Утонуть не будет поздно.
Остров. МЫ
До боли знакомые голубые глаза смотрели на Гарта так по чужому отрешëнно. Немигающий взгляд, леденящий его теплые чувства, глядит мимо всего, как если бы ничего не было вокруг, прямо в него, заглядывает вовнутрь. Совершенно дико, неузнаваемо громко бьющимся сердцем. Мужчина ни за что в жизни не спутал бы их с другими — это её глаза, но они были по-страшному чужими. Краевик не находил себе покоя ни во снах, ни в городе, перешёл все возможные дороги, подписался на сомнительную сделку, рванул в лес за сумасшедшим, заперся в бункере, чтобы… найти её. Но нашел это. Это — чудовище, полностью закрытое слоем коричневых перьев, будто щитом, и висящее на потолке. Нечто огромно, настолько огромно, что заслоняло искусственный свет и на стену падала резкая, большая тень. Чудовище с тишиной и жуткой неподвижностью наблюдало за человеком. Можно было подумать, что оно выгадывало удачный момент для нападения, но нет. Оно изучало Гарта, как если бы в лесу на его территорию забежал неведомый ранее зверь и предстояло решить — съесть его или убить. Мужчина с поднятой головой смотрел на нечто и ждал, чего-то ждал… Он, не веря до конца своим глазам, что это может быть она, тихо спросил: — А… А-агата? Было невероятно страшно предположить, даже допустить возможность, что это — девушка, которую он видел буквально неделю назад. Туча перьев сначала никак не отреагировала, продолжая смотреть, но спустя минуту начала медленно шевелиться. Необъятное перистое покрывало немного поднялось вверх и можно было рассмотреть, что скрывалось в темноте помимо глаз. В воздухе, из-за перевёрнутого положения тела, повисли светлые волосы. Её волосы. Стали видны очертания лица и клыкастая пасть. Все до мелочей совпадало с Агатой: лоб, брови, разрез глаз, нос… Дальше шла изуродованная часть: кожа обрывалась, переходя в разросшуюся из костной ткани верхнюю челюсть, которая была усеяна крупными клыками. Они пересекались с нижними, чуть поменьше, но точно такими же, шедшими из нижней, полностью закостеневшей челюсти. Голубые глаза смотрели на него по-прежнему пусто и краевик видел, видел так предельно ясно: он ничего не значил. Словно его не узнали, словно он был пустым и не значимым для этих глаз. «Неужели она…» Гарт оттолкнулся от стены и в порыве крикнул: — Нет! Не в этой, сука, жизни. Слезай! — он сделал два шага вперед, приближаясь к Агате. — Снова твои игры? Заканчивай, из тебя плохая актриса! Если ты так решила поприкалываться, то вообще, блять, не смешно, должны быть свои рамки. Слезай, говорю! Мужчина уставился на Агату, в ожидании долгожданного смеха. Чужая голова медленно склонилась на бок, неестественно громко прохрустывая позвонками, и с жутким шипящим хрипом, переходящим в рык, раскрылась пасть, из которой тонкой струей вниз потянулась черная жижа к его ногам: — ГА-Р-Р-Р-РТ… Краевик с застывшим ужасом на лице силился заорать, но голос не вышел, как связки сдавило страхом. Пытался пошевелиться, но тело парализовало. Восприятие сузилось до капающего звука обрывающейся нити чужой слюны и нечеловеческого рыка, что раскатывался эхом от стен комнаты. Гарт вышел из оцепенения и ошалело отшатнулся, врезаясь спиной в стену и стремительно холодея. «Нет-нет-нет…» Сердце шумно врезалось в грудную клетку, онемело тело. Это не могло быть правдой. Не могло. Не может, это просто за гранью возможного. В голове всплыла картинка уродливого создания на коленях охотницы среди кучи мусора в краевой. Она тоже? Стала… стала одной из… — Нет! — взвыл Гарт, чувствуя, как окончательно слабеют ноги, и он опускается на пол, хватаясь за волосы. — Это не правда, я не верю! Не верю! Глаза быстро наполнились горячими слезами. В груди защемило так, что становилось невозможно вздохнуть, как сдавило смертельной хваткой. Внутри всё колотилось и кричало, разрывалось живьём и с треском надламывалось. Невыносимая боль сковала всё. Он состоял из сплошной боли. Стал болью. «Прошу, только не Агата. Умоляю, любой другой, но только не она…» В комнате что-то вспорхнуло, обдавая его потоком воздуха, и тяжело опустилось на пол. Гарт приоткрыл мокрые глаза, задыхаясь от увиденного. Она имела человеческое тело. Свое тело, не совсем правильное, искаженное, но свое. Оно было покрыто сеткой мелких перьев, что где-то больше, где-то меньше пушисто закрывали все уязвимые и интимные места. Руки остались неизменны, только перья плотным слоем учащались к кисти, переходя в темные и крупные когти. Одеялом из перьев оказались массивные крылья, которые сейчас были сложены по бокам. Агата смотрела на его лицо и становилась все ближе к нему. — Не подходи! — краевик подхватил нож и выставил его руками вперед, поджимая к себе ноги. — Не подходи… Она остановилась. Гарт испуганно дышал, переживая страх неизведанного и страх за свою жизнь. Если это была не Агата, то оно могло его убить?.. Мужчина всматривался в голубые глаза, которые в ответ рассматривали его. Оно подвинулось ещё ближе. — Стой! — еще громче крикнул Гарт, по-прежнему не убирая нож из трясущихся рук. Как не убить и не умереть самому? Как помочь? Как вернуть?.. В горле пересохло, дрожь пробивала тело. Что ему делать? Как поступить? Был ли выход из его ситуации?.. Нечто сделало ещё один шаг и сразу же второй. Гарт снова отпугивал, уже размахивая ножом, но это не останавливало существо. То двигалось медленно и уверено прямо к нему, совершенно не опасаясь наткнуться на нож. — Я тебя убью! Слышишь? Не приближайся! Оно продолжало надвигаться и смотреть в глаза, словно понимало, что Гарт не в силах этого сделать. Когда существо подошло слишком близко, мужчина выронил нож и протянул руки, обнимая: — Пожалуйста… Не заставляй меня это делать, пожалуйста… — краевик зажмурился и обвил дрожащими руками чужую шею, прижимая к себе. Нечто застыло. Гарт не смог бы. Не смог бы, даже если это не была Агата и она его не узнавала. Даже если бы это пыталось его убить и действительно бы в итоге убило. Мужчина просто не простил бы себе этого. Он уже себе не прощал того, что так легко её отпустил и послушал других. Нельзя было оставлять её одну. Нельзя… Гарт не успел ей сказать, как сильно она ему нравится. Так сильно нравится, что он не может с этим справиться один. Не успел ещё раз обнять и вытереть её слезы. Он не смог быть её крепким плечом… Краевик ничего не смог сделать. Ни-че-го. Его переполняла горечь и сожаление. Нечто какое-то время просто не двигалось, позволяя рукам человека повиснуть на себе. После мужчина почувствовал, как медленно и осторожно оно опустилось на его тело, ложась головой на грудь и накрывая крыльями его ноги. Гарт затих, пытаясь понять, что происходило. Оно не собиралось на него нападать? Убить или съесть? Мужчина некоторое время старался никак не тревожить нечто и не двигаться, потому что он не знал, как оно отреагирует. Даже боялся глаза открыть. Нечто спокойно дышало и тоже не двигалось, лёжа в его объятиях. Гарт настороженно приоткрыл глаза, видя перед собой светловолосую макушку и лицо, которое смотрело в бок. Краевик рассматривал сверху вниз еë надбровные дуги, длинные светлые ресницы и нос, стараясь не опускать взгляд ниже, к клыкам. Удивительно, что в другом, чужом для него воплощении, она позволила больше, чем в человеческом. Дальше он рассматривал её спину, где у лопаток брало своё начало пушистое основание крыльев. Видимо из-за дополнительных мышц и новых суставов всё выглядело таким тяжелым и внушительным. Между лопаток скапливались более мелкие, но на вид мягкие и гладкие перья, что шли одной полосой по позвоночнику и прямо к копчику, где начиналось основание… хвоста? Гарт только сейчас обратил внимание на длинный и чешуйчатый хвост, похожий на змеиный, но на конце находились длинные перья. Кончик смутно напоминал конец стрелы, и краевик отстранённо подумал о том, что скорее всего такая конструкция выполняет функцию руля при полете. А оно могло вообще летать? Мужчина снова вернулся взглядом к крыльям, которые по-хозяйски расположили на его ногах. Они были из разных слоев перьев, которые отличались цветом и размером. Снаружи преобладал глубокий коричневый, с внутренней стороны был больше какой-то молочный, с полосатыми вставками того же коричневого. Напоминало окраску хищной птицы, только Гарт не мог вспомнить правильного названия этого вида. Крылья были большими и тяжёлыми — всю их тяжесть краевик ощущал своими ногами. Ему пришла мысль, что он странный. Сейчас на нём лежало существо, явно смертельно опасное, но вместо того, чтобы его опасаться, он рассматривал его оперение… Нет, он, конечно, до сих пор боялся пошевелиться и не отрицал того, что если нечто пошевельнëтся, то он со страху откинется на месте, но не возникало ощущения, что его убьют. Мужчина оправдывал себя тем, что это была Агата. Гарт был уверен в том, что в этой оболочке чудовища сидит его охотница, возможно даже рвётся к нему, но не имеет возможности выбраться наружу. Или ему было так спокойнее думать… Из-за этих мыслей он возвращался в реальность. Агата теперь навсегда останется такой? Или это только начало процесса и она… медленно мутирует в существо? Почему-то Гарт испытывал сейчас опустошённость и некоторую отрешённость. Подобные мысли уже не так ужасали и казались вполне реальными. По крайней мере, если он видел это перед собой, здесь и сейчас, значит оно было? И было в порядке вещей этого места? Мужчина стал вспоминать самый первый свой приход в эту комнату и то, что ему показал рыжий. Неужели Вард с самого начала говорил ему правду? Он тогда сказал: «Вот, смотри, твоя ненаглядная, иди обнимайся». «Сволочь.» Нет, это его не оправдывало. Можно было сказать по-другому, как-то подготовить его к увиденному. Хотя Гарт сам был без понятия, как к такому можно подготовить человека. Наверное, как бы его не убеждал медный, он бы всё равно не поверил. Что уже тут говорить, он не поверил, даже когда увидел собственными глазами, и до сих пор какая-то его часть не могла смириться с тем, что сейчас все по-другому. Хотелось верить, что Агату по-прежнему где-то прячут, что где-то она здоровая и счастливая, просто его бросила. Но эти голубые глаза он уже никогда не сможет спутать с другими. Казалось, что если он потеряет память или у него наступит деменция, то всегда будет помнить ее глаза. Гарт пытался вытащить из воспоминаний ещё, что говорил ему рыжий, но внезапно послышался щелчок и дверь в комнату открылась, а из-за неё выглянул Вард: — А я-то думал, чего так тихо стало, — проговорил мужчина, смотря на них. — Говорил: не хочу, не буду. В итоге сидят, уже обнимаются. Гарт скривился, не желая разговаривать с ублюдком, но тут зашевелилось нечто, поднимаясь. Оно не становилось в полный рост, передвигаясь на четырех конечностях, и, если передние никак не изменились, помимо острых когтей, то задние стали длиннее, более животного происхождения с вытянутой стопой и небольшими когтями. Существо повернулось к краевику спиной и распушило перья, раскрывая крылья и закрывая ими его. Выглядело так, словно оно следовало правилу «казаться больше, чем есть» и при этом ограждало Гарта от медной башки. Последний фыркнул: — Вы только посмотрите на это. Свою добычу защищаешь? Понравился? — со свойственной ему интонацией спросил Вард. У Гарта появилась возможность свалить из комнаты и он ею воспользовался. Он поднялся и обошёл нечто, направляясь к двери. Рыжий свободно его пропустил, прикрываясь дверью от существа. Как только Вард запер дверь, краевик от души вмазал ему по роже. Мужчина неуклюже отшатнулся к стене коридора, закрывая глаз рукой. Немного постояв, он посмотрел на Гарта с ухмылкой ящерицы: — Это у тебя такая благодарность? Краевик ему не ответил, смиряя взглядом. У него не было ни сил, ни желания разбираться с ним. Но и оставить без фингала он не мог, потому что так не делается. Никому бы не пожелал пройти через то, через что его заставил пройти Вард. Омерзительно, по-скотски. Гарт двинул на кухню. Там он нашёл свой привезённый алкоголь и стал копаться в поисках подходящей посуды. Чувствовал себя мужчина максимально отвратно. Хотелось побыстрее выпить и забыть ужасы этого толком не начавшегося дня. Как чувствовал, что увиденное вчера, это подавно не всё, что предстоит ему увидеть. Увидел, да такое, что не особо теперь жить хотелось. Он пытался максимально отстраниться от происходящего, думая о том, что нужно что-то съесть, а то на совсем голодный желудок было не очень пить. Отыскал бутерброды, которые ещё сделал в городе, понюхал, не испортились ли, и выложил на стол. Всё же нашел небольшие чашки, которые обычно использовались для крепкого кофе, но сейчас выступали в качестве стопок для жидкости высокого градуса. Когда всё было готово, то на кухню приполз Вард и сел в свое кресло: — О, нашел чем заменить рюмки? Удачный выбор. Гарт скривил губы: то ли медный слабоумный, то ли пытался так сгладить углы. Последнее вызывало отвращение, потому что пса не волновало его состояние. Варда волновало другое. Краевик уже подозревал и раньше, что он для чего-то нужен и даже не просто в качестве какого-то постороннего человека, а конкретно сам Гарт. Интуиция подсказывала: это как-то связано с увиденным в комнате. С самого начала туда повёл, потом сейчас утром разбудил и снова повёл. А как удобен оказался предлог того, что он сам этого хотел… А ещё удобнее, что этим его желанием встретиться с Агатой, легко было им манипулировать… Чем больше думал, тем становилось гадостнее. Краевик нашёл какую-то газировку, чтобы было чем запить, но потом передумал, потому что у него было цели хорошо выпить. У него была цель нажраться до потери пульса и не выходить пока что в реальность. Гарт присел на диванчик, начал грызть один бутерброд, все же запив сухое газировкой. После налил алкоголь в чашечку, как услышал: — Налей и мне, — попросил мужчина. Он глянул на рыжего, у которого опухал глаз. Естественно, рука-то у него тяжёлая. То ли потому что ему стало жалко, то ли потому что ему нужен был собутыльник, Гарт налил и вторую чашечку, подвинув ближе к мужчине. Сам быстро опрокинул и тут же закусил бутербродом. — У тебя нет вопросов? — поинтересовался медный, нюхая жидкость. — А ты ответишь? — резонно спросил краевик. — Ты уже увидел многое, даже если я не расскажу, то увидишь в будущем и сам поймёшь. Так что… У меня есть алиби на случай, если меня упрекнут в долге, — сказал Вард и выпил содержимое. Гарт жевал бутерброд, не чувствуя его вкуса, и думал. Он уже понял, что с рыжим ничего просто так не бывает. И вот просто так отвечать на его вопросы, а уж тем более сам предлагает рассказать… Это в любом случае выйдет ему боком, даже если краевик получит от этого пользу, то псина уже наперед подумала о том, как это обернуть все в свою сторону. Подумала давно, ещё на этапе, когда приставила к его затылку дробовик. Он долил себе ещё и опрокинул вторую по счету чашечку. — Агата… С ней все в порядке? — Ну как видел. Вон, целая и невредимая бегает. Гарт устало посмотрел на Варда. По его взгляду было видно, как ему остопиздели его шутки. Рыжий кашлянул пару раз, откидываясь на спинку кресла. — Она гибрид человека и существа. То, что ты увидел, это её нормальное состояние. «Чух-чух» — поезд отправляется, следующая станция «разъëбанная менталка». Билет бесплатный, а хотели вы того или нет — у вас никто не спрашивал. Гарт закрыл глаза и снова взялся за волосы. Удивительно, что он до сих пор на себе не рвёт в припадке, хотя уже было близко: поступающая информация просто превосходила все рамки абсурда. Ему хотелось, чтобы всё оказалась одним длинным и кошмарным сном, ведь это означало бы, что у него есть шанс проснуться. Проснуться, скинуть этот нелегкий груз в одно мгновение ока и забыть про него. Хотелось верить, что он уснул на кровати в архиве, а из-за того, что хотел выпендриться перед охотницей, начитался кошмариков из книг и теперь видел фантастический бред. «Да если бы…» — То есть она такая с рождения? — несмотря на очевидную головную боль и плывшее от алкоголя сознание, спросил краевик. — Да. «Да» — такое легкое и непринуждëнное, как будто они говорили не о человеке, который родился наполовину существом. Гарт пока что пытался не рассматривать в этом контексте Агату, а просто привыкнуть к тому, что подобное вообще существовало. — Правильно ли я понимаю, что кто-то додумался трахнуть уродца в лесу? — Или уродец человека, — подкинул рыжий шедевро идею. — Свечку не держал, не могу сказать. Краевик всё же усмехнулся. Он понял, что если не хочет слететь с катушек, то проще принимать всё таким, каким оно представляется. Вне зависимости от того, что он узнал или что еще произойдет дальше, в течении месяца краевик должен принимать всё, что бы ни случилось, иначе дурка ему обеспечена. «Хорошо, если дурка…» А если лес? Помрёт собачьей смертью и при этом не дома, а тихо, безызвестно в каком-то бункере, и будет хорошо, если его пристрелят из дробовика, а не скормят уродцам или оставят гнить в одной из многочисленных бетонных комнат. Один Уорд только повздыхает в своем кабинете, что ничего у него не получилось… Стоп. — Поэтому Уорд нихуя не знает? — подобрался краевик, наклоняясь в сторону Варда. — Очень глупо мне об этом напоминать, учитывая то, что ты являешься его шпионом. — Да блять, нахуй он мне всрался. Я такие предположения строил, почему же он ничего не знает, хоть является папкой Агаты и такие связи имеет… А оно вон как, — краевик прихватил еще один бутерброд и откусил, спрашивая. — Как… Ты сказал, что это её нормальное состояние… Она теперь такая навсегда? Вард долго не отвечал, либо думая, что сказать, либо выдерживал паузу, чтобы еще поиздеваться. У Гарта уже ни на что не хватало терпения, поэтому он налил снова себе чашечку. — Нет. Случается это периодами и тогда она берет отпуск. Она превращается, какое-то время пребывает в этом состоянии, а после обратно возвращается к человеческому облику. Гарт аж подпрыгнул на месте, вставая с дивана от такой новости с открытым ртом, чтобы задать миллион волнующих его вопросов. Значит с ней действительно всё в порядке и то, что он увидел, это временно? Она вернется к нему? Она не умерла и не останется навсегда существом? Её возможно спасти? Она всё же человек, а не существо? — Эй, спокойно, это не происходит быстро. Она проходит все стадии как до, так и после. И обратно Агата станет человеком не завтра, не послезавтра и не через неделю, — проговорил рыжий. Гарт медленно опустился на место, закидывая в себя третью чашечку. Даже если так, то это были хорошие новости. Там, еще в той комнате, у него словно жизнь оборвалась. С каждой минутой его привычная жизнь переворачивалась с ног на голову: всё успело дойти до критической точки, где дальше было неизвестно, как ему следовало поступить, выбрать свою жизнь, чтобы выжить, или выбрать жизнь другого человека, но без которого ты перестанешь существовать, а после всё резко поменялось местами, и тут ему говорят, что это все та же Агата и она не существо. Ну как, существо, но на половину… «Ëбанный в рот… Агата существо.» Агата и существо. Все едино и при этом может менять свои состояния, охотница может бывать на той и иной стороне, неизвестной людям. Но насколько Гарт успел заметить, её личности нет, лишь пустая оболочка и то смутно похожая на нее. Мужчина стал уже думать в другом направлении: раз охотница была гибридом, которому присущи черты как человека, так и уродца, то… — Она ест людей? — твердо спросил краевик. — Ну тебя же не съела, — устало произнес Вард, словно то, о чëм он говорил, было самой очевидной вещью. — Знаешь, что-то мне подсказывает, что ты это выявил экспериментальным путем, запустив меня в комнату. Фактически Гарт обвинял Варда в том, что он хотел скормить человека уродцу. А если быть точнее, хотел посмотреть, съедят его или нет. Как-то слабо его оправдывает идея простого «знакомства» краевика со смертельной опасностью. — Ну и меня не съела. Думаешь это в первый раз происходит? Гарт задумался. Действительно, Агата и Вард общаются явно не пару месяцев. Эта теория долгих отношений имела право на жизнь хотя бы из-за того, что он успел увидеть. У помощника и охотницы были такие взаимоотношения, которые не звать поверхностными. Они хорошо знали друг друга, притëрлись ко всем своим неровностям, да и по контексту информации, которую о их паре рассказывала Агата, становилось понятно, что здесь всё проверено годами. — Косячок? — спросил далекий голос и Гарт поднял голову на вопрос. Это был всë тот же Вард, но из-за алкоголя реальность воспринималась по-другому. Все плыло и окружающее пространство перестало давить на него. Мозги разжижились, тело расслабилось, в груди приятно грело выпитое. Кажется, у него и лицо уже немного потеплело, значит появился румянец от алкоголя. — Давай. Ему уже было похуй, что будет дальше. Обо всë понятном и узнанном хотелось думать и не думать одновременно. Просто на время испариться и побыть чем-то незначительным в этой разросшейся до беспредельных рамок ситуации. Быть диваном, на котором он сидит, выпитым спиртным из кружки, вдыхаемым воздухом, сосновой иголкой в лесу, но не быть на своем месте. Не быть в той ситуации, в которой оказался. Не принимать решений, которые рано или поздно придётся принять. Ему не хотелось быть Гартом, который узнал многое и с этим теперь нужно что-то делать. Придётся что-то делать, а краевик ничего не хотел.***
Терпко-сладковатый запах заполнял его рот, ноздри, вдыхаемый воздух. Казалось запах заполнил собой всё, что могло в теории им пропитываться. Им пропитались одежда, обивка дивана, алкоголь в бутылке, бутерброды. Им пропитались его кровь в венах, легкие, пальцы и волосы. Воздух стал таким вязким и при этом легким, а само его тело словно присосалось к дивану. — В-третьих? Правильно, нихуя ты не понимаешь. — И это весь обоснуй? — Как ты не понимаешь, что это настоящий кайф. Тебе отсасывали? — Ну, и чё. — Хуй через плечо, понравилось? — Говно вопрос. Конечно. — Тогда в чëм проблема, если это делает мужик? — Да бля! Ты чë, еще какая проблема. Совсем ëбу дал? Ну ты прикинь, блять, если бы тебе Эдгар отсос организовал. — О-о-о, я бы от такого не отказался. Они оба надрывисто заржали, качаясь на полу в истерике. — Он бы тебя тогда задушил своим удавом, хи-хи-хи. — Спс, начальник, так и знал, что сдохну в сорок! Мечты сбываются, хи-хи-хи.***
— Давай пародировать Агату. — Давай! Я первый, — поддержал Гарт и сразу прошёлся по комнате, сильно покачивая бедрами, а после резко развернулся, игриво заправляя волосы за ухо. — Последнее слово всегда за мужчиной… и это слово «слушаюсь». — Ахпха-ха-ха-ха, сейчас подожди, — с кряхтением поднялся Вард и взял бутерброд, поднося к уху, искажая голос на манер женского, — алло? У меня нет времени ссориться по телефону — приезжай, будем драться. — Пх-пх-пхп! Ща-ща, — краевик подхватил ближайший стул и угрожающе начал надвигаться на рыжего. — Бей своих, чтобы другие боялись, гы-гы-гы…***
— Я не хочу тебя подставлять. Не хочу, чтобы когда-нибудь убили друг друга. Я не знаю, что именно так разъело твою жизнь, раз ты постоянно сидишь на травке, но возможно мне знакомо это чувство. Мы можем дружить, реально дружить, как товарищи, или типо того. Я мог бы помочь тебе. Позволь мне это сделать… — Ха-ха-ха… А ты забавный… Напоминает мне одну старую шутку: были два парня, которые сидели в дурке. И однажды они поняли, что им там больше не нравится, решили сбежать. Забрались наверх, а там, совсем рядом, увидели соседние крыши, как мост через весь город, прямо на свободу. Первый взял и перепрыгнул пролет без проблем, но его друг… Хо-хо, не смог, побоялся упасть. Тогда у первого возникла идея, он сказал: «Слушай! У меня с собой есть фонарик — я посвечу между зданиями и ты сможешь перейти по лучу света прямо ко мне». Но второй говорит: «Я что по-твоему псих? Ты же выключишь фонарик на половине дороги»… Ха-ха-ха-ха-ха… Извини… Ха-ха-ха-ха-ха! — Хы-хы-хы… Ха-ха-аха-аха-ха!***
Краевик пил три дня. Блевал, спал, ел и снова пил. За компанию с ним был Вард, хоть и увлекался не алкоголем, а своими методами, но объëбаными в край были оба. И даже не смотря на это, Вард умудрялся иногда отходить в тот самый коридор, чем злил краевика, потому что он намеренно не хотел сейчас какое-то время с тем пиздецом связываться. Каждый раз ему приходилось обрывать себя на мысли, что он ходит именно к той двери.***
— Так, бомжара, либо ты встаёшь сам и приводишь себя в надлежащий вид, либо это сделаю я. Мне придется взять ружье, тебе не понравится, ты мне врежешь, мне это не понравится, я тебя пристрелю. Гарта тормошили за плечо, а вместе с телом трясся и мозг, из-за чего мужчина тягостно простонал: — Бля, рыжий, чтоб тебя запор до конца жизни преследовал… — Благодарю, мне геморроя хватает, так что вставай. Краевик попытался разлепить глаза, но от режущего света они просто-напросто смыкались обратно. Он действительно старался раскачаться, но тело не поддавалось этому. — Не встанешь — выпущу Агату сюда. Гарт резко поднялся и тут же с шипением схватился за звенящую болью голову. Словно кипящим маслом между извилин растекалась мигрень. — Посмотри-ка, эффективно однако. Краевик куда-то махнул в сторону, отмахиваясь от злоебучего Варда. Сам поди собрался, вымылся, выбрился и сейчас в бодром состоянии издевается над ним. Вроде нормальный мужик, но временами бывает такой доëбистый, если ему что-то нужно. Что-то нужно… — А что тебе надо? — спросил Гарт, пытаясь хотя бы немного раскрыть глаза и посмотреть на бессовестно обнаглевшего рыжего. — Опять туда потащишь? В ответ он услышал молчание, что означало вероятнее всего «да». — Так какая нахуй разница, выпустишь ты её или нет, если все равно собирался меня туда затащить… — Ты сам её выпустишь. «Ладно, мой проëб.» Проще не спрашивать у пса, чего ему от тебя надо, лучше просто за ним следовать, чтобы увидеть воочию, что он хотел показать. Бесполезно Варда спрашивать, зачем это нужно, для чего, как он пришел к такой гениальной мысли. Всё всегда будет оставаться вселенской тайной. — Мне нужно помыться, побриться и чистое полотенце, — поставил свое условие краевик. Гарт даже знать не хотел, как от него сейчас вкусно несло перегаром, потом и немытой головой. Пока у него из-за контуженного состояния заложило уши и нос, то его всё выше перечисленное ни капельки не беспокоило. Но раз даже медный сказал про то, чтобы он привел себя в порядок, то значило, что дело было доведено до крайности. — Душевую покажу, бритву и моющее дам. — Ну вот, совсем другое дело… Отвели его в ванную комнату. Все было отделано белыми квадратами плитки, в углу находился что-то на подобие душевой со сливом в полу, была раковина с зеркалом, тазы, ведра, и… — М-м-м, так у нас был нормальный туалет, да? Вард отвёл взгляд и начал копаться в шкафчиках, будто он не при делах. — То есть все эти дни я довольствовался одним единственным ебаным ведром, блевал, ссал, прости Господи, срал туда, выносил его на улицу, чуть ли не спотыкаясь на бетонной лестнице, подвергал свою жизнь опасности, как бы меня сожрали уродцы, ради того, чтобы сейчас узнать, что у нас был нормальный туалет? — В последний раз ты не донёс. Тебе придется потом убрать… — рыжий быстро вручил ему все мыльно-брыльное и свалил, прикрывая за собой дверь. — Заебись. У Гарта уже не было сил злиться. Или были, но в сторону Варда это было делать совершенно бессмысленно. Злись не злись, а ничего не изменится, проще болт забить. Краевик в кое-то веке нормально вымылся и привел себя в порядок, избавившись от растительности. Не без удовольствия воспользовался туалетом, не хватало разве что старой газеты или освежителя воздуха, чтобы от безысходности начать читать состав. Вышел он новым человеком и чувствовал себя уже намного лучше. Еще поесть бы чего-нибудь… С кухни как раз он уловил запах жаренных яиц с чем-то мясным и уже быстрее начал шевелить ногами. Там его сытно накормили, что Гарт и про все обиды забыл, от души благодаря рыжего. «Ну хоть задобрил…» Правда, если бы краевик не был таким отходчивым и запоминал каждую обидку, нанесенную Вардом, то припекло бы у него уже давно и один другого просто прибил бы. Гарт не сказал бы точно, кто кого, но добром это не закончилось бы однозначно. Ему дали двадцать минут передохнуть, но минута в минуту тут же потащил к двери. Эта дверь… Скоро станет легендарной в его памяти. Столько пережито и ничего еще не забыто… — Она точно не кусается? — с опаской спросил краевик. — Точно-точно, сразу убивает, — энергичнее его подпихивал под дверь медный. — … — … — Обещаешь? — Пиздуй уже, а. Гарт глубоко вздохнул и дёрнул на себя ручку. Как он там в прошлый раз сказал? «В пизду, была не была.»