Демон моего сердца

      — Ты восхитителен, когда нервничаешь, — глубокий, бархатистый голос Эшрана прозвучал необыкновенно мягко, мурашками пробежал по его спине и… Маркус не верил своим ушам.       — Что ты сказал? — переспросил он.       — Ты восхитителен, когда нервничаешь, — повторил Эшран, внимательно глядя ему в глаза.       — Я не нервничаю, — возразил Маркус и на всякий случай подался чуть назад.       Глаза Эшрана потемнели, и на дне их загорелся знакомый огонёк.       — Я чувствую твой страх, — тем же самым мягким голосом с болезненно щекотавшими позвоночник интонациями продолжил он. — В воздухе вокруг тебя, как запах. Это сводит меня с ума. Сглотни для меня ещё раз, Маркус. Покажи мне, как я заставляю тебя нервничать.       В тот момент, когда Эшран договорил, желание сделать это превратилось в настоящую непреодолимую потребность. Сопротивляться казалось невозможным. Не сводя глаз с Командора, Маркус медленно сглотнул.       Эшран проследил за этим движением. Маркус почти физически ощущал, как скользит взгляд командора по его обнажённому горлу вслед за кадыком.       — Ты не заставляешь меня нервничать, — упрямо повторил он.       Та самая недобрая улыбка загорелась у Эшрана на губах. Наверное, она означала, что пора начинать бояться, но всё, что касалось страха и Эшрана, действовало на Маркуса как-то не так.       — Ты еще соблазнительнее, когда врешь.       Эшран опустил взгляд на большой дубовый стол, над которым они всегда вели свои дискуссии. Пробежал глазами по множеству резных фигурок, отмечавших места успехов и неудач.       — Я часами смотрю на эту карту, — сказал он ни с того ни с сего. — На ней отмечено всё — наше прошлое, наше будущее, всё, о чём способен думать Рамар, всё, о чём заботимся мы все.       Этот странный поворот разговора заставил Маркуса забеспокоиться, но под этим поверхностным беспокойством кипело обжигающее желание понять, о чём Эшран пытается ему сказать.       К чему бы Эшран его ни вёл, Маркус уже знал, что последует за ним.       — Это… впечатляет, — прокомментировал маг, включаясь в игру.       — Как ты думаешь, насколько хороша моя память?       Вопрос сбил Маркуса с толку лишь на долю секунды, прежде чем он понял, к чему было это всё. Понял и сразу же в голове прозвучало однозначное: «Да!»       — Я думаю, — сказал Маркус очень медленно, растягивая каждый слог. Он протянул руку над картой и сбросил фигурку на пол. — У вас очень хорошая память, командор. Вы же такой великолепный стратег. Умение запоминать подобную ерунду делает тебя лучшим среди солдат, ведь так?       Его голос действовал на Эшрана, Маркус с упоением наблюдал, какой эффект производят его слова.       — Иди ко мне, — резко приказал командор.       Уголок рта Маркуса пополз вверх, сердце забилось быстрее.       — Нет.       — Ползи ко мне через этот чёртов стол на четвереньках.       Маркус щелчком отправил на пол ещё одну миниатюру, отмечавшую влияние Братства в его любимых Северных Болотах.       — Почему ты думаешь, что я стану это делать?       — Если ты переползешь ко мне через этот стол, — медленно произнёс Эшран, и его внимательный взгляд по-настоящему обжигал, в глубине царившей в его зрачках тьмы бушевал пожар. — Я позволю тебе попробовать трахнуть меня.       У Маркуса перехватило дыхание, теперь он точно убедился, что сходит с ума.       — Ты позволишь мне трахнуть тебя, командор? — Позволю тебе попробовать, — поправил Эшран, четко давая понять, что это будет нелегко. — Если ты переползешь ко мне через этот стол.       Когда Маркус бросил на дубовую поверхность последний насторожённый взгляд, Эшран, добивая его, произнёс:       — Он выдержит. Доверься мне.       Последние два слова ударили Маркуса как нож. Они слишком явственно напоминали о том, что произошло между ними в прошлый раз. Маркус не хотел доверять. Он не хотел даже пытаться и не хотел узнавать, чем это обернётся потом.       Но Эшран смотрел на него, глаза командора едва ли не прожигали в груди Маркуса дыру.       — Боюсь, мы устроим здесь большой беспорядок, — заметил Маркус.       — Это то, что ты всегда устраиваешь, — глухо произнёс командор. — Ты — Хаос.       Приподняв бровь, Маркус провёл кончиком пальца по карте, как будто его очень увлекал изображённый на ней рисунок.       — До сих пор я думал, что я — всего лишь «Опасность».       Вместо того чтобы просто ответить, Эшран дёрнул шнурок на своих кожаных доспехах и стал петлю за петлёй распускать завязки.       — Ты — это многое, — неопределённо и глухо произнёс он.       — И ты правда вспомнишь, где стояла каждая эта грёбаная башенка, после того как я смету их на пол и оттрахаю тебя?       — Не знаю, — в глазах Эшрана показалась непонятная, тягучая расслабленность, как будто это в самом деле не имело никакого значения для него. — Зависит от того, насколько хорошо ты справишься.       Его голос звучал странно, просто и обыденно по сравнению с той привычной манерой, в которой он говорил на Советах. Маркус мог поклясться, что никто в крепости не слышал у Эшрана этих интонаций. Никто — кроме него.       Маркус в последний раз посмотрел на стол. Потом на Эшрана, который как раз сбросил на пол свой ужасный грубый доспех и, взявшись за края рубашки, потянул её вверх.       Маркус сглотнул. Определённо, это было сильней его.       Он глубоко вздохнул и, опершись на стол, поставил на него одно колено.       — Когда я отымею тебя, — сказал он, медленно, осторожно поднимаясь на деревянную поверхность. Он начал двигаться на четвереньках, расталкивая маркеры, опрокидывая их и не обращая внимания не то, что они во всю падают на пол, — ты едва ли вспомнишь своё имя, не говоря уже о точных координатах последнего сражения.       Эшран смотрел, как он медленно приближается. Взгляд командора обтекал Маркуса, ласкал каждый изгиб его тела, особенно задерживаясь на тонких длинных пальцах, скользил обратно вверх, к обнажённому горлу, чтобы снова остановиться на глазах.       Маркус видел, насколько тяжело вздымалась его обнажённая грудь. Эшран по-настоящему ждал того, о чём они говорили, того, что произойдёт, когда Маркус окажется на другой стороне стола.       — Если думаешь, что я отдамся так легко… — Эшран замолк, потому что Маркус выпрямился прямо напротив него. Он мог протянуть руку и обнять его, мог наклониться и просто поцеловать. Одна из миниатюр больно впивалась в колено Маркуса, но это значило настолько мало… Дверь оставалась не заперта и любой из советников мог вернуться и увидеть, что они здесь творят, но, похоже, Эшрану было наплевать на это так же, как и ему самому.       — Я был бы разочарован, — произнёс Маркус хрипло, протягивая руку, чтобы провести по волосам Эшрана, поиграть с маленькой кудряшкой, упавшей ему на лицо, — если бы ты сдался без боя, командор.       Маркус стоял на коленях, выпрямив спину, и сейчас он был немного выше командора, это был редкий случай, когда ему удалось бы посмотреть на Эшрана сверху вниз. Это открытие произвело на него неожиданный, возбуждающий эффект. Он почувствовал отчаянное, мучительное желание увидеть, как Эшран опустится перед ним на колени, как униженно склонится перед ним, напрочь забыв о своей проклятой гордости.       Маркус отлично понимал, насколько маловероятно то, что Эшран когда-нибудь согласится на подобное, пусть даже это будет всего лишь игра.       Но он уже плохо соображал, потому что рубашка Эшрана давно валялась на полу, и теперь Маркус получил возможность зачарованно разглядывать исчертившие его мощный торс следы. Каждый раз, когда Маркус видел эту картину, это было как в первый раз.       Руки Эшрана незаметно скользнули по бокам Маркуса и, оказавшись у него на спине, теперь медленно поглаживали её.       — Что же ты натворил? — пророкотал Эшран, наклоняясь к его уху и болезненно щекоча дыханием кожу. — Ты развращаешь и портишь всё, чего касаешься, маг.       — Включая тебя, — выдохнул Маркус и, мягко потянув Эшрана за волосы, заставил чуть отодвинуться от себя. Он всем телом почувствовал взволнованный шумный вздох, который испустил в это мгновение командор.       Маркус внимательно заглянул ему в глаза.       — Хочешь, чтобы я запер дверь… с помощью магии? — спросил он.       — Нет, — отозвался Эшран, и в глазах его метнулся знакомый всепоглощающий огонь. — Но я не буду тебе мешать.       — Я могу сделать щит, чтобы нас никто не услышал, — продолжил Маркус, поднимая другую руку, чтобы и ею коснуться золотистых волос.       Маркус не стал бы спрашивать, если бы речь шла только о нём. Но он понимал, в каком положений окажется командор, если кто-нибудь зайдёт.       То, что сейчас так много зависело от него, опьяняло и в то же время заставляло думать о многих вещах, о которых он не стал бы беспокоиться для себя. Он поймал себя на том, что хочет успокоить Эшрана, хочет, чтобы тот чувствовал себя в безопасности рядом с ним, чтобы ему было с ним хорошо.       Он видел, как сильно напряжено тело Эшрана, и не удержался — скользнул кончиками пальцев по его голой шее. Эшран тихонько застонал. Маркус закусил губу. Соблазн коснуться Эшрана магией был велик. Не для того, чтобы причинить боль, а просто чтобы заставить почувствовать — его молнии могут нести не только вред. Хотелось заставить его расслабить до предела напряжённые мышцы, растаять в его руках… И Маркус, не склонный противиться своим желаниям, не устоял.       Эшран шумно выдохнул, когда струйки магии побежали по его телу. Руки его сильнее, почти до боли сжались на спине Маркуса, глаза на мгновение широко распахнулись в удивлении, но через секунду взгляд стал мягким, совсем затуманился, и ресницы опустились, оставив сверкать лишь тонкую полосочку зрачков.       Маркус не верил своим глазам. Не верил, что Эшран его за это не убьёт. Но Эшран только ещё раз мягко провёл пальцами по его спине.       Новое, ошеломительное желание охватило Маркуса, почти физическая потребность коснуться этих приоткрытых губ. Они были так близко, и весь этот мужчина, могущественный и сильный, сейчас целиком находился в его руках.       — Останься со мной, — прошептал Эшран, его низкий бархатистый голос искорками электричества прокатился по коже. Только теперь Маркус понял, что уже какое-то время просто смотрит на командора. Его руки замерли в золотистых волосах, и он потерялся во времени.       «Разве я могу быть с кем-то, кроме тебя?» — он так этого и не сказал.       — Запри дверь и спрячь нас ото всех.       С трудом заставив себя высвободить руку, Маркус нарисовал в воздухе колдовской знак из тех, о которых прочитал только пару дней назад. Барьер, который не пропускал ни движение, ни звук.       Когда дело было сделано, Маркуса охватила странная неуверенность. Он не знал, что должен делать теперь, когда Эшран полностью оказался у него в руках.       Должен ли он был его поцеловать? Должен ли был причинить этому красивому мужчине боль? Подраться с ним, попытаться подчинить? Он жаждал всего этого, и никак не мог выбрать, опасаясь, что это его единственный шанс.       Он мог бы просто позволить Эшрану вести. Так было бы безопаснее всего. Так Маркус точно бы его не потерял.       Но Эшран не пытался ничего предпринимать и просто ждал. От того, как он просто смотрел на Маркуса, у мага по коже разбегались мурашки, и тугой комок скручивался внизу живота.       С каждой минутой этой тишины что-то нарастало между ними, что-то, что Маркус боялся определить словами. Ничего не происходило, только руки Маркуса медленно двигались по волосам Эшрана, и он слишком поздно осознал, что ласкает его. Так, как будто между ними могло быть что-то подобное. Так, как будто Маркус его любил.       Пальцы мага медленно двигались по золотистым локонам, и Маркус едва сдерживал желание коснуться этих мягких завитков поцелуем.       Эшран казался почти спокойным. Только грудь его тяжело вздымалась. Его лицо находилось на уровне груди Маркуса и сейчас командор выглядел болезненно молодым. Маркус попытался представить его в те времена, когда он был рядовым новобранцем, когда на лице его ещё не было шрамов, а тело с гордостью носило блестящий рыцарский доспех. Когда он готов был отдать свою жизнь за Церковь, за Алкарон, за весь мир. Взгляд Маркуса остановился на шраме, пересекавшем губы командора. Маркус пытался представить, как клинок врезается в его лицо, рассекая эту красоту, причиняя ужасающую боль. Сейчас шрам казался почти белым, наверняка он был нанесён уже давно, восемь или девять лет назад.       Маркус провёл указательным пальцем по всей его длине, и Эшран дёрнулся. Дыхание его замерло. Остатки здравого смысла подсказывали Маркусу, что он переходит грань. Что такая нежность недопустима между ними, что это опаснее всего, что они уже делали на крепостной стене. Что лучше разозлить Эшрана, позволить ему себя избить, чем впустить в себя этого человека, который презирал его, который привык держать в узде и убивать таких, как он.       Эшран медленно моргнул и тихо произнёс:       — Я же сказал тебе оставаться со мной.       Быстро проглотив застрявший в горле ком, Маркус торопливо откликнулся:       — Я здесь.       В голосе его проскользнула дрожь.       Маркус чувствовал, что что бы ни происходило между ними, это необходимо прекратить. Пускай будет страсть, пускай будет гнев, пускай ураган, всегда просыпавшийся между ними, смешает все чувства в одно… Но он не мог пошевелиться, даже поцеловать его не мог. Просто смотрел и продолжал ласково гладить по волосам. Он никогда ещё не ощущал себя таким беспомощным. И когда Эшран первым отвёл взгляд, боль, кольнувшая сердце, мгновенно заставила его протрезветь. Маркус необычайно остро ощутил, где он и с кем. Это был не тот риск, который он искал. Не тот, что мог покалечить его и причинить физическую боль. Эта угроза обещала разорвать его сердце на части, а это заставляло Маркуса испытывать настоящий страх.       Взгляд Эшрана почти сразу вернулся к Маркусу, и Маркус резко выдохнул, поняв, что тот точно также пытается и не может разорвать этот транс.       — Пытаешься зачаровать меня взглядом, маг? — голос Эшрана совсем охрип, когда он это произносил.       Маркус решил не обращать внимание на оскорбительное предположение, что ему может потребоваться какая бы то ни было магия, чтобы свести человека с ума.       Он видел, что Эшран пытается спровоцировать его.       Они оба оказались на странной незнакомой территории, Эшран чувствует это так же, как и он сам, пытался вернуться к прежним правилам игры.       — Разве я виноват, что тебя так легко увлечь, командор? — шепнул Маркус, склоняясь ещё чуточку ближе к его губам, но всё ещё удерживая себя от прикосновения. — Если ты действительно думаешь, что я пытался очаровать тебя, то ты ещё ничего не видел.       Пальцы Эшрана впились в спину Маркуса, но это не было больно. В эти мгновения они дышали в унисон, они были так близки к поцелую, но всё ещё сохраняли эту малюсенькую спасительную дистанцию, хотя ни один из них не смог бы сказать — почему. Возможно, всего лишь потому, что каждому из них хотелось продлить это безумие, растянуть его, насколько это возможно, пока обычная жизнь не ворвалась в этот сон и не разрушила его за них.       Маркус знал, что этот поцелуй был бы плохой идеей. Что он не должен целовать Эшрана, если только это не приступ безумной страсти, которая оправдала бы любые глупости. Но было и что-то ещё, нечто другое. Опьяняющее желание просто касаться этого красивого мужчины вот так. Потребность лелеять его, как самую большую драгоценность на земле.       — Тогда покажи мне… — хрипло прошептал командор и в его голосе прозвучал почти что… страх. Он снова ждал, что Маркус возьмёт ответственность на себя — как тогда, в саду. Только на этот раз Маркус видел пьянящее предвкушение в этих янтарных глазах, а не ту ненависть, к которой так привык. Эшран не просто хотел его, Эшран готов был отдаться ему и принадлежать ему — хотя бы сейчас, пока закрыта дверь — и Маркус не узнавал его таким.       «К чёрту это всё», — звенело у него в ушах. Пусть даже это был его единственный шанс, Маркус собирался ему показать. Даже если потом командор возненавидит его ещё сильней.       Но что-то большое и увесистое ударило в дверь, и Маркусу почудилось, что комната содрогнулась.       Эшран дёрнулся, и Маркусу показалось, что он увидел нечто похожее на стыд в этих огромных, открытых для него глазах, прежде чем их затянуло привычным льдом.       Перед ним снова стоял Командор.       Он без колебаний отошёл от Маркуса. Маркус быстро соскользнул со стола. Раздался новый удар в дверь, послышался недовольный женский голос. Не было ещё мгновения, когда бы Маркус ненавидел Тамрану так, как сейчас.       Эшран облачался стремительнее, чем любой, кого Маркус видел в подобной ситуации, несмотря на то, что кроме рубашки ему надо было успеть зашнуровать доспех. Он шагнул к двери и попытался её распахнуть.       Маркус, не двигаясь, подарил ему насмешливый взгляд. Неторопливо прочертил в воздухе всё тот же магический знак.       Эшран нетерпеливо переступал с ноги на ногу, не в силах дождаться, когда маг закончит. Маркусу ужасно захотелось оборвать заклинание, чтобы Эшрану пришлось упрашивать его вслух.       Командор снова стал таким же раздражительным и злым, каким Маркус знал его всегда. Но Маркус почему-то не был этому рад. Его ослепительно холодная, безупречная внешность больше не восторгала его теперь, когда он увидел под ней нечто другое, живое и настоящее. И хотя он так и не смог этого коснуться, от этого желание встретиться с тем, другим Эшраном ещё разочек, становилось только сильней.