Демон моего сердца

      Маркус откинул голову назад и какое-то время просто лежал, внимательно наблюдая из-под ресниц, как Эшран гладит его тело, исследует его. Между ними это было впервые, потому что до сих пор у них никогда не хватало ни времени, ни терпения на подобные прелюдии.       Сейчас Маркусу казалось, что Эшран пытается запомнить каждый изгиб, а те, которые особенно привлекали его внимание, отмечал поцелуями. Их было много, таких мест, и поцелуи всегда были непредсказуемыми и долгими.       Медленные движения Эшрана погружали Маркуса в тягучую патоку, в которой тяжело было двигаться и принимать решения, хотелось просто толкаться ему навстречу, позволяя делать с собой всё, что Эшран пожелает.       Но Маркус помнил, что они договаривались о другой игре.       Он обхватил Эшрана бёдрами и потянулся, снимая с него рубашку. Когда в его власти оказалось обнажённое крепкое тело, это вызвало небольшую заминку, потому что Маркусу всегда слишком хотелось касаться его, и этого тоже никогда не получалось, потому что они всегда были или слишком близко, или далеко, или били друг друга, или руки Маркуса были связаны и любые движения исключены.       Маркус качнул бёдрами, он не был уверен в том, что смог бы сам повалить Эшрана на спину, не используя магию, но Маркус не хотел причинить настоящей боли, и потому лишь слегка, намекая на свой замысел, прошёлся разрядом по светлой коже командора,       Эшран застонал, запрокинул голову, обнажая своё безупречно нежное горло, и просто поддался. Придерживая Маркуса за спину, послушно упал на лопатки и позволил ему оказаться на себе верхом.       Маркус покачнулся, устраиваясь поудобнее и дразня. Эшран всё ещё был частично одет, но это не должно было им помешать.       Маркус склонился, целуя его. Это был сладкий, долгий поцелуй, поцелуй-обещание, с которого он только начинал игру.       Его язык глубоко проникал в рот Эшрана, не захватывая, но наслаждаясь той свободой, которую он имел, и которую Эшран ему давал. Постепенно это упоительное чувство вседозволенности сменялось иным — ощущением абсолютной власти над другим. И когда Маркус оторвался от его губ и замер, нависая над Эшраном и вглядываясь ему в глаза, он увидел, как на дне карих зрачков расцветает жадный огонь.       — Скажи мне, чего ты хочешь, Страж? — прошептал он.       Но Эшран молчал. В его глазах появилось нечто новое, и у Маркуса по позвоночнику пробежал ток, когда он понял, что это восхищение. Его член затвердел настолько сильно, насколько мог от одного этого понимания, что Эшран сейчас любуется им, смотрит на него и восхищается им.       Маркус выпрямился, слабо потёрся о тело командора и незаметно для него опустил руку на грудь этого великолепного мужчины, пуская слабый ток.       Эшран чуть выгнулся, с его губ сорвался протяжный вздох, а член под бёдрами Маркуса затвердел ещё сильней.       — Ты не получишь власти надо мной… — прошептал командор.       Маркус ухмыльнулся, злая и по-настоящему демоническая улыбка надрезала его губы, а взгляд стал острым, и он видел, что Эшран всё так же внимательно смотрит на него восхищаясь каждый чертой.       — Ты же знаешь, никто ещё передо мной не устоял.       — Не смей… — выдохнул Эшран и задохнулся, когда губы Маркуса накрыли его сосок. — Не смей… — всё же рвано выдохнул он. — Не смей… вспоминать… других… когда ты… со мной…       Поцелуй, начавшийся на грани укуса, стал тягучим и ласковым. У Эшрана было такое выражение лица, как будто на мгновение всё это перестало быть для него игрой, но Маркус не хотел переходить грань, он хотел успокоить его сейчас, подарить уверенность в том, что сегодня ночью значение имеет только он. Он целовал его грудь, втягивал в себя нежную кожу, срывая с губ Эшрана протяжные стоны, покусывал чувствительное место и тут же зализывал языком. Его бёдра сбивчиво и редко покачивались, не давая Эшрану сосредоточиться на чём-то одном.       — Скажи, чего ты хочешь, Страж, — прошептал он, отрываясь от истерзанной его губами кожи, но лишь самую малость, так что его дыхание продолжало щекотать тело Эшрана. — И я сумею тебе это дать.       Эшран молчал. Как в тот раз в саду, он не касался Маркуса, но теперь Маркус отчётливо видел, что его опущенные по бокам руки то и дело сжимаются в кулаки. Он хотел разжать эти пальцы, сделать их нежными и мягкими только для себя. И Маркус не привык отказывать себе в чём бы то ни было. Он поймал запястье Эшрана и поднёс его руку к губам. Он собирался поцеловать его шершавую ладонь, которую всегда с таким удовольствием ощущал на себе, но замешкался, когда внезапно увидел то, что делало эти прикосновения такими особенными — ладони Эшрана были изрезаны шрамами.       Если бы на месте Маркуса был обычный человек, вряд ли он испытал бы что-то кроме жалости, кроме сожаления о том, что этот красивый мужчина перенёс столько ран, прежде чем оказаться здесь.       Но Маркус не мог заставить себя не думать как маг. И как только ладони Эшрана оказались напротив его глаз, он подумал о том, как могли появиться эти шрамы.       Конечно, это могли быть шрамы от меча, но в первый момент эта мысль ему в голову просто не пришла.       В первую секунду Маркус подумал о другом — о том, что именно такие шрамы оставляют кровавые ритуалы Запретной Магии. Когда жертвоприношение было полным, рабу вскрывали артерию и давали крови постепенно вытекать, отдавая магу всю свою энергию. Но когда заклятие было не столь мощным, маги использовали свою или чужую ладонь.       — Маркус… — позвал Эшран, заметив, что маг стал неподвижен. Его хриплый, встревоженный голос вывел Маркуса из задумчивости. Подняв глаза к лицу Эшрана, он обнаружил там странную смесь чувств — от беспокойства, почти до страха.       — Я здесь, — шепнул он и, как и задумал, коснулся первым поцелуем его ладони. — Я с тобой, — второй поцелуй заставил Эшрана шумно выдохнуть. И Маркус вдруг подумал, что никто и никогда не делал подобного для него. Эта мысль оказалась такой сладкой, что на время прогнала все другие из его головы. Пьянея от этого взгляда, он продолжал оставлять на коже Эшрана один поцелуй за другим, пока не поймал себя на том, что забывает об их игре.       Тогда он резко отвёл руку Эшрана в сторону, переплёл свои пальцы с его пальцами и прижав её к полу сам принялся целовать его живот.       Извилистыми узорами он спускался вниз, подбираясь вплотную к линии брюк. Свободной рукой потянул за ремень, выпуская наружу восхитительно твёрдый член. Маркус скользил совсем рядом с ним, наслаждаясь тем, как подрагивает под его прикосновениями живот командора, и время от времени поглядывал на него снизу-вверх.       — Скажи мне, чего ты хочешь?.. — негромко, но достаточно отчётливо, чтобы Эшран хорошо расслышал его слова, произнёс он. — Хочешь, чтобы я взял его в рот?       Эшран тяжело дышал и, стиснув зубы, смотрел на него.       — Какова будет цена? — процедил сквозь зубы командор.       — О! — Маркус прогнулся, проходясь лицом в ошеломительной близости от его подрагивающей плоти, но тщательно выверяя пространство, чтобы не коснуться её. — Цена будет невелика. Ты просто будешь принадлежать мне.       Эшран застонал. Его бёдра толкнулись вверх, норовя пройтись головкой члена по губам Маркуса, но Маркус ловко избежал прикосновения. А потом сам целиком взял его в рот.       Он больше не дразнил, двигаясь жёстко и быстро, куда быстрее, чем в прошлый раз, когда это происходило между ними. Его накрыло ослепительное безумие, и нестерпимая жажда довести до конца то, чего он так и не получил тогда.       Но когда Эшран уже не переставая всхлипывал в его руках, Маркус отстранился, как и тогда.       Эшран яростно зарычал.       — Скажи, чего ты хочешь, — прошептал Маркус.       Вместо ответа Эшран схватил его за плечи и просто уронил на спину. Он вошёл быстро и снова без подготовки, и даже несмотря на то, что его член был сполна покрыт слюной Маркуса, это было больно.       Маркус застонал, выгнулся в его руках, в одинаковой степени надеясь приспособиться и желая усилить эту ослепительную, желанную боль.       Эшран не ждал — он никогда не ждал. Но сегодня его толчки были плавными и сладкими, и, хотя по телу Маркуса прокатывались такие же тягучие волны боли, он только вцепился в плечи командора ногтями, силясь притянуть ещё ближе к себе.       А потом Эшран его поцеловал.       Это был ошеломляющий ураган ощущений и чувств, ураган желания, наслаждения, боли и мучительной потребности получить ещё больше, хотя больше, казалось, было уже некуда.       Его толчки стали мощнее, он вбивался в Маркуса так глубоко, как только мог, и Маркус не понял, когда начал двигаться ему навстречу, так же яростно вбиваясь своими бёдрами в его бёдра.       Это было ослепительно, как гроза, несмотря на отсутствие руки Эшрана у него на горле. Несмотря на отсутствие пут и боли, которая постепенно утонула в мощном потоке удовольствия.       Маркус не думал о том, заслужил ли он это, может ли себе позволить. Он не был в состоянии думать вообще ни о чём — только чувствовать, как эти шероховатые, покрытые шрамами руки скользят по его телу, как губы Эшрана терзают его губы, как член Эшрана вбивается в его тело.       И Маркус не заметил, когда Эшран прокусил ему губу, потому что такую маленькую боль было просто невозможно заметить в этом оглушающем шторме удовольствия.       Возможно, он кричал, потому что потом его голос точно звучал хрипло. Возможно, он впивался в Эшрана ногтями — потому что потом на плечах командора точно были красные длинные полосы царапин. Возможно нежность закончилась, уступив место обычной ярости, наполнявшей воздух между ними каждый раз, когда они оказывались достаточно близко, но Маркус ничего этого не запомнил.       Оргазм оглушил его, и он долго лежал тяжело дыша, лишь по такому же тяжёлому дыханию Эшрана понимая, что, очевидно, они сделали это вместе.       Маркус гладил своими изнеженными ладонями его широкие, сильные плечи и Эшран изредка морщился от боли, когда Маркус задевал свежие царапины, но не пытался ему помешать.       — Мой Страж… — прошептал Маркус хрипло, не в силах оторвать взгляда от его глаз. — Навсегда только мой.       И Эшран коротко откликнулся:       — Да.