Демон моего сердца

— Кроме того, — продолжила она, снова глянув на Маркуса. — Вчера для тебя пришла очередная огромная доставка, там вещи, которые ты, видимо, заказывал для себя, и непомерное количество книг. Маркус сглотнул. Среди этих вещей было слишком много таких, которые он заказывал для Эшрана, а не для себя. — Передай их Раму, — тихо сказал он. — Пускай заберут всё себе. Валенсия кивнула и лицо её немного смягчилось. Долгое время Маркус смотрел на неё, а она смотрела в ответ. Это было всё равно, что глядеть в бездонное озеро, в саму тьму. Валенсия могла открыть глаза широко, как небо, и абсолютно ничего не выдать. Однако когда Маркус расхохотался, ему показалось, что он увидел небольшой проблеск чего-то, напоминающего удивление, в этих зелёных глазах. Он тут же попытался сдержать смех, прикусив губу и проглотив бурлящее чувство, но Создатель, оно было сильным. Его спина дрожала от усилий сдержать его, и когда Маркус прикрыл рот рукой, старательно глядя вниз, он издал недостойное, неровное фырканье. — Прости, прости, — сказал он срывающимся голосом, беспомощно хихикая, а Валенсия продолжала таращиться на него. — Просто… Когда ты говоришь всё это вместе вот так, это звучит довольно… смешно. Валенсия закатила глаза, но Маркус мог видеть, как уголок её рта слабо изогнулся. — Тебе смешно от того, что я за тебя боюсь? Спина Маркуса дрожала от раскатов смеха. Это был очень яркий, жгучий вид веселья, когда все его заботы были представлены в такой чрезмерной манере. Он очень старался держать это под контролем. — Хорошо, — сказал он, подняв руки и придав своему лицу очень серьёзное выражение. — Я выгляжу дерьмово, да. Я разбил своё зеркало и больше не могу тщательно продумывать, где мне растить волосы, даже если это делало меня таким потрясающе красивым. Я действительно всё ещё могу упасть замертво от какой-то запоздалой реакции на признание вслух моих чувств к Эшрану Доримусу. Я действительно использовал магию крови, но больше никогда этого не сделаю. Моя магия исказилась, да, но я не чувствую настоятельного желания повторить представление. Я был в ужасном настроении, когда пытался вызвать проклятие крови. Мне потребовалось всего пять секунд, чтобы понять, что я совершил огромную ошибку, и по правде говоря, хотя каждый день с тех пор был ужасной агонией, я всё ещё рад, что жив. Что там ещё? А, да. Мои покупки и книги. Я не собираюсь сходить с ума по этому поводу, потому что все эти вещи всё равно пригодятся моим магам. Может быть, у Сэн и Нави станет на несколько мантий больше. Он провёл пальцами по глазам, смех всё ещё прорывался сквозь его слова. — Все твои опасения оправданы, но я всё ещё здесь, Валенсия, и я не собираюсь умирать. Я постараюсь лучше справляться с ролью Маркуса Эларна, если сейчас у меня получается слишком неправдоподобно. Я не собираюсь умирать, — твёрдо повторил он, на этот раз без тени смеха. Он уставился на склоны гор у Валенсии за спиной. — Я обещаю. Они долго молчали, пока Маркус не поднял на неё взгляд и не встретился со взглядом её бездонных глаз. — Понятно, — это всё, что он получил. Он размял плечи и хлопнул в ладони. — Итак! Это всё? Потому что у нас кончается заряд. По-моему, эта штука начинает моргать. — К сожалению, нет, — сказала она, и Маркус не смог удержаться от громкого фырканья. — В описи доставки содержались конкретные инструкции для некоторых коробок. Поскольку такие инструкции были только у твоих вещей, их сразу же доставили в твою комнату уже этим утром. Маркус скрестил руки и приподнял бровь. — Я не прописывал никаких инструкций на своих посылках. Валенсия молча развернула и выставила перед собой один из свитков, Маркус прищурился, читая, что в нём написано. — О, нет… — протянул он. Даже на таком расстоянии он не мог не узнать почерк своего отца. Новости из крепости не давали Маркусу покоя весь остаток дня. Даже когда Валенсия попрощалась с ними, напоследок одарив Эшрана ещё одним долгим взглядом, и всё-таки сказав: — Мне жаль. Эшран ничего не ответил ей, и никак не прокомментировал разговор потом, когда они с Маркусом снова остались вдвоём. Он был мрачен как все последние дни и обменивался с Маркусом фразами только тогда, когда это становилось действительно необходимо. А потом снова наступила ночь, и снова были сны. И хотя сами сны были неразборчивы и путаны, в них снова был Джавер. И когда Эшран проснулся, и они двое оказались в темноте в эфемерном пространстве, созданном желтоватым светом костра, Эшран снова не выдержал и заговорил. Эшрану было восемнадцать, когда он испытал оргазм от собственной руки, а не от лихорадочного натирания собственным телом о простыни. Частично прикрываясь общим храпом, он наклонился и подумал, как всегда, о мальчике, спавшем в соседней кровати. Подумал о том, чтобы поцеловать Джавера, прикоснуться к нему и заставить его задыхаться от потребности, любви и желания. О его обнажённой коже и пальцах в волосах, о языке и губах. Ему потребовалось мгновение, чтобы осознать, что обычного ритма дыхания Джавера не слышно, и когда он оглянулся, то увидел, что Джавер смотрит на него с той знакомой, мягкой улыбкой на лице, которая предназначалась только Эшрану. Лицо Эшрана вспыхнуло жаром и залилось краской. К счастью, в общежитии было темно, хотя и не настолько, чтобы скрыть, когда Джавер очень целенаправленно опустил свои руки вниз, перекатываясь на спину. Это был момент безумия, и Эшран поддался ему, обхватив себя рукой и уставившись на Джавера, пока трахал собственную ладонь и наслаждался этой блаженной теснотой, пока Джавер делал то же самое. Он не чувствовал смущения, когда кончил, он чувствовал себя… освобождённым. Создатель нашёл его, спас, прикоснулся к нему, и это был Джавер, всегда Джавер. Наслаждение, впервые охватывающее его и временно отключающее мозг, плавающее в океане восторга и невесомости. У него не было оснований для сравнения с точки зрения выносливости, поэтому ему не было стыдно за то, что он кончил так быстро, но Джавер кончил на добрых две минуты позже него, и когда он это сделал, он одними губами произнёс имя Эшрана. Мокрый, липкий и дрожащий после этого греховного открытия, Эшран повернулся на бок и смотрел на Джавера, пока они оба не уснули. После этого всё изменилось, хотя и не для случайного наблюдателя. Эшран и Джавер оставались близки, как никогда. Они учились вместе, вместе тренировались, они были центром внимания для всех рекрутов, и они пользовались уважением как младших учеников, так и большинства старожилов. В то утро после этой первой ночи Джавер сидел рядом с Эшраном в библиотеке и, как предполагалось, занимался самостоятельным изучением истории. Он написал Эшрану записку. «Это было приятно?» Глаза Эшрана слегка расширились, но он почти не испытывал стыда, отвечая честно: «Да». «Это был первый раз, когда ты проделал это до конца» «Как ты узнал?» «Я ждал, что ты это сделаешь» Эшран покраснел, как свёкла, и Джавер очень осторожно коснулся ботинком его ботинка, заставляя удержать на себе его взгляд, он не моргая глядел Эшрану в глаза. Он редко моргал первым, Джавер. «Ты ждал?» «Я хотел, чтобы ты смотрел на меня, когда это случится в первый раз» Когда наставник приблизился и склонил голову, чтобы изучить их записку, у Эшрана чуть не случился сердечный приступ, но он достаточно быстро спрятал страницу и притворился кашляющим, чтобы его отвлечь. Джавер всё это время ухмылялся, но его лодыжка всё ещё опиралась на лодыжку Эшрана. Всё изменилось, но не так уж сильно. Им было негде остаться наедине. Никакого секретного места, вероятно, лагерь специально был обустроен так, чтобы они всегда оставались на виду. Эшран хотел поцеловать Джавера больше всего на свете, но это был слишком большой риск. Их могли исключить, и это… Ничто этого не стоило. У них была ночь, и у них была возможность находиться рядом друг с другом, и этого должно было быть достаточно. Всякий раз, когда Эшран прикасался к себе после этого, он всегда смотрел на Джавера, и его лучший друг всегда смотрел на него в ответ. За день до того, как они приняли свои последние обеты, Джавер был угрюмым и настолько непохожим на себя, что у Эшрана возникло болезненное, скручивающее чувство в животе. — Я не хочу этого, — тихо произнёс Джавер за завтраком, их разговор был относительно безопасным из-за того, что зал наполняло множество других голосов. — Приносить клятвы? — несколько удивился Эшран. — Принимать Пыль, — пояснил Джавер раздражённым шёпотом. — Это магия, а я ей не доверяю. Эшран сделал паузу, оглядываясь вокруг, чтобы убедиться, что за ними не следят. — Это не магия, это противоположность магии. — Мы этого не знаем, это только то, что они нам говорят. Если это противоположность магии, как получается, что маги могут использовать её для усиления своей магии? Это даёт нам способности, которых нет… у людей. Я этого не хочу. Я мог бы быть таким же хорошим Стражем и без этого. — Джавер, — сказал Эшран так чётко, как только мог, до предела понизив голос. — Ты знал, что это должно было произойти. Ты знал, что повлечёт за собой становление Стражем. Другой мальчик осторожно сглотнул. — Конечно, я знал, но это не значит, что мне это должно нравиться. Из-за этого дерьма нас учат, как оживить того, чьё сердце останавливается, когда он принимает слишком много. Иногда это, блядь, взрывается без предупреждения! — Джавер… — Ты видел старших, видел, что с ними происходит. Ничего не остаётся, их мозг выжжен этой дрянью, они не могут без неё, ни на что не способны, кроме как мочить штаны и сторожить архивы. — Они служили славной цели. Его лучший друг сверкнул глазами. — Они гниют изнутри, совсем как мой отец!