Демон моего сердца

Когда взошло солнце, Мила не было, и Маркус проснулся один. Он не был уверен, когда заснул, но был рад проснуться. Он попытался стряхнуть с себя кошмары, которые преследовали его, но они оставили на всём его теле жирный, холодный осадок. Отпечатки пальцев в его сознании, и не важно, как сильно он хотел освободиться от них, от тех ужасных вещей, которые он видел и чувствовал, они преследовали его всю дорогу из спальни и крепко держались большую часть дня. К его удивлению во дворе кроме десятков прибывших солдат он увидел Сэн и Ская. И солдаты и маги были готовы и ждали его для обычной тренировки. Эшран явно совсем не спал, хотя это было заметно только по теням под его светлыми и красивыми глазами. Он никогда не становился медлительным или вялым, если проводил ночь без сна. — Доброе утро, Маркус, — поздоровался он, и выглядел при этом куда более профессионально, чем когда они оставались наедине. Маркус изобразил свою лучшую улыбку, своё самое храброе лицо. — Доброе утро, командор, — выдавил он, и они приступили к тому, с чего обычно начинали утро дома. Камил явно ожидал увидеть Маркуса после тренировки, и Маркус не был особо удивлён, обнаружив, что бард уже был на полпути к тому, чтобы напиться. На крепостных стенах было холодно, Маркус знал это по огромному опыту, но небо прояснилось, и в потоках солнечного света было почти терпимо. Однако ветер — это была совсем другая история. Маркус вздрогнул и подошёл к барду, прислонившему к зубцу стены. — Ни капли приличного эля, — сказал Камил, протягивая магу его кружку. — Бычье пойло. Маркус покачал головой и уставился на открывающийся вид. Снег и разбросанные пятна коричневого и зелёного. — Значит, это правда? Камил вздохнул. — Прости, приятель. Я знаю, что он был для тебя хорошим другом. Маркус НЕ ПОНРАВИЛОСЬ это «был». Не понравилась звучавшая в его голосе полная покорность. — Как давно вы с ним узнали? — Не имеет значения, когда. Сначала мы оба надеялись, Рамар отрицал это сколько мог. Потом мы испробовали кучу способов это исправить, но… это действительно в его венах. Ты сам видел это дерьмо. Оно растёт там, где хочет, и оно ХОЧЕТ быть везде. Оно будет распространяться и распространяться по его телу до тех пор, пока… Пока, очевидно, там не станет больше этой дряни, чем самого Рамара. Возможно в итоге он просто превратится в сумеречную тварь. Маркус сцепил руки, больно ударившись локтями о неровный край зубчатой стены. — Как надолго можно это оттянуть? — Честно говоря, нет способа узнать наверняка. Чем больше он двигается, тем быстрее распространяется кровь, и тем быстрее будет развиваться… «болезнь». Ты знаешь нашего Гроссмейстера лучше, чем кто-либо другой. Ты думаешь, он сможет держаться в стороне хоть в одной битве? — А как же зелья? Заклинания? Гребаные эльфийские артефакты? — Я знаю об этом дерьме больше чем кто-то другой, — отозвался Камил. — Попав внутрь оно уже не выйдет наружу. Было тяжело слышать эту откровенную правду. Он не очень надеялся на что-то другое, но от этого было не легче. Некоторое время они стояли молча, и когда Маркус, в конце концов, просто по-дружески сделал глоток особого домашнего напитка которым заряжался Камил, в нём внезапно проснулась магия. «Нам не нравится это вещество, — довольно нагло прозвучало у него в голове. — Ты должен быть острым и готовым, а не тупым и медлительным». Маркус закатил глаза, угрюмо уставившись на горы, и решив быть верным своему упрямству сделал ещё один большой глоток. Его магия нахмурилась, и каким-то образом, через связь, он почувствовал, что Эшран осознаёт это. Это было более чем странно, действительно чувствовать, что Эшран обращает внимание на магию между ними. Было странно ощущать на себе внимание Эшрана вот так. Он был… целенаправлен и отвлечён одновременно, беспокоился о сотне разных вещей, чтобы не думать о словах, сказанных Милом и о вещах, которые стояли за ними, но когда он почувствовал магическое шевеление, раздражённый дневной выпивкой Маркуса, он просто потянулся внутрь себя и произвёл какую-то непонятную мысленную ласку, от которой магия счастливо изогнулась и потянулась, как довольный кот на солнышке. — Послушай, — сказал Камил через некоторое время, резко приводя Маркуса в чувство, — поскольку ты здесь и всё такое, я хотел извиниться за то, что не рассказал тебе о Ястребе раньше. Я знал, что он придурок, и так оно и было… Он всегда был не как все, но я думал, что он мой друг. Я действительно так думал. Я не знал, что он способен на что-то подобное. Маркус чувствовал себя таким тяжёлым, как будто был сделан из камня. — Всё в порядке, — сказал он. — Нет, это не так. Я позволил себе поверить в него, и это была чушь собачья. Не спас столько жизней в Гавани, что я всегда говорил тебе, что где-то в глубине души в нём всё ещё есть что-то хорошее. Камил покачал головой. — Я даже позволил себе поверить, что смогу искупить его вину, вплоть до того момента, когда он поймал Эшрана. Он не умолял, такие мужчины, как он, редко это делают. Но я видел, как ему больно, видел что весь путь который он прошёл пытаясь избавиться от зависимости пошёл к демонам, месяцы его стараний были сведены на нет одной жестокой выходкой. Настроение Маркуса, и без того мрачное, стало попросту чёрным. Он представил себе Эшрана в цепях, склонившегося над ним Ястреба. Издевательства, поддразнивания, ту боль которую Ястреб ему причинял. — Как у него с этим дела? — Что? — Пыль? Как он справляется? Маркус нервно рассмеялся. — О, да. Проблема решена. — Решена? Приятель, я не хочу умалять его предыдущий успех, но Пыль на самом деле никогда не оставляет своих жертв. Ему потребуются годы, чтобы избавиться от неё настолько, чтобы вернуть себе контроль, и даже тогда останутся следы. — Хм, — сказал Маркус довольно рассеяно, его внимание всё ещё было сосредоточенно в основном на Ястребе и всех вещах, которые он мог сделать с Эшраном, вещах, о которых Эшран никогда бы не рассказал Маркусу добровольно. Может быть, ему следовало спроисть, может быть… — Подожди, — он оттолкнулся от стены и поднял руки, широко раскрыл глаза. — Что не так? Маркус не двигался, мысли кружились в голове. — Пыль, — сказал он, слегка задыхаясь. — Пыль в Эшране, мы… Я прожёг её, выжег из его крови. Я использовал его как проводника своей магии, и это уничтожило все следы. Моя магия очистила его от Пыли. Он медленно повернулся к Камилу, и глаза барда расшились также, как и его собственные. — Вот блядь.