Демон моего сердца

— Он едва узнаёт меня, — прошипел Джавер, и Эшран был достаточно умён, чтобы оставить это без внимания. Семья Джавера была мягко говоря… больным местом. Из всех новобранцев в столице, из всех детей, обещанных Ордену, Джавер был самым младшим, когда его разлучили с родителями, оторвали от материнской юбки и отправили на полный рацион в лагерь. Тогда ему было шесть. Отец Джавера действительно был известным и весьма уважаемым Стражем, но он почти никогда не замечал Джавера, даже когда тот был поблизости. Был один ужасный случай, когда он прошёл прямо мимо Джавера и не узнал. Эшран пытался не думать об этом. Он знал, что теперь этого человека перевели в Гавань, и для Джавера это было, пожалуй, к лучшему. — Это старая тема, — решительно сказал он. — Так было раньше, до того, как фильтры были усовершенствованы, до того, как выработали новые способы очистки Пыли. Сейчас всё не так. — Чушь собачья. Эшран пнул приятеля, а сам сжал губы в тонкую линию. Никто не слушал и даже не смотрел на них, но всё же лучше было перестраховаться, чем потом сожалеть. — Всё будет хорошо, — настаивал он, пытаясь выглядеть уверенным и обвиняя себя, когда это не срабатывало. — Всё будет хорошо, вот увидишь. И… — добавил он себе под нос, наклоняясь ближе к другу. — Если нам это не нравится, мы можем уйти. — Уйти? — Мы можем пойти куда-нибудь ещё. — Куда бы мы пошли? — Ты знаешь, что в Эстере Стражи не принимают Пыль? Глаза Джавера слегка расширились, и он выпрямился. — Неужели? — Я читал об этом, — заявил Эшран, тем самым сделав это академическим, неопровержимым фактом. — Они такие же, как мы сейчас. — Но Эстер — это земля, где правят маги… — медленно и скептически произнёс Джавер. — Это не может быть правдой, если там есть Стражи, — возразил Эшран, свято веривший в силу своего Ордена. — Это просто сказка, которую маги рассказывают друг другу, чтобы верить в лучшую жизнь. Мы могли бы отправиться туда, подняться там по служебной лестнице и искоренить магию крови в самом зародыше, — Эшран сделал паузу и прикусил губу, — Если тебе не нравится здесь, конечно. Тогда да. Возможно, тебе понравится там. — Да, — вздохнул Джавер, покручивая ложку в своей тарелке с овсянкой. — Возможно. Эшран влюбился. Джавер ненавидел это, но Эшран был влюблён в Пыль. Это первое зелье показалось ему лучше всего, что он испытывал за свои восемнадцать лет. Лучше, чем оргазм, лучше, чем ощущение победы над Джавером в честном бою. Это была магия в бутылках. Джавер был прав. Внутри него теперь была магия. Его тело реагировало с ней иначе, потому что он был простым человеком. Она подчёркивала его человеческие способности, его человеческое умение отрицать Запределье и поддерживать реальность, но это всё равно было волшебством, и Эшран поклонялся этой синеве даже больше, чем карим глазам Джавера. Пыль мгновенно сделала его могущественным. Наполнила его, расширилась внутри, заняла все пустоты и сделала его цельным. Он мог чувствовать это, эту странную пульсирующую энергию внутри, и если он приотворялся достаточно усердно, то мог заставить себя поверить, что он — маг. Но Джавер абсолютно презирал это. Той ночью Эшран впервые увидел, как плачет его лучший друг. Было тихо, и никто в казарме этого не заметил, но Эшран видел, как трясутся его плечи, слышал крошечные, прерывистые вздохи и, что хуже всего, Джавер не смотрел на него так, как обычно. Эшран осторожно выбрался из кровати и опустился на колени на полу рядом с Джавером, положил руку ему на плечо. Джавер не обернулся, но он поднял свою руку, чтобы схватить Эшрана. Они оставались так вдвоём, пока хватка Джавера не ослабла, и он не погрузился в сон. Эшран вернулся в свою постель с неохотой, граничившей с негодованием по поводу правил Церкви и Ордена, но утром, когда он выпил свой первый настой Пыли за новый день, это негодование почти испарилось. Когда их обоих назначили на Санкрист, что-то в Джавере изменилось. К худшему. Эшрану было девятнадцать, и он был Стражем. По правде говоря, это было не то, чего он ожидал. Башня Круга была огромным и впечатляющим местом, и маги внутри почти полностью забирали всё его внимание. По прибытии на Санкрист какая-то часть его испытала мгновенное разочарование, когда Эшран осознал, что теперь это — его жизнь. Он был охранником. Почитаемым надзирателем и тюремщиком, вряд ли многим больше. Не было необходимости в его навыках, не было причин держать кого-то столь хорошо обученного и талантливо владеющего мечом, как Эшран, в месте, где ежедневными кризисами считались истеричные ссоры между парочкой капризных магов. Он проводил свои дни, наблюдая, а затем ещё раз наблюдая, и ещё раз. Маги вели себя в основном уважительно и соблюдали дистанцию. Эшран был расстроен в те первые недели, или был бы расстроен, если бы ему не приходилось сталкиваться с Джавером. Если Эшран и был разочарован, то это было ничто по сравнению с разочарованием Джавера. Мальчик, которого с рождения готовили стать Стражем, столкнулся с реальностью того, что это означало на самом деле. Это был надзор за опорожнением ночных горшков. Они следили за тем, чтобы подростки не воровали медовые пирожные, а потом не пытались обменивать их на услуги. Они должны были — сохраняя вежливость — прекращать намечавшиеся интрижки и отсекать попытки интимных встреч между магами, бесконечно норовившими добраться до маленьких тёмных уголков башни, которых было там полным-полно. Это была скука. И для людей, которых обучали быть убийцами, это был шок, если не сказать больше. Эшран адаптировался. Джавер этого не сделал. Эшран всё ещё хотел помочь магам, защитить их, независимо от того, насколько его шокировала его собственная грядущая жизнь. Он решил извлечь из этого максимум пользы и отпустить то, кем он стал, вынужденный поддакивать своим подросткам соученикам, чтобы оставаться одним из них. Он был справедлив к магам и был добр, когда это было возможно. Было трудно оставаться отстранённым, отказаться от своей морали, как его учили. С академической точки зрения было очень легко согласиться с тем, что Церковь — это истинный Свет, а всё остальное — путь во тьме, но когда речь шла о реальных людях, настоящих магах с живыми, дышащими надеждами и повседневными проблемами, это было совсем другое дело. Он стоял на страже возле молодой женщины, рожавшей в его первый месяц там, и он наблюдал, как рыцарь-капитан забрал ребёнка, даже не позволив девушке сначала подержать его. Он не мог отвернуться и не мог позволить кому-то увидеть подступивший к горлу ком. Эшран только быстро вытер глаза и снова занял уставную позицию, такую же безупречную, как и всегда. В конце концов Джавер тоже начал адаптироваться, но его путь впервые с момента их встречи уводил в сторону от пути Эшрана. Ненависть Джавера дала трещину и стала нестабильной. Пыль изменила Джавера, и Эшран беспокоился, что это необратимо. Будучи воспитанным в отвращении к магии, проклиная и ненавидя магов, а затем получив Пыль, которая, независимо от всех их споров, в конечном счёте была формой магии, он стал нестабильным. Особенно в начале. У него иногда случались приступы паники. Джавер часто проводил дни откладывая свою порцию Пыли, он хотел посмотреть, как далеко сможет зайти, и затем, когда тяга всё равно возникала, ломка делала его физически больным, он сдавался, но не раньше, чем его тело поддавалось перегрузке. Каждый такой эксперимент заканчивался панической атакой. Эшран усаживал его и долго гладил по спине. Он старательно следил, чтобы другие Стражи не увидели этого, и если замечал кого-то из магов, качал головой, взглядом предупреждая держаться подальше. Затем Джавер вытирал глаза, принимал свою Пыль, и день продолжался. Их первый поцелуй был быстрым, украденным моментом, и он был до крайности целомудренным. В маленьком, довольно тёмном уголке общей библиотеки они оказались одни. Джавер поддразнивал Эшрана по поводу его вкуса к книгам, когда они просматривали книжные полки, составлявшие этот угол. Эшран сказал, что по-прежнему предпочитает истории о героях, сражающихся со злом, и Джавер прижал его к деревянным, шатким полкам. — А как насчёт Иноходца, а? Давай, мы все знаем, что ты неравнодушен к романтике! Эшран возмущённо ахнул, всё ещё ухмыляясь, когда Джавер развернул их, так что теперь оба оказались прижаты к полке лицом друг к другу. Джаверу это удалось до крайности легко, несмотря на то, что Эшран был немного выше, в силе они оставались равны. — Насколько я помню, ты и есть тот, кто дал мне эту книгу. Ты тот, кто заставил меня влюбиться в… Эшран собирался признаться, что влюблён в эту книгу, но знал об этом Джавер или нет, внезапно перестало иметь значение, потому что Джавер наклонился и быстро, торопливо поцеловал Эшрана. Это заняло всего секунду, и после этого он быстро отступил. Сильно покраснев и потирая шею, чтобы чем-то занять руки, Эшран, запинаясь, рассмеялся и произнёс несколько гласных. Джавер подавил улыбку. Это было мило и неловко, и это немного рассеяло мрак Башни. Когда они расстались, имя Джавера звучало в каждом ударе сердца Эшрана.