какаши продолжал жадно целовать в губы. Сколько лет прошло, но от его поцелуев горит все тело, словно жидкий огонь, как смертоносная техника постепенно охватывает каждую вену, каждое нервное окончание, заставляя дышать с ним в унисон. Ноги дрожат от напряжения, когда он раздевает ее, не переставая влажно целовать ее губы, скользить языком по кромке зубов, проникая все глубже в рот. Укороченное пальто упало за спину, Сакура дернула молнию на его куртке, полагая, что он отвлечется от изучения ее тела, но безуспешно. Какаши жадно целовал ее шею, пока она продолжала возиться с его одеждой. Разорвать бы к чертовой матери, ведь сила позволяла, но нет, нужно продолжить пытку над ним и над собой тоже. Она ничего не желала так страстно, как прикоснуться к его разгоряченной коже, пока он клеймил поцелуями каждый сантиметр ее шеи, лизал, обдавая горячим дыханием. На его колючих, взъерошенных волосах еще осталась талая вода от игры в снежки, но когда он только повалил ее в снег, Сакура поняла, что их игра будет прелюдией к чему-то более сладкому. Будет сладко, даже приторно от нахлынувших ощущений, она будет хотеть пить его поцелуи и прикосновения снова и снова, а пока прикроет глаза, чтобы тонкими пальцами на ощупь снять с него одежду. Какаши рванул ее платье с плеч в стороны, податливый, эластичный материал стерпел и его страсть. Полупьяным, затуманенным взглядом он пожирал ее маленькую грудь, облаченную в мягкое, черное кружево, прежде, чем прикоснуться губами к ней. Мягкий материал никак не смягчал ее ощущений, хотелось содрать с себя лифчик, чтобы не чувствовать раздражающую ткань — грудь словно воспаленная от его ласки. Он не спеша водил языком вокруг сосков, поочередно прихватывая зубами. Слабое касание его зубов отзывалось стонами с ее стороны. Между ног словно костер, а от каждого движения его языка пламя разгорается все выше, рискуя сжечь их двоих. Разум затуманился еще раньше, чем ее взгляд. Сакура почувствовала его пальцы внутри себя, он начал бесстыдно водить по сторонам, размазывая влагу, словно мало того что ее трусики мокрые насквозь. Медленно, хотя этого достаточно, чтобы сойти с ума от ощущений. Она дрожала всем телом в его объятиях, в его ласках. Пальцы ног, спрятанные в обувь, поджимаются, упираясь ногтями в подошву. Его рубашка вместе с курткой шлепнулась позади него, и сквозь штаны, на ощупь Сакура заметила его каменный стояк. Как можно в полубезумном от страсти состоянии торопливо расстегивать его ширинку, чтобы освободить окончательно от одежды? Какаши подхватил ее, словно она ничего не весила, как пушинку. Инстинктивно обняла его ногами и продолжала отвечать на требовательные и глубокие поцелуи. Плавное движение и нет ничего идеальнее чувства заполненности. Умопомрачительно. Слишком простое и приземленное слово по сравнению с тем, что она чувствовала. Еще движение и сквозь полуприкрытые веки Сакура заметила его невменяемый, первобытно-безумный взгляд. Радужка полностью вытеснила серость его глаз или это алый Шаринган? Таким она его еще никогда не видела без тормозов, бесстрашным, диким. Чувствуя его резкие движения, Сакура прикрыла веки, но его хриплый голос заставил ее подчиниться: — В глаза смотри мне! Тонуть и одновременно плавиться в удовольствии слишком опасно, словно ходишь по свеженаточенному острию. Тонуть в его взгляде еще опаснее. Она смотрела на него из-под ресниц расфокусированно, словно вкусила неизвестный наркотик, яд, способный разложить ее сознание на составные части. Не выдерживает под его гипнотическим взглядом и отдается на милость завораживающему ритму, чувствуя твердость внутри себя. Словно со стороны слышит женский стон, срывающийся на крик, но не отдает себе отчета, что это ее голос. Какаши прижимает ее к груди и замирает в ней, чтобы дать глоток воздуха. Прикосновение к его разгоряченной, влажной коже дает желанное успокоение. Он находит ее губы и нежно целует. Когда дрожь в теле улеглась, опустил ее на пол и, зная, что она еще находится в некоей прострации, повернул спиной к себе. Сакура вжалась голой грудью в стену, приподнимаясь на полупальцы и изгибая поясницу ровно настолько, чтобы он оказался с ней на одном уровне. Гибкая, гуттаперчевая, словно и вовсе без суставов, она способна принять любое положение навстречу своему удовольствию. Платье небрежно скатано на пояснице, да и не важно, во что она одета. Его движения, размашистые и более резкие заставляют сжаться, ожидая разрядки. Ему мало, он до безумия хочет ее, но больше всего, хочет еще раз услышать ее стоны. Сквозь его движения, наполняющее чувство подступает снова, угрожая захлестнуть, смыть с лица земли навсегда. — Какаши! — срывается ее низкий, хриплый голос, будто и не женщина, а порождение тьмы говорит внутри нее, заставляя ее упасть в объятия нового оргазма. Он продолжает вколачиваться в нее, одновременно наполняя изнутри настолько, что даже после совместной горячей ванны, она еще долго будет чувствовать фантомную наполненность внутри себя.*
Сакура находилась в мечтательном плену приятных ощущений, пока раскладывала рис в тарелки и задалась вопросом, а почему, собственно, решила, что Какаши выглядит отстраненным? Также как и она, ее муж склонен рассуждать про себя, и погружается в свои мысли так, что со стороны кажется отсутствующим в реальном мире. Как бы она повела себя, окажись на его месте? Нет, сложно рассуждать после хорошего секса, когда мысли сходятся к одному — прикоснуться и поцеловать мужа. — У нас еще осталась сайра? — спросил Какаши, изучая содержимое холодильника. — Не помню, посмотри, пожалуйста, — откликнулась она. Воспоминания непрошено нахлынули, забирая остатки ее мечтательности. Сакура всегда помнила, что их дочь обожала сайру. От Сарады не дождешься лишнего слова в послании, но, как же хотелось узнать, что с их ребенком все в порядке, а еще лучше, увидеть ее своими глазами. Какаши нежно обнял свою жену за плечи и прижал к себе. Заключенная в его объятия, Сакура всегда чувствовала его защиту и поддержку, но сейчас в сознании начало подниматься беспокойство, хотя видимых причин не было. — Тише, тише, не говори ничего. — Неизвестно, как он заметил ее состояние, но поспешил успокоить. — Дыши глубже, Сакура. Прикосновение его ладоней на плечах и спине дали некоторую передышку перед тем, как Какаши насторожился и застыл всем телом. — Как жаль, что у нас только две порции риса, — с досадой произнес он странную фразу и очень взволнованно потянул ничего не понимающую Сакуру за собой. — Идем! Какаши открыл дверь, и прохладный ветер прошел стремительным сквозняком по босым ногам. На пороге стояла Сарада в полном облачении Хокаге.