Демон моего сердца

      Эшран отошёл к окну и какое-то время просто стоял, уставившись в него. И Маркус тоже молчал, он просто не знал, что сказать. Остатки его разума, который сегодня вообще работал не очень хорошо, подсказывали, что Эшран отчасти прав, что варианта всего два: либо он должен подчиниться решению Рамара, либо пойти против него. И Маркус понимал, к чему приведёт второй вариант. Он соменвался, что и из первого выйдет что-то хорошее, но второй означал, что Эшран нанесёт короткий и точный удар по всему, что они построили за последний год. Сейчас Братство контролировало весь Алкарон и готовилось вступить в Каледос. Если оно расколется на две части, Алкарон снова охватит война.       — Мы можем… — он хотел было сказать, что они должны попытаться переубедить Рамара, но не успел. Эшран повернулся к нему и первым заговорил:       — Ты действительно до сих пор не знал, что было в письме?       Маркус удручённо покачал головой.       — Ты не знал, что Джавер… И что я…       Маркус просто смотрел на него.       — Я всё это время думал, что ты принимаешь меня. Что прощаешь, несмотря на то, что узнал. Ты говорил мне, что ни в чём меня не винишь!       Маркус накрыл лицо руками и устало потёр ладонями глаза. Не оглядываясь, он повторил манёвр Валенсии и встал так, чтобы перекрыть своим телом дверной проём.       — Эшран, я не знал, — тихо сказал он. — Но теперь я знаю и я всё также… — горло сдавил спазм, и он поднял взгляд, надеясь, что Эшран поймёт недосказанное по его глазам. Он не мог произнести это вслух. Он как никогда не хотел умирать. Но Маркус молчал. — И мне всё равно, — закончил он. Увидев, как меняется выражение лица Эшрана, он торопливо добавил: — Я не имею в виду, что мне вообще всё равно! Меня сводит с ума мысль о том, что ты хотел… что ты, возможно, всё ещё хочешь покончить с собой!       — Ты это уже говорил, — устало откликнулся Эшран. — И это была ложь.       — Это никогда не была ложь! И мне жаль, что всё это произошло с тобой! И я не виню тебя в том, что ты кого-то убил! Я знаю тебя, и думаю, что раз ты это сделал, то так и должно быть! Я просто… не знаю, что мне делать сейчас, потому что это ужасно несправедливо, ты не должен никуда уходить. Это я во всём виноват. Но я не могу уйти вместо тебя. И я не знаю, как нам вернуть письмо. Я надеялся, что Рамар будет это знать… — Маркус резко замолк, несмотря ни на что всё ещё не желая говорить о Рамаре что-то плохое и просто не зная, что ещё сказать.       Он не был уверен, услышал ли Эшран хоть что-то из его слов, потому что тот так же тихо и ровно продолжал:       — Была хоть капля правды в том… — он не закончил. Маркус молча смотрел как его тёплые, карие глаза затягивает странная, неприятно знакомая тьма. — Это всё была ложь, да? — продолжил он сам. — Ты никогда даже не пытался её поддержать. Ты никогда не говорил, что любишь меня, ты просто позволял мне обманывать себя.       — Эшран… — произнёс Маркус устало и мягко. Его начинало одолевать отчаянье потому что чем больше он говорил, тем больше ему казалось, что Эшран не услышит вообще никакие слова.       — Тогда, в грозу… Ты не собирался говорить, что любишь меня, да?       Маркус молчал. Горло сдавил спазм. Ему потребовалось приложить все силы, чтобы выдавить одно короткое:       — Да.       Эшран покачал головой.       — Ты столько раз говорил мне, как я наивен. Ты смеялся надо мной.       — Эщран, я говорил тебе это потому что… — Маркус снова замолк, каждый раз, когда он пытался хотя бы произнести эти слова, ему становилось нечем дышать. Эшран просто смотрел на него, и Маркус попытался ещё раз: — Я знаю, что ты сейчас презираешь меня, и я этого действительно заслуживаю. Я заслуживаю всего, что ты сегодня мне сказал. Я понимаю, что сейчас ты не хочешь видеть меня. Но я хочу чтобы ты знал: если ты правда согласишься на предложение Рамара, я всё равно останусь с тобой.       — Если я соглашусь, — глухо отозвался Эшран, и Маркус ощутил мгновенное облегчение от того, что Эшран использовал это «если», от того, что это ещё не было для него решено, — то я покину крепость. И даже если бы я этого хотел, ты не имеешь права уходить со мной.       — Почему?       — Почему что?       Маркус молчал, потому что на самом деле медленно начинал понимать. Он тоже не остался бы там, где имел и потерял всё.       — Даже если ты уйдёшь из крепости насовсем, я пойду с тобой, — упрямо сказал он.       — И это только лишний раз докажет, что тебе на всех наплевать, — отрезал Эшран и в глазах его промелькнул совсем другой лёд. — Ты не можешь бросить тех, кто полагается на тебя. Ты не можешь оставить магов, которых больше некому защищать. Ты не можешь, оставить Рамара.       — Но Рамар может оставить тебя! — взвыл Маркус и тут же замолк, заставляя себя успокоиться. — Мне не наплевать. Ни на кого из вас. Но я не отпущу тебя одного. Не теперь, когда я знаю, что ты хочешь… — он даже не договорил то что хотел сказать: «покончить с собой», — когда понял, насколько ошибся в своих словах.       — Мне не нужна твоя жалость! — процедил Эшран, сжимая кулаки и чуть подаваясь вперёд. Мгновение он смотрел на Маркуса, и Маркус действительно не понимал, что означает этот взгляд — только видел, как глаза Эшрана всё сильнее затягиваются тьмой. — Ты всё это время жалел меня, да?       — Что за бред! — выпалил Маркус и замолк, осознав, что сказал, но Эшран явно вообще не слышал этих слов.       — Сломленный, мягкотелый наркоман, вот кем ты меня считал. Вначале это было игрой. Но потом ты просто не знал куда меня деть. Я приклеился к тебе, я навязывал тебе свою любовь. А ты просто искал способа всё это прекратить. Поэтому каждый раз…       — Это не так! — Маркус едва сумел перебить этот поток слов. — Я… Я… — и он снова замолк. — Эшран, не заставляй меня это говорить, — умоляюще произнёс он и подался вперёд.       — Я больше ни к чему не стану тебя принуждать, — Эшран покачал головой.       — Ты самый прекрасный, самый красивый, самый лучший человек, которого я когда-либо знал! Как я мог тебя жалеть? Я даже не знал… Не знал всего того, что произошло с тобой.       — Ты жалеешь меня теперь.       — Я просто ищу способа не причинить тебе новую боль! Я никогда не хотел причинять её тебе!       — У тебя всегда отлично получалось! — откликнулся Эшран зло. — Ты уничтожил меня! Ты знал, что без Братства — я ничто!       — Это не так… — голос Маркуса совсем сел. Он боялся, что в чём-то Эшран прав. Для него самого не имело значения, командор он или нет, но он отлично видел, как Эшран сросся с этой ролью. Он знал теперь, что это одна из тех немногих вещей, которая удержала его от того, чтобы покончить с собой. — Эшран, может быть я недостаточно думал о тебе, может быть я действительно эгоист, но мои чувства никогда не были ложью. И они не могут измениться сейчас. Ты всё ещё… мой… — он снова замолк.       — Ты нашёл в этом письме то, что хотел? — резко прервал его Эшран. — Ты узнал, кто такой Джавер? Тебе так не давало покоя его имя, не давала покоя сама мысль, что я когда-то мог любить кого-то ещё! Теперь ты доволен? Ты знаешь, что с ним произошло? Он больше не может тебе угрожать.       — Я не поэтому пытался узнать! — Маркус взвыл. — Я просто хотел тебя понять! Я хотел знать, что с тобой произошло!       — Если ты хотел узнать обо мне — почему ты не пытался говорить об этом со мной?! Вместо того, чтобы исползовать магию крови, вместо того, чтобы позволить украсть это письмо человеку, который всегда ненавидел меня, который давно уже искал возможности уничтожить меня…       — Я не позволю ему сделать это с тобой! — выпалил Маркус. — Я скорее умру, чем позволю кому-то причинить тебе боль, Эшран, клянусь!       — Много стоит клятва мага крови? — слова впились в кожу Маркуса как пощёчина, и он на мгновение отшатнулся назад, утратив самообладание. — Человека который только и делал что врал! Как я могу поверить тебе сейчас? Из всех магов, которые пытались сломать меня, я всегда знал, что ты тот, кто добьётся успеха.       — Не говори так, — сдавленно произнёс Маркус. — Ты не сломаешься. Ты самый сильный человек, которого я знаю.       — Что ты знаешь о силе?       — Я знаю тебя!       Лицо Эшрана дёрнулось, как будто Маркус снова допустил какую-то непоправимую ошибку, но Маркус не понимал какую, пока Эшран снова не заговорил.       — О да, ты знаешь. Ты даже не почурался магии крови, чтобы узнать. Ты отдал ей себя и свою магию, я больше не чувствую тебя, не чувствую связь, которая у нас была.       Маркус вздрогнул и моргнул, ощутив вдруг, что это больше чем слова. Но Эшран продолжал говорить, и он просто молчал и ждал.       — Ты думал, что это магия крови. Ты так на это надеялся, потому что это было бы так просто — если бы это было просто колдовство. Тогда ты мог бы легко избавиться от меня, когда тебе надоест эта игра. Но это никогда не было так. Я восхищался тобой. Вот что я чувствовал к тебе.       — Эшран, — Маркус вздохнул и сдавил виски пальцами, пытаясь игнорировать спазм в горле. — Ты не можешь отрицать, что между нами была магия. И в этой магии была замешана моя кровь.       — Между нами была связь! — проревел Эшран. — Твоя магия связала нас! Я чувствовал её, я любил её почти… почти как тебя! Магия крови… — злая усмешка на мгновение разрезала его лицо. - Ты всё ещё ничего не знаешь об этом. Магия крови — это то, что в тебе сейчас. Не думай, что в каком-либо из сценариев я мог бы не почувствовать её!       — Потому что ты Страж?! — не сдержался Маркус. Он сжал кулаки и подался вперёд, собираясь продолжить отповедь, но Эшран не дал ему сказать больше ничего.       — Потому что я знаю, что такое быть под контролем магии крови.       Когда он сказал это, в комнате на мгновение наступила оглушительная тишина. Маркус мгновенно вспомнил шрамы на его руках, но ни слова не смог сказать.       — Я не знаю, что было между нами, — устало продолжил Эшран. — Я не так хорош в магии, когда речь не о том, чтобы её убивать. Но это было… Это было нечто особенное. По крайней мере, для меня.       — Это была моя кровь, — глухо откликнулся Маркус. — Это говорю тебе я, эстерский маг.       Маркус хотел добавить, что то, что происходит сейчас, лишь подтверждало его слова. Стоило заклятью спасть, как Эшран снова стал таким, каким был всегда. Но было бы слишком горько произносить это вслух, и он сам всё ещё не мог поверить в это до конца.       — Твоя кровь, — произнёс Эшран отрывисто и зло, — уничтожила её. Как она могла быть создана магией крови, если именно магия крови её разорвала? Как магия крови вообще может создать что-нибудь? Извини, что разбил твою красивую, стройную теорию, но всё, что я чувствовал к тебе, было реальным. Ты не очаровывал меня и не порабощал, — его дыхание сбилось, и незнакомое болезненное выражение на мгновение проступило на лице. — Я любил тебя ещё до того, как попробовал твою кровь.       Маркус почувствовал, что у него начинает кружиться голова, и слабость подступает к ногам. Он летел в ту самую пропасть, и это не было хорошо, потому что впереди, совсем рядом, выжидающе моргала тьма.       — Ты всё это время был непохож сам на себя! — Маркус пытался кричать, но голос его прозвучал едва слышно. — Все видели это. Все пытались сказать мне о том, что я делаю с тобой!       — Я был счастлив! — в отличии от его собственного голоса, голос Эшрана прозвучал как гром. — Вот что со мной было. В последний раз я чувствовал себя счастливым до того, как это демоново письмо было написано. Ты осквернил себя, пустил себе кровь, якобы чтобы узнать меня, когда тебе стоило только прийти ко мне и спросить. Я был прямо здесь, Маркус. Я ждал, когда ты попросишь меня рассказать. Но ты выбрал другой способ. Надеюсь, теперь ты рад.       — Всё было не так, — процедил Маркус, чувствуя, как в нём снова просыпается злость. Он столько раз пытался завести этот разговор, но даже если десяток раз он сам этого не смог, он отлично помнил, с каким трудом Эшран делился с ним теми крохами историй, которые Маркусу удалось заполучить, и как отказывался говорить о чём-либо, связанном с Санкристом в их последний большой и долгий разговор. — И я не рад, — заставляя себя успокоиться закончил он.       — Ты не нашёл то, чего искал? — с горькой усмешкой поинтересовался Эшран.       — Я не рад тому, что из этого вышло. Я никак не мог подумать о таких последствиях. Я не мог знать, что Ястреб рядом. Я…       — Ты всего лишь хотел узнать, кто такой Джавер, да? Не мог успокоиться, даже когда я просил тебя не говорить о нём. Как я смел скрывать кого-то от тебя, да?       — Ты знаешь, что дело не в том! — выпалил он, хотя на грани сознания его грыз нехороший червячок, требовавший признать, что он всё-таки немного лжёт.       — Готов поспорить, ты прочитал это письмо дюжину раз, прежде чем понял, что оно не даст тебе того, чего ты на самом деле хотел. Что требовала эта больная, эгоистичная часть тебя. Был ли он важнее тебя? Любил ли я его больше, чем тебя?       Глаза Маркуса закрылись, когда он обнаружил, что непрошенные слёзы бегут по его щекам.       — Что ж, — продолжил Эшран. — Давай я тебе скажу. Ведь ты готов был пойти на всё, чтобы это узнать, даже уничтожить себя. Джавер был первым человеком, которого я когда-либо полюбил, но это, наверное, ты понял и из письма. Мы познакомились, когда были почти подростками, мы вместе тренировались и вместе взрослели. Он ничем не был похож на тебя. Но это ты тоже наверное понял и так. Вот то, что я никогда не мог тебе сказать, — Эшран сделал большой, глубокий вздох и его голос слегка подрагивал, когда он заговорил вновь: — Джавер покончил с собой из-за меня, а не потому, что хотел защитить меня, и не потому, что он не хотел, чтобы его использовали против меня. Той пыткой, которую он не мог выносить больше ни мгновения… был я.       Маркус открыл глаза, чтобы увидеть лицо Эшрана, стоявшего теперь прямо напротив него.       — Ты думаешь, что меня пытали и унижали на Санкристе, — сказал Эшран. — Все так думают. Они смотрят на меня и гадают, что именно было там. Они говорят о храбрости и о том, что я вёл себя как герой, но я знаю, что на самом деле они просто жалеют меня, — его глаза потемнели, и Маркусу показалось, что тьма, которая продолжает расти на дне его зрачков, обретает форму, шевелится, как какой-то потусторонний спрут. — Они ошибаются во всём. Я никогда не был храбрым. И меня даже не пытали… По крайней мере, не так, как других. Они называли меня «мягкотелым». Урел — тот, кто возглавил мятеж — взял меня к себе. Он тоже меня… жалел, — Эшран выплюнул последнее слово и сглотнул. — Он сделал из меня своего ручного зверька. Он оставлял меня в живых, кормил и лечил, не давая умереть. Мне разрешалось спать в его кровати, в ногах, когда у него не было для меня других дел. Он позволил мне оставить одежду, возможно потому, что ему нравилось видеть, что рядом с ним на коленях — именно Страж. Он давал мне Пыль. Иногда он расчёсывал мои волосы или кормил меня с рук.       Маркус не мог отвести глаз от потемневших зрачков Эшрана. Он хотел податься навстречу и коснуться его рукой, но сила его взгляда удерживала его на месте.       — Они хорошо заботились о своём мягкотелом зверьке, по крайней мере по сравнению с тем, что досталось моим братьям и сёстрам. Особенно Джаверу. Он отказался от Пыли ещё до восстания. Он всегда ненавидел её. «Зависимость — это рабство», — это он мне сказал. Но я тогда не понимал. Пыль была силой. Она давала способность противостоять магии, и в этом была сама суть того, что приходилось делать Стражам. Я не верил его словам. Я смеялся над ним.       Эшран сделал глубокий вдох и взгляд его самую малость просветлел.       — Они использовали Пыль, чтобы контролировать всех нас. Но они не могли делать этого с ним. Это раздражало их, Джавер их раздражал, потому что он был сильнее любого из нас. Поэтому они придумали для него наказание лучше, чем для любого из нас.       — Эшран… — имя сорвалось с губ Маркуса само собой. Он так долго ждал этого, но теперь не мог избавиться от чувства, что Эшран не должен говорить об этом сейчас. Не должен рассказывать так.       — Они пустили мне кровь, — Эшран поднял раскрытую ладонь, демонструрая шрам. Множество шрамов, лежавших один над другим. — С помощью магии крови они вызывали во мне желание, неконтролируемое, нестерпимое. А потом они запирали нас вместе. Я был его пыткой. Джавер покончил с собой, потому что не мог вытерпеть, если я снова его изнасилую.       Почти инстинктивно Маркус попытался опустить взгляд, но пальцы Эшрана впились в его подбородок, разворачивая лицом к себе.       — Нет, посмотри на меня, любовь моя. Это то, что ты хотел знать? Ты хотел знать, что Джавер покончил с собой из-за меня? Я насиловал его каждый день в течении нескольких недель. Ему потребовалось всего три или четыре раза чтобы… смириться. Он перестал сопротивляться. Но я продолжал причинять ему боль несмотря ни на что. Магия крови управляла мной. Заставляла меня чувствовать, что я умру, если не окажусь внутри него. Тогда это правда была она. Это так… злило меня… что я ненавидел его, и даже когда… — горло Эшрана сжалось и голос дрогнул. Выражение лица изменилось, и когда он заговорил снова, слова прозвучали совсем тихо. — Иногда он обхватывал моё лицо руками и говорил, что любит меня. Что всё в порядке. Он никогда не сопротивлялся, потому что никогда не хотел причинить мне боль. Я делал с ним ужасные вещи. И он не боролся и не защищался. Иногда… Я думаю, что он боялся, что если он будет бороться, я буду наслаждаться этим больше, и это будет только хуже для него.       Маркус мог только смотреть на него.       — После этого они позволяли мне… утешить его. И он держал меня в объятьях, как и я его. Он говорил мне, что я должен быть сильным. Что я должен продолжать жить, несмотря ни на что, потому что однажды кто-то придёт за нами, и я буду единственным, кто сможет вытащить нас живыми.       Эшран провёл большим пальцем по щеке Маркуса, стирая слезу и не замечая, что слёзы выступают и на его собственных глазах.       — Он целовал меня и говорил, что это не имеет значения, и когда я поклялся ему, что убью себя, прежде чем снова причиню ему боль, это был единственный раз, когда он разозлился. «Это не причина», — сказал он. «В этом мире нет достаточных причин, чтобы сдаться, Эш».       Эшран надолго закрыл глаза.       — Я не видел его в течение двух дней, а потом мне просто сказали, что он мёртв. Урел отдал мне эту записку, сказал, что гордится мной за то, что я сделал, и что я заслуживаю того, чтобы увидеть, что ещё принесла моя доброта. Он заставил меня прочитать это письмо вслух много раз, и он не позволял мне прекратить, как бы я не умолял. Он так и не позволил мне взглянуть на Джавера ещё раз.       Маркус чувствовал, как кружат пальцы Эшрана на его щеках. Он осторожно накрыл запястья мужчины своими ладонями, понятия не имея, может ли это помочь.       Глаза Эшрана были совсем близко от его глаз, так близко, как если бы Эшран собирался его поцеловать.       — Каждую минуту я молил Деву о силе, чтобы положить этому конец. Но мне, любимцу Урела, не было позволено ни одной из трёх милостей, которые были подарены каждому Стражу, которого он держал в плену. Ты знаешь, что это было?       Маркус сильнее сжал запястья Эшрана и покачал головой.       — У всех, кроме меня, была бумага. Перо. И маленькая чашка холодного чая, сильно приправленного ведьминой травой. Каждый мог выпить её. Это была бы долгая и мучительная смерть. Но не такая долгая как та, которой он сам убивал своих жертв, заставляя их истекать кровью под потолком на крюке. Это была доброта — так он сказал. Плата за мою доброту к магам. Каждому из них оставили шанс сдаться и умереть, оставив после себя письмо близким. Я ни разу не задумывался о том, что Джавер может воспользоваться им. Он написал мне письмо. Выпил чай и умер. Вместо того, чтобы жить с тем, что я сделал с ним.       Ярость Эшрана утонула в горе, которое теперь заполнило его целиком, но он продолжал всё так же внимательно смотреть Маркусу в глаза.