Демон моего сердца

      Маркус сглотнул, не зная, что делать, и как это всё должно выглядеть между ними. До сих пор крохи установившихся между ними правил заключались в том, что они вели себя прилично днём, но напивались, трахались и избегали друг друга ночью, чтобы на утро снова сделать вид, что ничего не произошло.       Сейчас за окнами определённо начиналась ночь, они были не в зале совещаний, дубовый стол которого, правда, тоже уже испытал на себе отзвуки их одержимости, и не в кабинете Эшрана, который тоже не совсем перед ними устоял. Остатки надежды на то, что это действительно будет «разговор», зиждились на том, что они пока что были в библиотеке, куда Маркус совершенно не хотел Эшрана впускать.       — Идём ко мне, — наконец вздохнул он.       К тому времени, когда они оказались в спальне, и за Эшраном закрылась дверь, Маркус обнаружил, что в руках командор держит корзину, сродни той, которую сам он приносил ему днём. Оттуда виднелось запотевшее горлышко бутылки с вином и ещё какая-то снедь. Попытавшись понять, куда Эшран девал её, пока стоял в библиотеке, Маркус с ужасом подумал о том, что он, возможно, оставлял её Стражам, дежурившим на лестнице. И это было ещё более странно, чем всё, что происходило между ними до сих пор.       — Я знаю, что ты не был в таверне, — сказал Эшран тем временем, выставляя гостинцы на туалетный стол. — Решил принести тебе немного перекусить.       Он выложил последний свёрток и, посмотрев на Маркуса, добавил:       — Это приготовила моя служанка. Тебе должно понравиться.       — Служанка?.. — растеряно повторил Маркус и приподнял бровь. — У тебя есть… служанка? — Маркус живо вспомнил пустую спальню с дыркой в потолке. Конечно, следовало признать, что убрано там весьма хорошо — в основном потому, что у Эшрана, похоже, просто не было столько вещей, чтобы их разбрасывать.       — Скорее… кухарка, — задумчиво произнёс Эшран. — Это женщина, которая готовит для меня и приносит еду.       — Потому что ты не ешь ни в таверне, ни в столовой.       — Да.       Между ними воцарилась тишина. Маркус растерянно пытался уместить в голове новые обстоятельства. Чем больше он узнавал об Эшране, тем меньше его понимал. Но от свёртков аппетитно пахло бужениной и яблоками, поэтому в конце концов он не удержался, подошёл к столу и принялся набирать еду, чтобы забрать её с собой на кровать.       Меблировка в комнате всё ещё была не особенно богатой, потому что полностью состояла из того, что стояло в его старой спальне, зато Маркус существенно разбавил её коврами и сувенирами, и даже устроил над кроватью небольшой полог, чтобы было теплее по ночам.       На полпути он решил, что кровать будет слишком интимным местом для совместного ужина и сел на ковёр прямо там, где стоял.       Эшран без колебаний подцепил бутылку с вином и пару бокалов, которые в изобилии стояли на книжной полке, и опустился напротив него. Он наполнил бокалы, протянул один Маркусу, но говорить не спешил. Несколько минут он просто сидел молча и смотрел, как Маркус нарезает мясо и хлеб, и как отправляет первые тонкие ломтики в рот. Его длинные изящные пальцы при этом двигались почти так, как если бы творили какую-то магию.       Эшран сделал глубокий вдох, заставляя себя отвлечься от этого гипнотизирующего зрелища, и, наконец, спросил:       — Как ты думаешь, почему я вступил в Орден?       Маркус перестал жевать. Это был потрясающий вопрос. Такой, который он и сам бы не решился задать вслух. Но Эшран молчал и чего-то ждал, и Маркус осмелился высказать догадку:       — Я слышал, в городе, возле которого ты вырос, случилась какая-то неприятная история, связанная с демонами.       — Сын эрла был магом. Родители пытались укрыть его от Стражей, они не хотели, чтобы его забрали в Круг. В итоге мальчика стали неправильно обучать, когда с его отцом случилось несчастье, он попытался спасти эрла, заключив сделку с демонами. Результатом едва не стала гибель всего города, окрестности наполнила нежить, и проезжавшему через те места магу с трудом удалось спасти ситуацию. Да. Это не имеет никакого отношения к тому, как я попал к Стражам.       Маркус моргнул.       Теперь он уже точно ничего не понимал. В самой постановке этой истории, когда её рассказывал Эшран, была странная отстранённость. И Маркуса больше удивило даже не то, что он не выказывал никаких переживаний — в конце концов, это был Эшран, и Маркус вообще не помнил, чтобы его голос выражал какие-то переживания, за исключением, разве что, тех мгновений, когда командор извивался на его члене.       Маркуса больше удивило то, что Эшран не забыл рассказать такие малоизвестные части истории, о которых умолчал даже его любимый толерантный Камил, как тот факт, что у родителей мальчика вообще были причины его скрывать, и тот, что проблему разрешил именно маг.       — Я не понимаю, — осторожно признался он.       — Я пришёл в Орден, потому что хотел магов защищать.       Маркус молчал, не зная, что сказать. Но он остро вспомнил, что однажды уже слышал от Эшрана эти слова. Тогда, когда командор заставил его кончить у себя на столе. Маркус как-то не думал, что Эшран говорил их всерьёз.       — Защищать от кого? — резко спросил он. — От самих себя?       — Ото всех, — без тени сомнения откликнулся Эшран.       Маркус нервно рассмеялся.       — Эшран, ты правда думаешь, что твои Стражи смогут меня защитить? Хоть от чего-то? И тем более — от самого себя?       Болезненная тень пробежала у Эшрана по лицу, и Маркус запнулся, прервал на полуслове замечательную ехидную тираду, так и вертевшуюся на языке.       — Я не знаю, — сказал Эшран тихо. — Но я хочу, чтобы кто-то смог. Особенно тебя. И особенно, от самого себя.       Маркус потерянно смотрел на него. В нём что-то надорвалось на этих словах, и это что-то явно заведовало связностью его мыслей и языка, потому что в голове не осталось ни одной.       Эшран молча вынул бокал из его пальцев и отставил в сторону. Он взял его руку в свою и продолжал, спокойно глядя Маркусу в глаза.       — Я понимаю, что ты считаешь нас бесполезными, как и Рамар.       Маркусу захотелось возразить, просто потому, что он не мог соглашаться, когда Эшран так смотрел на него и с такими интонациями говорил, но из горла вырвался только короткий тихий хрип.       — Я понимаю, что тебя невозможно остановить. Ты всегда будешь рисковать. Всегда будешь играть с самыми опасными вещами на всех материках. Но когда я смотрю на это — не могу оставаться в стороне. Я хочу тебя защитить, — Эшран произнёс это с таким напором, что горло Маркуса сдавил спазм. Он живо вспомнил все моменты, когда они оказывались вместе в бою, когда Эшран перекрывал своим телом дорогу любым врагам, принимал удары на свою голую руку, но делал всё, чтобы ни один из них не добрался до Маркуса — и за всё то время, что они провели вместе, ни разу не случалось, чтобы ему это не удалось.       Маркус сидел, смотрел на него, чуть приоткрыв рот, чувствуя, что должен что-то сказать, но ни слова выдавить не мог.       — Даже от самого себя? — хрипло повторил он.       — Да, — упрямо отозвался Эшран. — Если я… Если мы не сможем этого сделать, если орден превратится просто в кучку наёмников, которые дерутся за свои цитадели и помогают Рамару завоевать материк, зачем тогда ему вообще существовать? Ты не был в Кругу. У тебя нет причин нас бояться. Я надеялся, ты сможешь это понять.       Маркус не выдержал. Опустил взгляд. Ему почему-то стало невыносимо стыдно за себя и за то, что он вообще пришёл к Эшрану днём с этой просьбой, хотя он и не понимал, почему. Эшран был прав. Ему лично Стражи никогда не причиняли зла. В годы обучения он даже любил за ними наблюдать. Они всегда были такими… спокойными. И никому никогда не причиняли вреда. Они были твёрдыми и внушающими доверие, надёжными, как скалы. Даже несмотря на то, что маги подшучивали над ними и в своих общежитиях бурно обсуждали, чей отец сколько им заплатил… Маркус не любил слушать эти разговоры. Ему нравилось думать, что в мире действительно есть что-то спокойное и ровное, чего нельзя купить за деньги его отца.       Он высвободил руку из пальцев Эшрана и потёр висок.       Когда Эшран заговорил о своём прошлом, ему столь о многом захотелось спросить, но сейчас вдруг это желание прошло.       Он понял, что не хочет знать, какие вихри и ураганы бушевали там. Он хочет, чтобы Эшран оставался для него скалой, которая будет всегда.       Прошло немного времени, прежде чем Маркус решился окликнуть:       — Эшран…       — Да.       Маркус поднял глаза и посмотрел на него.       — Скажи, что ты будешь делать, если мной действительно овладеет демон?       Зрачки Эшрана потемнели.       — Мы говорим о том, о чём ты сказал мне в Запределье? — отрывисто и мрачно спросил он.       Маркус рвано выдохнул, но ответил лишь:       — Возможно… Да.       Эшран долго молчал.       — Ты меня убьёшь? — поторопил его Маркус. У него больше не получалось поймать взгляд командора, Эшран теперь смотрел куда-то мимо него.       — Эшран… — снова окликнул он.       Он отчётливо видел, как Эшран сглотнул.       — Я только могу сказать, — хрипло откликнулся он. — Что потом я, наверное, убью себя.       В комнате воцарилась тишина. Безысходная и недружелюбная. Маркус падал в темноту, и ему совершенно не нравился этот полёт.       В конце концов Эшран взял поднос с едой, стоявший между ними, и отставил в сторону.       — Я знаю, что ты опасен, — негромко, но твёрдо произнёс он. — Знаю, что в этой крепости ты самый опасный маг. А может быть, и не только здесь. Я прекрасно осознаю эту опасность. Но ничего с собой поделать не могу, — он посмотрел на Маркуса и на мгновение Маркусу почудилась в его зрачках мольба. — Ты сводишь меня с ума. Я не контролирую себя. Я думаю, что, если бы тебя не было со мной там, в Запределье, из всех испытаний я не прошёл бы только одно. Не даром демоны приберегли его на самый конец.       Маркус сглотнул. Он как наяву увидел собственное лицо, обнажённое тело и широко, бесстыдно раздвинутые бёдра. Маркус думал, что хорошо знает себя, он восхищался собой… Но если Эшран видел его таким, то кое-что могло удивить бы и его.       Эшран, тем временем, оказался настолько близко, чтобы протянуть руку и коснуться кончиками пальцев его щеки. Маркус скосил взгляд, прослеживая движение его руки вниз, вдоль шеи, к вороту мантии.       Он понимал, что должен быть расстроен словами Эшрана, должен быть обижен на него… Но он ничего не мог с собой поделать. При одном воспоминании об этом моменте член его начал твердеть, а рука Эшрана бессовестно довершила процесс.       Пальцы остановились у пряжки, скреплявшей мантию Маркуса на правой стороне груди.       — Ты — мой единственный и самый жестокий соблазн, — продолжил командор, вопросительно глядя ему в глаза. Маркус сглотнул, с трудом преодолевая желание расстегнуть эту проклятую пряжку за него, и просто кивнул.       Эшрану потребовалось меньше минуты, чтобы сложная, изобилующая застёжками мантия Маркуса оказалась на полу. Он склонился над ним, опираясь руками о пол с двух сторон от его головы.       Его дыхание скользило по обнажённой коже мага, заставляя того дрожать. Оно касалось то шеи, то плеча, пока не остановилось на губах.       — Будь моим демоном желания, — прошептал Эшран, и Маркус тихо застонал. Вполне осознавая, что делает, он раздвинул бёдра и выгнулся, дразня Эшрана, кончиком твёрдого члена потираясь о его член.       — Я завладею тобой навеки, Страж, — выдохнул он, и прежде, чем с его губ сорвался последний звук, его заставил замолчать яростный поцелуй.