Демон моего сердца

      — Пыль, — медленно и негромко повторил Маркус.       О Пыли и о её воздействии на человека хорошо знал каждый маг. В то время как они, истинные чародеи, чтобы использовать магию, просто протягивали руку в Запределье и брали то, что им требовалось, у большинства людей связь с Запредельем была довольно слаба. Единственным перешейком, коридором за пределы материального мира, для них оставались сны.       Но Стражи вряд ли смогли бы держать в узде магов — даже тех, кто не пытается использовать запретную магию — если бы сами не причастились их способностей. Пыль служила проводником, который позволял Запределью слегка проникнуть в реальный мир.       Маги делали из Пыли зелья, чтобы восполнить запасы потраченной энергии. Кузнецы вмешивали Пыль в металлы, чтобы выковать зачарованное оружие.       А Стражи просто потребляли её внутрь, что было безусловно самым глупым способом её применения.       Пыль отравляла организм. Если в теле мага разбавленное зелье быстро перерабатывалось в новую энергию, то то, что делали Стражи, оставляло на их телах видимые следы и постепенно сводило с ума.       Маркус вспомнил замысловатую переливчатую молнию на предплечье Эшрана. Сколько ещё этого знака скрывалось под одеждой? До сих пор он задумывался только о том, что этот рисунок выглядел восхитительно. Пыльный Узор мог появляться на любой части тела, так что не было оснований считать, что им покрыта вся грудь командора, но даже так он был весьма внушителен. Разросшийся извилистый узор означал, что отравление Пылью зашло уже достаточно далеко.       Даже сейчас, после слов Рамара, Маркус не до конца осознавал ситуацию — но сказанное кое-что ему объясняло.       Преследуя Эшрана, наблюдая за ним исподтишка, Маркус видел, как искажается иногда его лицо, когда командор остаётся в одиночестве.       Как он сжимает пальцы в кулаки, так что белеют костяшки сильных пальцев. Как, согнувшись, сжимает руками голову с двух сторон.       Когда он увидел это, Маркус испытал почти нестерпимое желание подойти и помочь. Но он понимал, что его присутствие и тот факт, что Маркус наблюдал его слабость, командора только разозлит.       Однажды он видел и другое — как, закончив говорить с одним из беглых магов, Эшран отошёл в сторону и лицо его исказила такая злость, что Маркус, видевший на своём веку немало убийц, почти решил, что Эшран повернётся и по-настоящему его убьёт. Конечно, никто кроме шпионившего за ним сутками эстерца никогда не видел у командора такого лица. Эшран быстро взял себя в руки и, когда на дороге появился первый прохожий, уже выглядел благостным и заботливым, как всегда. Но Маркус всё видел, запомнил и знал, что в сердце Эшрана таится куда больше, чем тот стремится показать.       Пыль была ядом, она была наркотиком. И если Эшран пытался избавиться от своей зависимости, неудивительно, что его мучали приступы ярости и головная боль.       Маркус не был бы Маркусом, если бы сказанное хоть как-то на него повлияло. Прошло не больше пары дней, когда он отправился прогуливаться во внутренний двор — прогуливаться по той дорожке, по которой Эшран каждое утро, после совещания в донжоне, шёл в свой бастион.       Маркус всегда так делал. С тех пор, как это началось. Дорожек в саду было полным-полно, а кроме того, была ещё площадь перед собором и внешнее кольцо улиц, и он вполне мог коротать свои утренние часы в одном из этих мест… Но ведь тогда он не столкнулся бы нос к носу с Эшраном, так?       Эшран двигался ему навстречу хмурый и глубоко погружённый в себя. Возможно, ему не понравилось, что Рамар принёс мало одеял, или что-нибудь ещё. Он был необычайно хмур и ноги стоявшего перед ним мага заметил за две секунды до того, как врезался бы в него на полном ходу.       Эшран с поражающей воображение реакцией мгновенно остановился.       — Прошу прощения, — буркнул он.       Видимо, командор ожидал, что стоявший на тропинке маг сойдёт с неё в сторону. Ведь он, что б его, был всего лишь магом, а перед ним стоял сам Командор.       Маркус не сделал бы так, даже если бы пришёл сюда не для того, чтобы столкнуться с командором лицом к лицу.       — Я вас прощаю, — благосклонно возвестил он. Стоило видеть его лицо, когда Эшран поднял на эстерца взгляд. Ошарашенность и удивление сливались с ненавистью и презрением в гремучую смесь. Маркус мысленно похлопал себя по плечу — он был уверен, что ни перед одним магом до него Страж не извинялся столько раз подряд.       — Я так часто наталкиваюсь на вас тут и там, — заявил Маркус, пользуясь затянувшейся паузой, — что мне начинает казаться, будто вы меня преследуете.       В бушевавшей в карих глазах пучине эмоций медленно выкристаллизовывались, всплывали на поверхность обида и злость.       — Я никогда бы себе такого не позволил, — отрезал командор. И хотя голос его был по обыкновению холоден, на грани интонаций пульсировали волнение и обида. Маркус возликовал. Это был едва ли не первый случай, когда ему удалось заставить проклятого Стража волноваться. — Пожалуйста, пропустите, — напряжённо закончил он. Маркус пожал плечами.       — С чего бы вдруг?       Командор озадачено смотрел на него.       — Я первый сюда встал, — пояснил Маркус. — Почему вы думаете, что я вам уступлю?       Маркус с упоением любовался, как эмоции сменяют одна другую на этом замечательно красивом лице. Проклятый шрам тонкой трещиной прорезал аккуратные черты. У Эшрана были довольно короткие волосы — ужасно короткие на вкус Маркуса, который всегда тщательно следил за своей причёской, но маленькие, уже начавшие отрастать кудряшки, игриво покачивались на ветру, вызывая желание протянуть руку и дёрнуть за одну из них. Распрямить.       Маркус моргнул.       — Сэр Эларн, уйдите с дороги, — коротко, совсем другим тоном, низким и мрачным, произнёс командор.       — Почему? Потому что я маг?       — Уйди. С дороги.       — Или что?       Командор молчал, только шумно, тяжело дышал. Выглядел он при этом так, как выглядел бы буйвол, готовый ринуться в бой.       — Знаете, что я думаю, командор?       На лице Эшрана читалось: не знаю и не хочу знать. Но он, конечно же, этого не сказал.       Делая вид, что абсолютно не заметил выражения его лица, Маркус напевно продолжал:       — Я думаю, вы не посмеете даже пальцем до меня докоснуться. Потому что вся ваша хвалёная ненависть к магам, все ваши ордена и закрытые башни, где вы держали и держите таких как я, по сути есть ни что иное как страх. Вы дрожите при одном упоминании о нас. Вы замираете при мысли, что я слегка к вам прикоснусь.       Кажется, что-то в его словах всё же добралось до сознания Эшрана, потому что в глазах командора промелькнула смутная тень, и он почти спокойно произнёс:       — Маги не контролируют себя. Глупо не опасаться магии, но дело не в вас, а в том, что может прорваться в мир через вас.       — В том, что от природы живёт в моей крови, — вздохнул Маркус и закатил глаза. — Что по сути и есть — часть меня.       Он прекрасно знал, что родство эстерских магов с демонами, которым так гордится каждая семья в Магистории, здесь, на Северном побережье, делает его втрое более проклятым и непредсказуемым чем любого мятежного мага.       Но Маркусу нравилось быть непредсказуемым, и любые косые взгляды возбуждали его, заставляли держать спину ровней. И та мрачная ненависть, которая сейчас плескалась у Эшрана в глазах, тоже действовала на него втройне.       — Отойди, — коротко произнёс командор, и Маркус не мог не отметить, что тот всё ещё держит себя в руках.       — Нет. Если вы хотите… — «чтобы я отошёл, то вам придётся меня убрать», — хотел сказать он, но не успел, потому что Эшран двинулся вперёд. Командор шёл медленно, не неумолимо, как слон, и, несмотря на всю самоуверенность мага, его ноги сами чуть переступили, пытаясь сдвинуть хозяина с опасного места.       Поскольку взгляд Маркуса при этом оставался прикован к ровно полыхавшему яростью костру карих глаз командора, движение получилось неловким, и Маркус запнулся о выступающую из разбитой дорожки каменную плиту.       Он даже не успел толком испугаться — только слегка раскинул руки, пытаясь удержать равновесие, и обнаружил себя в крепких, как стальные тросы, Эшрановых руках.       — Осторожнее, — негромко и почему-то немного хрипло произнёс командор. — Рамар не переживёт, если вы умрёте у меня на руках.       Маркус не смог ничего сказать. Обычно бойкий язык почему-то прилип к нёбу. Мага окатило теплом и резким запахом Пыли вперемешку с букетом других ароматов — кожаных ремней и чего-то ещё, чем безусловно мог пахнуть только Командор.       И пока он силился совладать с предателем–языком, Эшран молча приподнял его и переставил в сторону, а потом так же, не говоря ни слова и ни разу не оглянувшись, двинулся прочь.       — …Как… как куклу! — невнятно бормотал Маркус спустя несколько часов, сидя в таверне с бокалом вина. Бокал был по счёту далеко не первым, но каким точно — он не знал. Жертва его плохого настроения — Камил — сидел напротив и смотрел на друга с терпением и спокойствием, которые не могли не раздражать.       Камил явно не понимал, в чём проблема, а красноречия Маркуса не хватало, чтобы это описать.       — Ты стоял на его пути, — спокойно сказал бард. — Изначальные, да ты буквально проходу ему не давал!       Но Маркусу с каждым словом становилось всё более обидно, едва ли не до слёз. Проклятый Страж просто переставил его в сторону, как будто Маркус был пустым местом. Как будто его воля и его слова вообще ничего не значили. Он даже бровью не повёл. Маркус был так возмущён этим фактом, и ещё тем, что ему так и не удалось вывести командора из себя, что даже не заметил, насколько промахнулся в своих суждениях — потому что демонов Эшран не побоялся дотронуться до него. На всю запретную магию ему явно было наплевать, когда Маркус едва не грохнулся в снег. Он просто взял его и… поймал.       — Маркус, тебе бы поспать, — посоветовал Камил, и, хотя глаза его при этом немного косили на девочек за соседним столом, в целом в голосе барда звучала искренняя забота.       — Да, — согласился Маркус, прекрасно зная, что спать он сейчас не пойдёт. У него медленно, но верно, созревал другой план.       Он поднялся из-за стола, бросил несколько монет, чтобы другу не пришлось расплачиваться за него, и, слегка покачиваясь, побрёл к выходу из заведения.       До бастиона Эшрана отсюда было всего шагов пятьдесят, и Маркус, то и дело плотнее кутаясь в мягкий шерстяной плащ — слишком изысканный, чтобы хорошо защищать от ветра — побрёл в сторону его дверей.