Lilla Katten

      Не смотря на то, что большая часть особняка была выполнена в стиле барокко, кабинет отличался. Придерживаясь старой традиции, многие личные комнаты отходили от общего вида дома, дизайны были навеяны разными культурами, странами и направлениями. Здесь же преобладал тёмный ампир.       Тусклые блики от подвесной люстры будто прогревали светлые дыры на стенах из красного падука. Большой встроенный шкаф из той же древесины хранил на себе свой личный порядок, известный лишь только хозяину этой комнаты. Пара узких ниш по бокам являли собой своего рода постаменты, на которых хранились награды и благодарности миссис Харрис.       Два кресла из тёмной кожи стояли друг напротив друга с приличным расстоянием. Одно из них было за столом, а второе — напротив. Очевидно, для посетителя. Маленькая тахта, на которой расположился мужчина средних лет, тоже была выдержана в стиле комнаты, пестрела своим багровым оттенком.       Благородно-бежевые портьеры оказались прикрыты и почти не пропускали свет в комнату. От чего казалось, что всё здесь какое-то давящее, сжатое до невероятно маленьких размеров, готовое расплющить любого, кто здесь находится. Возможно, из-за событий, а может и само по себе пространство ощущалось душным, стискивающим. Даже прокравшиеся лучики солнца не могли создать впечатление уюта, а лишь подсвечивали хлопья пылинок, медленно снующих в воздухе.       — Вы ведь не являетесь родственницей миссис Аннет Сильвер-Харрис, — сухо констатировал мужчина, поднимаясь и вольно расхаживая по кабинету. Взгляд его лениво блуждал по стеллажам от статуэток к закладкам пыльных книг, создавая мнимое ощущение незаинтересованности в диалоге.       Гилберт Гудман, крепкий мужчина средних лет, был детективом и к своей работе относился с излишней скрупулезностью. Внешнему виду значения не придавал, воротник местами мятой рубашки небрежно обрамлял выцветший галстук в крапинку. Коричневые брюки с заглаженными стрелками, туфли того же цвета с грязевыми разводами на мысках и старое грубое вискозное пальто на распашку. Его волновали иные детали в иных людях. Он всегда был сторонником собственной теории — каждый в этом мире преступник. Был, есть или будет. От того и снисходительности в его тоне можно было не искать. Метод допроса груб, временами бесчеловечен, но всегда достаточно результативен. Только оскорбленный человек может показать свои истинные эмоции и мысли, а личная практика и опыт только подтверждали это. Сколько проливают слёз истинные убийцы? А как сладки улыбки женщин, задумавших неладное, вы знаете? А он знал и не видел смысла сыпать вежливостью.       — Не являюсь, — согласилась девушка, не сводя пристального взгляда с детектива. Он почти не смотрел на неё, вся его фигура была до ужаса непроницаемой. Будто его самого не существовало прямо здесь. Скорее, он стоял в пустой комнате. Перед доской, на которой тянулись многочисленные цветастые нити, сводящиеся в неровный круг перекрестков.       — Почему вы приглашены на семейный праздник?       — Я же здесь не одна такая, — возмутилась Мерлин, едва оборачиваясь, и жестом указывая на дверь за спиной. — Или если я не член семьи, то...       — Мерлин, — мягким жестом остановил её молодой человек, до этого безучастно стоявший у окна. — Это просто формальность. Мистер Ларсен и его спутник слышали те же вопросы.       Молодой высокий парень с доброй улыбкой на лице был явным представителям нации, что-то знающей о вечной молодости. Тёмные прядки волос падали на глаза, в коих читалась поддержка, пожалуй, единственная, на которую девушка могла здесь рассчитывать. Его звали Сэмюель Макото, он был слишком молод, что бы являться детективом, а офисный, немного заношенный костюм и покладистое поведение лишь подтверждали его положение. Он был помощником мистера Гудмана, мужчины, что так бесцеремонно допрашивал ее уже более часа.              Благодарно кивнув, брюнетка сделала пару торопливых глотков, возвращая стакан в теплые руки Макото, и, нервно улыбнувшись, произнесла:       — Хорошо, простите, не доводилось бывать на допросах и…       — Продолжим? — Гудман был непреклонен и столь же невнимателен, её нервозность вовсе не смутила мужчину, и он продолжил допрос в своей грубой манере.       — Да... — Мерлин осеклась, отводя взгляд в сторону, но буквально через минуту приняла невозмутимый вид, и губы вновь расплылись в сдержанной улыбке.       — Мисс Фримен, вы первые зашли в комнату госпожи Харрис?              — Мы уже проходили этот вопрос, — брюнетка нахмурилась, бросая недоуменны взгляд в спину детектива. Ответа не последовало. — Нет, там уже была Агата.       — Вы заходили одни?       — Да.       — Почему?       — Странный вопрос, — брюнетка хмыкнула, закидывая ногу на ногу и складывая руки в замок, касаясь колена, — Никто не пошёл. Боялись, наверное.       В этот момент детектив впервые удостоил её взглядом, пытливым, с искоркой смеха, он словно ожидал, когда девушка совершит неповторимый прокол под гнетом его требовательных глаз и тона. Он обвинял, не говоря ни слова, одним своим видом мужчина создавал впечатление тяжёлой тучи, которая вот-вот разразится громом, обрушивая поток крупных, прибивающих к земле капель. Если бы он мог, все бы уже были за решеткой.       — А вы не боялись.       Вид нахмуренной от подозрений девушки, что так старалась сохранить лицо в щепетильной обстановке, бросал ему своего рода вызов, и он его принимал.       — Я вообще не поверила.       — Не поверили в толпу ужаснувшихся людей? — Хрипло усмехнувшись, Гудман отвернулся, поглаживая щетину на лице. Все это мужчина воспринимал как глупую игру маленьких козлят, которую он готов был остановить в любую минуту.       — В убийство, — поправила детектива девушка, сжимая пальцами подлокотник, гладкая кожа кресла неприятно скрипнула. Обстановка начинала нервировать. — Знаете, я взяла лишнего за столом и спала, когда все это произошло. Мне показалось, что это глупая шутка экономки.       — И пошли за Агатой, — вопросы повторялись из раза в раз, идя по новому кругу, словно она могла сказать что-то новое или расколоться, забыв, что говорила в прошлый раз, и попасться на удочку.       — Ну да... — Мерлин помедлила, растягивая ответ. Воздух стал замирать, превращаясь в удушливую, звенящую толщу напряжения. Стоило присмотреться, что бы увидеть мерцающие искорки сопротивления двух людей. Уголок губ непроизвольно дрогнул.              — А что я должна была делать?       — Остаться с остальными и ждать полиции, например? — Гилберт качнулся с пятки на носок, пряча руки в карманы брюк. — Не слишком ли храбро для человека, который никогда не видел смерть?       — О, ну да, — на выдохе произнесла та, устремляя свой неодобрительный взгляд на детектива, — конечно. Давайте оставим её там до утра, — девушка вцепилась ногтями в подлокотник, приподнимаясь в кресле. — Обнимать ещё тёплый труп горячо любимой родственницы, глядишь, успеет оплакать, попрощаться и начать новую жизнь.       Струны напряжение лопнули, жалостливо скрипнув и оставив после себя один невыносимый звон. Речь вышла злобой, насмешкой над не позволительной бестактностью мужчины. Последние слова она буквально выплюнула ему в лицо, расплываясь в ядовитой неискренней усмешке.       — Мисс Фримен… — Сэм подошел чуть ближе, желая остановить негативный поток гостьи.       — Что до храбрости, — с каждым словом угрожающий тон стихал, превращаясь в огарок усталости и беспомощности, — я уже сказала — плохо осознавала происходящее. А вы тут, — брюнетка махнула рукой, падая обратно в кресло и прикрывая глаза, — пытаетесь меня за храбрость подвести под монастырь? Это у нас теперь наказуемо?       — Мисс Фримен! — Макото вновь предпринял попытку остановить ее.       — Нет, но за деньги вполне можно решиться на храбрость и даже убить, — спокойно ответил детектив, чуть приподняв уголки губ.       Эти выпады вовсе не смутили мужчину, более того, он отмахнулся от них, как от назойливой мухи. Такие проявления были для него тем, что он наблюдал ежедневно, всегда находился тот, кто вместо помощи предпочитал атаковать следствие.       — Что вы имеете в виду?       — А как вы можете это расценивать? Мистер Ларсен сказал, что вы что-то вроде тёмной лошадки, — он склонил голову, с прищуром поглядывая на подозреваемую. Детектив что-то видел в её поведении, что-то необходимое. Однако деталей было недостаточно, чтобы отнести её к действительно подозреваемым лицам.       — Это не так.       — А как?       — Я думаю, что Аннет пошутила, про то, что я подхожу на замену Агате.       Долгий допрос выматывал, она уже не держала спину, не сопровождала взглядом каждое их действие, девушка расслабилась. Откидываясь на спинку кожаного кресла и опираясь на подлокотник, Мерлин устало прикрыла глаза ладонью. Все это походило на издевательство, некое самодурство, которое было, к сожалению, позволительным. Гудман отбивал всякое желание помочь, более того, он мог заставить невиновного чувствовать себя виноватым, вызывал дерганья, нервность, сопротивление. Слабый духом сейчас бы задался вопросом:       «А точно ли я не виноват?»       И скорее сознался бы во всех смертных и поднебесных грехах, вплоть до украденной шоколадки в детстве. Такое впечатление производил детектив. Все позволительное. И это вызывало у Мерлин нехорошее ощущение, тяжелое предчувствие, что теперь ее присутствие в доме омрачено до самого последнего дня.       — А зачем Аннет кем-то заменять свою племянницу, даже если это шутка?       — Не знаю, если Агата не справится. Хотела её подстегнуть на правильные решения?       — И с чем же мисс Харрис могла, не справится? — ему было весело, без предлогов и предположений. Эта работа, возможно, и правда была великой отдушиной. И эта весёлость ярко читалась в его поведении, словах, взгляде.       — Не знаю, — хмурится. — С замужеством? У них произошёл небольшой скандал на этой почве. Но об этом вы, пожалуй, уже знаете, — в привычном жесте Фримен коснулась пальчиками лица, медлительно потирая лоб.       — Верно, — по-доброму согласился мужчина, будто отступая со своими нападками и добавляя в картину убийства, новых деталей. — Мотив у вас все же есть.       — Какой? — непроизвольно усмехнувшись, девушка провела подушечками пальцев линию по спинке носа, пару раз коснувшись кончика, вновь посмотрела на детектива. — Зачем тогда мне убивать Аннет до перемены завещания? Логично, что после ссоры моя кандидатура больше подходит.       — Вы так считаете?       — Вы так считаете, — твёрдо парировала брюнетка, голос вновь приобрел угрожающие, шипящие нотки. — Вы хоть представляете, какой ужас мы пережили этой ночью? Вы час допрашивали человека, с рук которого еще даже кровь до конца не сошла. Кровь тетушки, которая была дорога каждому в этом доме. Имейте уважение к скорби, — последние слова, та буквально процедила сквозь зубы, переводя свой неодобрительный взгляд на помощника.       — Вот что, — начал Сэм, в попытке разрядить обстановку, — давайте сделаем перерыв, а потом… Оу… Нет, она ушла, — протянул Макото, разочарованно провожая взглядом девушку, что только ушла, хлопнув дверью.       Тяжёлая атмосфера, что пронизывала стены кабинета, словно просачивалась через щели, липким слоем оседая на плечах недавней посетительницы. Чувствуя, как электрические иголочки напряжения покалывают кончики пальцев, девушка встряхнула руками пару раз и мельком оглянулась. Коридор казался ей до ужаса длинным, тягучим, не имеющим выхода, и всё из-за усталости. За эти сутки ей так не удалось толком отдохнуть, от чего вихрь мятежных мыслей сейчас бесчинствующее блуждал где-то на подкорке сознания. Нет, водить дружбу с этим детективом невозможно. Невозможно ни для кого в этом доме. Пока ты подозреваем, тебя не подпустят близко. А будучи лишь присутствующим, понятым или каким-никаким свидетелем, ты так же не интересен, как союзник.       Глубоко вздохнув, брюнетка направилась к кухне, нет, не той, что всегда была готова к большим мероприятиям. Нет. В отголосках вчерашнего дня Мерлин отчетливо помнила о маленькой домашней кухоньке для своих. Марта упомянула о ней пару раз, прежде чем удалиться в общий зал.

***

      В комнате Аннет всё было ровно таким же, как и в ту злосчастную ночь убийства. Даже проклятая лампа, покосившись, опиралась на стену. Некогда алеющие яркие пятна крови превратились в багровые корки на пёстром ковре. Стоило отметить, что спальня и кабинет Аннет были выполнены в одном стиле. Однако у сегодняшнего гостя присматриваться к интерьеру времени не было. Стараясь действовать тише и четче, человек направился к главному предмету любой женской спальни — трюмо. О, именно здесь женщины держат свои секреты, страхи и мечты. Стоит только хорошенько присмотреться к отражению, как оно готово раскрыть всё, что когда-либо видело. Пальцы ловко прошлись по тыльной стороне зеркала, ощупывая, проверяя на предмет тайников. Ничего.       Резина перчаток то и дело поскрипывала от соприкосновения с лакированной поверхностью. Бесчисленные баночки, кисти, бумаги. Некоторые из них датированы наперёд и с подписью. Пожалуй, уже не действительны. В связи с событием. Бегло пробегается по буквам, хмурится, раздражаясь. Снова ничего. Кто-то скребется в дверь с другой стороны, заставляя исследователя замереть. Действия останавливаются, раздаются голоса. Работать приходится быстро, на осторожность уже совсем нет времени. В спешке задевая ряд ненавистных флакончиков, которые с глухим ударом падают на ковер. Испуганный взгляд устремляется на входной проём в ожидании разоблачения и суда. Минута, две, три. Ничего. Расторопно дергает за ручки. Ничего. Только документация, отчетности и глупые названия организаций, что то и дело мелькают перед глазами, пока кто-то судорожно листает страницы.       «Почему здесь? Почему не в кабинете?»       Голоса стихают, но совсем ненадолго, что-то ударилось в стену, заставляя торопиться ещё сильнее. Один из ящиков не поддавался. Ни скважины, ни ручки, но точно ящик. Ощупывает низ столешницы в поисках хитрого механизма или двойного дна. Очередной шум. Торопливые шаги заставили человека медленно подкрасться к резной двери. Прислушивается, затаив дыхание, в надежде, что всё это обойдет стороной.       — Вам следует остановиться!       Сердце клокочет, голос помощника детектива будто был адресован сквозь древесную толщу двери. Ощущение, что он знал, кто за ней стоит, что делает и почему. В голове проносились собственные неубедительные оправдания преступника. Суд. Приговор. Решетка. Позорное дело. Чужая месть.       Торопливый шаг Макото становился громче, он остановился у входа, слышно, как пальцы трогают дубовую гладь и вдруг… Он уходит чуть дальше. Извиняется? Он действительно извинялся. Кто-то очень удачно отвлек парня от действительно важной улики, прямо под самым носом. Оставаться здесь было больше нельзя.

***

      Допрос выжал слишком много сил. Тяжелый рой убеждений и догадок увел девушку куда-то глубоко в себя. Фактически не видя ничего перед собой, брюнетка преодолела несколько комнат, прежде чем неожиданно столкнулась с Чарльзом.       — Мисс Фримен? — на его измотанном усталостью лице отразился кратковременный испуг, скорее от неожиданности, чем из-за переживаний за неприятную ему особу.       — Мистер Харрис.       Пару раз хлопнув ресницами, сгоняет робость и выныривает из своих мыслей, Мерлин твёрдо кивнула в знак приветствия. Они стояли как раз возле нужной ей двери, недолго думая, брюнетка ухватилась за ручку и направилась внутрь. Однако Чарльз не позволил ей это сделать, придерживая Фримен за локоть, он потянул её на себя, осторожно отводя от кухни.       Девушка нахмурилась, поднимая свой непонимающий взгляд на мужчину. Невольно напрягаясь от таких не свойственных их взаимоотношению жестам и настороженно произнесла:       — Мистер Харрис?       Он был рассеян и даже сейчас умудрился углубиться в свои мысли, от чего голос девушки заставил его едва заметно вздрогнуть.       — Допрос был тяжелый?       Приветливо… Пожалуй, даже слишком. На его лице мелькнула неуверенная улыбка, а взгляд выражал глубокое сочувствие с примесью интереса. Мерлин невольно огляделась, не приметив никого вокруг, осмелела и грубо поинтересовалась:       — Вы…— запнувшись, та вдруг решила обойтись без прелюдий. — С чего такая забота, Чарльз?       Он медленно отстранился от неё, понимая, что выглядит странно. Опустив руки, Харрис сжал пальцы в кулаки, со стороны можно было посчитать, что он нервничает.       — Сейчас то время, когда нам всем стоит держаться вместе.       Он произнёс это тихо, почти на выдохе, таким сожалеющим тоном, будто в самом деле верил в это.        С этими словами Хррис вновь коснулся девушки, слегка сжимая хрупкое плечико в подбадривающем жесте. Весь его вид заставил её замереть. Он выглядел таким потерянным, опустевшим от потери своей сестры, что излишняя грубость могла бы разбить его сердце ещё больше. Причина такому поведению была скорбь. И не смотря на их конфликт, девушка понимала, что грубость сейчас будет излишней. Эти прикосновения были для неё чужими, непонятными и неприятными, в какой-то мере, если вспоминать, что собой представлял Чарльз. Что-то было в нём не так, в этом проявлении чувств. Пускай девушка не могла назвать очевидных причин, но внутренняя чуйка не давала покоя, заставляла не верить и подозревать. Мягко кивнув, брюнетка дернула плечом, сбрасывая руку Харриса, и сделала шаг в сторону.       Прикрывая глаза, мужчина вздохнул и, не дождавшись ответа, покинул мисс Фримен, направляясь в глубины особняка. Оставив удивленную Фримен растерянно стоять посреди коридора.       Кухня и впрямь была уютной, домашней и для своих. Светлое пространство, выдержанное в общем стиле особняка. Слева от двери находился ряд кухонных шкафчиков в тёплых древесных тонах и барная стойка для тех, кто любил торопливо перекусить. На примитивном металлическом холодильнике висели стикеры с напоминаниями от Марты, что где лежит. Справа же была небольшая чайная зона с мягким диваном, кофейным столиком и камином напротив. Пожалуй, достаточно уединенное место на сегодня. Подумав о том, что она идеально подходит для небольшого завтрака и занятием делами, Мерлин расположилась у камина.       Ручка двери тихо лязгнула, пропуская в комнату два взбудораженных голоса, а следом и их обладателей.       — … и полиция сразу их найдет. Тогда у тебя будет ещё больше проблем.       Голоса принадлежали уже знакомым Мерлин людям - Агате и Александру. Обсуждая что-то невероятно важное, пара остановилась у барной стойки, стоя спиной к чайной зоне и совсем не замечая ещё одного посетителя. Девушка прислушалась, пытаясь уловить нить столь нетривиального диалога.       — Это очень старый дом, какого он века? Здесь могут быть потайные ходы, — продолжил свою тираду Александр.       — Восемнадцатого, — невозмутимо ответила Мерлин, поворачиваясь к гостям. — И ты прав, здесь действительно могут быть потайные ходы. Учитывая церковь, — задумчиво постучав пальчиком по кончику своего носа, произнесла девушка, — даже подземные.       Они были настолько увлечены диалогом, что чуть ли не пропустили её высказывание мимо ушей. Резко замолчав, молодые люди перевели взгляд на брюнетку, что фривольно расположилась на диванчике, всем своим видом шутливо осуждая их невнимательность.       Молчание длинной в несколько секунд разбилось об уверенный тон наследницы:       — Я думала он девятнадцатого.       Стоит отдать должное Агате, девушка была столь невозмутима и сдержана, сколько бы не позволила эта ситуация. Ведь невольно подслушав их разговор, можно было бы сделать нелицеприятные выводы.       — Я тоже, — согласилась Фримен, облокачиваясь на спинку дивана и свесив руку, — перестройки многое скрыли, а еще ремонт от Аннет. Ходы, наверное, засыпали, — рассуждала девушка, взмахивая рукой. — Ну, те, что смогли найти, конечно.       Сейчас Мерлин создавала совсем не то впечатление, которое стоило бы в её положении. Её добродушие совсем не вязалось с произошедшими событиями, это могло бы насторожить кого угодно, но не мисс Харрис. Агата не воспринимала её как потенциальную угрозу. И пускай девушки были едва знакомы, в голове наследницы почему-то отчетливо засела мысль, что Фримен не причастна ни к одной странности в этом доме. Сидя в своем тёмно-синем классическом костюме, то и дело бросая взгляд на время, брюнетка воспринималась как вечно занятая бизнес-леди не более. Даже сейчас та, очевидно, предпочитала сидеть за работой. И только подрагивающие кончики пальцев выдавали напряжение. Именно так о ней думала Агата.       В отличие от Александра.       Тот выпрямился, сводя брови к переносице, нахмурился, сложив руки на груди, и стал внимательно оглядывать комнату, в которой сидела брюнетка. Понимая, что нет ничего, за что стоило бы зацепиться. Шатен сосредоточился на Фримен. Он почти не придал значения её персоне в тот день, когда они впервые столкнулись на лестнице. Стоило признать, что он сам в неё влетел. Но с другой стороны… только идиот будет стоять на проходе. В компромиссе виноваты оба. Но сейчас… сейчас брюнетка сидела здесь, это уже показалось ему странным. В отличие от остальных, что сидели в гостиной и ждали своей очереди и окончания допроса. Она была здесь и занималась своими делами, а может даже и не своими. Что мешало девушке продолжить работу, не нарушая завет следствия?       «Не нравится общественность, мисс Фримен?»              — Что ты здесь делала?       — О, — брюнетка хмыкнула, потянувшись к столику, и лаконичным движением закрыла крышку ноутбука. — Как убийца, невероятно удачно зашла.       Эта фраза ввела их в стопор, Агата приоткрыла рот от удивления, нервно оттягивая пуговицу своего элегантного пальто. Александр же выглядел, наоборот, более стойким к такому повороту. В их глазах читался немой вопрос.       — Что ты хочешь этим сказать? — первой очнулась Харрис.       Мерлин не переставала улыбаться, вновь повернувшись к ним. Девушка локтями оперлась на спинку дивана, подпирая руками голову, и пояснила:       — Говорю, что вам, — указывая пальцем поочередно на них, — стоило бы изучить такое понятие, как конспирация. Будь я убийцей. Вы двое были бы мне на руку.       Этой фразы оказалось недостаточно, чтобы полностью унять сомнениях в их мыслях. Брюнетка закатила глаза, разочарованная неоцененной шуткой, и с угасающим энтузиазмом пояснила:       — Гудман вроде как подозревает меня. А у вас как прошло?       — Он, похоже, всех подозревает, — выдохнула Харрис, переставая мучить несчастную пуговицу, но, видимо, этих минут терзаний хватило для того, чтобы крепление отказало в участии с таким насилием и, звякнув о древесное покрытие, с характерным звуком куда-то закатилась.       — Не твой день, — безэмоционально протянула Мерлин, провожая пуговку взглядом.       — Ты не ответила, — Нильсен оставался при своем и даже был по-своему требователен. — Разве ты не должна быть со всеми?       — Ну, — многозначительно протянула Фримен, оглядывая ребят, — В какой-то степени, со всеми, — и подмигнула парню.       Александр лишь вздернул бровь, продолжая молчать и ожидать ответа. Этот требовательный вид парня напомнил ей Гудмана. А повадки этого допроса и вовсе заставили её шутливо подумать:       «Не внебрачный ли ты сын Гилберта?»       — Работаю, — сдержанно ответила брюнетка, указывая на компьютер. — А вы отнимаете моё время. Я сюда к слову первая пришла, — убедительно говорила Фримен.       — И хочу остаться первой, — она посмотрела на Агату, — и единственной. — Затем на Александра.       Дальнейшее поведение Александра выходило за рамки банального разговора. Что начинало действовать Мерлин на нервы и та, пожелала избавиться от такой компании.       — Поэтому советую вам найти другое место для перешептываний. Ключевые слова «другое» и «перешептывания», — вкрадчиво и с расстановкой произнесла Фримен.       — Похоже, некоторых вещей у Вас не отнять, — парень нарочито выделил безликое обращение.       — А вам хотелось бы что-то отнять? — с наигранной миловидностью вторила его фамильярности девушка, притворно оскорбляясь.       — Ваше чувство такта к примеру. Но чего нет, того не взять.       Такая игра слов двояко удивила Мерлин, с одной стороны, это было забавно, ощущалось соперничество, невидимое соревнование, которое было открыто для них двоих с этой минуты. А с другой, он словно издевался, подтянув откуда-то не былую гордость и самомнение.       — Ясно, — процедила девушка, недовольно смерив взглядом мистера Нильсена.       Брюнетка резко поднялась с дивана, стряхнув невидимую пыль со штанин костюма, и ловко подхватила ноутбук, гордо направившись прочь из кухни, краем уха улавливая перешептывания.       — Мне она казалась милее… — в пол тона произнесла Агата.       — Когда кажется…