Демон моего сердца

Рамар ничего ответил, только хлопнул ладонью по колену и громко резюмировал: — Ладно. Мы будем думать куда направить следующий удар. Сейчас у нас достаточно сил и влияния, чтобы самостоятельно выбирать направление атаки. Дева — это проблема, но мне также не нравится, что с ней дракон. В последний раз, когда драконы появились над Алкароном, это и стало первым сигналом к Нашествию, — он посмотрел на Эшрана, как будто искал подтверждения своим словам. Тот лишь мрачно кивнул, по лицу командора пробежала тень, и Маркус испытал иррациональное желание сжать его руку, потому что понял, о каких именно временах Эшран сейчас вспомнил. Тот год, когда весь Алкарон накрыло Нашествие, именно для Эшрана стал годом его заключения в Башне. — Относительно богов-драконов, — Маркус кашлянул, — или основываясь на фактах пока просто «драконов». Существует теория, что их возвращение в мир — это возвращение древних эстерских владык. Мы так же занимались измерением колебаний в Запределье с целью определить периодов между такими пробуждениями. В Сумраке есть нечто наподобие… Волн. Когда количество энергии, составляющей этот план достигает кризисного значения и происходит взрыв. Именно в такой момент происходит пробуждение кого-то из богов. Однако… последнее такое колебание было совсем недавно, обычно между ними проходит не меньше сотни лет. — У меня нет ответа, — задумчиво отозвался Сайлар. — И думаю ни у кого здесь нет. Маркус нехотя кивнул и посмотрел на Рамара. — Нам хорошо бы взглянуть на этого дракона вблизи, чтобы сделать выводы. Ну, я имею в виду, взглянуть подольше, не так как это было последние два раза. — Ты предлагаешь нам отправиться охотиться на дракона? — с любопытством поинтересовался Рамар. — Только если это не нарушит твоих планов относительно глобальной мировой войны. Рамар ничего не ответил, только кивнул, давая понять, что все могут расходиться. Первый из шатра вышел Сайлар, за ним Эшран, но Маркус не последовал их примеру и остался стоять. Рамар потёр глаза и устало посмотрел на него. — Что? — спросил он. — Много чего, — отозвался Маркус. — Ты со мной в последнее время почти не говоришь. — Не остаётся сил зависать в таверне. Как, кажется, и у тебя. Маркус осторожно кивнул, но с места не двинулся. — Тем временем есть много звоночков, говорящих о том, что ты не в порядке. Рамар вздохнув и закинув руки за голову устало откинулся назад. — Понятия не имею о чём ты говоришь. — Тебе снятся очень странные сны. — Как и всем, кто побывал в этом дерьме. — Ты звал меня поговорить перед балом в Ганд-Ахаре, но так ничего и не сказал. Рамар поморщился. — Тебе показалось. Я просто хотел с тобой повидаться. — И наконец вишенка на торте: Тамрана сказала мне, что ты собираешься пожертвовать собой в последней битве с Девой. И что нет иного способа её остановить. Это правда? Пл лицу Рамар пробежала тень. — Я бы сказал, что ты затронул слишком много разных вопросов. — И конечно же ни об одном из них ты не хочешь говорить? — Именно так. Маркус хмуро буравил Рамара взглядом и не двигался с места. Наконец Рамар сдался и вздохнул. — Что ты хочешь услышать в первую очередь? Поговорим про этот идиотский сон? Я думаю, Эшран только что довольно внятно всё объяснил — И могу я поинтересоваться что ты имеешь сейчас в виду? — Конечно, нет. Но ты же всё равно поинтересуешься. Рамар вздохнул и замолк, но Маркус видел по его лицу, что гроссмейстер пытается подобрать слова — что случалось с ним так же редко, как и с Маркусом. — Когда я заварил всю эту кашу, — наконец скзаал Рамар. — Я думал, что воспользуюсь возможностью — это что-то вроде моего кредо, брать что дают. Так вот, когда всё это началось я думал, что воспользуюсь возможностью и постараюсь дать приют тем людям, у которых его нет. Я не большой любитель беженцев и обездоленных, но считаю, что если человек борется с судьбой, он вправе надеяться что ему протянут руку, когда он упадёт. В жизни слишком часто нет этой руки. У меня её почти никогда не было. Поэтому я хотел помочь таким, как я. Да, это всё звучит довольно сказочно, но почему бы, собственно, и нет? Мои шансы выжить и чего-то добиться в жизни с самого начала были довольно мифическими, и я привык что раз на сотню мне выпадает фул. Но чем больше времени шло, тем запутанней всё становилось. Я понял, что влез в дела, которые мне не по плечу. Это было странное и недолгое чувство, потому что разбери тебя все демоны — я НИКОГДА не считал, что какое-то дело может быть мне не по плечу. Я сжился с мыслью о том, что теперь я не просто случайный командир небольшой крепости, что теперь я веду войну за спасение мира. Я даже перестал коробиться, когда меня называют Святым — хотя от этого мне до сих пор хочется хихикать. Но я задаюсь вопросом: что дальше? Когда эта война закончится? Не то чтобы что-то, но я уверен, что мы её выиграем. Ну, просто потому, что за всю жизнь меня ещё ни разу не убивали. — Слегка неверный подход к статистике, — осторожно заметил Маркус, но Рамар только отмахнулся. — Когда война закончится, — продолжил он. — Я вижу три исхода. Либо я паду героем и войду в легенды — что довольно соблазнительно, но имеет свои минусы. Либо я уйду и снова буду мытариться по дорогам побираясь случайными подработками. Что, согласись, звучит не очень круто после того как ты побывал Святым. Либо… Каков третий вариант, Маркус? — Домик в деревне? — предположил Маркус, вспомнив сон Эшрана, но уже чувствуя, что Рамар ведёт к другому. — Ты так же мог бы поселиться на загородной вилле моего отца и играть с нами в шахматы. Рамар поморщился. — Я засыпаю после третьего обмена ходами. Что уж говорить про мои отношения с коровами. Я не знаю, как будет выглядеть третий вариант, Маркус. Если Орден продолжит существовать — я не знаю, как удержу на спине эту махину. И не знаю во что она превратиться потом. Это давно уже не приют для обездоленных. Мне порой страшно думать, каким влиянием мы сейчас обладаем. Рискну предположить, что моя власть значит сейчас больше, чем власть Алкаронского короля или Каледосской императрицы. А это, на минуточку, чревато тем, что я закончу на костре как настоящая Дева. Но даже если мне удастся славировать между другими сильными мира всего, я всегда буду думать только о том, как удержаться на своём месте. Я хочу помочь людям, Маркус! Тем, за кого я в ответе, тех, кого я уже принял в свой дом. Тебе, Эшрану, и всем остальным тоже. Но иногда я думаю, что если сумею это сделать, это будет ещё более страшной жертвой, чем если я просто сдохну в когтях дракона воткнув меч ему в глаз. Рамар помолчал. — Я боюсь того, что впереди, — сказал он наконец, — я боюсь будущего куда больше, чем последней битвы. И одновременно хочу попробовать. Что если я действительно смогу изменить мир? Что если я буду лучше всех рыцарей-командоров и верховных чародеев, которые претендуют на это место? Или… может быть, я ошибаюсь? Может быть мои желания столь же искажены от всех этих прогулок по Запределью, как и стремления этой сумрачной девы? Рамар замолк, и Маркус тоже какое-то время молчал. — Я знаю одно, — сказал наконец маг. — Ты хороший человек. И какой бы выбор ты не сделал, ты будешь заботиться о нас всех.