Единожды в жизни

— Единственная причина, по которой люди умирают, — это стадное чувство, — Хоб не уверен, несёт ли он эту чушь потому, что это смешно и он несколько пьян, или действительно из-за искренней веры. — Вы все просто принимаете смерть как данность. За исключением меня. Я не собираюсь умирать.       Его слова вызывают взрыв оглушительного хохота. И Хоб смеётся вместе с сидящими за столом приятелями. Конечно, он когда-нибудь умрёт, ведь все люди смертны. Ну, за исключением некоторых ребят из Священного Писания, но за ними стояли сила и благочестие Всевышнего, и что ж… Хоб не тешил себя мыслью, что ходит в любимчиках у кого-то сверху.       Один из наиболее трезвых собутыльников внезапно решает вставить веское слово:       — Вообще-то смерть приходит за каждым.       Давненько у Хоба не было настолько приподнятого настроения, поэтому он решает продолжить этот маленький фарс:       — Ты не можешь знать наверняка. Вдруг именно мне повезёт. Всё ведь бывает в первый раз, — он оглядывает стол, обнаруживая, что внимание его товарищей приковано к нему. — На этом свете слишком много дел, слишком много вещей, которые нужно увидеть… И женщин, не забывайте про женщин, — он заговорщицки подмигивает восторженно улыбающемуся его словам парню по соседству. — Эля, — продолжая перечисление, Хоб красноречиво поднимает кружку. — И людей, с которыми можно выпить.       Тост сопровождается бурными аплодисментами, и Хоб возвращается к еде. Тушёное мясо немного жестковато, как и хлеб, но большее бедный наёмник вроде него и не может позволить в это время года. Достаточно, что «Белая лошадь» тёплая и сухая — а другого путешествующей душе Хоба и не надо.       — Слышал, ты не собираешься когда-либо умирать? — неожиданно раздаётся низкий мягкий голос; их стол разом затихает.       Хоб в тревоге поднимает голову и на мгновение теряет дар речи, глядя на подошедшего к ним мужчину. Безусловно дворянин, одетый во все черное. Кожа незнакомца была бледной и удивительно безупречной — ни шрамов, ни оспин, — а на шее красовался крупный рубин в золотой оправе. Какой-то лорд, почему-то рискнувший покинуть свой замок, чтобы навестить скромных крестьян. Признаться, Хобу стало не по себе от того, что он ненароком привлёк внимание столь важной шишки.       Он попытался неловко отшутиться:       — Да, это так.       Незнакомец медленно моргает, однако его лицо остаётся беспристрастным.       — Тогда ты должен рассказать мне, на что это похоже.       Хоб с трудом подавляет желание пуститься наутёк. Мужчина в чёрном, так серьёзно говорящий о бессмертии? Он наверняка демон, учитывая его исключительно привлекательную наружность, чья главная цель — располагать к себе смертных. Не зная, что ответить, Хоб ограничивается задушенным смешком.       — Мы встретимся здесь снова, Роберт Гэдлинг, в этой таверне, ровно через сто лет, — властные слова незнакомца звучат как приказ.       Хоб чувствует, как по его спине пробегает холодок. Откуда этот человек знает его имя?       — Через сто лет? Ха, тогда я — сам папа Урбан, — смеётся один из спутников Хоба, и он поддерживает его, в отчаянной попытке скрыть собственную нервозность.       — Не обращай на них внимания. Через сто лет, в этот день? Получается, я увижу тебя в 1489 году от Рождества Христова, — балагуристо замечает Хоб. Лучше продолжать шутку. Демон или нет, но он может доставить ему много неприятностей. Возможно, даже со смертельным исходом, учитывая, что он явно не бедствует.       Мужчина не улыбается. Хоб в последний раз смотрит в глаза незнакомца, тёмные и холодные, прежде чем тот удаляется прочь.       — И кто это сейчас был, Хобси? — спрашивает один из его собутыльников.       — Понятия не имею, — честно признается Хоб. Затем натягивает на лицо хитрую улыбку. — Спрошу его через сто лет.       Стол снова разражается смехом, эль выплёскивается из кружек, когда они громко чокаются во время очередных тостов, и Хоб отодвигает странного незнакомца на задворки своего разума.       На что же он только что подписался?..

***

Честно говоря, Хобу всегда везло. Он всегда выживал во время чумы, ему всегда доставались самые красивые женщины, он всегда выходил сухим из каждой передряги, в которой другой точно бы отдал Богу душу.       Но в этот раз Хоб был уверен, что он точно умрёт. Ему уже доводилось воевать. Он знал, когда бежать, а когда сражаться. Но когда Хоб смотрел на полк перед ними и кавалерию позади, какой-то змеиный голосок прошептал в голове: «Ты умрёшь здесь».       Поле представляло собой одну большую грязную лужу. Кожаные башмаки, которые он носил уже целую вечность, вязнут в рыхлой почве, пока Хоб под грохот копыт лавины летящих на них всадников судорожно пытается сообразить, как быть дальше.       Но в голове девственно пусто. Хоб поворачивается на пятках, и человек рядом с ним падает. Крики и вопли доносятся до его ушей как-то глухо, словно из-под воды. Позади них несётся конный рыцарь, и все, что слышит Хоб, это звон в ушах, когда он смотрит на нацеленное на себя копьё.       Он не дурак и понимает, что тягаться с всадником не получится. Хвалёная удача изменяет ему, и Хоб не успевает уклониться от кончика лезвия. Всё, что ему остаётся, — это тупо наблюдать, как копьё пронзает его грудь. Наблюдать, как из огромной раны хлещет исходящая паром на морозном воздухе кровь.       Хоб падает, как марионетка с перерезанными нитями, и чувствует твёрдую землю под собой. Так вот ты какой, конец. Мир перед глазами тускнеет, и Хоб успевает мельком задуматься, какое наказание в посмертии его ждёт за всё то, что он совершал при жизни. Затем веки сами собой закрываются.       Когда Хоб с трудом разлепляет их, поле боя выглядит точно так же. Сейчас сумерки, и некоторые тела явно убрали, но место осталось точно прежним. Лежать на земле неуютно, тело покалывает, как бывает после долгого нахождения в одной позе. Так это и есть хвалёный Ад? Признаться, Хоб ожидал, что здесь будет несколько теплее.       Может быть, он обречён вечно сражаться в своей последней битве и вечно погибать. Хоб вздрагивает, а потом понимает, что ему холодно. Может быть, в Аду и правда на самом деле холодно.       Хоб садится и потирает озябшие ладони… подождите. Холод исходит от его груди. Хоб делает глубокий вдох и смотрит вниз.       На его кожаной куртке — неровная дыра, оставленная остриём копья. Как и на рубахе. Кровь Хоба стынет в жилах, а его тело покрывается крупными мурашками. Медленно он приподнимает испорченную рубаху. А под ней — абсолютно нормальная грудная клетка, словно и не было никакого смертельного ранения.       Хоб вспоминает незнакомца. И ту тёплую ночь в трактире, и неловкие шутки о бессмертии. Он с трудом заставляет себя сделать ещё один судорожный вдох. Облачённый в тёмные одеяния мужчина с невероятно бездонными глазами сказал, что они встретятся. И это могло значить только одно…       — Что за чертовщина?.. — выдыхает Хоб и, наконец, поднимается на нетвёрдые ноги.       Он действительно бессмертен.