Демон моего сердца

Эшран замолк и явно больше не собирался ни о чём говорить. Маркус молчал, ему нечего было добавить. Джавер и Эшран были друзьями. В каком-то смысле это было больше чем все любовники, которые когда-либо были у Маркуса. Маркус задавался вопросом: были ли они с Эшраном друзьями когда-нибудь? Но всё, что между ними было с самого начала - это безумие и страсть, и огромное желание быть прощённым и прощать. Это буря эмоций, которую никому из них никогда не удавалось удержать. И желание любить и защищать. Но дружба… Теперь Маркус не был уверен, что между ними когда-либо было хотя бы доверие. Он прикрыл глаза и прерывисто выдохнул. - Когда я был маленьким, я любил играть с молниями… - вдруг повторил Эшран, возвращая мысли к тому, с чего началось. – Я любил играть с молниями… Маркус закусил губу, потому что от этих слов его почему-то пробила дрожь. - Все говорили, что однажды я поплачусь за это. Что молния ударит в меня. Но я никого не хотел слушать и только наслаждался… гордился тем, что не боюсь. Но я должен был знать, что однажды это произойдёт. Молния уничтожит меня. - Эшран… - Маркус сглотнул, не уверенный, что сможет продолжить достаточно ровно. – То, что между нами произошло – это ошибка. Эшран резко повернул к нему голову. - Создатель! Я не имею в виду то, что мы делали в ванне… Или на стенах… Или на любых горизонтальных поверхностях, а иногда даже вертикальных. Если говорить об этом, то я думаю, нашей единственной ошибкой было то, что мы так и не опробовали трон Рама… - Маркус! – в голосе Эшрана злость и осуждение граничили с незнакомыми рокочущими нотками. - Прости, - быстро перебил себя маг. Прерывисто вздохнул и продолжил: - То, что я сделал – это ошибка. Огромная глупость, которую я совершил. Ты же не можешь винить меня за единственную глупость всю нашу жизни? Эшран долго и ровно смотрел на него. - Ты простил своего отца? – вдруг спросил он, заставляя Маркуса моргнуть. - Что? Я не… - Маркус запнулся и замолк. Ему пришлось отвести взгляд. - Ты смог бы снова поверить ему? Маркус молчал. - Почему? – добил его Эшран. Маркус сглотнул. Он хотел сказать, что это не то. Что отец причинил ему слишком сильную боль. Но чем больше он думал, тем отчётливей понимал, что это именно оно. Он сделал Эшрану больно. Он уничтожил его. И дело, возможно, было даже не в этом. Хотя и этого было бы достаточно, чтобы ненавидеть всю жизнь. Эшрану, по крайней мере, хватало выдержки смотреть на него и разговаривать с ним – Маркус не выдержал бы и пяти минут в помещении со своим отцом. Дело было в том, что отец предал его. Он всегда говорил ему, что запретная магия, магия крови – это зло. Но он ни на минуту не задумался, прежде чем применить её, когда дело дошло до того, чего хотелось ему. «И чем я отличаюсь от него?» Маркус молча отодвинулся, лёг на землю… закутался в одеяло и попытался уснуть. Магическое зеркало Сайлара не промахнулось. Их выбросило на Штормовом побережье и их выбросило едва ли в десятке шагов от сломанной статуи, так что первым, что Маркус услышал, когда начал приходить в себя, был характерный писк искажённых пауков. И раньше, чем он осознал это, он подумал о том, что Эшрану нельзя оставаться здесь. Маркус, не раздумывая, потянул спутника за руку, наваливая на своё плечо, потому что Эшран ещё даже не встал, вместо этого он сидел и пытался схватиться за голову двумя руками. Маркус повалил его на плечо и со всей доступной ему скоростью поволок прочь. Пауки всё-таки догнали их где-то на выходе из пещеры, и оставив Эшрана на земле, Маркусу пришлось дать им бой. Это было не самое приятное впечатление в его жизни, как потому, что он был магом и не привык, что противники добегают до него и начинают бить, как и потому, что Маркус никогда не любил пауков. Ему удалось дотащить Эшрана до берега и обустроить подобие лагеря возле чьей-то брошенной лодки. Там даже нашёлся ящик с провиантом, который Маркус тут же пустил вход. Промокшие корнеплоды оказались несъедобными даже после того, как Маркус запёк их в золе, но внутри там также обнаружилось немного вяленой рыбы, которую он кое-как сжевал и которой накормил Эшрана. В тот вечер Эшран стал приходить в себя только к ночи и его первым вопросом было: - Почему целая статуя не притягивала меня с такой силой? Маркус ответил, как сумел, хотя суть его ответа сводилась к тому, что он понятия не имеет, что это такое и что с этим делать. Эшран предложил связаться с Сайларом, на что Маркус вынужден был ответить отказом. - Кристалл почти разряжен, - устало сказал он. – Я думаю, нам хватит энергии всего на один вызов. Лучше приберечь это на чёрный день. - Ты не можешь его зарядить? Маркус покачал головой. - Зачарованием предметов занимаются в основном запечатанные. Я знаю только основы. На само деле Эшран это знал. Просто после всего случившегося плохо соображал. Итак, у них по сути не было связи с крепостью и только личный опыт Маркуса подсказывал ему, где они находятся. - Попробуем заглянуть к нашим союзникам на берегу? – предложил он, но Эшран покачал головой. - Ясно, что нам надо на другую сторону гор. В крепость Грифона. И они понемногу двинулись в путь. Атмосфера не разряжалась, и то, что теперь они видели сны друг друга, не помогало. Маркусу становилось только больней от того, что он видел у Эшрана внутри. И он надеялся, что Эшран не видит также насквозь его. Постепенно его мысли сворачивали к вопросу о том, что с магической точки зрения произошло, когда он восстановил письмо и признался Эшрану в любви. Он всё ещё не был готов исследовать возможности своей новой магии, напротив, искал любые пути чтобы направить развитие своих сил в другое русло. Но он думал о том, почему не умер. Было заклинание, которое Сабитариус использовал много лет назад, чтобы проверить, действительно ли в нём есть демон. Маркус помнил его, он никогда не забывал его, и улучив момент, когда Эшрана не было рядом, произнёс. Когда цветок, который он держал в руках, засох и почернел, это было однозначным доказательством того, что демон остался в нём. Следующей ночью он едва сумел заснуть, мучая себя и задаваясь вопросом, действительно ли Эшран был прав. Действительно ли Маркус не любил его? Могло ли быть так… что Маркус вообще не был способен на любовь? Ритуал отца сломал его. Маркус не был уверен, что с тех пор испытывал какие-либо настоящие чувства вообще. И это предположение имело смысл – решил он. Их путь снова лежал на север и теперь им предстояло пройти едва ли не большее расстояние, чем отделяло крепость Рамара от Рубиновой Пустыни. Бастион Грифона находился на половине этого расстояния от крепости Братства до пустыни, тоже в Каледосе, по другую сторону горного хребта, но заметно севернее. Штормовой берег, куда их выбросила магия, отстоял на столько же на юг. Итак, по прикидкам Маркуса можно было ожидать месяца пути, если только им не удалось бы раздобыть где-то лошадей. Им не удалось. Ближайшим годным для этого поселением был Кровал, но к тому времени, когда они добрались туда, оставалось всего несколько дней пути до гор, и Эшран сказал, что нет смысла брать лошадей теперь. Он согласился запастись более тёплыми меховыми одеялами, тем более что большая часть их снаряжения осталась в лагере Валаскес – отправляясь в руины оба взяли лишь столько, чтобы не вызвать подозрений у хозяев. Маркус радовался, что в его малый набор необходимых мелочей вошли два самых дорогих подарка Эшрана – его брошь и «их» книга. Маркус всё ещё называл её про себя так. Теперь он мог вообразить, что она сопутствует Эшрану с тех самых времён в лагере новобранцев, о которых Эшран ему немного рассказал. Но Эшран оставался безмерно далёк и больше не заводил об этом речь. К началу третьей недели Маркус начал подвергать сомнению всё, что когда-либо происходило между ним и Эшраном. Он вернулся мыслями к тому первому дню, когда они встретились, отслеживал каждое их взаимодействие с тех пор сквозь призму своих новообретённых знаний о прошлом Эшрана, о его чувствах к Маркусу. Это поглощало его внимание, не позволяло ему надевать убедительную маску уверенности в себе и бесконечной иронии, которую он так привык носить. Он думал о том, что Эшран с самого начала ненавидел его. Причиной было то, что Маркус был магом, и к тому же был из Эстера. Маркус подталкивал Эшрана, преследовал его повсюду, одержимый собственными непонятными желаниями. Эшран отчаянно пытался удержать его на расстоянии, не потому, что ненавидел его – что, конечно, вполне очевидно было тогда реальностью, - а потому, что не хотел предавать память Джавера. Потому что Маркус вызывал все виды чувств, в которых Эшран признавался в своём письме, и которые должны были давно выгореть и умереть. Жизнь Эшрана после Санкриста была одним сплошным кошмаром. Желая умереть, но не имея достаточно причин для этого, живя с постоянным чувством вины за то, что он сделал с Джавером… А затем Братство дало ему новый стимул для жизни. «Причину» - так он это назвал. И вот появился Маркус. Маг, который разрушил его защиту, который настаивал на том, чтобы заставить его перейти все возможные черты, Маркус с его безрассудной потребностью спровоцировать Эшрана на эмоциональную реакцию. Эшран не смог сопротивляться, потому что… потому что у него уже были чувства к нему. - Что эстерцы собирались делать с этой руной? Голос Эшрана выдернул Маркуса из задумчивости, вернув в холодный воздух пограничного хребта. До цели оставалось ещё много, много дней пути, но было уже так холодно, что Маркус шмыгал бы носом, если бы у него не замерзали сопли. По алкаронским землям двигаться было нельзя, потому что дальше на север простиралось так любимое Рамаром гнилое болото, и хотя после частых рейдов Наследника нежить встречалась там уже не так часто, её всё ещё хватало, чтобы сожрать двух путников ночью. Эшран повёл их в горы. Над Кравалом начиналась осень и уже давно было не так жарко, как хотелось бы Маркусу, но здесь в горах царила вечная зима, в которую они теперь погрузились с головой. - Призывать древнего бога-демона и заставить себе служить, - отозвался Маркус ровно, - разве это не то, что обычно делает мой народ?