Демон моего сердца

      Позже, когда они сидели на кровати Маркуса, поставив между собой поднос с закусками, атмосфера стала немного более спокойной. Сколько помнил Маркус, Эшран почти никогда не пил, но в этот раз сделал исключение и позволил себе пару глотков вина. Маркус внимательно следил, как он подносит к губам бокал, и спросил:       — Ты правда думаешь, что я могу попытаться тебя отравить?       Он хотел, чтобы это звучало как шутка, но сорвавшиеся с губ слова прозвенели перетянутой струной.       Эшран очень старательно прикоснулся к бокалу губами ещё раз.       — В тот раз я не думал, что это можешь сделать ты, — почти правдоподобно, очень тщательно подбирая слова, произнёс он. — Дело было просто в том, что эта еда происходила из незнакомого источника.       — Это наша таверна. Мы все там едим.       — Да.       Маркус растеряно смотрел на него, пытаясь понять, но Эшран глядел на него в ответ так, как будто Маркус должен это знать, и Маркусу постепенно становилось неуютно, он начинал ерзать, чувствуя, что это снова как-то связано с проклятым письмом, которое он не читал. Было бы так просто открыть рот и просто спросить: «Эшран, что было в том письме?». Или хотя бы: «Эшран, пожалуйста, расскажи про то письмо».       Но Маркус никак не мог выдавить эти слова из себя. Он боялся. Боялся, что как только Эшран узнает про обман, всё то хрупкое, но такое дорогое, что успело вырасти между ними с тех пор, пойдёт под откос.       И Маркус, сделав глубокий вдох, отвернулся и заговорил о другом.       — Я обратил внимание, что ты очень ловко обращаешься с костром. Почти как Рамар. Но Рамар всю жизнь только и делал, что бродяжничал, а ты сказал, что у тебя никогда не было времени путешествовать.       Тишина в комнате стала тяжёлой, как грозовая туча, и Маркус больше почувствовал, чем увидел, как замер в воздухе не донесённый до рта бокал с вином.       — Эшран… — как-то жалко протянул Маркус, чувствуя, что ненароком затронул какую-то тему как будто бы не менее опасную, чем это несчастное письмо.       Он повернулся, пытаясь разобраться в эмоциях, написанных у Эшрана на лице, но вопреки обыкновению не смог прочитать вообще ничего. И всё же Эшран смотрел на него.       — Ты ведь не успокоишься, пока я не расскажу, да? — спокойно и устало произнёс командор.       Маркус не знал и не хотел врать, но подозревал, что Эшран прав. Чем больше тот будет пытаться что-то скрыть, тем активнее Маркус будет пытаться это разузнать.       Эшран вздохнул. Возможно, дело было в усталости или в чём-то ещё, но у него явно не было сил, чтобы спорить, и он, чуть отвернув голову, произнёс:       — На самом деле Рамар об этом уже упоминал. В Гавани… — Эшран глубоко вздохнул и кашлянул. — В Гавани маги отступники проявляли себя едва ли не каждый день. Рыцарь-командор доверяла мне. Почти сразу, как только меня перевели в город, она дала мне небольшой отряд и со временем миссии, которые нам поручались, становились всё серьёзней и… сложней. Я убивал отступников, Маркус. Каждый день. И тех, кто только собирался ими стать, тоже убивал. Они часто прятались в горах, на побережье было много пещер, и иногда мы по неделе и более проводили в поисках. Вот так я приноровился обращаться с огнём.       Маркус молчал. Хотя он много раз слышал обрывки намёков на то, что происходило в Гавани, до сих пор всегда оставался шанс, что это просто слова.       — Ты правда их убивал, — Маркусу стало стыдно, когда с его губ сорвались эти бессмысленные слова.       — И далеко не всегда у меня было время спросить их «почему», — отозвался Эшран, но хотя этот аргумент должен был прозвучать уверенно, а то и зло, вместо этого Маркус обнаружил, что его голос звучит глухо. Безысходно. — А если мне и удавалось это сделать, это уже ничего не могло поменять. Они становились демонами. Их уже нельзя было вернуть назад. Ты когда-нибудь…       — Да, — перебил его Маркус. Он дрожащей рукой отставил свой бокал на поднос и накрыл освободившейся ладонью ладонь Эшрана, лежавшую на постели. — Да, я видел, как это происходит. Я ведь из Эстера, Эшран. Я ученик Сабитариуса. А ты видел, какие эксперименты он проводил. Я… — Маркус тоже кашлянул. — Я понимаю тебя. На сей раз я действительно понимаю тебя.       Между ними снова повисла тишина, но теперь уже она была какой-то иной.       — Их нельзя вернуть назад, — упрямо повторил Эшран, как будто хотел убедить в этом самого себя.       — Я знаю, — согласился Маркус. — Ты не виноват.       Эшран опустил глаза.       — Мне часто кажется, что я всё равно мог что-то поменять.       Маркус промолчал. Было немного вещей, в которых он соглашался с другими магами, но одной из них была та, что Маркус, как и мятежные маги, считал, что к безумию и одержимости магов толкает страх. Заключенные в клетку запретов и страхов, они становятся неустойчивыми, куда более уязвимыми для демонов, чем пустое тело Сайлара, который всегда твёрдо знал себе цену.       На самом деле признать это - означало признать ещё и то, что он сам уязвим для демонов сильнее, чем кто бы то ни было. И Маркус знал, что Эшран думает о нём именно так.       Но сейчас Маркус думал о другом.       — Ты не был виноват, — упрямо повторил он. — Что бы там ни было, Эшран. Все знают, что ты хороший человек.       Маркус сделал глубокий рваный вдох и продолжил:       — Я знаю, что ты хороший человек. Если бы ты мог что-то поменять — ты бы поменял. Но ты сделал лучшее, из того, что мог, — на последних словах в горле Маркуса встал ком, потому что он необыкновенно остро ощутил себя на месте тех отступников, но больше он ничего не сказал.       На следующий день после обеда Рамар собрал совещание, на котором присутствовал весь основной состав — не было разве что Ястреба.       — Итак, — сказал он, сделав глубокий вдох и обвёл взглядами присутствующих, подольше остановив внимание на магах и особенно долго — на Эшране. — В качестве временной меры мы решили отстранить Стражей от работы с этим месторождением и с другими подобными, если они будут обнаружены. Эшран…       — Я абсолютно это одобряю, — быстро сказал тот. — Мы не самоубийцы, Рамар, никто из нас не хочет попасть в эту зависимость.       Рамар с видимым облегчением кивнул. Походило на то, что он готовился к борьбе сродни той, какую мог бы устроить в подобном случае кто-то наподобие Маркуса.       — Хорошо. Но ясно, что это не спасёт. Камил считает, что эта красная штука может быть опасна и для обычных людей.       — С твоего позволения, — вклинился Маркус, — мы уже говорили о магических сундуках для Пыли.       Рамар громко вздохнул.       — Я помню, — сказал он. — Но эта гадость жутко ядовита даже в маленьких объёмах. А тут у нас целая комната. Ну а ресурсы крепости, как ты догадываешься, не безграничны.       Маркус промолчал.       — Мы попробуем обратиться за помощью к местным лордам, — подала голос Коралл, — но нам потребуется время, чтобы обосновать свою просьбу.       — И я бы всё-таки не называл это «дрянью», — вмешался по обыкновению негромким голосом Сайлар, однако сказано это было так, что все обернулись к нему.       — Я, кстати, соглашусь, — снова вклинился Маркус. — Эта штука однозначно стояла там не просто так. До того, как явились… — он запнулся и покосился на Эшрана. — …Явились те, кто убил эльфов, она столетиями была безопасна. Они несли посменный караул возле неё и вели наблюдения. Статуя была посвящена одной из множества их богинь. Она наделяла силой эльфийских чародеев, но эта сила никого не сводила с ума.       — Возможно, такой эффект распространялся только на эльфов, — подала голос Динара, но никто не обратил на неё особого внимания. Эшран и Рамар, а заодно и большая часть зала теперь внимательно смотрели на Маркуса.       — А ты не зря провёл эти три дня, — задумчиво протянул Рамар.       — Я не зря лазил смерти наперерез, — поправил его Маркус.       — Но ты не договариваешь.       Маркус запнулся и снова послал Эшрану извиняющийся взгляд.       — Говори, — тихо произнёс тот. Маркусу показалось, что Эшран уже понял, что он собирается сказать, но, вздохнув, маг продолжал:       — В журнале довольно чётко описаны нападавшие. Судя по всему, это были Стражи. Извини.        — Не за что извиняться, — отозвался Эшран. — Очевидно, так они и раздобыли свою красную Пыль, — он посмотрел на Рамара, и тот кивнул.       — Но вопросов ещё миллион, — поддержал предводитель. — Как они узнали о ней? Есть ли ещё?       — Могу только сказать, что когда они пришли, статуя была ещё цела, — отозвался Маркус. — Они разрушили её. Но… не исключено, что они уже тогда слышали «зов».       Эшран вздохнул и посмотрел в центр стола. Маркусу стало ужасно неловко за то, что он взял на себя эту роль горевестника и за то, что не переговорил об этом сначала с Эшраном, но было уже поздно.       — Что-нибудь ещё? — уточнил Рамар, всё ещё глядя на него.       — Ну… Там некоторые технические детали. Из журнала ясно, что материал, из которого была сделана статуя, получали многократной дистилляцией обычной Пыли. Эти статуи служили чем-то вроде… Не знаю… Маяка? Замка? Врат? Использовано многозначное слово, и я думаю, что они могли сочетать в себе все эти функции.       — Маяка для чего? И что они могли запирать?       — Что-то связанное с Запредельем, — Маркус пожал плечами. — Прости, я не всё успел прочитать. Но это, безусловно, очень интересный материал. Некоторые места, к тому же, заставляют меня задуматься о том, что это, возможно, то, чего не хватило Сабитариусу.       — Он не смог бы путешествовать с его помощью сквозь время, — печально откликнулся Сайлар.       Удостоверившись, что перестал быть центром внимания, Маркус слегка сменил диспозицию, обошёл Валенсию и, встав рядом с Эшраном, под столом стиснул его руку.       Эшран вздрогнул и бросил на него короткий взгляд.       Маркус ответил ему коротким, извиняющимся взглядом и крепче стиснул его пальцы. Не сразу, но Эшран осторожно сжал его руку в ответ.       Маркус понял, что пропустил действительно важные рассуждения Сайлара о свойствах времени, когда обнаружил, что тот уже перешёл к следующей теме.       — Ни для кого не секрет, что каждое эльфийские племя поклоняется своему богу или богине. Они также почитают духов, обитающих в Запределье и их боги… Тоже своего рода духи.       — То есть… демоны, — мрачно резюмировала Тамрана.       — В определённой терминологии — так и есть, — игнорируя явную нападку, отозвался Сайлар и продолжал: — Нынешние статуи эльфийских богов — лишь смутная тень того, что было раньше. А то, что мы нашли сейчас — настоящее «Воплощение», через которое богиня одаривала последователей. Маркус прав, — он на удивление тепло глянул на эстерца и, к неудовольствию последнего, все взгляды снова обратились к нему.       И половина собравшихся явно заметила то, что Маркус и Эшран, всю жизнь стоявшие на противоположных сторонах стола, вдруг оказались так близко друг к другу, что даже соприкасались плечами.       — Пока «Воплощение» было цело, оно не причиняло никому вреда. Хотя никто не ставил экспериментов и не пытался влиять с его помощью на людей. Эльфам оно дарило только благо. Я думаю… Проблемы начались, когда форма была разрушена. Таким образом произошло искажение. Боюсь, тот дух, который раньше благословлял это племя, после этого действительно мог превратиться в демона, а в самих руинах смешались реальность и Запределье.       На некоторое время в зале воцарилось молчание. Рамар обернулся к Динаре, но та лишь устало пожала плечами.       — Эту часть я, увы, не могу не подтвердить, ни опровергнуть. Боюсь только, эта и другие подобные статуи имеют прямое отношение к тем местам, о которых я тебе говорила. И ещё… — она помолчала. — Мне кажется очень важным вопрос о том, что именно привело Стражей в это место. Был ли это случайный зов или… — она не договорила, но ни у кого и не было ответа на этот вопрос.       — А что насчёт Финриэля? — спросил через какое-то время Маркус. — Понимаю, у нас тут теперь куча более серьёзных проблем, чем мятежные эльфы…       — В отношении Финриэля у меня нет уверенности, — вздохнул Рамар. — Мы забрали несколько образцов такой же символики, как на его медальоне. Вот только не из чего не следует, что она принадлежала именно правителям этого места. Возможно, это был символ всего клана.       Он на мгновение задумался, а потом продолжил:       — Пройдёмся по остальным местам, которые указала ваша подруга. А потом будем что-то решать.       Советники потихоньку начали разбредаться, а Маркус, улучив момент, потянулся к Эшрану и шепнул.       — Прости.       Эшран скользнул по нему взглядом, в котором не было радости, но не было и угрозы.       — Ты не виноват, — тихо откликнулся он. — Не ты превратил мой Орден в то, чем он стал. Так какой смысл теперь их защищать?       Маркус закусил губу, он собирался промолчать, но передумал и откликнулся:       — Смысл есть, Эшран. У Стражей есть ты. Значит среди них всё ещё есть кто-то, кого стоит защищать.