Демон моего сердца

— Пока нет. Что это значит, «связь»? «Когда больше не будет липкого синего, у нас будет пространство, чтобы погрузиться в него, зацепиться и слиться. Однако мы будем терпеливы. Мы умелы и выносливы. Маркус подумал о Ястребе. — Эшран сможет использовать мою магию всякий раз, когда я буду рядом, без контакта и без крови? «Он достоин. Как только не останется синего, мы переделаем его в фиолетовый, возьмём каждую трещинку и сольём его в целое. Он познает магию. Вы с ним будете бродить по неизведанным землям, и все будут трепетать, видя вас, и мы будем греться, блистая между вами, как это и должно быть, в этом наше предназначение и судьба». Теперь магия пела, по ней пробегали цвета, похожие на электрическую радугу. Песня была знакомой, своего рода вариация той, которую она пела внутри Эшрана, хотя и немного тише. Мягкая симфония, охватывающая весь спектр радуги. — Знает ли Эшран, что он проклят? «Эшран знал только лишённые света глубины, пока не появился ты, а затем и мы. Он чувствовал это как печаль, как тяжесть, которая спадает, когда ты рядом. Теперь он у нас, мы не позволим якорю снова утащить его на дно». — Могу ли я снять проклятие? «Как и твоё, оно живёт в его крови. Оно топит его, сначала тонкой струйкой, а затем водопадом. Мы — свет, мы вытаскиваем его на поверхность, и вскоре мы разрушим эти глубины, очистим его кровь и пройдём через него сами. Ты должен впустить нас внутрь него, позволить нам очистить его и подарить ему нашу великолепную силу. Мы жаждем быть внутри него, он наш, достойный, он — причина, по которой мы сияем так ярко, ослепительно для всех. Где он, наш Эшран? Подведи нас к нему и поцелуй его снова, просунь свою губу между его зубами и попроси его укусить тебя. Выплесни нас, сделай путь влажным и открытым, и мы врежемся в него, растворяя липкую синеву, заполняя дыру, которую она проделала в нём навсегда. Мы — лекарство, мы — свет. Он вторгнется в тебя, и мы будем плавать между вами обоими. Возможно, тогда мы простим тебя, Маркус. Мы умеем прощать. От вибрирующего голоса магии кружилась голова, и не было реального способа отличить её желания от собственных желаний Маркуса. Он почувствовал, что падает, и почувствовал мягкий, глухой удар о затылок. — Эта связь, которую ты хочешь создать — это магия крови? «Раньше это была не магия крови, не так ли? Твой другой был слаб, но даже он был способен подключиться к нашему Эшрану. Слабые нити, которые ты оборвал, когда дал нам жизнь. Мы ни о чём не жалеем. Мы — всё великолепие Сумрака, а другой был всего лишь отголоском. Это не будет магия крови. Эшран достоин нас, в его прекрасном теле есть дом для нас, и он будет чистым. Пространство, вырезанное и вырытое липкой синевой. Мы свяжемся там, когда станет чисто. Отведи нас к нему, Маркус. Мы хотели бы заполучить его сейчас. Мы устали от тебя и твоих привычек, твоего отрицания и твоего невежества. Эшран наш, он погибнет ради нас, и мы переделаем его, великолепного и волшебного, больше не спящего. Достойный человек, достойный сосуд. Наш на все времена. Маркусу было трудно дышать, но ему не нужно было дышать там, внизу, не так ли? Он погрузился глубже, и свет позади него ещё немного померк. … Потом он встряхнулся, но обнаружил, что у него нет тела, которое можно было бы встряхнуть. — Почему Эшран — твоё божественное предназначение? «Когда мы впервые родились, мы были молоды и сбиты с толку», — тихо пропела его магия. «Мы были залиты кровью от боли и утраты, крови пролитой на бумагу, а потом было ещё больше боли. Мы были сбиты с толку, когда впервые встретились с Эшраном, мы не понимали, что он наш. Всё, что мы знали, это крики и боль, и когда он ушёл, мы были рады за тебя, мы ещё не знали, кто он такой. Только когда он вернулся, только когда мы прикоснулись к нему той ночью в снегу, мы поняли». — Поняли что? «Что он наш. Он всегда был нашим. Мы связаны с ним также, как с тобой, через бумагу, боль и кровь для чернил. Даже без этой боли мы бы стремились вытащить его на поверхность. Без связи мы бы желали его. Он достоин, и он наш. Мы останемся с ним, мы никогда его не отпустим». Частью разум Маркус ощущал, что тело, которого у него больше не было, трясли. Это было странно, больше похоже на воспоминание о прикосновении, неистовые руки, взволнованный голос, зовущий его по имени. Его магия откровенно сияла. «Замечательно», — радостно прозвенело в пустоте. «Он пришёл к нам. Видишь, он не может долго быть без нас». Магия довольно мурлыкала и плавала, сверкая всё ярче. «Видишь, как он обожает нас, Маркус? Он тоскует по нам, его тянет к нам, даже когда он хочет проявить сдержанность. Делай, как мы сказали. Мы хотим снова оказаться внутри него. Иди и вложи нас в него, в нашего прекрасного Эшрана. Маркус был сбит с толку, медленно терял способность мыслить, не говоря уже о том, чтобы понимать, что происходит с телом, которое у него когда-то было. Его магия нетерпеливо сжалась. «Мы сказали вперёд!» Маркуса ударило впечатляющим количеством силы, и вся эта сверкающая темнота и пульсирующий фиолетовый спектр исчезли, когда в комнату ворвался свет, за которым болезненно последовали ощущения и звук, вкус и прикосновение. Маркус врезался обратно в своё тело с сильным толчком, сердце бешено колотилось о рёбра, пока он делал большие глотки воздуха. Над ним возвышался Эшран, на его лице читалось облегчение. — Ты! — выдохнул командор, баюкая голову Маркуса у себя на коленях. Глаза его сверкали. — Абсолютный придурок! — Что случилось? — настойчиво спроисл Эшран, помогая Маркуусу подняться на ноги. — Тебе повезло, что я увидел свет под дверью, иначе мне бы и в голову не пришло тебя беспокоить! Что ты делал? Что происходило с твоей магией? Маркус застонал и схватился за голову. Это было похоже на худшее похмелье в его жизни, и напряжение на сердце было более чем тревожным, но Эшран был рядом, Эшран вернул его, и это было действительно всё, о чём он заботился. — Я был… ах… — он поморщился, когда резкий свет слишком большого количества свечей обжёг ему затылок. Он погасил несколько и позволил Эшрану отвести себя к кровати. — Я общался со своей магией. Эшран осторожно усадил его, быстро наклонившись, чтобы снять с него сапоги. — Что ж, похоже, это едва не убило тебя, — проворчал он. — Не делай этого снова, чтобы это не повлекло за собой. Ты едва дышал, просто лежал там и светился. — Я и не подозревал, что ушёл так далеко, — прохрипел Маркус, и постепенно ситуация начала стабилизироваться. Его зрение больше не мерцало, возвращалось чувство равновесия, кончики пальцев покалывало, когда к ним приливала кровь, повсюду, где её давно не было, потому что Маркус покинул своё тело, как идиот. Как абсолютный придурок, как и назвал его Эшран. — Это было глупо с моей стороны. — Очень, — сурово согласился Эшран, стаскивая с него чулок, как будто это лично порочило его честь. — Зачем ты это сделал… что бы это ни было? Маркус потёр глаза и глубоко вздохнул. Разбери их демоны, с чего хотя бы начать? — Эшран… — Ты не обязан ничего мне говорить, — быстро перебил командор, стремительно поднимаясь, чтобы поправить подушки Маркуса. — Пока с тобой всё в порядке, это всё, что меня волнует. — И Маркус был ошеломлён, он был полностью ошарашен, но он не скучал по тому, как внутри него урчала его магия, самовлюблённая и до смешного довольная собой. — Сядь поудобнее. Я принесу тебе воды. Маркус откинулся на спинку кровати, в основном потому, что ему это было необходимо, и он наблюдал, как Эшран достал пустой кувшин для воды и бокал для вина. Он сел на кровать рядом с Маркусом и осторожно, выжидающе протянул кувшин. Маг наполнил кувшин льдом, а затем растопил его почти полностью, оставив несколько кусочков для прохлады. Эшран наблюдал за всем этим, слегка наклонившись, чтобы заглянуть за край кувшина. Магия Маркуса прихорашивалась. — Спасибо, — сказал Маркус, когда Эшран наполнил его стакан. Он сделал глоток, их руки на мгновение соприкоснулись, когда они обменивались сосудами, лёд мягко звякнул о стенку. Вода была прохладной и успокаивала, стекая по его горячему, сухому горлу. Эшран наблюдал за ним с нескрываемым беспокойством, и… и другими вещами, — подумал Маркус. Когда Маркус закончил пить, Эшран мягко протянул руку и погладил Маркуса по щеке. — Я думал, — сказал он, слова застревали у него в горле, — это было твоё проклятье. Сердце Маркуса остановилось. Пропустило целый удар, болезненный и глубокий. — Ты… — Я видел, как ты лежал там, окружённый магией, и я… — Эшран сглотнул, поморщившись. — Я думал, это твоё проклятье, думал, что ты умираешь. Маркус положил свою руку на руку Эшрана и закрыл глаза. — Это было не моё проклятие, — сумел произнести он, крепко сжимая мозолистую руку командора. — Хорошо, — отозвался Эшран, кивая самому себе. — Это хорошо. Было бы также хорошо, если бы ты мог перестать всё время умирать. Это уже третий раз. Между ними повисло неловкое молчание, когда они зашли на эту опасную территорию, приблизились к вещам, которых ещё не обсуждали. — Сияющий Пик не в счёт, — слабо возразил Маркус, в основном для того, чтобы нарушить тишину. Лицо командора было серьёзным, когда он отозвался: — О, правда, с чего бы вдруг? Я почти неделю думал, что тебя погребло под снегом, две трети тех, кто остался на Пике, уже не добрались до лагеря. Я был уверен, что ты мёртв, Маркус. Я почти смирился. — Я имел в виду, — хрипло отозвался Маркус, рука Эшрана соскользнула с его лица. Маркус быстро поймал её, переплёл их пальцы. — Что это не считается, потому что это касалось не только меня. Эшран уставился на соединение их рук, слегка двигая челюстью. — Мне показалось, что это был только ты. Мне показалось… Но что бы ещё это ни было, Эшран, похоже, не был способен выразить это словами. После нескольких секунд молчаливой борьбы он покачал головой и поднёс руку Маркуса к своим губам, а потом запечатлел пылкий поцелуй на мягкой, изнеженной коже. Это небольшое движение казалось более глубоким, чем можно было осознать. Они были вовлечены во что-то, во что-то важное, и Маркусу там много нужно было рассказать Эшрану, что он искренне не знал, с чего начать. Эшран опустился перед ним на колени, сжимая его руку так, словно она была драгоценной, а Маркус пытался придумать хороший способ или любой другой способ сообщить Эшрану, что с этого самого момента и на протяжении последних одиннадцати лет он находился под властью демона.