***
«Запись первая: 21 мая. Я снова крайний. Он сделал то, Он сделал это, Он такой молодец, ля-ля-ля. Бесит. Он сделал из полотенец лебедя и помог служанкам с уборкой, вау, какой он добрый и хороший! Но стоит мне подойти к отцу и сказать, что я разобрался с проблемой фермеров и добавил крестьянам еще час работы в поле, так на меня даже не смотрят! Ненавижу. Всех ненавижу. Я стараюсь на благо королевства, а меня ни во что не ставят. Я устал. Я хочу уехать из этого места и больше никогда не возвращаться. Я не понимаю, зачем меня вообще рожали, если я не нужен? Я ведь правда не нужен. Он — ангел, прекрасный человек, а я — козел отпущения. Я никогда не прощу Его за тот день с крошками от пирожного. А он всё остаётся идеальным принцем, наследником трона. Мразь. Какая же он лицемерная мразь. Он поплатится за всё. За всё.» Вау, Хантер читает историю истерички. Большая часть страниц была исписана жалобами принца-обиженки. Скука смертная. Это никак не скрашивало поездку через леса, поля и маленькие деревеньки с отрядом солдат, которые постоянно травили несмешные анекдоты и пытались раздраконить золотого стража. Провоцировали на крики, ругань и наказания. Проверяли на стойкость. — А Вы когда-нибудь чихали в своей маске, сэр? Господи, дай Хантеру сил. Он тяжело вздохнул, сунул, кажется, пятое яблоко за всю поездку в пасть Агнуса, чтобы он не смеялся, и ответил: — Было дело. — Фу, это мерзко. Солдаты снова рассмеялись, а Хантер лишь закатил глаза и сжал в одной руке дневник, а во второй узду. Главное — сохранять спокойствие. Вдох-выдох, не надо тратить на них свои нервы. Они ещё понадобятся. «6 августа. Дорогой дневник, я влюбился.» А вот это уже интересно. Хантер даже приподнял маску, чтобы лучше видеть текст, написанный аккуратным почерком с завитушками. «Я никогда не встречал таких девушек. Она — обычная торговка на рынке, продаёт специи и чаи. И она такая очаровательная! У неё густые каштановые волосы, а глаза как два рубина. Её щеки румяные, как два наливных яблочка, а кожа светлая, как у здешних аристократов. И улыбка у неё щербатая, с золотым клыком. Брату она, кажется, тоже приглянулась, но я обязательно заполучу её!» — Ваше Высочество, мы в пяти милях от Латиссы. Какие будут приказы? — один из солдат, который был старше Хантера лет на двадцать, подъехал к нему на коне и остановился рядом. Принцу пришлось отвлечься от чтения и вернуться в реальный мир. Он опустил маску на лицо, убрал дневник за пояс и перевёл взгляд на солдата, размышляя над его вопросом. По-хорошему надо остановиться, устроить привал и проверить местность на предмет засады. Но и останавливаться нельзя, каждая минута на счету. Люди Латиссы могут порасставлять ловушки и попытаться снести отряду головы, а Хантера схватить и бросить в темницу. Образы, которые успел себе представить Хантер, нехило щекотали нервы, поэтому он поежился и зажмурился на пару секунд, чтобы собраться. Вдох-выдох. Нужно доехать до королевского штаба живым. — Устроим привал. Джон и Льюис, вы отправитесь на разведку. У вас обоих, напоминаю, есть сигнальные ракетницы, не бойтесь их использовать на случай опасности, — Хантер слез с Агнуса и поправил седло, иногда бросая взгляды на других солдат, которые странно переглядывались. — Чего стоим, кого ждём? За работу. — Ваше Высочество, а можно… — Можно пойти домой, — Хантер отвел коня в сторонку и погладил его по гриве. — А у меня спрашивают разрешения. — Разрешите задать вопрос. — Задавай. — Зачем отправлять их на разведку? Мы недалеко от нашего города, большая часть которого — наш штаб. В чём смысл тогда? — один из солдатов тоже слез с коня и сел под деревом. — Мы находимся за его пределами, это во-первых. Народ бывшего Белого королевства всё ещё сопротивляется и бунтует, это во-вторых. Осторожность никогда не помешает, это в-третьих. Вопросы закончились? Или ты до сих пор сомневаешься в правильности моих решений? Солдаты тут же замолчали и опустили взгляд. «То-то же», — подумал Хантер. Незнакомый лес был странным. Засохшие деревья со скрипом покачивались на ветру и цеплялись кривыми ветками-пальцами за одежду солдат, не пускали, царапали. Лес всем своим видом кричал о том, что им тут не рады. Пахло гнилью и пеплом. Пахло ненавистью. Липкой, мерзкой, страшной ненавистью, которая заседала большим комом в горле. Хантеру хотелось вывернуть желудок наружу и забиться под дерево, хотелось спрятаться под своим плащом и плакать, хотелось бежать-бежать-бежать. Было тихо. Несмотря на то, что принц стоял недалеко от своих подчинённых, он не слышал их дыхания и переговоров. Все звуки были какими-то отдаленными, словно Хантер сидел в одном из огромных подвалов замка. Его никогда не пугала тишина так сильно. Даже птиц не было слышно, будто весь лес умер. Кто-то смотрел. Золотому стражу казалось, что из-за каждого дерева на него кто-то смотрит любопытным, голодным взглядом, будто оценивая. Интересно, в его руках вкусные мышцы? А легко ли будет жевать его рёбрышки? Хантер, кажется, сошёл с ума. С этим лесом точно что-то не так. Принц всё никак не мог определить что, пока взгляд не зацепился за кусок желтой ткани, что одиноко висел на одной из веток. До него дошло. Здесь умер не только лес. Разум рисовал страшные картинки: окопы с трупами; мужчины с вилами и факелами против солдат в красном обмундировании; сожженные деревни; бегущие от войны женщины с детьми на руках. Хантер понял, почему дядя сделал ему такой заковыристый маршрут. Глядя на карту, принц долго не мог осознать, почему они не могут пойти напрямую через лес, а не идти обходными путями больше суток. Чтобы Хантер не проходил через уничтоженные поселения. Белос, зная своего племянника, сделал так, чтобы он не испугался и не развернул отряд обратно. Чтобы он беспрекословно всё выполнил. Чтобы не задавал лишних вопросов. Услышав издалека треск веток, Хантер дёрнулся и повернулся на звук, ожидая увидеть разведчиков, но взгляд наткнулся на два горящих глаза во тьме лесной чащи. Два диких глаза с суженными зрачками. Они смотрели в душу Хантера и не моргали, вызывая у него животный страх. Он не мог даже шелохнуться, чувствуя себя восковой фигурой. Тело было тяжёлым, непослушным, каким-то неправильным, будто Хантер в кого-то вселился. Это не его тело. Это тело солдата. Куклы. Механизма для исполнения приказов и оправдания ожиданий. Тело, которое сковало ужасом при виде мёртвого волка с живыми глазами, который вышел на звук в поисках добычи. Хотя, Хантер не уверен. Волки не ходят в одиночку, они — стайные звери. И этот дикий зверь продолжал смотреть в душу Хантера, словно пытаясь сказать что-то своим тяжёлым, как грех убийцы, взглядом. Вам здесь не рады. Зря вы сюда пришли. Идите домой и не возвращайтесь. Домой. Домой. Домой. Слово постепенно теряло смысл. — Ваше Высочество, Вы в порядке? Вопрос вывел Хантера из транса. Он зажмурился и мотнул головой, а после открыл глаза и поднял взгляд на обеспокоенного солдата, который аккуратно сжимал его плечо. — Вы будто призрака увидели. Джон и Льюис минут десять назад вернулись, а Вы никак не отреагировали. Думаю, Вам нужно поспать… Принц сбросил руку со своего плеча и прикусил губу под маской. От этого леса у него действительно сносило крышу. — Продолжаем путь. Вся оставшаяся дорога к городу была как в тумане. Если спросить Хантера, что обсуждали солдаты и как его встретили с отрядом в городе, то он толком и не скажет ничего. Единственное, что Хантер запомнил — пустые улицы. Ни одного жителя, только солдаты, которые иногда выходили из-за угла. Ах да, ещё дикий взгляд из каждого окна, прикрытый полупрозрачными шторами.***
Ожидания Хантера не оправдались. Жители Латиссы не бросались в него помидорами и тухлыми яйцами; не забивали сапогами; никто не пытался причинить ему вред. Все смотрели. Все изучали Хантера затравленным взглядом. В отличие от жителей Красного королевства — которые хоть и боялись своего правителя, но были привыкшими к такой жизни — жители Белого не просто боялись. Их распирал такой животный ужас, что стоило Хантеру посмотреть на женщину с ребенком, так они тут же садились на землю и закрывали голову руками. Что, чёрт возьми, Белос с ними сделал? В один из дней, когда Хантер уже привык к напряжённой обстановке, он проходил с двумя солдатами мимо рынка. Выбор был не так велик: серые овощи, в основном редис и картошка; немного фруктов, которые даже голодный бедняк брать не станет; одежда, которую одеждой назвать сложно, так, грязные тряпки. «Ничего, скоро здесь всё будет в порядке, — думал Хантер, сжимая в ладонях узду, — наверное.» Всё было в порядке ровно до тех пор, пока со стороны главной площади не раздались крики. Принцем тут же было принято решение отправить отряд на шум, да и он бы отправился вместе с ними, как вдруг он услышал женский плач. Хантер заозирался и заметил, как солдаты держали бьющуюся в истерике крестьянку, которая всё время порывалась вырваться из хватки. — Отпустите её! — строго приказал Хантер, подойдя ближе. — Что происходит? — Эта женщина ведёт себя неподобающим образом, Ваше Высочество. Что прикажете сделать? — стражники отпустили крестьянку, которая бросилась в ноги растерявшегося Хантера и забилась в новом приступе истерики, сжав в ладонях подолы его накидки. — Подождите, — Хантер встал на колено перед женщиной и аккуратно взял её за плечи. — Что случилось? — Мой сын! Мой сы-ы-ын! — взвыла крестьянка, обливаясь слезами. Выглядела она отвратно: мокрое от слёз и соплей лицо, покрасневшие глаза и щёки, вспотевший лоб, к которому прилипли чёрные волосы. — Он ушёл на площадь! Его убьют! Он умрёт! Пытаясь найти что-нибудь, чем можно успокоить истерику женщины, Хантер наткнулся взглядом на застывшую девочку с корзинкой в маленьких руках, которая всё это время стояла рядом с ними. «Скорее всего дочь», — пронеслось в голове золотого стража. Понимая, что от его бездействия истерика только набирает обороты, Хантер не придумал ничего лучше, чем с силой встряхнуть крестьянку за плечи. Это, кажется, сработало, потому что она подняла на принца недоуменный взгляд. — Вытри слёзы. Они делу не помогут, никому от твоего завывания лучше не станет. Лучшее, что ты можешь сейчас сделать — взять дочь за руку, пойти домой и молиться, чтобы твой сын не наделал глупостей. Встань. Хантер встал и стряхнул грязь с колена. Надо скорее идти на площадь и разгонять бунтарей, пока дело не дошло до эшафота. — Дяденька, — раздался робкий голосок снизу, вынуждая Хантера опустить взгляд. — Если я дам Вам цветочек, Вы пообещаете, что другие дяденьки не будут делать мамочке больно? Что её не станут отводить в подвал? Что её не будут наказывать? В ладонь опешившего Хантера легла белая роза. — Обещаю, — Хантер снял с головы капюшон и заправил за порванное ухо розу, вызывая у девочки улыбку. Когда малышка подбежала к матери, Хантер остановил солдат. — Проследите, чтобы они в целости и сохранности дошли до дома. И только. Если я узнаю, что вы задержались — оба лишитесь головы. Принц запрыгнул на коня, поправил розу и галопом отправился на главную площадь. Это был ад. Толпа молодых людей с вышитыми белыми розами на одежде держали плакаты и флаги бывшего Белого королевства, стоя плотным кольцом вокруг памятника короля Калеба. — Идите домой! — Вас здесь никто не ждал! — Домой! Домой! Домой! — Убийцы! Насильники! Нам не нужен здесь мир Красного королевства! — закричала одна девушка, выбежав из толпы с плакатом в руках. Солдат, даже не задумавшись, достал из-за пояса дубинку и ударил девушку по голове. Когда она упала без сознания, толпа закричала громче. По правде говоря, Хантер не знал, что делать. Он никогда не видел такую толпу протестующих, да и сам протест тоже. В Красном королевстве никто не был против чего-то, потому что всегда были только два выхода: молча согласиться с изменениями или подставить голову под гильотину. Третьего не дано. — Что прикажете делать, Ваше Высочество? — обратился солдат к ошеломлённому Хантеру, подъехав к нему на коне. — Просто распустите толпу. Без насилия, — Хантер сжал узду в ладонях и повернулся к другим солдатам, раздавая указания жестами. Толпа и правда начала потихоньку расходиться, пока на памятник не залез паренёк с красной розой в ладони. Шипы оставляли после себя царапины, из которых сочилась кровь, пачкая руку и одежду. — Смерть Красному королю! Смерть Кровавому колдуну! Смерть отпрыску Белого короля! Смерть предателю нашего народа! Толпа резко замолчала, ожидая действий Хантера. Если бы не маска золотого стража, народ точно бы увидел ужас на лице принца. Все смотрели. Не затравленно, как раньше. Взглядом дикого зверя. Хантер почувствовал себя овцой в окружении стаи голодных волков. Медленно подняв руку, будто её притягивала к земле привязанная к запястью гиря, Хантер показал пальцем на мятежника и приказал хриплым, сухим, не своим голосом: — В темницу его. Живо.***
Хантер слышал крики. Он слышал, как солдаты в красном бросали людей в камеры и приковывали к стенам кандалами. Он слышал, как плакали дети, у которых забирали матерей. Он слышал, как плакали матери, у которых забирали детей. Он слышал, но не вслушивался. Боялся, что начнёт их жалеть. — Что, не нравится, да? А мы так живём последние девять месяцев, — хмыкнул мятежник, сжав в ладонях решётку. — Выродок. Лучше бы ты сгорел вместе с родителями. Хантер стиснул челюсть, стараясь не реагировать на провокации. Чтобы как-то отвлечь себя от мрачных мыслей, он решил рассмотреть паренька, которого задержал на площади: чёрные, как смоль, волосы, карие глаза, простая рубаха и мешковатые штаны с ботинками. Обычный крестьянин. — Имя? — Уинтер. Уинтер Барроу. — Значит так, Барроу. Лишние жертвы никому не нужны, поэтому я предлагаю тебе такой выход: мы выпускаем тебя из темницы и ты отказываешься от своих слов на главной площади. Договорились? Уинтер оскалился и с силой дёрнул решётки, которые под напором жалобно заскрипели. — Смерть Красному королю. Смерть Кровавому колдуну. Смерть отпрыску Белого короля. Смерть предателю нашего народа, — процедил Уинтер, приблизив лицо к решёткам. — Я не устану это повторять даже под угрозой отсечения головы. Хантер тяжело вздохнул. Ох, не любит он эту часть. — Хорошо. А если мы поставим на главной площади эшафот и казним твою семью? — Хантер наклонился к покрасневшему от злости Уинтеру. — Что тогда ты скажешь? — Смерть Красному королю… — начал по новой свою шарманку Барроу. — Можешь не продолжать, я уже запомнил. Хорошо, тогда я могу сейчас отдать приказ? — Ты блефуешь, — фыркнул Уинтер, отойдя от решёток. — Возможно. Принимать решение всё равно тебе. Моё дело предложить, — пожал плечами Хантер, сняв с уха белую розу. Красивая, без шипов. Жаль, что скоро завянет. — Ты предлагаешь верную смерть. — Я предлагаю спасение, — прошипел Хантер. — Единственное, что от вас требуется — принять помощь и не высовываться, пока не станет тихо. Его Величество Белос готов принять вас всех с распростёртыми объятиями, а вы кривите лица и устраиваете безобразие на улицах города. — Да плевать мы хотели на ваши объятия! И на вашего тирана-короля! Мы жили и процветали без вашего короля прекрасные двенадцать лет, мы сами выбирали себе правителя, мы сами решали, как нам жить! А вы пришли со своими законами и традициями, заявляя, что нас нужно спасти от себя же! — кричал Уинтер, кинувшись к решёткам. — Мы не хотим жить в вашем мире! Мы не хотим жить в постоянном страхе! Мы не хотим жить в клетке! Мы не хотим выживать! Мы хотим жить! Уинтер плюнул на маску Хантера и ушёл вглубь камеры, скрываясь в темноте. Скрипнули нары. Зашуршало тонкое одеяло. — А теперь, прошу прощения, мне нужно выспаться перед казнью. — Надеюсь, тебе приснится сладкий сон, — съязвил Хантер, смахнув с маски чужую слюну. Что-то неприятно колготило изнутри от тирады Барроу. Хантер понимал, что в его словах есть смысл и правда, но принимать тот факт, что Белос настолько ужасный человек, никак не хотелось. В свои покои Хантер ушёл со смешанными чувствами. Пора писать отчёт.***
Три звона колокола. Три листа отчёта. У Хантера сильное чувство дежавю. Он встал с ведущей на эшафот лестницы и спустился на землю, чувствуя, что что-то не так. Почему так тихо? Хантер заозирался и понял, что главная площадь пустовала. Никто не пришёл. А ведь принц уже представил себе, как он поднимает голову Уинтера перед испуганной толпой и говорит зловещим голосом «и так будет с каждым мятежником». Хантер, кажется, забылся. Он не сразу вспомнил, что находится не у себя дома, а в захваченной Латиссе. — Чего Вы ждёте? — прогнусавил палач, держась за рычаг. — Людей, — тихо сказал Хантер, поднимаясь обратно на эшафот. — Зря, никто не придёт. Здесь такое не принято, — пожал плечами палач, топчась на месте. — Тогда подождите ещё минуту, — Хантер подошёл к Уинтеру и сел перед его лицом на корточки. — Уинтер. Всегда можно сдаться. Я знаю, ты не хочешь умирать. — Я не хочу жить в вашем мире, — сдавленно сказал Барроу, подняв на Хантера взгляд полный ненависти, — это разные вещи. С тяжёлым вздохом Хантер снял с себя маску с капюшоном. Почему-то нутро подсказывало, что надо так сделать. — Я сожалею. — Не ври мне. Ничерта ты не сожалеешь. — Последние слова? — Смерть Красному королю. Щёлкнул рычаг. С визгом опустилось лезвие. С глухим стуком упала голова в специальную корзинку. Из шеи брызнула кровь, пачкая лицо Хантера, который тут же отпрыгнул в сторону и смачно выругался. — Идиот! Надо было опустить рычаг по моему приказу! — Когда Вы станете палачом, Ваше Высочество, тогда и будете решать, когда лишать человека жизни. Хотя, чего это я, — палач достал грязную тряпку и бросил её в лицо озадаченного Хантера. — Вы уже им стали. Поздравляю. Палач ушёл. Когда Хантер вытер с себя чужую кровь и бросил в корзинку, к голове Уинтера, испачкавшуюся в крови накидку, он заметил, что за его ухом всё ещё была роза. Принц надел её на ухо с утра и забыл об этом. Белый бутон был практически полностью испачкан в крови. Лишь серединка была белой. «Он перекрашивает белые розы в красный. Ты — белая роза, Хантер. Красивая и чистая роза. Не дай себя закрасить полностью.» Слова Уиллоу заиграли новыми красками. Хантер, кажется, понял их значение. Стало тошно.***
— Ваше Высочество, Вам письмо, — робко сказала служанка, протягивая принцу аккуратный конверт. — Спасибо, Марго. — Меня зовут Мэй… — Мне без разницы. Иди, — огрызнулся Хантер, захлопнув дверь перед её лицом. После казни на площади всё пошло наперекосяк: бунтующих стало только больше, Белос недоволен отчётами, поиски главарей мятежников затянулись, вернулись кошмары. Хантер практически не спал. Ему каждую ночь снились осуждающие взгляды родителей с их семейного портрета. Мать держала на руках вместо счастливого карапуза отсечённую голову взрослого Хантера, на лбу которого крупными буквами было написано «Убийца», а изо рта текла чёрная липкая масса. А потом, когда Хантер рвал картину руками, нет, волчьими когтями, перед глазами появлялся труп Уинтера. Труп, который отстёгивал себя от скамьи для гильотины, доставал из корзинки свою голову и прикреплял её к шее. — Ты виноват в моей смерти, — говорил Уинтер не своим голосом, у которого изо рта вылетали мухи, — ты виноват в произошедшем. Если бы ты умер в ту ночь, ничего бы не произошло. Ты должен был умереть, не я. Твои руки всегда будут в крови. Тебе от этого не отделаться. Ты — убийца. Убийца. Убийца. Убийца. Хантер каждый раз просыпался после этих слов и сверлил потолок взглядом до третьих петухов. Когда Хантер обсуждал с Уиллоу в саду странные сны и один раз пожаловался на кошмары, Уиллоу посоветовала придумать перед сном новую концовку, чтобы избавиться от повторяющегося сна. Этот кошмар Хантер не менял. Он виноват. Виноват во всём. Он — убийца. Уинтер из сна прав. Чтобы не видеть Уинтера и родителей, Хантер старался не спать: он уходил на ночные дежурства, постоянно держал контроль над ситуацией, даже начал ловить преступников. И из-за недосыпа принц стал до жути раздражительным. Синяки под его глазами пугали даже советчиков Белоса, которые приехали на несколько дней позже казни. «Может Вам прилечь, Ваше Высочество? Вы выглядите нездорово» Плевать. Хантер запер дверь на ключ и наконец обратил внимание на конверт в его руках. Как его и учили, золотой страж сначала принюхался к бумаге и застыл. Пахло домом. Нет, не так. Пахло Уиллоу. Сделав глубокий вдох, Хантер аккуратно открыл конверт и бережно, словно он держал в руках ценный артефакт, развернул письмо. В конверте, помимо листка бумаги, лежал мешочек с мятой, сушеной гвоздикой и корнем имбиря. Он осторожно отложил конверт в сторону и присел на подоконник. Боги, у Уиллоу даже почерк милый. Немного кривой, со смешными завитушками. «Дорогой Хантер. Надеюсь, у тебя всё хорошо. Ты в Латиссе всего неделю, а я соскучилась сразу же после твоего отъезда.» Хантер почувствовал, как впервые за долгое время его губы тронула мягкая улыбка. «Как ты? Освоился в новом месте? Я слышала от родителей, что ситуация в Латиссе напряжённая. Я волнуюсь за тебя. Поэтому, как ты мог заметить, я подложила тебе успокоительные травы! Я читала, что они успокаивают нервы и помогают уснуть. Я помню, что ты говорил о кошмарах, а они будут очень мешать тебе и твоей работоспособности. Если я узнаю, что ты не спишь по ночам и доводишь себя до трясучки, то берегись! Моя лопата точно прилетит по твоему заду!» Принц сдавленно хихикнул и прикрыл улыбку ладонью, продолжая читать. «Отец, Харви, с бородой, всё ещё настроен против тебя и вообще говорит, что тебя надо скрутить рогаликом и бросить в яму, но мой папа, Гилберт, в очках, работает над этим. Так что скоро, если ты не против, я смогу нормально вас познакомить! Ой, кстати, пишу, пока не забыла. У нас появилась чудная девочка! Луз Носеда, кажется. Всё время говорит, что она во сне. Очень смешная и добрая, такая озорная! Знаешь, она как маленькое солнышко. Она даже подружилась с младшей сестрой близнецов Блайтов, Эмити, которая готовится к становлению советницей с детства. У меня дали плоды яблони, кстати. Яблоки такие же красные, как твои щёки, когда ты смотришь на меня. И сладкие, как наша встреча на лугу. Знаешь, ты просто обязан попробовать их с мёдом моих пчёл! Когда приедешь домой, я тебя обязательно накормлю до отвала, тебя ведь наверняка в этой Латиссе плохо кормят, а ты мне нужен здоровым!» У Хантера от улыбки заболели щёки. «И счастливым. Я соскучилась, Хантер. Без твоего голоса, который отдалённо напоминает мне треск поленья в камине (в хорошем смысле! Я люблю этот звук!), мне очень грустно. Без твоих тёплых объятий мне холодно.» От следующих слов Хантер, не сдержавшись, покраснел и совсем не по-мужски запищал от радости. «Без твоих поцелуев я чувствую себя бескрылой. Возвращайся скорее домой, Хантер. С любовью, твоя Уиллоу Парк. P. S. Не забудь заварить себе чай! Сахар или мёд добавляй по вкусу.» Господи, Хантер сейчас умрёт. Он точно умрёт от клокочущей в сердце влюблённости. Принцу хотелось летать. Ему хотелось бросить все свои обязанности, вылезти из формы золотого стража и пойти работать пастухом в деревне Уиллоу. Он бы бережно обращался с овцами, охранял их, ухаживал за ними. Потом, вечером, Хантер уходил бы домой к Уиллоу и точно не выпускал бы её из крепких объятий, от которых тепло не только телу, но и скучающему по ласке сердцу. Прижав письмо к груди, Хантер хмыкнул. На мгновение он почувствовал себя в её мягких объятиях. Плечи даже немного сводило от призрачных ощущений. Точно, нужно же написать ответ! Вот, Хантер сел за стол, достал чистый пергамент, открыл чернильницу, взял перо… И застыл восковой фигурой. Как писать письма? Нет, что вы, Хантер знает, как писать письма. Для Белоса. И даже не письма, а отчёты. Что делать? Не отвечать — некрасиво, Хантер может этим обидеть Уиллоу. Ответить по-своему — тоже не вариант, Хантер далеко не романтик. — Спросить совета? Если да, то у кого? Хантер по привычке повернулся лицом к подоконнику, ожидая, что на нём, как всегда, будет стоять горшок с цветущим гибискусом. Но там никого не было, а Хантер снова говорил с самим собой. «Надо отучаться от такого, а то ещё в неловкую ситуацию попаду», — пронеслось в голове принца, который повернулся к пергаменту и тяжело вздохнул. Спрашивать совета не у кого. Во-первых, потому что это просто нелепо! Просто представьте: к вам подходит принц — глава королевской армии, между прочим — и просит совета в делах амурных. Во-вторых, чем меньше Хантер распространяется о своих проблемах кому-то другому, тем меньше риск быть подставленным. Была, конечно, мысль подойти к советнику Дариусу, который вызывал доверия больше всего, но Хантер продолжал держать у себя в голове то, что этот мужчина не так-то прост. Принц ещё при первой встрече почувствовал горечь ежевичного ликёра на корне языка, а это не предвещало ничего хорошего. И в-третьих, никто не напишет твои эмоции и чувства лучше тебя самого. Лучше принц пару раз попробует, а потом войдет во вкус и от его писем Уиллоу будет охать и ахать. Хорошо, с первой проблемой мы разобрались. Хантер будет писать самостоятельно. Вторая проблема: о чём писать в письме? Принца словно с лестницы сбросили, настолько было жёсткое возвращение в реальность. Не будет же Хантер писать о том, что происходило на самом деле? О митингах, о зверских поступках его солдат, о казни? О том, что Хантер убил человека просто за лозунг? Нет, в таком состоянии писать письмо нельзя. От невесёлых раздумий Хантера отвлёк аккуратный стук в дверь. Принц запоздало понял, что дверь заперта, а потому он быстро взял письмо с конвертом, положил его в щель под подоконником, прикрыл шторой и наконец открыл дверь. — Мэй? Я же сказал тебе идти, — устало вздохнул Хантер, опустив взгляд на служанку. — У Вас через пять минут собрание в зале советников. Час от часу не легче. Опять придётся слушать речи девяти советников Его Величества, которым бы только тыкнуть Хантера носом в его ошибки. С тяжёлым вздохом принц надел маску и накидку. Но, на удивление, всё прошло вполне нормально. Вернее, не прошло. Когда Хантер пришёл на собрание, в зале остались только советник Дариус и советник Эбервольф, которые довольно резво собрали вещи и направились к одному из коридоров, не заметив принца. Странно. Прячась за колоннами и большими шторами, Хантер решил выследить советников, чтобы узнать, что происходит. У него ещё с первой встречи были подозрения, что что-то здесь не так. Когда советники остановились у одной двери и отстучали определённый ритм, их впустили. Теперь у Хантера другая задача: узнать, о чём будет идти речь. Тихим шагом Хантер направился к двери, из-за которой уже доносились голоса. — Дариус, ты уверен в своём предложении? Большая часть наших людей сейчас сидят в темнице, некоторых ждёт виселица, — этот голос, кажется, принадлежит Рейн Уисперс. Интересные. — А если он неправильно поймёт? Если своими действиями мы только ухудшаем ситуацию? — Тихо, Рейн, не кипятись, — о, вот и голос Дариуса. Хантер не сдержал смешок. — Ну а как не кипятиться, если он находит всё больше и больше мест, где собираются наши подопечные? Мне уже кажется, что вся идея с митингами — полный бред. Я сомневаюсь, что до него дойдёт, что происходит на самом деле. Он, всё-таки, рос под крылом Белоса… Может, нам просто вернуться к тому, с чего мы и начинали? — Рейн, он уже понял, что происходит. Нужен только небольшой толчок, — этот голос Хантер слышал, но он не помнил откуда. — Я знаю, что скоро он будет с нами. Когда у нас появится такой союзник, свергнуть Белоса будет гораздо проще. Все мы это знаем. Свергнуть? Белоса? Что? Нахмурившись, племянник короля отошёл от двери. Он не понял большей части разговора, но пища для размышлений уже была. И о каком «толчке» говорил Дариус? Вот чего Хантеру и не хватало в жизни, так это революции. Прекрасно.***
Если честно, Хантер снова не мог отделаться от сильного чувства дежавю. Он, сидя за столом и читая дневник Филиппа, всё никак не мог понять, какую деталь он упускал. Да, это дневник принца, у которого был старший брат. Это он понял. Младший брат влюбился в торговку с рынка, как и старший брат. Это он тоже понял. Старший брат признался торговке первым, они сыграли свадьбу и зажили счастливо. Это Хантер тоже понял, чувствуя, как что-то странно клубится в груди. Какая-то очень знакомая история. «13 января. У них родился сын. Ну точная Его копия. Ненавижу детей. Он такой маленький, мерзкий и громкий… Я молился, чтобы он умер при родах, но нет, чёрт его подери, он выжил. И имя такое странное… Хантер. Чёртов Калеб с его странной фантазией. Ненавижу. У такого человека как Он не должны быть дети, иначе вселенная просто схлопнется к чертям собачьим. Ох, его выродок снова кричит. Задушить бы его подушкой…» Господи. «1 марта. Я не могу просто находиться рядом с ними. От их слащавости меня тянет блевать. Как хорошо, что я завтра уезжаю в соседнее королевство. Женюсь на принцессе Изольде. Так я хоть не буду каждый день видеть их радостные морды. Вот у них наступило "и жили они долго и счастливо", а когда наступит моё?» Быть такого не может. Хантер с абсолютно потерянным видом продолжал читать дневник, чувствуя, как поднимается ком в горле. Всё, что говорил ему Белос — ложь. Что его законная жена умерла от болезни — тоже ложь, Белос травил её ядом на протяжении нескольких месяцев, чтобы самостоятельно править королевством. Она была просто помехой. «12 января. Подготовка идёт прекрасно. Никто ничего не подозревает, мои ребята уже слились с толпой прислуг. Завтра будет величайший пожар в истории. Я даже специально приду на пепелище, чтобы плюнуть на обгоревшие трупы брата, Эвелин и их отродья. А потом, когда у Белого королевства не останется правительства, я захвачу его и дело будет в шляпе. И я смогу захватывать другие королевства без Него. Я столько всего смогу…» Внутри что-то оборвалось. Хантер не мог сделать вдох. Глаза слезились, ком в горле мешал сглотнуть вязкую слюну. В комнате стало душно. В голове стало пусто. В груди закололо. Всё встало на свои места. Хантер понял, почему Белос смотрел на него с жалостью в детстве. Хантер понял, почему его никогда не любили на самом деле. Хантер понял, почему его растили как будущего правителя-тирана. Хантер понял, зачем нужны были изнурительные тренировки и подготовка к тяжёлой жизни. Хантер не знал, как реагировать. С одной стороны, ему хотелось рвать и метать, кричать до хрипоты, давиться слезами и рвать волосы на голове. С другой стороны, у него не было сил просто чтобы выдавить всхлип. Слёз не было. Гнева не было. Ненависти не было. Была усталость. Опустошенность. Разбитость. Истощенность. Хотелось уснуть и не проснуться.***
Дневник с глухим стуком приземлился на стол. Дариус недоумённо поднял бровь. — И что Вы пытаетесь нам этим сказать, Ваше Высочество? — Я присоединяюсь к мятежникам. У Хантера нет времени себя жалеть. Пока есть возможность, он будет сражаться. Именно поэтому он стоял перед лидерами сопротивления в обычной рубашке и чёрных леггинсах. Без накидки и маски золотого стража. После недолгого молчания Дариус повернулся к Рейн и протянул им раскрытую ладонь. С тяжёлым вздохом Рейн достали из кармана несколько карт. Хантер озадаченно нахмурился. — Вы что… Делали ставки? — Ну а чем нам ещё заниматься? Ты довольно долго делаешь выводы, дитё. Если бы не Уинтер с его подвешенным языком и Мэй с «собранием», ты бы точно думал не меньше двух недель, — хмыкнул Дариус, положив карты в свой карман. — И что же это за чтиво? — Собственность Филиппа Виттебейна. Короля Белоса, — сдавленно ответил принц, сжав ладони в кулаки. Нет, не время для кома в горле. Это можно дома. Хотя, это и там нельзя. — Там описаны все его настоящие мысли. И злодеяния. — Злодеяния? Какие например? — подал нечеловеческий голос Эбервольф, забравшись на стол и принюхавшись к дневнику. — Воняет стариком. — Пожар тринадцатого января. Двенадцать лет назад, — слова дались с трудом. Хантер чувствовал, что его вот-вот вырвет. — Он был инициатором. По его приказу и подожгли замок. В комнате лопнула тишина. Советники, кроме Дариуса, медленно переглянулись между собой и тяжело вздохнули. И достали карты под изумлённый взгляд Хантера. — Вы серьёзно?! — Я всегда знал, что что-то тут нечисто, — хмыкнул Дариус, пересчитывая карты. — Белос, который никогда не был в восторге от твоего отца и не причастен к его гибели… Странно, не правда ли? — Я как-то и не задумывался… — По тебе заметно, — Дариус хмыкнул и дал Эбервольфу дневник, а после расстелил перед Хантером карту. — Так, ладно, это потом. Сейчас нужна твоя помощь. Хантер сдержал своё желание огрызнуться в ответ и подошёл к столу. — Скажи, как проходят твои патрули и где чаще всего вы ловите нашу Силу Цветов. — Силу Цветов? — Название нашей группы. Не отвлекайся, — подсказали Рейн, поправив очки. — Хорошо. Обычно от главной площади я разделяю отряд на три группы и отправляю их на патруль у стен города. Так как Латисса по форме как Треугольник, довольно просто делить её на три равные части, которые как раз и осматривают мои отряды. Когда мы находим подозрительных личностей, мы обычно используем сигнальные револьверы. Ну или сигнальные ракетницы, разницы никакой. Красный цвет — кто-то из ваших бунтует и оказывает сопротивление. Белый цвет — задержанный бросился в бега. Чёрный цвет — задержанный убил солдата. Хантер прошёлся взглядом по карте и щёлкнул пальцами, ожидая, что ему дадут какой-нибудь карандаш. Когда никто не шелохнулся, Хантер поднял голову и выгнул бровь. — У нас здесь не используют щелчки. Мы не прислуга. Говори ротом, — съязвил Дариус, положив в ладонь принца карандаш. — Ртом, — поправили Рейн. — Ротом, — ответил Дариус, закатив глаза. Эбервольф тихо хихикал. — Ладно. Сейчас я нарисую примерный маршрут патрулирования и скажу пару слов о канализации. — Иу, мерзость, — скривился Дариус, рефлекторно зажав нос пальцами. — Ты хочешь, чтобы наши цветочки лезли в это адское место? Принц вновь выгнул бровь. После недолгого разговора о канализациях и путях к стенам города, Хантер протер глаза и широко зевнул в ладонь. — Прошу прощения. — Ничего, дитё, ничего. Кстати, когда вернёшься к Белосу, постарайся найти больше доказательств, — Дариус потрепал Хантера по волосам и слабо улыбнулся. — Одного дневника нам не достаточно. Договорились? Мы дадим о себе знать, когда понадобится. А теперь, я тебя умоляю, прими ванну и поспи. Доброй ночи, маленький принц. Хантер не сдержался и показал Дариусу кончик языка. Советники рассмеялись. Дышать стало легче.***
Костенбург — столица Красного королевства — встретил золотого стража привычным запахом жухлых листьев, тающего снега и клубничного джема. Он обволакивал, проникал в лёгкие и несильно душил. Но Хантеру, как бы ему не хотелось, больше никогда не отмыться от запаха железа, пороха и палёной шерсти. Даже Белос заметил изменения в племяннике, когда он перестал зажиматься и трястись перед ним. — Ты вырос. Наконец-то, — вздохнул король, прикрыв уставшие глаза ладонью. — Латисса сделала из тебя мужчину. «Латисса сделала из меня убийцу», — пронеслось в голове невесёлого Хантера, который лишь стиснул челюсть. — Судя по твоим отчётам, ситуация в Латиссе замечательная. Кстати, когда ты казнил того парнишку, что ты почувствовал? — Удовлетворение, — тут же ответил принц, даже не моргнув. — И чувство выполненного долга. «Боль, страх, обиду, ненависть и отвращение», — мысленно поправил себя принц, всё ещё смотря в пол. — Хорошо, — Белос был приятно удивлён, — нет, прекрасно! Я горжусь тобой, Хантер. Ты отлично поработал. — Я рад служить Вам, дядя. — Можешь звать меня отцом, — Белос встал с трона, медленно подошёл к принцу и аккуратно поднял его, чтобы обнять. — Договорились? Нет, Хантер такого точно не выдержит. — Договорились, — ему хотелось блевать, — о-отец. — Почему так неуверенно? Давай, повтори, чтобы закрепить. Господи, он что, издевается? — Я Вас понял, отец. — Умница. Теперь ступай, ты заслужил отдых. Хотя, стой. — Да? — Хантер заранее напрягся. — Ты ничего у меня не брал? — король сжал плечи принца в своих ладонях. — Нет, не брал. Может, Вы это потеряли? — Хантер отошёл от Белоса и сдержанно улыбнулся. Король промолчал. Когда Хантер вышел из тронного зала, его вывернуло в ближайший цветочный горшок. И в своих покоях принц чистил зубной щеткой рот до тех пор, пока десна не начали кровоточить. Опомнился Хантер только тогда, когда служанка вскрикнула, увидев перед собой принца с окровавленным ртом. Потом пришлось долго полоскать рот отваром ромашки и календулы. И день бы закончился на печальной ноте, если бы не Уиллоу в саду, которая мягко улыбнулась подошедшему к ней золотому стражу. — На лужайке, на закате. И упорхнула, оставив после себя цветочный шлейф. Хантер снова почувствовал себя неловким дурачком, который шутит про пчёл и краснеет от одного лишь взгляда на садовницу. Боги, как же она красива в своём сарафане. Его нежная чёрная мальва. Маленькая ведьма, которая приворожила его своей доброй улыбкой и малахитовыми глазами, которые при свете заката были как два изумруда. — Уиллоу! — Хантер! Принц не заметил, как ноги уже несли его к бегущей навстречу садовнице. Она бросилась в его объятия и случайно повалила на траву, вызывая у него сдавленный смех. Уиллоу и сама не заметила, как начала заливисто смеяться, всё ещё лёжа на Хантере и обнимая его за торс. — Уиллоу, пусти, — хихикнул Хантер, аккуратно положив ладони на её спину. Мягкая. Тёплая. Хрупкая. — Я не видела тебя месяц, я никуда тебя не пущу, — ответила садовница с широкой улыбкой, зарывшись носом в его рубашку. Лежали они так недолго. Ровно до тех пор, пока Уиллоу не увидела божью коровку, которая ползла по мятой ромашке рядом. С криками и визгами садовница вскочила и довольно резво подняла Хантера на ноги, а потом и на руки. Хантер ничего не понял. — Тебя что, вообще не кормят? — Уиллоу отвлеклась от страха и слегка подбросила вмиг стыдливо покрасневшего Хантера. — Я не думала, что ты такой лёгкий. — Уиллоу, опусти меня на землю, пожалуйста, — дрожащим голосом сказал Хантер. Он не смог понять, почему голос так дрожал. То ли от восхищения, то ли от страха перед её силой. А может и всё вместе. — Нет, так не пойдёт. Ваше Высочество, сейчас Вы отведаете домашние яства моей семьи. Хантер прыснул от смеха. — В замке так никто не говорит, — сквозь смех сказал принц, смирившись со своей судьбой. — Ничего не знаю. И ведь Уиллоу не шутила. Она действительно понесла Хантера к своему дому, гордо держа его на руках, словно невесту. И в её руках принц забыл обо всех проблемах, даже о важном разговоре, которым он мучил себя всю дорогу до лужайки. Дышать было легко. Он вернулся домой.