Демон моего сердца

Он много раз ходил по этим улицам раньше, иногда проводя рукой по древним, осыпающимся строениям из агатового камня, скреплённым магией. Он никогда не был там ночью. Пешеходные дорожки нижнего города были гораздо более оживлёнными, чем обычно, и Маркусу по большей части удавалось передвигаться незамеченным. Он был один. Город казался живым существом, он дышал перемещавшимися по нему магами, безудержным гомоном толпы. До чествования Летнего Бога оставалось уже немного, и все были взволнованы. Это возбуждение витало в воздухе и насыщало Маркуса по мере того как он продвигался вперёд. Маркус и большинство других его сверстников из Круга магов должны были отправиться по домам на следующий день. Но Маркус не хотел возвращаться домой с ощущением Париса на себе, не мог допустить, чтобы это оставило на нём след. Итак, он отправился в место, которое, как он знал, часто посещали люди вроде его отца, когда бывали в городе. Подходящее место, дорогое и со вкусом оформленное. Его не пустили внутрь, он даже не пытался войти, но он прислонился к стене закрытого магазина напротив и прислонился он ДЕРЗКО. Ожидание не заняло много времени. — Ты немного молод, чтобы разгуливать по городу так поздно. Маркус улыбнулся и притворился скучающим, покачнул бёдрами и демонстративно посмотрел на свои ногти. — Это всё моё невинное личико, — промурлыкал он, проводя рукой по волосам, свободными волнами падавшим ему на плечи. — Доставляет мне неприятности, куда бы я не пошёл. Мужчине на вид было лет сорок пять, и он был довольно привлекателен. Он щурился в полумраке улицы, едва освещённой слабыми оранжевыми фонарями. Позади него тихая музыка и хриплая болтовня заведения стихли, когда двери закрылись. — Я тебя знаю? — Хм, я так не думаю. — Ты ведь не родственник Эридана Эларна, не так ли? Маркус притворился, что размышляет. — О, магистр Эларн? Да, я знаю его сына. Мы в одном кругу. Мужчина приблизился. Он был хорошо одет и держался так, что Маркус сразу узнал его. Высокомерный и властный, но в то же время заинтригованный. К тому же немного насторожённый. — Меня зовут Аллендос. А тебя как? — Маттео, — отозвался Маркус, не моргнув глазом, и протянул свою руку, предлагая её мужчине, но не прерывая зрительного контакта. Аллендос слегка удивлённо пожал её. — Сколько тебе лет, Маттео? — Шестнадцать. — Не хочешь ли ты заглянуть в гостиницу, где я остановился, и немного выпить? Там очень мило. Сердце бешено колотилось в груди Маркуса. Он был так взволнован, так напуган. Внутри него нервы раскалились до красна, нужда и отчаянье боролись в безумной пляске, тёмное желание увидеть, каким Маркус был на самом деле, какими на самом деле были мужчины. Стереть призрачные штрихи, оставленные Парисом, полностью уничтожить эти нежные, болезненные воспоминания. Лицо Маркуса, однако, не выдало и тени эмоций. Он убрал руку и прикусил нижнюю губу, как будто обдумывал услышанное. — Это зависит, — сказал он, пожимая плечами и глядя на Аллендоса из-под опущенных ресниц, — От того, насколько там мило. Это был жестокий удар и притяжение противоречивых эмоций. Эшран ощущался невероятно, и Маркус искренне удивлялся, что ему удалось продержаться так долго, потому что Эшран был таким чертовски ТУГИМ, горячим и влажным, высасывая душу Маркуса прямо через его член с каждым толчком. Он прижался к Маркусу, вырываясь и извиваясь, как будто ничего не мог с собой поделать. Маркус вспомнил, что они не выбрали слово, но выбросил это из головы. Эшран был намного сильнее его, если маг делал что-то нежелательное, он, скорее всего, узнал бы об этом. Под ладонью Маркуса Эшран издавал всевозможные натужные звуки. Маркус заглянул вниз через плечо мужчины, вниз на его быстро поднимающуюся и опадающую грудь. Туда, где его член упирался в живот, волоча ниточкой смазки по коже рядом с пупком. Руки Эшрана были заняты тем, что цеплялись за предплечье Маркуса, обвившееся вокруг шеи командора, всё это время он отчаянно пытался загнать Маркуса глубже в себя, но маг этого не допускал. Он контролировал толчки, контролировал всё, включая прекрасного мужчину в своих объятьях. — Если я уберу руку с твоего рта, ты будешь вести себя хорошо? В течение долгого момента Эшран ничего не отвечал. Маркус ждал, сократив ритм до чего-то настолько неторопливого, что даже его собственное тело кричало на него за такие издевательства. Командор едва заметно покачал головой, но Маркус понял. «Нет». Эшран не собирался быть хорошим. Эшран хотел большего. Большего, чем Маркус давал ему, возможно, большего, чем Маркус МОГ дать. — Нет? — эхом отозвался Маркус, прижимаясь губами к шее Эшрана, хотя и знал, что не сможет поцеловать его, не сможет засосать синяки на этой великолепной бледной коже, как ему хотелось. Сейчас ему потребовалась вся его сдержанность, чтобы не повернуть к себе это прекрасное, искажённое страданием лицо и не стереть всё это поцелуем, настоящим поцелуем. Потому что Маркус ЛЮБИЛ ЕГО, и если Эшран хотел боли, то Маркус дал бы ему это, потому что Эшран был прав, они умели причинять друг другу боль, умели больше, чем кто-либо другой. Он причинил бы ему ту боль, но он хотел поцеловать его потом, заставить почувствовать себя в безопасности и любимым, как Эщран всегда, ВСЕГДА, разбери его демоны, делал с Маркусом. Эшран вывернул голову из хватки Маркуса, делая глубокие, частые вдохи. — НЕТ! — Эшран задыхался, он говорил почти невнятно. — Я НЕ ХОРОШИЙ, так что трахни меня так, как я заслуживаю, заставь меня пожалеть! Маркус закрыл глаза. Это всё ещё манило, тот ритм, тот «не совсем» трах, который он давал Эшрану. Маг знал, что этого недостаточно, знал, чего ему не хватает, чтобы раствориться внутри него, знал те пустоты, которые должны быть заполнены, ту боль, которая могла быть успокоена только болью, только жестокостью. Маркус толкнул их вперёд, заставляя рухнуть на кровать, придавил Эшрана и слегка обнял его под собой на этой жуткой ледяной поверхности кровати. Снова засунул свой член обратно в тёплое, совершенное тепло. Эшран издал стон, истерзанный и разбитый, полный горечи, и Маркус смутно знал, что это означает подтверждение, но в этом стоне всё ещё была та боль, которая пылала у Эшрана в груди и которую Маркус не мог унять. Распластавшись на нём, Маркус позволил себе прижаться лбом к задней части шеи Эшрана. Когда Маркус резко ударил его бёдрами, всё тело Эшрана дёрнулось так, как будто его ударили током. Хватка Маркуса безжалостно стиснула его запястья, пинок заставил шире расставить ноги. Горячая волна нарастала и нарастала, черпая энергию из океана внутри него, ритм волн зарождавшихся там, где Маркус неистово трахал Эшрана, и это было глубже, чем что либо, что он когда-либо чувствовал, отчаянное желание быть внутри него, жить там. Эшран вскрикивал при каждом толчке, прерываемый ускоряющимся ритмом, а Маркус удерживал его, доставляя удовольствие, добиваясь этого угла, того блаженного ощущения, которое, как он знал, таилось в этой позиции и всё же… Этого было НЕДОСТАТОЧНО. — Что скажешь? Для тебя это достаточно «мило»? Маркус оглядел комнату. С точки зрения роскоши она была ничем не примечательна, что подразумевало, что Маркус видел лучше и поэтому по большей части не впечатлился, за исключением, разве что, вида из открытых окон. Лёгкий, необычайно прохладный ветерок проникал внутрь и улетал наружу, город мерцал сотнями огней. Маркус облокотился на подоконник, упиваясь ночным возбуждением, которое ощущалось в воздухе и резонировало внутри него самого. На данный момент это казалось квинтэссенцией его жизни. Это было её началом. Он собирался заняться сексом с Алендосом, именно таким сексом, в котором он нуждался, и предвкушение было практически живым существом внутри него. Он не думал о Маттео, о других, которые позволили ему уйти так поздно. Они могли быть наказаны, возможно, даже уволены со своих постов, но Маркус не мог заставить себя беспокоиться. Он был взволнован и напуган. Это было идеально. Он услышал, как Аллендос сел на большую мягкую кровать. Услышал звук сбрасываемых ботинок. Он ещё несколько секунд смотрел на город, прежде чем повернуться, собираясь с силами. — Иди сюда, посиди со мной? — предложил мужчина постарше, похлопав по кровати рядом с собой. Маркус застенчиво улыбнулся, расстёгивая крючки на своей рубашке. — А что, если я не хочу сидеть? Улыбка на лице Аллендоса расцветала медленно и была горячее, чем летняя ночь в середине июля. Она излучала всё, на что Маркус мог надеяться, и Маркус хотел этого всего, хотел, чтобы весь спектр опыта этого зрелого мужчины отпечатался на нём. Жаждал быть отмеченным этим, востребованным. — Что ж, — довольно спокойно сказал старший мужчина, скрывая голод в своих глазах, когда его взгляд прошёлся по молодому магу. — Есть другие способы скоротать время. Маркус никогда до этого не испытывал такого наслаждения. Маркус никогда не чувствовал себя так низко за всю свою жизнь. Это была насмешка надо всем, что у них было раньше, это жестокое, бесплодное удовольствие, то, что росло внутри него. Тёмная, отчаянная потребность заполучить Эшрана, даже если на самом деле он никогда не будет «его». Маркусу это не нравилось, он жалел, что у него не хватило ума уйти, но он знал, что никогда не сможет отказать Эшрану. И хотя Эшран был пьян, ему действительно было это нужно. Какая-то часть его нуждалась в этом, а Маркус был чертовски… слаб. Когда Эшран умолял Маркуса снова придушить его, Маркус сдался. Он свёл руки Эшрана вместе над его головой и держал их там за запястья, обхватив рукой горло Эшрана и достаточно сильно сжав. Маркусу пришлось проглотить слова, слетевшие с губ, проглотить то, как сильно он любил Эшрана. Это было прямо там, внутри него, отчаянно желало освободиться. Эшран бы в это не поверил, но это не уменьшило жгучей потребности РАССКАЗАТЬ ему. Эшран звучал сокрушённо, целиком и полностью уничтожено, и хотя его член горел от наслаждения, холодное чувство внутри живота оставалось таким же плотным и противным, и Маркус знал, что когда это закончится, он будет сожалеть обо всём, что произошло. Падение, он падал в эту проклятую пропасть и не мог заставить себя беспокоиться о приземлении. — Скажи мне, что я ничто, — умолял Эшран голосом, который угрожал сломать Маркуса, который сплетал удовольствие и боль воедино в такой опасной пропорции, затягивал каждую частичку его существа в сердце циклона, который закручивался по спирали и набирал силу. — ПОЖАЛУЙСТА. Маркус ХОТЕЛ это сказать, он бы действительно это сделал. Хотел дать Эшрану всё, даже если то, чего он хотел, было болью и унижением, потому что Маркус ПОНИМАЛ, он действительно, блядь, понимал. Но каждый раз, когда он трахал Эшрана, это было глубже, жёстче, туже, и теперь, даже без обещания своей магии внутри него, Маркус собирался кончить, это было неизбежно и… и в свете этого чувства что-то внутри него рухнуло. Его решимость дать Эшрану то, о чём он просил, просто СЛОМАЛАСЬ, и он сделал единственное, на что был способен, а именно — дал Эшрану то, что он ЗАСЛУЖИВАЛ. — Ты для меня всё, — выдохнул он, теряясь в ритме, рука оставила шею Эшрана и вместо этого свернулась у него под животом, обхватывая ладонью горячий, набухший член, который он там обнаружил. Эшран немедленно возразил, ткнулся лицом в кровать и слабо попытался вывернуться, но у Маркуса было преимущество, и он крепче сжал его запястья. — Ты блядь ВСЁ. Ты всегда будешь всем и нет — неважно, что ты пытаешься делать, как глубоко ты запутался или как сильно ты облажаешься, ты НИКОГДА не будешь никем. Эшран всхлипнул, стон перешёл в крик, заглушённый матрасом, и рука Маркуса скользнула по его члену, подводя его к краю. Его собственная громоподобная лавина восторга накатила с такой силой, что он подумал, что у него сердечный приступ. Это чувство было физическим, оно разрасталось под рёбрами, усиливалось сверх всего, что Маркус мог сдержать, и когда оно лопнуло, то забрало с собой самые последние крохи благонамеренной сдержанности. — Ты — всё. ВСЁ. Красивый, сильный, чертовски совершенный, грёбанный ЦЕНТР МИРА, и ты всегда — ВСЕГДА! Будешь таким!