Демон моего сердца

Маркус не лёг спать. И на самом деле, что в этом было нового? Разговор с Эшраном оставил тяжёлый, холодный комок свинца в его желудке, и он не мог даже подумать о том, чтобы уснуть после него, не говоря уже о том, чтобы вернуться в постель и действительно попробовать это сделать. Вместо этого он умылся и оделся с таким тщанием, как будто только что проснулся после долгого отдыха, и выбросил всё случившееся из головы. У него были обязанности. Ему было на чём сосредоточиться. Были люди, которые в нём нуждались. Маркус проигнорировал напряжённое, зудящее ощущение в груди, тревожное чувство, царапавшее изнутри — как будто что-то было неправильно — и вышел из комнаты через несколько минут после Эшрана. В лазарете было гораздо больше суеты, чем когда он был там в последний раз. Воспоминание, которое он попытался стереть из своей памяти, едва оно начало зарождаться. И он ничуть не удивился, увидев там Нави и младенца, запелёнатого и привязанного к её груди. Это не означало, что Маркус не впал в довольно резкий приступ досады из-за того, что молодая девушка, которая родила меньше суток назад, была на ногах и во всю применяла исцеляющую магию. — Зореньке нравится шум! — весело объяснила она, и Маркус сильно позавидовал её энергичности. Откуда она взялась он мог только гадать. — И ещё ей нравится, когда я двигаюсь! — Тебе нужно ОТДЫХАТЬ! — настойчиво повторил он, следуя за магессой трусцой, пока она расхаживала по лазарету, раздавая свежесмешаные зелья из эльфийских трав тем, у кого были незначительные травмы, воду тем, кто хотел пить, и заклятья тем, кого мучил кашель. — Ты должна прямо сейчас сидеть на шёлковом покрывале, пока люди приносят тебе всевозможные закуски и чай и… — Им нужна была помощь, — отозвалась Нави, одаривая молодого солдата доброй улыбкой и очередным зельем. Он моргнул, глядя на неё, несколько ошарашенный, и Маркус не мог его винить. Нави, прямо сейчас, даже ему казалась самой красивой женщиной, которую он когда-либо видел. Щёки её раскраснелись, волосы были небрежно собраны на затылке, но несколько завитков падали на виски. Она и без того всегда была симпатичной, но эта её аура, это сияние определённо что-то добавляли к её обычной красоте. Маркус всё равно бросил на солдата жёсткий, предупреждающий взгляд, и нахмурил брови, когда Нави отвернулась и отошла к другой кровати. Киран сидел в своей постели с недовольным и скучающим видом, но он учтиво улыбнулся целительнице, когда она принялась осматривать его. — Дело идёт на поправку, — оповестила она. — Всё очень хорошо, рана почти зажила. Я беспокоилась о сухожилии, но оно не должно доставить вам никаких проблем, если вы посидите спокойно несколько часов и дадите ему окончательно срастись. — Я чувствую себя прекрасно, — слабо запротестовал командир Стражей — Честно говоря, я не хочу доставлять тебе столько хлопот, девочка. Нави рассмеялась, нежно погладила дочку по спине через ткань переноски. — Ты не смог бы доставить меньше проблем даже если бы попытался, сэр командор. Теперь, если ты не хочешь хромать до конца своих дней, я предлагаю тебе продолжать быть беспроблемным и оставаться там, где ты сейчас, понятно? Киран кисло улыбнулся и кивнул. — Маркус, — сказал он, прежде чем тот отвернулся и последовал за Нави. — То, что ты сделал в зале — это было невероятно. Затем он понизил голос и продолжил: — Магия крови или нет, ты чертовски хороший боец. Рад прикрывать твою спину, когда это будет нужно. Маркус моргнул, не готовый к таким признаниям. Через некоторое время он улыбнулся и мягко похлопал Стража по плечу. — Только не утопи меня в слезах, — предупредил тот с улыбкой. — Это испортит впечатление. Нави ухаживала за человеком, с которым Маркус боялся встретиться взглядом. Камилл, слава вечно любящему Создателю, сидел в своей кровати потягивая воду из маленькой глиняной кружки. Они с Нави о чём-то напряжённо разговаривали, и Маркус заколебался, но бард заметил его замешательство и помахал ему рукой. — Вот и наш Громовержец, — весело поприветствовал Камилл его. — Ты уверен, что это был лучший способ оправдать своё прозвище? Маркус поморщился. — Камилл, я… Так… — Эстерский маг действительно собирается разразиться великолепными извинениями? — вслух поинтересовался Камилл и ухмыльнулся, что… усугубило ситуацию, по крайней мере в глазах упомянутого мага. — Где моя записная книжка, когда она так нужна? Первый в истории случай, когда эстерский маг объявляет себя не идеальным! — Я не знал, что это ты, — выдавил Маркус наконец. Камилл отмахнулся от него так же легко, как отмахнулся бы от назойливой мухи. — Ты и не мог. Он очаровал меня, держал меня так с того дня, как Динара сбежала с Эшем, — тут хорошее настроение Камила слегка потускнело. — По правде говоря, стоило получить молнией, если это помогло бы освободиться от этой дряни. Никакой свободы, никакой возможности контролировать собственное тело… В следующий раз я предпочёл бы умереть. — Но в этот раз ты не умер, — оптимистично заметила Нави. — И пока ты отдыхаешь, повреждения в твоём теле будут быстро излечиваться, всё пройдёт за несколько дней. — Вот видишь? — отозвался Камилл, ослепительная улыбка вернулась на его лицо пугающе быстро. — Как новенький! — Через несколько дней! — напомнила ему Нави. — Что ж, я думаю, это означает, что пришло время взяться за перо, — сказал Камилл и его улыбка стала ликующей. — И эй, парни, у меня есть отличный новый материал! — Пока что, — вздохнула Валенсия. — Он продемонстрировал впечатляющую устойчивость к моим методам. Мы не хотим наносить ему необратимых повреждений и в основном используем зелья. — О, — сказал Маркус, не в силах скрыть своего разочарования. — Значит, мы всё ещё ничего не знаем? Валенсия фыркнула. — Прошу прошения! Я сказала, что он сопротивляется, а не то, что он УСПЕШНО сопротивляется. Потребовалась двойная доза и дополнительные несколько часов, но теперь он разговаривает. Я продолжу держать его на эликсирах. Длительное использование зелий представляет заметный риск для его здоровья, но едва ли кто-то будет о нём страдать. Иногда, только иногда, Валенсия заставляла Маркуса поёжиться. Вся кровь, пролитая Эшраном прошлой ночью в камерах крепости, высохла и свернулась в тёмно-коричневое бесконечное пятно. Маркусу показалось, что в слабом, тусклом свете факелов она становится почти чёрной. Её было так много, как будто кто-то перевернул ведро с краской на полу камеры. Маркус попытался представить, как Эшран ходит из камеры в камеру с клинком, убивая этих людей одного за другим. Для первого, вероятно, смерть была самой лёгкой. Быстрой и неожиданной. Когда он переходил от камеры к камере, они должны были уже знать, что он делает. Должно быть они начали сопротивляться, начали паниковать. Любые попытки вырваться были напрасны. Эшран собственноручно казнил их, в том числе того Эримонда. Человека, который причинил Нави боль. Рука судьбы, карающий клинок. Запасы продовольствия были на исходе, и Белый Хлад в тот день едва подходил к середине. Было неприятно думать о том, что сделал Эшран, но Маркус знал, насколько это было необходимо. И откровенно говоря — он восхищался. Иногда — чаще, чем он хотел бы признать — Эшран всё ещё заставлял Маркуса дрожать. Камера Ястреба была самой дальней от выхода. Он сидел на деревянной колоде, но его руки и ноги были скованны двойными цепями, а шею украшал угрожающего вида ошейник. Маркус узнал изобретение изумрудников — варвары надевали такие на своих магов, чтобы блокировать их магию. Верная своему слову, Валенсия не резала и не била его, и подавляющее большинство его ран больше не кровоточили, но они и не были полностью исцелены. Маркус не мог отвести глаз от длинной красной линии, которая прочертила лицо Ястреба, спускаясь по его шее. Она должна была превратиться в глубокий шрам, почти такой же заметный, какой Маркус раньше видел у него на груди. Тот, другой, нанёс ему Дайлар, когда Ястреб отдавал его бывшему хозяину. На его коже навсегда отпечаталось живое доказательство того, что сделал Маркус и того, что пытался, но не смог сделать Ястреб. Маркус получал удовольствие глядя на этоу рану. Он хотел, чтобы на теле Ястреба остался шрам. Чтобы Ястреб видел его каждый день и знал, что он НЕ справился с Эшраном и что он потерпел неудачу из-за Маркуса грёбанного Эларна. — Я хотел бы с ним поговорить. Валенсия подарила Маркусу оценивающий взгляд. — Очень хорошо, — сказала она, и Маркус почувствовал удовлетворение от того, чтобы хотя бы на этот раз ему не придётся ничего доказывать. — Я буду здесь поблизости. Хочешь знать, что он рассказал нам на данный момент? — Есть ли там что-нибудь об Эшране или его нанимателе? — Нет. — Тогда, полагаю, это может подождать. Валенсия не совсем улыбнулась, но что-то в выражении её лица отдавало весельем. — Конечно.