Демон моего сердца

Просыпаясь, Маркус чувствовал себя разбитым. Его придавила к земле глухая неизбывная тоска. Его подсознание протестовало против однообразной последовательности, которая поддерживала его до сих пор, неспособное расставить приоритеты более ответственно и поставить во главу угла что-то кроме грёбанной дыры внутри него. Он чувствовал себя бесполезным до такой степени, что был не в состоянии поднять руку и протереть глаза. Сны, которые посещали его теперь, казалось, даже если Эшран вообще не спал, окончательно делали его больным. Это была тоска без начала и конца, от которой нельзя было спрятаться ни ночью, ни днём. Он лежал так, тщетно пытаясь открыть глаза или хотя бы осознать, где он находится, пока поблизости не прозвучал раздражённый голос: — Я знаю, что ты не спишь Маркус. Когда ты притворяешься, у тебя всегда подёргиваются ресницы. Хватит прятаться от меня, нам надо продолжать путь. И к тому же я хочу знать, что это за, Пустота тебя побери, была за хрень? Маркус застонал, с трудом повернув голову и чуть приподняв веки, уставился на Эшрана. — Я понятия не имею о какой хрени ты говоришь, — откликнулся он. — Я говорю о сиреневом призраке, маг. Маркус резко сел. Он даже не обратил внимания на то, как Эшран его назвал. — О… чём? По спине пробежал холодок при мысли о том, что с Эшраном мог говорить его дух. Эшран, конечно, знал в теории о демонах, которые живут у Маркуса внутри… Но Маркус подозревал, что это несколько разные вещи — знать и видеть их наяву. Маркус испытал это на себе. — О сиреневом призраке, — издевательски терпеливо повторил Эшран. — Который появился над твоим телом, когда ты упал без сознания. Я, блядь, думал, что ты опять мёртв! Маркус протянул перед собой руку, разглядывая её на просвет, интуитивно опасаясь увидеть вместо неё нечто сиреневое и прозрачное. — Я жив, — растеряно констатировал он. — Я знаю! — с напором произнёс Эшран. — В конце концов я это понял! Что не объясняет, почему когда ты потерял сознание, твоё место занял демон! — Я… Ну… Я не думаю, что это был не демон. Не совсем. — Ты продолжаешь заниматься магией крови? Маркус вдруг разозлился. Только то, что его ноги были ватными спросонья, остановило его от того чтобы вскочить и куда-нибудь уйти. — Я не занимаюсь магией крови! — процедил он. — Включи свои мозги, Страж! Ты видел, чтобы я пускал кому-то кровь?! — За последний месяц я видел довольно много существ, которые истекали кровью под напором твоей магии! — парировал Эшран. — Ты знаешь, что это работает не так! Нужно холодное железо и телесный контакт! — Ты вызываешь демонов, Маркус. Не говори мне, что это какие-то эльфы, которые не носят роб. — Во-первых, это не демоны! Во-вторых, я не использую кровь! Только энергию мёртвых тел! — Серьёзно?! Ты всего лишь используешь мертвецов, чтобы призывать демонов? Что будет дальше? Ты станешь поднимать их и отправлять в бой? — Это не демоны! — упрямо повысил голос Маркус. Вкупе с тем убитым состоянием, в котором он проснулся после очередного кошмара, он был на грани того, чтобы совершить какую-нибудь глупость. В голове даже промелькнула мысль о том, почему Эшран этого не понимает. Больше половины алкаронских магов поддавались зову демонов на грани отчаянья. Это был вообще не сознательный выбор, это была слабость, когда разум отказывал и на смену ему приходило безумие. И именно эта мысль заставила Маркуса выпалить: — Как ты смеешь указывать мне, что я делаю не так? После всего, что сделал ты! После всего, что сделал твой… Джавер! Над поляной повисла оглушительная тишина. Эшран молча смотрел на него ни слова не говоря. Прошло несколько секунд, прежде он очень тихо и спокойно произнёс: — Ты прав. Отвернулся и стал собирать вещи. Маркус был ошарашен эффектом, хотя и успел осознать, что именно сказал. — Эшран… — жалостливо окликнул он. Эшран не обернулся. Несколько мгновений Маркус просто сидел и наблюдал за его действиями. — Эшран, мы даже не позавтракали. Эшран продолжал собирать вещи. Маркус вздохнул и, кое-как поднявшись на ноги, принялся оглядываться в поисках своего скарба. Он ничего не нашёл. Судя по всему, он спал в мешке Эшрана и, возможно, в его объятьях. — Почему ты до сих пор меня не убил? — тихо спросил маг, неподвижным взглядом уставившись на огонь. Ему было нечего собирать, и он больше не боялся, что Эшран уйдёт без него. — Если ты… думал… что я призываю демонов, почему ты не убил меня также, как других? На мгновение Эшран остановился, и когда он поднял взгляд на Маркуса, его губы были поджаты. — Я не знаю, — наконец сказал он. — Ты можешь думать, что я изменился. Или что я веду себя как мягкотелый идиот. Он отвернулся и, наклонившись к земле возле того места, где стоял Маркус, стал скатывать спальный мешок. — Ты никогда не был мягкотелым, — произнёс Маркус почти шёпотом. Эшран не поднял взгляда, но Маркусу всё же показалось, что его руки ненадолго замедлили движения. — Ты был хорошим, добрым человеком, — упрямо продолжил он. — И я ни в чём тебя не виню. Эшран не откликнулся, так что Маркус без проблем продолжал: — То, что я делаю, это не магия крови. Я нашёл в одном городе отступничий гриммуар. И я… — он запнулся, посмотрев на Эшрана, осознав смысл своего признания. Обнаружив, что Эшран точно также смотрит на него. Маркус рвано вздохнул. — Моя магия развивается, Эшран. Ты не можешь этому помешать. И я тоже на самом деле не могу. Я достиг к двадцати пяти того, чему многие маги учатся только к сорока. Я и мой отец всегда знали, что со временем я овладею гораздо большим, чем дано другим. Я могу только… Направлять свои таланты, и то не всегда. Я никогда не научусь хорошо исцелять и идти против течения было бы глупо с моей стороны. Магия крови действительно зовёт меня, и мне нужно найти своей силе другой путь. Тот, который бы не противоречил ничему внутри меня. Эшран долго не откликался, снова отвернувшись, он закончил собирать скарб, и только закинув за плечи рюкзак, коротко произнёс: — Пошли. Эшран оставался молчалив и мрачен всю первую половину дня, и поначалу Маркус связывал это со своей новой магией. Он мысленно искал способы объяснить северному стражу, что работать с мертвецами в разы безопаснее и гуманнее, чем с пролитой кровью, но соображения плохо складывались в слова, которые могли бы понять на севере. Давешний сон и кровь магов, текущая по полу, всё ещё стояли у него перед глазами. Он понимал, почему Эшран боится, хоть это и вызывало у него горечь. И он не знал, как сказать, что никогда бы не пошёл на подобное, тем более что теперь сам не был в этом уверен. Маркус мысленно пытался представить, что сделал бы, если бы судьба забросила его в один из таких кругов. Ему казалось, что он сломался бы, или был бы усмирён. Возможно, он пытался бы бежать, хотя прямо сейчас и не представлял, как. И Маркус не был уверен, как далеко зашёл бы на пути запретной магии, если бы в подобные условия поставили его. Он многое хотел сказать об этом Эшрану, об этом и о том, с чем он был не согласен. О том, что Эшран сделал всё, что мог. Но Эшран даже не оглядывался на него, и Маркус не решался сам начать разговор. Только к вечеру, когда вдали показались склоны горы, в скалистые уступы которой вплетались стены Грифоньей крепости, Эшран немного оживился. — Переночуем здесь, надо решить, что делать, — сказал он. Маркус только кивнул. Охотиться Эшран не пошёл, и вместо этого принялся раскладываться в углях те запасы, которые у них оставались. — Я рассказывал тебе о Робере? — через некоторое время произнёс он. Маркус покачал головой. Эшран вздохнул, но как-то без враждебности, и, замерев с картофелиной в руках, уставился в огонь. Маркус сглотнул слюну. — Робер был одним… одним из моих немногих… друзей в Гавани. От Маркуса не ускользнуло, насколько задумчиво Эшран произнёс это слово — «друзей». Как будто сам не был в нём до конца уверен. — Он был неплохим человеком, — продолжил тот. — Он нарушал устав, чтобы помогать магам. Но… — Эшран вздохнул и отложив прутик с едой, потёр глаза. — В конце концов это кончилось плохо. Плохо… для всех. Это… — он запнулся, всё ещё держа ладони возле глаз. — Я не знаю… — наконец произнёс Эшран. — Иногда мне кажется, я так запутался… Что давно уже не в праве судить. И тогда происходит что-то, что переворачивает всё с ног на голову настолько, что у меня просто не остаётся другой возможности. — Что он сделал? — тихо спросил Маркус. — Он передавал письма от одного мага в город, его любимой. Это было явным нарушением правил. Были времена и, наверное… Круги… Где правила соблюдались не так строго. Но не в Гавани. Когда это вышло наружу, Робера с позором выгнали из ордена, а этого мага усмирили. Эшран молчал какое-то время. Маркус только поёжился. Он хотел о чём-то спросить, но Эшран заговорил раньше. — Для Стража оказаться на улице — это не просто потерять работу, хотя и это тоже. Без Пыли мы превращаемся в руины самих себя. Робер… всё ещё пытался помогать магам, но ему нужна была Пыль. И он делал вещи, которые трудно простить. Он… — Эшран снова замолк на несколько секунд. — Маги приходили к нему, те кто бежал из Круга, Робер давал им укрытие и помогал выбраться из города. Поначалу. Потом он стал сбывать их работорговцам. Маркус втянул носом воздух. — В Эстер, — шёпотом закончил он. Когда Эшран поднял взгляд, его глаза смотрели устало и почти ласково. — Маркус, — ровно произнёс он. — Нигде больше в четырёх королевствах нет рабства. Маркус сглотнул. Ему ужасно не хотелось, чтобы его родина опять оказалась виновата в чём-то настолько отвратительном. Он любил Эстер. Эта любовь становилась только сильнее от того, сколько времени он находился здесь, на неприветливом холодном севере. И всё же были вещи, которые он не имел права отрицать. — К чему ты клонишь? — наконец подняв взгляд на Эшрана, спросил он. Эшран прикрыл глаза и покачал головой. — Когда я видел его в последний раз, Робер выглядел очень плохо. Он был на грани. Всё, о чём он мог думать — это Пыль. И в последнюю очередь я мог бы подумать, что этот человек вскоре сможет возглавить армию. Маркус помолчал, прежде чем осторожно произнести. — Ты тоже больше не принимаешь Пыль. — Я не уверен, что это одно и то же, — признался Эшран. — Я знал, на что иду. Робер старался помогать людям до тех пор, пока мог делать это не за свой счёт. Он не собирался бросать. Ситуация загнала его в этот тупик. — Ты старался делать добро, даже когда приходилось делать это за свой счёт, — Маркус упрямо смотрел на него. Теперь Эшран шумно вздохнул. — Это было давно. Я не герой. Я просто… Не хочу быть на поводке. Я должен был это прекратить, — помолчал и добавил: — Я не сорвусь. Не теперь, когда столько осталось позади. — Это больно? Эшран раздражённо повёл плечом. — Временами, — признался он. — раскалывается голова по утрам, или небо начинает заваливаться в сторону. Но я знаю, чем всё закончится, если я не удержусь. Я не хочу стать таким, как отец Джавера. — Они… теряют память? — Её части. И несмотря ни на что, это всё ещё не то, как я хочу закончить свою жизнь. На самом деле… Никто не бросил до конца. По крайней мере никто из тех, о ком мне удалось бы узнать. Большинство из тех, кто теряет доступ к Пыли, заканчивают как Робер. Однако, с другой стороны, я уже не так наивен, чтобы не понимать: это то, о чём бы Церковь хотела, чтобы мы знали. Если бы была возможность уйти, они никогда не рассказали бы нам о ней. Маркус ещё помолчал, прежде чем кивнуть на крепость и произнести: — Там будет Красная Пыль. — Там будет много того, что нам будет трудно пережить. Поэтому прямо сейчас нам надо хорошо поспать, — он сделал паузу и добавил: — Желательно, без снов. — Я могу сделать зелье… — Маркус произнёс это и только потом понял, что предлагает. Воспоминания о яде в воде были ещё слишком свежи. — Если ты мне… — начал он. — Было бы хорошо, — перебил его Эшран и на этом разговор подошёл к концу.