Около семнадцати лет спустя.
Мадам Юй в очередной раз скандалит с мужем. Ну, как сказать, скандалит с мужем. Она, не стесняясь в выражениях, плюётся ядовитыми фразами, а он сидит едва ли не в медитации, наблюдая за чужими метаниями тигрицы по клетке, слушает, не перебивая, и только когда лёгкие начинают пылать будто у утопающей, требуя прервать крики для вдоха, вставляет какие-то позаимствованные с дипломатических переговоров фразы, которые всякий раз так и не договаривает: Цзыюань, едва восстанавливает дыхание, обрывает, даже не слушая. Она силится добиться реакции. Хоть какой-нибудь. Тщетно. Ровный голос, ничего, кроме усталости, не выражающий взгляд, и ни один мускул на лице не дрогнет, сколько ни шипи. — Да ты даже не в состоянии не в меру длинные языки поотрезать! Что, на правду обижаться совестно?! А где была твоя высокая нравственность, когда ты сношался со своей потаскухой, наплевав на брачные клятвы?! Да очевидно же: этот гадёныш — твой ублюдок! Ну, призн… — неожиданно приходится замолчать на полуслове: с губ срывается кашель. — Вам нехорошо? — бесцветно спрашивает Фэнмянь. — Не прикидывайся, что тебя это волнует! — рычит А-Ху. Как будто ему будет хоть какое-то дело, даже если она сейчас упадёт и умрёт! И вообще… Мог бы хоть взгляд в её сторону бросить для приличия! Стоит глотнуть воздуха, как он тотчас рвётся наружу новым приступом — еле получается сдержать, перестав дышать на целую минуту. Лёгкие от этого обдаёт полымем похлеще чем за всё время скандала. Гули! И ведь попытаешься сейчас договорить — как пить дать слабость себя во всей красе явит! Женщина поспешно ретируется к себе в покои, для приличия бросив напоследок: — Да что с тобой говорить! Где-то на полпути приходится зажать себе рот. А как только дверь захлопывается, А-Юань чуть не сгибается пополам от вырвавшегося наружу с хрипами и острыми уколами боли в груди кашля. — Госпожа, может, стоит позвать целителя? — робко предлагает служанка. Мадам Юй только отмахивается: — Не держи меня за неженку! Организм сам справится! Пошла прочь! Девчонка, едва не спотыкаясь, выскакивает за дверь, а Пурпурная Паучиха тяжело опускается на подушку, приложив руку к груди: лёгкие до сих пор слегка покалывает от долгих криков. Бесит. Заклинательница призывает меч, чтобы приняться остервенело точить и без того идеально острое лезвие в ожидании, пока слабость схлынет наконец, и можно будет рвануть к тренировочным манекенам, чтобы ни о чём, кроме ударов, времени не было думать. А ненавистные мысли о фиолетовом наваждении, главной слабости, что лишь растёт, сколько ни пытайся вытравить, уже проникают в сознание из самых потаённых уголков души.***
Около семнадцати лет назад.
Прощание уже почти заканчивается, как шнур на дорожном мешке Цзян Фэнмяня внезапно рвётся — поклажа падает на пол. Миг — из раскрывшейся горловины стрелой вылетает змея. Глава Юй швыряет в неё заколкой. Промазывает, естественно. Тварь, взметнувшись, отшатывается. Резко спружинив, бросается на Фэнмяня. Тот подаётся в сторону-навстречу, даже не думая выхватывать оружие. Глупый! В следующий момент Цзыюань обнаруживает себя почти вплотную к юноше с обнажённым мечом, летящим прямо на ползучего гада. Клинок вот-вот отсечёт ему голову, но фиолетовая молния в последнее мгновение выдёргивает пресмыкающееся из-под удара, накрыв рукой. Юй мгновенно отдёргивает оружие, но лезвие всё же успевает оставить глубокий порез под четырьмя костяшками. — Какого гуля?! — рычит заклинательница, еле сдерживаясь, чтобы не влепить этому идиоту хорошую затрещину. — Животное не желает никому зла — оно всего лишь напугано. — отзывается этот невозможный человек с такой безмятежностью, словно не он сейчас чудом не лишился половины кисти. — Кто посмел допустить такое?! — гаркает отец. Слуги как один вжимаются в стену, их визг как по команде переходит в сдавленный сип, а спустя секунду и вовсе сменяется оглушительной тишиной, которую скрадывает мягкий голос Цзян Фэнмяня. — Не серчайте, Глава Юй. Полагаю, всему виной моя собственная невнимательность: змея могла заползти в мои вещи во время прогулки по лесу — откуда ещё ей взяться посреди дворца? — бледных губ касается примирительная улыбка — С вашего позволения я отнесу нашу незваную гостью обратно. А прощание предлагаю считать завершённым, чтобы никого не задерживать. — Я согласен, Молодой Господин Цзян. — скупо кивает тот, а потом приказывает всем разойтись. А заметившая его досадливо поджатые губы Ху недобро сощуривается. Ну да, будущий хозяин Пристани Лотоса обломал такую возможность обезглавить Орден Цзян, не шевельнув для этого и пальцем — жалость какая! В это время один из сопровождающих адептов обрабатывает и перевязывает чистым платком порез Фэнмяня, получая в ответ благодарный взгляд. Закончив, он кивает на так и валяющийся на полу дорожный мешок. — Я на всякий проверю, не заполз ли туда кто-нибудь ещё. — Спасибо, Чанцзэ. — юньмэнский наследник посылает ему улыбку, после чего оборачивается к остальной свите — А вас прошу подождать нас во дворе. Так, стоп. Он что, собрался шляться гули знают где наедине с тварью, один укус которой за минуту сделает его покойником?! Притом что обе руки заняты удерживанием этой самой твари, а значит, сподобься это дико скользкое и юркое нечто вывернуться, вопьётся прежде чем этот самоубийца дёрнуть меч из ножен успеет?! — Молодой Господин Цзян, я провожу. — отрезает А-Юань — А то эта мерзость может вновь попытаться вас прикончить на радость более трусливым врагам. На последних словах она нарочито повышает голос. И до треска сжимает зубы, когда Глава Юй чуть не спотыкается на ровном месте. Так, с этой крысой Цзыюань ещё потолкует, а пока есть дело поважнее. — Благодарю, Дева Юй. — легко соглашается Цзян. Заклинатели встают на мечи прямо в зале и вылетают в окно. — Постарайтесь воздержаться от резких движений и громких звуков: так животное быстрее успокоится. — предостерегает юноша. Теребя беспокойно вспыхивающее жалящими искрами кольцо, Юй то и дело косится на извивающееся с бешеной скоростью в аккуратных, но сильных руках тонкое тело скользкого гада, на его остервенело хлещущий по придерживающей нижнюю часть туловища кисти хвост, на поминутно распахивающуюся с громким шипением, оголяя два ряда острющих зубов, пасть. Изящные пальцы деликатно сжимают голову как раз в уголках этой самой пасти, едва не проваливаясь внутрь. — И удобно вам так держать? — скептично интересуется Юань. — Перехватил бы ближе к концу хвоста, только боюсь, как бы не вырвалась, когда ослаблю хватку. Девушка молча подлетает к нему вплотную и, не жалея силы, сдавливает в ладони многочисленные рёбра — змея, точно взбесившись, принимается мотаться с удвоенной интенсивностью. — Сука! — шипит А-Ху. Её спутник прикрывает глаза. — Вы причинили животному боль, потому оно и начало сопротивляться активнее. Пожалуйста, дайте ему чуть больше свободы. Цзыюань кривится, однако просьбу выполняет без споров. Юньмэнец перехватывает змеюку так, чтобы не могла больше лупить его хвостом. На тыльной стороне его ладони остаются покрасневшие следы. — Второй возьмите за шею. — не терпящим возражений тоном велит А-Ху. Фэнмянь качает головой: — Так безопаснее: во-первых, я ненароком не придушу, во-вторых, риск укуса минимизирован. — и, натолкнувшись на недоверчивый взгляд, разъясняет — Змея физически не может извернуться так, чтобы достать клыками находящуюся в подобном положении руку. К тому же, я получаю некоторый контроль над положением её головы. Он глядит на тварь сочувственно, даже с долей нежности. — И как вам не противно? — риторически вопрошает заклинательница, вытирая руку о подол — Эта дрянь же так и норовит сделать вас трупом! — Лишь из страха. Это ведь просто животное, которое внезапно забрали из дома и уволокли неведомо куда странные великаны. Змея не понимает, что я не желаю ей вреда. Для неё я — очередное существо, больше и сильнее, что схватило её, дезориентированную криками и нападением Главы Юй, да потащило в неизвестном направлении. Со временем тварь затихает, даже, мнится, расслабляется в руках фиолетовой тени, заразившись его умиротворённой аурой. «Надо же. Будто ручная», — думает А-Юань, наблюдая за этим — «А ведь и четверти часа не минуло». Когда заклинатели приземляются на опушке леса, он и вовсе перестаёт удерживать пресмыкающееся за хвост, и то сворачивается в клубочек на подставленной ладони. — Сойдём с тропы. — произносит юноша — Лучше выпустить эту прелестницу в стороне от возможных прохожих. Пробираясь через заросли, девушка неосторожным движением спугивает стайку бабочек с такими же фигурными крыльями глубокого синего оттенка как у тех, что они с фиолетовой тенью видели утром на тренировке. Лёгкие создания, взметнувшись, принимаются трепещущие кружить вокруг заклинателей по сложным траекториям. Замерший юноша неотрывно разглядывает замерцавших в свете проскользнувших сквозь облака лучей красавиц, а остановившаяся на шаг ближе допустимого А-Ху разглядывает его плещущие детским восхищением глаза, мечтательную улыбку, выразительные черты. Надо же, как залюбовался. Неплохо бы поймать ему несколько. Заклинательница, примерившись лишь на секунду, отточенным движением выбрасывает руку в сторону ближайшего насекомого. Фэнмянь испуганно вскрикивает: — Не трогайте их! Но поздно. Довольная своей меткостью А-Юань уже раскрывает ладонь, чтобы продемонстрировать трофей. Бабочка тотчас же взмахивает крыльями, вот только взлететь не может — лишь беспомощно трепещет на руке повредившего её существа. Фиолетовая тень, опираясь предплечьями на землю, зубами срывает клевер, протягивает его неловко взобравшемуся по лепесткам насекомому, бережно пересаживает его на другой цветок, опустившись на колени, а поднявшись, произносит, прикрыв длинными ресницами тлеющие горечью глаза: — Теперь она никогда больше не сможет летать. — До чего вы добры к змеям и бабочкам. — тянет Цзыюань, складывая руки на груди — Право слово, я всё больше уверяюсь, что их вы любите больше чем людей. — А видели ль вы когда-либо, Дева Юй, змею или бабочку, которая, к примеру, пыталась убить кого-то за то что он её намерения преступные пресёк? — интересуется фиолетовая молния безразличным тоном, чуть изогнув изящно очерченную бровь, а после уходит за деревья, где осторожно опускает на землю свою живую ношу, и возвращается обратно с тихим — Можем возвращаться. Всю обратную дорогу Фэнмянь молчит и совсем не улыбается, лишь изредка мельком проскальзывая блуждающим взглядом по спутнице. А Юань тем временем погружается в размышления. Вновь проигрывая в голове детали произошедшего на церемонии прощания, она задаётся вопросом: так ли случайно змея оказалась в дорожном мешке юньмэнского наследника? Ведь если бы шнур не порвался, тот так бы и увёз её в Пристань Лотоса, а потом стал бы разбирать вещи, и… С Цзыдяня срывается облако электрических искр. Вся эта досада отца, это выгодное для него начало и невыгодное разрешение ситуации… И какова вероятность, что всегда аккуратный и собранный человек не уследил за состоянием своей вещи именно тогда, когда это спасло ему жизнь?! Заклинательница вспоминает, как за день до отбытия из Пристани Лотоса они решили небольшой компанией покататься на лошадях. Когда она пришла к конюшне, едва не столкнулась с выходящим оттуда отцом. «Какого гуля этот здесь забыл? Меня что ли выискивает?» — подумала девушка. Однако, после памятной перепалки разговаривать не было ни малейшего желания, так что она только поморщилась и демонстративно отошла к Цзиньхуа. Вскоре эта странная встреча отошла на второй план за болтовнёй с подругой и разглядыванием украдкой юного Цзяна, вчитывающегося в какие-то бумаги, обмениваясь по временам несколькими фразами с Вэнь Жоханем и приведшим целителя, когда А-Хуа прыгнула в озеро, адептом, а когда им выводят коней, и вовсе вылетает из головы. «А зря!» — осознаёт теперь заклинательница. Фэнмянь тогда снял со своего седла мягкую тряпку и протянул её конюху: — Пожалуйста, унеси это, Бингвен, мне удобнее ездить так. — и, обернувшись к скакуну, как бы между делом заметил — К слову, подпруга перетёрта — лучше бы седло сменить. — Ох, простите, молодой господин, — виновато опустил глаза парнишка, принимаясь стягивать с любезно подхваченного господином под уздцы животного часть сбруи — не уследил. Заклинатель ответил мягкой улыбкой: — Не переживай: с кем не бывает. — Вы слишком попустительски относитесь к прислуге, Молодой Господин Цзян. — поджала губы Юй — Хоть бы выпороть этого остолопа приказали. Они ведь вас так скоро в могилу сведут. Юноша бросил на неё нечитаемый взгляд и ровным тоном произнёс: — Дева Юй, в моём положении в первую очередь следует опасаться смерти от рук других власть имущих, ведь именно для их интересов мне легче всего стать преградой. Я достаточно знаю Бингвена, и не имею ни малейшей причины подозревать его в шпионаже или принятии поборов. Что же до простых людей, они скорее сведут меня в могилу, если буду тираном, который истязает за малейшую оплошность и походя бросается оскорблениями. И будут правы: я такой же человек как они, а значит не могу прожить свой век без единой ошибки. А ведь моя ответственность за них несоизмеримо больше. Цзыюань в первые мгновения не нашлась, что ответить, а он легко запрыгнул на коня и, поблагодарив слугу, пустил животное рысью, словно ничего не произошло. «Фэнмянь ещё тогда догадался!» — понимает Ху. Некоторое время все пятеро скакали без разговоров: Юй придумывала, что бы такого сказать Фэнмяню, когда они вернутся к разговору о допустимости оплошностей прислуги, почти не ездившая до этого верхом Цзиньхуа осваивалась в седле, в первую же минуту небрежно бросивший повод Вэнь заставлял своего жеребца прыгать через каждый забор какими-то комбинациями свистков и похлопываний — на кой это пижонство, когда у него на сапогах шпоры, а к седлу прицеплен хлыст, Цзыюань решительно не поняла — адепт любовался видами, а фиолетовая тень, правя беспокойным конём одной рукой, дочитывал свои документы и иногда прямо на весу чертил на полях какие-то знаки. Правда, его скакун становился всё более буйным, поэтому юноше в конце концов пришлось убрать походный набор для письма и наскоро высушенные бумаги, чтобы управлять животным обеими руками. К этому моменту на жемчужное лицо легла чуть заметная тень, а Вэнь Жохань со вторым юньмэнцем стали всё чаще поглядывать на спутника с долей тревоги. — Так-так, ты хоть знаешь, сколько уже с Молодого Господина Цзян глаз не сводишь? Юань чуть не подскочила от совершенно неожиданно раздавшегося прямо над ухом голоса подруги. — Тц, ты какого демона так подкрадываешься?! — прошипела она. — Подкрадываюсь? Да я минут пять тебе в висок дышу. — фыркнула Хуа в ответ и смешливо прицокнула — До чего ты загляделась, однако. Та собралась было ответить, как вдруг лошадь Цзян Фэнмяня встала на дыбы. Всё вокруг разом забылось, девушка во все глаза смотрела на вновь и вновь взметающееся с диким храпом животное, на продолжающего прямо держаться в седле, сжав ногами её бока, всадника. Проклятье! У него же ни шпор, ни кнута! Как он только на конную прогулку собирался?! Хлестнув свою кобылу, А-Ху рванула прямо к взбесившемуся коню, занося кнут. Во взгляде заметившего это Фэнмяня промелькнул страх. Миг — и заклинатель резко рванулся корпусом вниз, буквально повисая на стремени и поводьях так, чтобы принять удар на себя. Девушка испуганно дёрнулась назад, уже понимая, что слишком поздно, но внезапно ремень перехватила твёрдая рука Вэня. Не обращая внимания на окрасившую ладонь кровь, он грубо вырвал у заклинательницы хлыст, весь вмиг побелевший, шепчущий что-то непослушными губами, а распахнувшиеся глаза на мгновение сверкнули красным. — Не вмешивайтесь, Дева Юй: Фэнмянь знает, что делает. — прозвучали белым шумом слова недознакомого адепта, да Цзыюань даже смысл их не отразила. Фиолетовая молния тем временем поглаживал коня, осторожно удерживая одной рукой мотающуюся морду, и нашёптывал что-то ласково в дёргающиеся уши сквозь улыбку шальную. Выразительные глаза озарялись фейерверком каждый раз, когда обезумевший жеребец вновь взбрыкивал, так и норовя приложить об дерево, скинуть, а ветер играл растрепавшимися прядями. Взглянешь — воздух выбьет из груди. Сейчас А-Юань думает, нескоро тогда юный Цзян скакуна успокоил, но в ту минуту время словно бы остановилось, а бег свой восстановило лишь когда Фэнмянь, огладив в последний раз вороную гриву, спрыгнул на землю со словами: — Полуночник обычно спокойный — не случилось ли с ним чего? Я отведу его домой: пусть осмотрят. Чанцзэ, проводи, пожалуйста, гостей обычным маршрутом. — Конечно. — кивнул тот — Прошу за мной. Он слегка ударил лошадь по бокам, пуская её быстрым шагом. Тоже без шпор. Да что не так с этими юньмэнцами?! Ху, обернувшись, провожала взглядом удаляющегося Фэнмяня. А потом над ухом внезапно послышался кашель подруги. Вздрогнувшая девушка повернула голову к ней, трясущейся от сдерживаемого хохота, и поняв, что парни уже далеко, пришпорила лошадь, размышляя, сколько рёбер сломает недотёпе-конюху, как только до него доберётся. Теперь-то ясно, что с конём фиолетовой тени в тот день стряслось! Вернувшись во дворец, Цзыюань немедленно врывается в кабинет Главы Юй, хватает его за грудки, до синяков врезав по бестолково попытавшимся остановить её рукам, и рычит прямо в скривившуюся рожу: — Ещё хоть раз попытаешься ему навредить — я всё расскажу Главе Цзян!!! На сына этому подонку может и плевать, но твоей попытке сунуть руки в юньмэнскую казну он точно оскорбится! — она хищно облизывается и добавляет в голос издёвки — А чего стоят лишь некоторые прошлые выходки!***
Около семнадцати лет спустя.
Расфокусированный взгляд проползает по клинку, и Пурпурная Паучиха осознаёт, что уже давно не точит его — рука просто опала на подол. Демоны! Опять утонула в воспоминаниях о своём фиолетовом наваждении, словно снова стала верящей в счастье девчонкой! А мысли, осколки прошлого приливной волной накатывают на сознание — только успевай разгонять обратно по углам. С губ вновь срывается кашель. Плевать! На тренировочную площадку! Немедленно!