Демон моего сердца

      Эшран опустил взгляд. Этот момент слабости ощущался как предательство.       — Я никогда не хотел причинять тебе боль.       — Лжец.       — Я хотел… — Эшран сглотнул и заставил себя снова посмотреть Маркусу в глаза, челюсти его на мгновение оказались крепко сжаты. — Я хотел, чтобы ты сопротивлялся.       Маркус хололдно рассмеялся.       — Ты демонов мазохист!       — Да, — согласился Эшран, и Маркус сделал вид, что не замечает множества мелочей, делавших в это мгновение особенно привлекательным его лицо. Например то, как в глазах Эшрана маленькими искорками отражается свет свечей. — Так и есть.       — Ну… — сказал Маркус и медленно вытянул руку перед собой. Он разглядывал её и думал о том, насколько она бесполезна и слаба сейчас, когда мышцы едва слушаются его после выпитого вина. — У тебя ничего не вышло. Я тоже не совсем идеален.       — Ты идеален для меня, — мягко отозвался командор.       Маркус рвано выдохнул и на мгновение зажмурился, прежде чем снова посмотреть на него.       — Как ты можешь говорить такие вещи с таким… искренним лицом? А? Разве тебе никогда раньше не разбивали сердце, как ты можешь оставаться таким наивным маленьким щенком, таким святым церковным мальчиком, а, мой мягкотелый командор? Правило номер один: не предлагай его с протянутыми руками, иначе его выкинут и втопчут в грязь!       — Есть вещи похуже.       — Как в твоём письме? — Маркус сказал это раньше и быстрее, чем что-то похожее на разум сработало в его голове.       Взгляд Эшрана, всё ещё направленный на Маркуса, мгновенно стал тяжёлым и отстранённым.       — Да, — сказал он. — Именно так.       Уровень опьянения был таким, что Маркус больше ничего не чувствовал. Ни настойчивого предупреждающего инстинкта, советовавшего ему не затевать опасных игр, ни холодной, виноватой дрожи в основании позвоночника.       — Мы не говорили об этом, — сказал Маркус. Он был настолько пьян, что не мог даже радоваться тому, что наконец выдавил это из себя.       — Мы можем поговорить об этом сейчас, если ты хочешь.       Маркус опустил веки и рассмеялся.       — Чего я хочу, — с упором произнёс он, — и то, что собираюсь делать — это очень разные вещи.       — Почему?       — Потому, — сказал он немного успокаиваясь и открывая глаза, чтобы снова посмотреть на Эшрана. «Почему я встретил тебя только сейчас?» — звенело в груди, — что всё, чего я хочу, это быть с тобой каждую секунду каждого дня.       — Ты сердишься на меня.       Несмотря на алкоголь, Маркус приложил всё своё актёрское мастерство, чтобы его лицо оставалось пустым, но при этом всё равно не справился до конца и обнаружил, что по его щеке стекает предательская, непослушная слеза.       — Да.       — Скажи мне, почему.       — Я злюсь, — отозвался Маркус. Каждое слово приходилось через силу выдавливать из себя, — что ты когда-либо думал, что можешь убить себя.       Последовавшая за этим тишина звенела у него в ушах. Теперь вино ощущалось по новому, комната кружилась всё сильней. Он опустил голову на пушистое покрывало и закрыл глаза, чтобы не видеть того хаоса, который он создавал.       — Я злюсь, что ты хранил что-то ядовитое, чтобы убить себя. Я злюсь, что ты хранил это проклятое письмо. Я ненавижу тебя за это, разве ты не видишь?       — Маркус…       — И я ненавижу, что ты позволил себе поверить в то, что я даже не говорил. Что ты так отчаянно хотел поверить во что-то хорошее, что ты… — он рвано вздохнул. — Не остановился, чтобы увидеть, на кого именно взвалил свои грёбанные ожидания. — Он снова сглотнул, потому что говорить становилось всё тяжелей. — Я ненавижу тебя за то, что ты видишь ту версию меня, которой не существует. Я ненавижу, что ты заставил меня стать лжецом. Это всё, что я представляю из себя сейчас. Лжец. Иллюзия, срок действия которой истекает. Демоны, я так сильно ненавижу тебя за всё это….       Эшрану потребовалось некоторое время, чтобы произнести:       — Ты не лжёшь.       — Посмотри на себя, Эшран. Посмотри на шрамы на твоём животе. Ты бы позволил мне исцелить их, не так ли? Ты бы доверил себя мне, дал мне сделать то, что не позволил бы ни одному магу, хотя и презирал меня, но я оказался обычным лжецом. Я не способен сохранить жить. Только убивать и разрушать.       Было так легко говорить, пока его глаза были закрыты, пока он не видел ничего, кроме окружившей его темноты. Он был настолько пьян, что всё происходившее казалось сном. Маркус подумал, что было бы совсем неплохо, если бы такой и оказалась его смерть.       — Ты соглал, потому что хотел быть рядом со мной.       — Ты такой безумно наивный…       — Да. И что с того?       — Видишь ли… я хотел бы чтобы ты не был таким болезненно наивным, но при этом я всё равно собираюсь воспользоваться твоей наивностью. Ты пробуждаешь во мне всё лучшее, и всё худшее.       — Тебе лучше от того, что ты причиняешь мне боль?       — Если я скажу «да», то ты продолжишь позволять мне это?       — Ты можешь причинять мне боль, но ты не сломаешь меня.       Маркус снова засмеялся.       — Хочешь, поспорим?       — Лучше просто скажи мне то, что пытаешься сказать.       — О чём ты? — Маркус едва приподнял веки и попытался внимательно посмотреть на него.       — Я знаю, что тебе нужно что-то мне сказать. Чтобы это ни было, просто скажи это.       — О! Потому что ты сможешь это выдержать, да? Ты такой охренительно большой и сильный! Командор Доримус, просто, блядь, военная элита!       — Что случилось между тобой и твоим отцом, Маркус?       Маркус перекатился на бок и посмотрел на Эшрана так пристально, как только мог.       — Как я и думал, так охренительно наивен!       Эшран ждал, и когда его силуэт стал расплываться в глазах Маркуса настолько, что маг с трудом мог разглядеть детали его лица, Маркус понял, что должен это остановить. Он не собирался так напиваться и чувствовал, что говорит вещи, о которых наутро будет сожалеть.       Но завтрашний день не казался ему реальным. Только этот момент. И он так устал молчать. Устал пытаться собрать мозаику воедино. Устал пытаться вести себя разумно. Было так приятно отпустить контроль, как он делал это всегда.       — Не потому ли ты позволил мне напиться? — спросил он, старательно делая строгое лицо. — Чтобы заставить меня рассказать тебе всё как на духу, пока я ничего не соображаю?       Эшран был подобен каменной глыбе. Ни единый мускул на его лице не треснул. Его было невозможно ранить.       — Нет.       Пальцы Маркуса продолжали перебирать мех покрывала.       — Дева, ты такой ску-учный! Ты носишь мех чтобы было теплее! Ты неизменно честен! Ты даже не пьёшь, демоны тебя разбери! — Маркус заливисто расхохотался и этот смех прозвучал холодно и жестоко. — Ты и правда идеальный маленький церковный мальчик, да?       Маркус проследил за тем, как Эшран опускает взгляд на его руки, а затем командор медленно заговорил.       — Однажды я убил красивого льва. Когда был ещё совсем юнцом. Все хвалили меня за это и настаивали на том, чтобы я сохранил его шкуру. Я никогда не говорил им, что лев уже был ранен, когда я наткнулся на него. Я ношу его шкуру каждый день, потому что она напоминает мне, что я не был храбрым и сильным. Я просто убил кого-то, кто уже умирал, и я не хотел, чтобы его смерть была напрасной.       Эшран прочистил горло, прежде чем продолжить:       — Я редко что-либо пью, если не наливаю это сам из запечатанного сосуда. Я стараюсь быть честным, но у меня не всегда получается быть открытым. Я предал Церковь во всех отношениях, задолго до того, как порвал со Стражами и Пылью. Я проявил доброту к магам, и они воспользовались этим, чтобы убивать моих братьев и сестёр по оружию. Мои соратники умерли из-за меня. Всех в Башне отравили из-за меня.       Голова Маркуса кружилась всё сильней, предвещая, как он будет потом обо всём этом жалеть.       — Всего этого, — его на полуслове прервала нестерпимая икота. — Недостаточно, чтобы убить себя.       — Я знаю это.       Голос Эшрана звучал так тихо и ровно, что Маркусу захотелось его ударить.       Маркус даже подумал, что возможно сказал что-то неправильно, потому что его слова явно не произвели нужный эффект.       — Это не повод убивать себя! — попытался он снова, нахмурившись. Вероятно, это была не та область, в которой он мог сейчас доверять себе, ему с трудом удавалось говорить, не то что передавать нюансы своих мыслей. — Причины, — произнёс он и неуверенный в том, что это прозвучало правильно, повторил с горечью: — Причины…       — Маркус…       — Причины на полях…       — Я не имел в виду то, что написал о тебе, — отозвался Эшран. — Я был потерян тогда, заблудился во тьме. Во всяком случае, сейчас я бы всё сделал наоборот.       Маркус поднял глаза на Эшрана.       — Глупый мальчик… — сказал он и растеряно покачал головой. — Я понятия не имею, о чём ты говоришь…       Хотя ему было уже трудновато соображать, Маркус подумал, что видел, как Эшран закатил глаза и провёл рукой по лицу.       — Конечно, нет… Ты слишком пьян. Ты должен поспать, Маркус.       — Я не хочу спать.       — Ну, ты не сможешь долго бодрствовать в таком состоянии.       — Не хочу умирать во сне.       На мгновение в комнате повисла тишина.       — Что?       — Я мог бы сказать это… — пробормотал Маркус невнятно и усмехнулся с грустью. — И тогда я просто больше никогда не проснусь. Я знаю, что ты думаешь обо мне, но на самом деле я не хочу умирать. Не хочу! Забавно, не правда ли? Маркус Эларн не хочет умирать…       Он начал смеяться и не сразу понял, почему его так сильно трясёт.       — Что, демоны тебя разбери, это значит?! Зачем тебе умирать во сне?!