Демон моего сердца

      Маркус Эларн любил думать о смерти.       Это началось ещё до того, как в его теле поселился демон, сделавший её по-настоящему реальной.       Смерть всегда интриговала его.       В то время как большинство его соотечественников напоказ демонстрируя сомнительные чудеса стихийных заклятий, читали под одеялом книжки по магии крови, Маркус прятал под подушкой некромантские фолианты.       В Эстере такая магия была распространена мало. У отца в библиотеке нашлось только несколько самых простых гримуаров, и только позднее возможности дома Сабитариуса позволили ему заказать намного больше.       Магия смерти отвращала своей неприглядностью одних и пугала других своей связью с демоническими сущностями. Но Маркус видел в ней силу, соизмеримую с силой магии крови, и при этом не требовавшую человеческих жертв. Магия смерти пугала, но на самом деле она была не так опасна, как некоторые другие виды магии, потому что смерть это всего лишь смерть.       Так он всегда считал.       Смерть интриговала и притягивала его. Смерть была для него не концом, смерть означала возможность нового подхода к Завесе, пересечение грани между мирами. Как это будет выглядеть? Что случится, когда это произойдёт?       Увы, ни один оживший мертвец пока не согласился ответить на этот вопрос.       Когда в его собственном теле поселился демон, Маркус решил отказаться от подобных мыслей — но это никогда не получалось до конца. Это походило на отношения с другом когда вы в сссоре. Смерть всегда оставалась где-то в глубине его мыслей. И он снова и снова задумывался о ней так или иначе.       И он не хотел умирать. Не так, как придумал для него его отец. Он не хотел, чтобы его тело перед смертью становилось прибежищем демона, чтобы чья-то потустороння воля уродовала его красивые скулы, а люди, которых он знал, продолжали видеть его чудовищем, когда сам он станет всего лишь заключённым на дне своего разума или вовсе перестанет существовать.       Одержимые демонами никогда — никогда! — не становились снова собой. Демон, захвативший власть над их телом, получал доступ ко всем их знаниям, к самым сокровенным и постыдным воспоминаниям. Эта часть была отчётлива ясна из множества и множества наблюдений за демона перед их упокоением. И Маркус был категорически против того, чтобы отдавать какому-то демону своё тело и свои мысли, пускай даже этот демон уже годами подглядывал за ним из сумрака его сознания. Он был хозяином в этом месте и хотел, чтобы так оставалось впредь.       Перспектива того, что кто-то будет управлять им, действуя от его лица, злила его даже больше, чем сам факт того, что ему, скорее всего, после этого придётся умереть.       Потому что демоны не существовали в мире смертных долго. Почти никогда. Если о них не заботились северные Стражи, готовые в любой момент упокоить всё, что вызывало у них сомнения, то это делали коллеги по Магистории, предпочитавшие не иметь сомнительных и опасных конкурентов.       Вопреки всеобщему мнению, Эстер также насторожённо относился к демонам и одержимости, как и все. Да, некоторые влиятельные чародеи использовали демонов как слуг в своих дворцах, но только до тех пор, пока были уверены в том, в чьих руках контроль. Потому что какие бы опасные силы не существовали в четырёх королевствах, будь то эльфийские ритуалы, магия крови или призыв мертвецов, для эстерских магистров важнее всего оставались они сами, и на втором месте — их собственная власть. И никто из них не стал бы жертвовать своей властью или собой.       Потому он закрылся. Запечатал двери и сделал их звуконепроницаемыми. Он не впускал в себя ничего похожего на то, что могло бы его убить. Если бы он действительно умер, он сделал бы это так, как сам хотел, а не так, как решил для него его отец.       Он легко шёл на грань жизни и смерти, делая что-то, от чего захватывало дух. Спасал людей, убивал демонов, доказывая, что весь мир ошибается в нём. Он мог быть храбрым, мог быть хорошим, и если бы он умер, делая одну из этих вещей, это было бы то, что они запомнили бы о нём. Маркус Эларн был хорошим человеком. Он не был одержим демоном и не поддался магии крови, он не был тем, кого пришлось упокоить потому, что он не справился с собой.       Это была бы та смерть, которой он сам бы хотел. Она доказала бы всем, что они ошибались в нём.       У него так и не получилось это сделать. Ему приходилось выбирать — сохранить хорошую память о себе у множества мало знакомых ему людей, или оправдать себя перед одним единственным, чьи чувства сейчас имели значение. И с каждой секундой Маркус всё отчётливее понимал, что хочет только одного — чтобы Эшран Доримус знал, что Маркус любит его. Даже если больше они уже не будут вдвоём.       Это была свобода, которой ему так не хватало до сих пор. Позволить себе признать, как сильно, до дрожи в коленках, он любил этого мужчину.       — Я люблю тебя, Эшран.       Маркус замер, ожидая, что дальше произойдет.       Эшран резко развернулся к нему и тоже замер. Глаза его расширились от изумления и страха.       — Что?       Маркус наблюдал, как паника наполняет его зрачки, сметая застарелый гнев, новые обиды и пробудившуюся тьму. Секунду Эшран оставался неподвижен, а затем рванулся к Маркусу, и его руки оказались сразу повсюду: трясли его за плечи, ощупывали его грудь, его туловище, его лицо. Это походило на то, как если бы Эшран проверял травмы на его теле — как будто демона можно было почувствовать руками.       — Что ты сейчас сказал?! — руки Эшрана не были заботливыми, там где они сдавливали тело Маркуса, они легко причиняли боль, и в голосе Эшрана тоже не было ни тени нежности, его волновало только жив Маркус или мёртв. — Зачем ты это сделал?       Если бы Маркус мог думать хоть чуточку ясней, ему наверняка стало бы смешно, потому что Эшрану, командору Стражей, даже в голову не пришло в этот момент, что демон может действительно уже быть в нём. Что демон может управлять им и говорить за него.       — Я сказал, что я тебя люблю, — повторил Маркус, позволяя ему и дальше ощупывать себя.       — Заткнись! — Эшран с силой его встряхнул. Попытался отступить, но потом, видимо, передумал и стиснул плечи Маркуса ещё сильней. — Я не позволю тебе это сделать! Я не позволю тебе оставить меня! Я не позволю кому-то тебя забрать!       И несмотря на видимую ярость, паника отчётливо нарастала в его глазах. Маркус был уверен, что если что-то подобное случится, Эшран его убьёт. Он был Стражем, в конце концов. Он должен был знать насколько опасно оставлять демона возле себя. Насколько опасно касаться его или тем более с ним говорить.       Они говорили об этом несколько раз, и Маркус знал, что Эшран готов. Он ждал от этого момента чего угодно, кроме того, что происходило сейчас.       Но больше всего Маркуса заботило не то, что он до сих пор жив. Маркуса волновало только то, что это не помогло. Эшран не был счастлив, Эшран его не простил, он был в ужасе и, казалось, готов был расплакаться у него на глазах.       Маркус попытался поймать лицо Эшрана в свои ладони, не обращая внимания на то, что тот постоянно пытается перехватить его руки и удержать в своих. Ярость Эшрана продолжала нарастать, пока они, перехватывая друг друга и борясь, отступали к стене, пока Эшран не оказался над ним, вольно или невольно закрывая своим телом ото всех.       Наконец Маркусу удалось перехватить его запястья и удержать его в своих руках. Они замерли, глядя друг на друга, дыхание Эшрана было тяжёлым и неровным, как будто он ждал, что с Маркусом вот-вот что-то произойдёт.       Теперь Маркус подумал, что Эшран наверняка видел такое не раз. Видел, как кто-то, ещё мгновение назад походивший на человека, за секунду меняется, когда демон полностью обретает над ним власть.       Эшран не мог ошибиться, нет. Как бы он не паниковал. И сейчас он просто смотрел на Маркуса и ждал.       Осознание, что это действительно вот-вот произойдёт, нарастало мучительно. Маркус трезвел. Он понимал, что на самом деле не хочет умирать. В идеале вообще никак, но уж точно не хочет умирать так. «О чём я думал?» — билось в висках. Он не мог оставить Эшрана. Всё, что случилось до сих пор, перестало иметь значение. Его ложь, предательство, письмо, Джавер…       Эшран испустил невнятный свистящий вздох и притянул Маркуса к себе, одна его рука оплела шею мага, прижимая лбом к своему плечу. И Маркус позволил ему себя держать, позволил себе в последний раз найти утешение в объятьях мужчины, которого любил.       Он ощутил, как со всех сторон подступает темнота. Ноги и руки перестали слушаться его.       «Так вот как это бывает?» — Маркус не почувствовал должного любопытства, когда эта мысль пронеслась у него в голове.       Тело охватила слабость, и он рухнул бы, если бы Эшран не держал его своими стальными руками. В глазах начинало темнеть.       — Маркус, нет… — бессильно прошептал Эшран ему в волосы, а затем, чуть отстранив его, коснулся губами его губ. Это был бессмысленный, безнадёжный, но очень долгий поцелуй. Маркус чувствовал, как тонет в нём, как это было всегда, когда Эшран его целовал, но кругом него пульсировали отчаянье и боль. Он почти обвис у Эшрана на руках.       Это длилось так долго, что Маркус совсем перестал ощущать себя и не уловил момента, когда тьма начала расступаться, и он снова смог стоять.       Эшран, кажется, ещё не заметил этого. Он продолжал его держать. Маркус чувствовал себя бессильной куклой в его руках, но его тело определённо всё ещё было его телом. Его губы и язык шевелились в соответствии с его волей. И он определённо был… собой. Живым собой.       Он позволил себе расслабиться и сделать глубокий вдох, и лицо Эшрана чуть отстранилось от него. Почерневшие, расширившиеся зрачки командора смотрели на него.       — Маркус… — тихо и раскатисто произнёс он. — Ты…       Очень медленно, как будто не был уверен в том, что Маркус сможет стоять, Эшран высвободил его из своих рук и отступил назад. Аккуратно взял его щёки двумя пальцами и заставил запрокинуть голову, высматривая что-то в его глазах.       — Ты — не демон, — тихо сказал он.       Видимое облегчение затопило его лицо, но это длилось едва ли один миг. У Маркуса кружилась голова. Он не мог поверить в то, что ничего плохого не произошло. В то, что всё, кажется, даже было немного хорошо. Он накрыл ладонью руку Эшрана на своей щеке и хрипло произнёс:       — Кажется, нет.       Ещё секунду Эшран вглядывался в его глаза, как будто пытаясь удостовериться, кого он видит перед собой. Потом издал невнятный звук и, вырвав ладонь из пальцев Маркуса, с треском ударил кулаком по стене.       — И даже в этом ты мне лгал! — выпалил он.