Значит, кто-то в нём живёт

Жаль, что утром на работу. Но если делить его на двоих, то и это нипочём. Сяо Чжань сообразил нехитрый завтрак, Ибо сварил кофе, предварительно посёрфив в интернете — можно при беременности или нельзя. Оказалось, что в небольших дозах может быть даже полезным. А Сяо Чжань бахнул туда льда и на немой вопрос Ибо пояснил, что холодный кофе хорош при отёках. — У тебя же нет ничего, ты красив и свеж, как… — Как майская роза? — продолжил Сяо Чжань. — Да-да. Спасибо, конечно, но глаза у меня на месте и уж отёки точно способны рассмотреть. — Ты всё равно самый красивый, — упрямо возразил Ибо, Сяо Чжань покачал головой, фыркнул в свой стакан, успев в последний момент его отодвинуть, а то неловко бы вышло. Впрочем, и так было несколько неловко. — Всё равно? Так, значит, ты признаёшь, что я всё же не так красив, как раньше? Ну, раз всё равно. — Я признаю только силу Сейлор Меркурия и красоты Чжань-гэ. — А причём тут Сейлор Меркурий? — Так, — двинул плечом Ибо, — у неё был крутой цвет волос. Я тоже с таким ходил. — И в юбке? — Без юбки, Чжань-гэ, без юбки, — ухмылялся Ибо, отпивал свой кофе и прожигал взглядом Сяо Чжаня. Собирались в спешке, потому что большую часть времени опять потратили друг на друга. Нет, говорил себе Сяо Чжань, подарили, дали, просто так, просто потому что мы можем. И он компенсировал Ибо то, что уснул вчера — облизал с ног до головы, особенно уделив внимание крупной головке, стволу, и… ладно, он был рад, что наконец дорвался. И поэтому в начале поздоровался, чем вызвал смех у Ибо. Взял и сказал: «Ну привет. Давно не виделись. Я скучал». Сяо Чжань подбросил Ибо до его квартиры, подождал минут пятнадцать, пока он там переоденется, подумал, глядя на выходящего из подъезда, что быть таким сексуальным зубным врачом это противозаконно. Довёз его до клиники, а вечером они условились встретиться дома. Обменивались прощальными поцелуями, когда Сяо Чжань пожаловался, что вставать в такую рань не привык, а ему теперь через несколько кварталов тащиться до своего офиса, и хрен он там сможет поспать. — Я понял, — сказал Ибо. — Что ты понял? — До встречи дома, — Ибо поцеловал его ещё раз и вышел, а Сяо Чжань гадал, что бы это могло значить? Они теперь вместе? Совсем? Ну как бы логично, что да, но всё же — это да? Заехать в аптеку, сделал себе мысленную пометку Сяо Чжань, решив ни о чём другом пока не заморачиваться. Прямо по курсу — работа, потом вечер, переходящий в ночь, а там видно будет, что Ибо имел в виду. Ибо имел в виду, что он будет тут жить — заявился с чемоданом, сказав, что это на первое время, потом перетащит другое. Потом. Сяо Чжань сощурился от мягкого закатного солнца и пошёл помогать ему. Хотя какая там помощь, если Ибо отлично ориентировался здесь — это его дом, в первую очередь — и у него с собой всего чемодан вещей, минимальная мыломойка, что-нибудь из уходовой косметики возможно, но никаких коробок с посудой, книгами и ещё чем. Это всё потом. Постепенно. Шаг за шагом. Хорошо, хоть не улиточным теперь. Но Сяо Чжань ходил за Ибо, отвечал улыбками на его немые вопросы, наблюдал за тем, как тот раскладывает одежду, расправляет на плечиках, устраивает свою зубную щётку в стаканчике рядом с его, и жутко понимал фасолину, которая периодически пускалась в пляс. Он бы тоже сейчас. И попинал бы подушки. Сначала покричал бы в них, а после попинал. — Ты пинаешь подушки? — не выдержав, спросил Сяо Чжань. Ибо так и застыл с электробритвой. А Сяо Чжань умилился — ну какая там у него щетина? Ни разу не видел, это он мигом обрастает, хотя в последнее время из-за фасолины и медленнее стало, но всё же. — Зачем? От злости? — спросил Ибо. — Нет, — Сяо Чжань мотнул головой, — просто выход эмоциям. Ну некоторые там кричат, когда их переполняет, некоторые ещё что делают. — И какие эмоции тебя переполняют? — уголок рта у Ибо дрогнул, и Сяо Чжань вместе с ним. — Уф, никакие. — Неужели по поводу меня? — Забыли. Я ничего не слышу, — Сяо Чжань даже уши прикрыл, мол, видишь, ничегошеньки не слышу. Но Ибо шёл вдоль стены, и Сяо Чжань внутренне подбирался. Ибо метнулся ему за спину, прижался, куснул за мочку и сказал: — По поводу нас? Сяо Чжань начал было разворачиваться, как Ибо отскочил, схватил подушку с дивана и легонько приложил ему по заду. Сяо Чжань подпрыгнул от неожиданности, сказал «айщ», взял другую подушку и вступил в ожесточённую схватку не на жизнь, а на перья. Но это были синтепоновые подушки, поэтому драка выходила очень долгой, да и Сяо Чжань набирал всё новые орудия, с гиканьем пулял ими в Ибо, тот подбирал и отвечал тем же, пока Сяо Чжань не подскальзывался и не падал в подушечное поле, а Ибо ловил его и ронял на себя. И они снова целовались. А когда, поужинав и убив всех монстров в игре, собирались ко сну, Сяо Чжань вспоминал каждый момент из сегодняшнего дня и переносил в скетчбук, пусть и набросками. Ему снова хотелось рисовать. Он видел, что пока получается не так точно, как выжглось на внутренней стороне век, но это пока. — Что рисуешь? — спросил Ибо, когда вышел из ванной. Первым порывом было спрятать, но Сяо Чжань только что пытался изобразить тот взгляд, то ощущение от слов Ибо прошлой ночью, и спрятать теперь? Порывисто вздохнув, он резким движением отдал скетчбук и умчался в ванную. Там прижался к двери спиной, а потом и ухом, силясь услышать: листает? Хмыкает? Но за дверью было тихо. Сяо Чжань отлип от шероховатой поверхности, глянул в зеркало, взлохматил волосы, подмигнул, включил тёплую воду и полез под неё. Он уже заканчивал намываться — споласкивался от пены и настраивался на то, чтобы начать себя готовить, когда раздался робкий стук. Сяо Чжань прислушался. Нет, не показалось. Стучат. — Ибо? — позвал он. — Откроешь? — тихо спросил Ибо. Сяо Чжань едва успел повернуть замок, как Ибо распахнул дверь, шагнул в облако пара и накинулся с лихорадочными жадными поцелуями. Сяо Чжань глотал их вместе с воздухом, помогая Ибо снять тонкую белую футболку, уже успевшую намокнуть, стянуть трусы («зачем только надевал?»), и шёл вместе с ним, увлекаемый, а то и подталкивающий, направляющий в нужном направлении сам. — Ты опять будешь меня вылизывать? — спросил Сяо Чжань, когда они упали на кровать и ласкали друг друга, лёжа на боку. — Облизательно, — ответил Ибо и принялся выполнять обещанное со всем энтузиазмом. Но Сяо Чжань задержал его. — Постой-постой, хочу не так. Сегодня хочу по полной программе, давай? — Уверен? — Я так давно уверен, что если ты сейчас будешь сомневаться, отдеру тебя сам, — зло сказал Сяо Чжань и для верности сжал пальцы на шее Ибо. Но тот лишь блаженно закатил глаза и, посмеиваясь, ответил: — Оу, я был бы совсем не против. Но потом. И я тоже очень сильно тебя хочу. Так, что яйца звенят. Ты думал, может, что это будильник, а это я. Каждый, сука, день. Как ты мне мозг выносил. О, я хотел тебя сожрать. И трахнуть. Оживить и снова трахнуть, — говорил Ибо Сяо Чжаню на ухо и ласкал его член, проходясь большим пальцем по уретре, собирая смазку и размазывая её по нежной коже. — Я… я там купил, — Сяо Чжань показал глазами в сторону выдвижного ящика у прикроватного столика. Ибо тихо рассмеялся. — Я тоже, Чжань-гэ. Но используем пока твои запасы? Он перевесился через Сяо Чжаня, выдвинул ящик и присвистнул. Вот это ты продуманный, мы тут на все выходные, сказал. Сяо Чжань лягнул его пяткой в бедро. Ибо притворно айкнул и вернулся. Когда он целовал, его рот смеялся, и это оказалось заразительным. А потом стало не до смеха. Потому что Ибо наконец нашёл прекрасное, ох очень прекрасное применение своим пальцам. Сяо Чжань успел краем уха отследить, как отщёлкнула крышка тюбика со смазкой перед тем, как влажные пальцы прикоснулись к его входу, погладили там и надавили. Одной рукой Ибо взялся за член Сяо Чжаня, ласкал его широкими движениями, пальцами другой кружил там, внизу. Сяо Чжань раздвинул ноги, глянул на себя, и это было и стыдно-волнующе с одной стороны, но как же будоражило. И живот этот подросший — пока не перекрывал вид, но смотрелся странно. — Красивый, — сказал Ибо. Он смотрел на меня и понял, подумал Сяо Чжань, и от этого стало тепло. Красивый, повторил Ибо, самый красивый. И протолкнул первый палец. Сяо Чжань дёрнулся, но Ибо провернул руку вокруг члена, а пальцем продвинулся дальше, и Сяо Чжань замотал головой по подушкам. Мало, ему было одновременно и мало, и много, и садняще, и томительно. Ибо ввёл следующий палец, Сяо Чжань прянул, задышал часто и начал двигаться, насаживаясь. Распирало. И это от пальцев. Давненько ничего не было. А тут сразу Ибо. Но пока только пальцы. Самые невозможные пальцы, какие Сяо Чжань только знал. Самый невозможный человек. Ибо готовил его медленно, упиваясь, казалось, своей властью. Сяо Чжань просил его ускориться, взять и войти уже наконец, но Ибо только хмыкал и раз за разом повторял, какой его гэгэ красивый и какой нетерпеливый, и что этот диди едва держится, чтобы не вставить уже. Так вставь и не мучай ни меня, ни себя, изнывал Сяо Чжань, хватал его за руки, пытался сдвинуть, Ибо просил потерпеть ещё чуть-чуть, и Сяо Чжань кончил. Излился бурно себе на живот, дрожа и кляня Ибо. Тот посмеивался, делал виноватое лицо, хотя ясно было как день, что этот пиздюк ни разу не раскаивается. Сяо Чжань думал, как бы ещё его словесно приложить, как Ибо поменял их местами, усадил Сяо Чжаня на себя — тот ещё покряхтел, перекидывая ноги, что, вот, лишние движения, показал язык и чуть не прикусил его, выдав протяжный стон. Ибо вошёл. Не сразу. Давая время Сяо Чжаню и себе на то, чтобы привыкнуть. Толкнулся ещё и тут же вышел. Сяо Чжань выругался. — Прости-прости, — зачастил Ибо, — я счаз кончу просто. Я… прости… дай мне время. Ты такой… ты охуеть какой, ты знаешь? Сяо Чжань кивнул, наклонился, обнял за шею и поцеловал. Говорить не было сил. Только трогаться губами, руками, телами. Ибо промычал что-то в поцелуй, наверняка благодарное, и стал снова продвигаться. Улиточным шагом. Вздрагивая и замирая на каждом толчке, запрокидывая голову, выставляя острый кадык и заполошно дыша. Его знатно трясло, и Сяо Чжаня распирало — не только от того, что сейчас распирало его в буквальном смысле, но и от того, что это вот он так действует на Ибо. Он гладил его по плечам и бокам, прочерчивал пальцами линии по коже и отзывался на каждое касание. И тут Ибо глянул решительно, сжал губы и вошёл до конца. Полежали так немного, и он начал двигаться, всё разгоняясь и разгоняясь. И то закрывал глаза, то вновь облизывал ими, смотрел так открыто, что Сяо Чжань раскрылся бы шире, если б только было куда. Я уже и так, Ибо, я уже и так, думал он, подмахивая. Ибо держал его за бёдра так крепко, что пальцы впивались до боли, но Сяо Чжаню и это нравилось. — Смотри на меня, — приказал Сяо Чжань, когда Ибо снова зажмурился. Тот послушно открыл глаза и теперь не отводил. Я будто объезжаю богомола, дикого богомола, который почему-то решил мне сдаться, подумал Сяо Чжань, представил, как бы это было — прокатиться на Ибо в его инсектоидной форме, и почувствовал, как наступает, вот-вот накроет волной. Не хватало всего ничего. — Прикоснись, — прошептал Сяо Чжань, и Ибо сомкнул пальцы вокруг его члена. Объезжаю я, а держится он, мелькнуло бредовое. Внутри уже разгорелось такое пламя, что могло бы выжечь всё, но пока выжигало только Сяо Чжаня. Ибо вдруг мелко затрясся, подкинул бёдра резче, сильнее, взрыкнул, и у Сяо Чжаня совпало всё. Он излился следом и упал Ибо на грудь. Стучало. Сердце. Громко. И моё так же, думал Сяо Чжань. Такой же, как я. А я, как он. Созданные друг для друга. Тут же скривился таким слащавым мыслям и сказал себе: ладно, иногда можно и сладкого навернуть. *** Был воскресный день, и никуда не надо было бежать. Сяо Чжань лежал на пледе, брошенном на траву неподалёку от бассейна, и перечислял Ибо, куда бы они могли съездить, пока их жизнь круто не изменилась. Она, конечно, уже круто изменилась, но предстоял ещё один вираж, перед которым у Сяо Чжаня всё сжималось. Фасолина развивалась отлично, категорически не желая показывать, кто она — мальчик или девочка. Сяо Чжань был на УЗИ у доктора Вана уже два раза и оба — нет, никак. С характером, тепло улыбался доктор в монитор и расспрашивал об общем самочувствии, слушал сердцебиение и выводил послушать её. Я теперь два в одном, думал Сяо Чжань и старался дышать тихо-тихо, чтобы уловить, различить, где его собственное, а где уже фасолина. И Ибо вытянулся весь, как стойку принял, склонил голову к одному плечу и даже рот приоткрыл. А Сяо Чжаня опять затапливала нежность, он спешно представлял баклажаны, но и они не перебивали момента. Вот же мерзость, убеждал себя. Вот же мерзкий, смотрел на Ибо и понимал, что и эту битву проиграл. «Но разве от того, что я чувствую вот это всё к ним, к нему, моя мужественность куда-то теряется? Я — всё тот же человек, всё тот же Чжань, мне нравится всё то же, что и прежде, и, как и прежде, я терпеть ненавижу баклажаны. Не фасолина внутри меня определяет то, кто я есть и какой я есть», — думал Сяо Чжань, и становилось свободнее. До тех пор, пока доктор не стал считать и уточнять, на какое же число придутся роды. Сяо Чжань сжался на кушетке, жопа тоже. Доктор изобразил усмешку, похожую на Ибо, и заверил, что причин для беспокойства нет, они сейчас назначат дату и, когда она календарно наступит, проведут операцию — «ни один мускулюс глютеус не пострадает в процессе, можете не сомневаться». И Сяо Чжань пытался не, но периодически накатывало. И что больше всего бесило в этой ситуации — от него самого мало что зависело. Ещё казалось правильным познакомить наконец Ибо с родителями и теми немногими друзьями, что были. И сделать это до тех пор, пока можно скрывать живот за оверсайзными вещами. Но с тем же Цзэси — ещё ладно, он был в курсе ориентации Сяо Чжаня и, не исключено, порадовался бы, пусть сначала и отнёсся бы с подозрением, но потом бы точно разглядел, что Ибо нормальный, да лучший просто, чего уж. А вот родители… как быть с ними Сяо Чжань не знал. Поставить перед фактом, что каким-то чудом взял ребёнка, пока казалось единственно возможным и спокойным выходом. Хотя и тут разговоров и расспросов не оберёшься. Поэтому он лежал и фонтанировал идеями походов куда-нибудь. Ибо активно поддакивал и развивал их, добавляя свои. Пока устроили пикник тут же. Сяо Чжань поедал долгожданный арбуз, сладкий сок стекал по пальцам, он слизывал его под пристальным взглядом Ибо, тот сбивался со складного рассказа о том, как чайка не хотела позировать в объектив телефона, Сяо Чжань прятал довольную улыбку за новым куском и милостиво принимал салфетку. Арбуз они выбирали вместе. Простукивали со всех сторон, продавец советовал взять «девочку», так как слаще. «Видите, низ более плоский, а кружок широкий», — объяснял он. И Сяо Чжань думал, что, вот, даже у арбуза можно понять, а фасолина не даётся, сюрприз готовит. И в общем-то было всё равно. Это же фасолина. — А с другими мужчинами вашего вида ты встречался? — спросил Сяо Чжань, неторопливо открутил у бутылки крышку, полил на руки, смывая липкую сладость и придирчиво осматривая на предмет других загрязнений — может, травинка там налипла или ещё что. — Нет, — ответил Ибо. — Почему? Не интересовали? — Да как-то не сложилось. Девушка одна была нашего вида, но у нас с ней скорее дружеский секс был, никто не стремился к большему. — Ну или тебе было удобно не искать большего, — Сяо Чжань так увлёкся, что ополовинил бутылку, плеснув больше, чем собирался. — Возможно. — А мужчины? Те, которые способны к вынашиванию и рождению. С такими встречался? — теперь Сяо Чжань обстоятельно промакивал руки полотенцем и изучал переплетение узоров на нём. — К чему эти вопросы? Ты переживаешь, что если бы кто другой залетел от меня, не ты, то я был бы с ним так же мил, как и с тобой? — Нет, я… — Никто, кроме тебя. Ещё тогда, как только тебя увидел. — Спасибо, конечно, но я не про это, — сказал Сяо Чжань, аккуратно сворачивая полотенце. Искоса глянул на Ибо и невольно засмеялся — таким ошарашенным сейчас тот был, оскорблённым в лучших чувствах. — А про что? — Ну мне просто интересно — у них и правда жопа самосмазывается? И каково это, когда так? Вот едешь ты, допустим в метро, читаешь что-нибудь или смотришь и возбудился. Жопа потекла. А тебе на следующей выходить. И как? — Сохраняя невозмутимое достоинство? Эти люди в метро тебе никто и звать их никак. Ты их видишь в первый и последний раз. Никто там никого не запоминает, за очень редким исключением. А если и запомнят протёкшую, как ты говоришь, жопу, то запомнят только её, не лицо. И переживать о мнении тех, кто для тебя никто, не стоит вот вообще. Но, отвечая на твой первый вопрос — нет, я не встречался с такими, я и не видел их ни разу в жизни. — В смысле? Вы же… твой отец говорил, что у вашего вида… и вот та женщина в лаборатории тоже говорила. — Говорили. Но с тех пор, как мы поселились на этой планете, многое изменилось в нас самих. Мы адаптируемся, эволюционируем в каком-то роде. В том мире были свои причины для существования нашего вида именно таким, в этом мире этих причин нет или почти нет. У нас всё чаще рождаются девочки, хотя на той планете с этим была прям беда. И у нас вот уже несколько столетий не рождаются мужчины, способные к вынашиванию и родам. Ты действительно уникальный, Чжань-гэ. Но даже не будь у тебя того ДНК, будь ты обычным земным мужчиной, я бы всё равно тебя полюбил. И сказал он это так буднично, как нечто само собой разумеющееся, что Сяо Чжань оторвался от созерцания своего полотенца и посмотрел на Ибо — щурящегося на солнце и нет-нет, да подглядывающего на Сяо Чжаня. Подумать только, этот инсектоид опять его обыграл! Или пока вызвал на бой, сделал первый удар… — Я люблю тебя, Ван Ибо, — просто сказал Сяо Чжань. — Вау, — ответил Ибо и, закинув руку за голову, лёг на спину. Тень от дерева падала так удобно, что солнце сюда не доставало, только грело и изредка проскакивало бликами. — О чём думаешь? — спросил Сяо Чжань, когда молчание затянулось. Он-то думал, что Ибо отреагирует как-то более эмоционально, а не вот этим довольным и расслабленным положением. — О том, что, кажется, твой вид опять обскакал наш вид — вас приняли раньше, чем нас. Но происходит что-то новое, и мир наконец принимает нас. Что будет дальше? За всей этой эволюцией-адаптацией? Мы, наверное, лишимся некоторых наших особенностей, и это хорошо. Но я хотел бы и дальше быть способным слышать, как волнуется твоя кровь при виде меня, как меняется твой запах. Вот это бы я оставил. — Угу, чтобы читерить, я понял, — кивнул Сяо Чжань и увернулся от шутливого шлепка Ибо по плечу, — а я бы ещё тот момент, где ты превращаешься в большого богомола. — Да не богомол это, — разразился Ибо гыкающим смехом, — я ж тебе уже объяснял, ну. — А фотку не прислал! — Сяо Чжань пихнул его плечом. — Да как бы я тебе прислал? У меня ж лапки! — Так покажи сейчас, — сказал Сяо Чжань, и смех стих. Ибо резко стал серьёзным. Сяо Чжань ещё какое-то время похихикал по инерции и тоже замолчал. — Ты уверен? — тихо спросил Ибо и привстал, опершись на локти. — Уверен, — так же тихо ответил Сяо Чжань, сел и посмотрел по сторонам — дом был окружён высокими стенами, так что никто бы из соседей не смог бы увидеть того, что здесь должно было случиться. Ну, в том случае, если Ибо согласится. А он пока раздумывал. Кусал губы и поглядывал на Сяо Чжаня из-под чёлки. — Ты точно уверен? — уточнил Ибо. Сяо Чжань закатил глаза, изобразив «да твою налево, сколько раз я должен это сказать?». Но больше не понадобилось. Ибо нервно провёл по волосам рукой, зачёсывая их назад, вздохнул, ещё раз глянул с немым вопросом, но тут же отвернулся и начал раздеваться. Солнце золотило волоски на его ногах, облизывало широкими светлыми мазками тело, и Сяо Чжань ощутил, что вполне готов тоже пооблизывать чего-нибудь. Но это потом. Сейчас он замирал от важности момента. Потряхивало на каждом ударе сердца. Вот сейчас что-то будет. Что-то будет. Вот сейчас. Трансформация человеческого тела в другое. Должно быть, это больно. — Это больно? — спросил он. Получилось сипло. Так, словно неделями ни с кем не говорил. Ибо помотал головой. Ерунда, сказал одними губами. И тут его начало ломать. Он сгибался и разгибался с нечеловеческой скоростью, кожа на спине прорезалась, и оттуда выползали крылья — слипшиеся, они быстро расправились, окатив вспышкой мерцающего света, и, прозрачные, спрятались под другими, более плотными и насыщенно-зелёными. Сяо Чжань впихнул себе в рот полотенце и внутренне орал от тяжести своей просьбы. Ни хера это не было похоже на «ерунду». Да и не могло быть. Он слышал, как трещат, перестраиваясь, кости, как наползает, звенит сотней сверчков, цикад и старых железяк новое, как исчезает, вворачивается внутрь этого тела всё то, что он знал и любил, целовал ещё этим утром, и появляется огромный богомол. Переросток. Инсектоид. Переступил двумя мощными ногами на длинных подошвах. Покачал двумя передними. Чего-то вроде как не хватало. Ещё одних ног? Между первыми и вторыми посередине должны были, как у всех насекомых. А у этого нет. — Сейчас. Я сейчас, — сказал Сяо Чжань, — дай отдышаться. Ты охуенный. Я говорил уже, да? Сообщаю снова. И как человек красивый, и как вот это вот… не богомол, я помню. Он нащупал телефон в кармане шортов, выудил его, тот упал на плед, богомол издал короткое свирестение и мелко-мелко задрожал. Сяо Чжань как был на карачках, ползая за телефоном, так и осел. — Ты там смеёшься, что ли, зелёная ты морда? Издеваешься над старым неловким гэгэ? Богомол закивал, протянул согнутую переднюю ногу и когтём придвинул телефон к Сяо Чжаню. Тот уставился на длинные острейшие зазубрины — пила отдыхает! — сглотнул. Богомол потряс ногами, и все зазубрины втянулись, как когти у кошки, осталась только последняя, на конце. Ею богомол и погладил обмирающего Сяо Чжаня. Страшно до потеющих ладоней и холода, прокатившегося мелкой влагой по спине. Сяо Чжань понимал, что внутри этого всего его Ибо — тот самый Ибо, который шутил с ним про нервную собаку, который делился с мальчиком-пациентом боязнью темноты, призраков и НАСЕКОМЫХ! Тот самый Ибо, с которым было так здорово засыпать и просыпаться. Но огромный богомол. И это тоже он, сказал себе Сяо Чжань, прикрыл глаза, вдохнул-выдохнул, открыл и посмотрел в большие, многосоставные, как собранные из мириадов звёзд. Или осколков их. И в каждом он сам. Как ты видишь меня, чуть было не спросил. Как я вижу тебя, ударило сердце. Красивым. Моим. Лучшим. Самым. — Ты красивый, — сказал Сяо Чжань, — и это тоже ты. Самый красивый. Он доверчиво шагнул ближе, подставил лицо. Ибо провёл тыльной стороной когтя по линии его челюсти, по шее и стал клониться ниже. Тонкие губы растянулись от одной стороны его небольшой (и не треугольной) для такого тела головы до другой. И это тоже было так похоже на того, кого знал Сяо Чжань, что поцеловать его казалось вполне естественным. Это же его Ибо, убравший ради Сяо Чжаня почти все шипы. Его Ибо в изумрудной кожистой броне, под которой тонкие прозрачные крылья. Ибо уже почти достиг его лица, как вдруг из кустов у дальней стены выбежал человек и помчался, неистово крича и размахивая палкой, на них. Ибо вмиг выпустил все зазубрины, загородил собой Сяо Чжаня и угрожающе засвирестел. Но человек и не подумал останавливаться. Сяо Чжань сузил глаза, фокусируясь, и узнал в нём… — Цзэси? — Уйди от него, Чжань-Чжань! Прячься! Беги! — Цзэси поднял с художественного настила камешек и кинул его в Ибо. Камешек отскочил от кожистого брюха, Ибо издал удивлённый короткий стрёкот и посмотрел на Сяо Чжаня. Тот виновато пожал плечами и шагнул вперёд. — Это мой друг Чэнь Цзэси, — сообщил он Ибо. — Это мой парень Ван Ибо, и он инсектоид. — Он кто? — вытаращился Цзэси. — Инсектоид, видишь же. Вообще можно бы сказать, что инопланетянин, но он родился и вырос здесь, так что уже землянин, думаю. И его родители тоже. Землянин в… не знаю каком поколении, но землянин. Свой. — Но он же это вот то самое что сейчас… как это возможно?! — вскричал Цзэси и бросил палку. Спохватился, быстро поднял и наставил на Ибо, покачал, изображая, что держит на мушке. Ибо свистнул, сложил передние лапы на груди и демонстративно отвернул голову. — Как видишь, — сказал Сяо Чжань, — возможно. Это долгая история, и я всё расскажу, если ты согласишься выслушать. — А у меня есть выбор? Он же меня иначе сожрёт! Или тебя сожрёт! — Никого он жрать не будет, — возразил Сяо Чжань. Ибо опять фыркнул, выправил передние лапы и лязгнул зазубринами. Сяо Чжань подошёл и наступил ему на ногу. Ибо возмущённо свистнул, но зазубрины убрал. — Пойдём в дом. И ты заодно нам поведаешь, как здесь оказался, — сказал Сяо Чжань, выделив слово «нам». *** — И сейчас ты наденешь чёрные очки, достанешь пикалку и одним нажатием кнопки сотрёшь все мои воспоминания о том, что я видел? — спросил Цзэси, когда устал охреневать и повторять «Да вы ебанулись? Быть того не может!». Демонстрацию беременного пуза и фасолины, выбравшей именно этот момент, чтобы потянуться и показать пятку, он едва пережил. Сяо Чжань всерьёз начал опасаться за психическое здоровье друга, но тот выхлебал три стакана воды, сбегал отлить, макнулся, судя по мокрым волосам, под кран, вернулся на кухню, сел на стул и теперь смотрел то на Сяо Чжаня, то на Ибо, и не подумавшего одеваться — так, обернул вокруг бёдер белое широкое полотенце, нимало не смущаясь того, что оно почти ничего не скрывало. Сяо Чжань сначала поддевал коленом колено, намекая, что ноги можно было бы и свести хоть немного, но Ибо только выгибал непонимающе бровь. Руки он держал скрещенными на груди и, казалось, готов был выпустить когти в любую секунду. В конце концов Сяо Чжань плюнул и сам обстоятельно всё рассказал Цзэси, а тот опять за свои аналогии с фильмами. — Нет, — ответил Ибо, отобразив перед этим на лице всё, что он думает по поводу таких глупостей, — мы не в кино, и у нас таких способностей нет. — А как же вы скрываетесь тогда? Как не боитесь, что кто-нибудь про вас доложит, и вы пойдёте на опыты? — Ну давай, рискни, и посмотрим, как скоро тебя закроют в комнату с мягкими стенами, — Ибо качнулся к Цзэси. Сяо Чжань громко прочистил горло и постарался глянуть выразительно. Ибо сдул чёлку и вернулся в исходное положение. — Цзэси, послушай, — заговорил Сяо Чжань, — ну зачем бы я всё тебе это рассказывал? Чтобы потом всё это стереть? Ну где логика? — Да я не за себя переживаю, — едко улыбнулся Цзэси, — а за вас, идиотов. Ладно, я точно никому не расскажу — ты мой друг, а раз этот… это… вот этот инопланетный хрен тебя типа любит, как ты говоришь, то любитесь сколько угодно, — и тут же взял себя за волосы, потянул в разные стороны, вскричал: — С ума сойти, ты беременный! Не могу в это поверить. В хрена этого, кузнечика с клешнями поверить могу, а в твою беременность нет. И ещё улитки какие-то. — Я сам не всегда в это верю, но уж что есть. — А? Ага. Да, я тут мысль потерял, — Цзэси налил ещё воды и отпил, — я к чему вёл-то? Что я не скажу, да, никому. Но другие? У вас тут забор высокий, конечно, вообще без вопросов, но если я смог перелезть… — А кстати, как и зачем? — спросил Сяо Чжань и глянул на Ибо, но тот достал телефон и уже вовсю гонял по виртуальным трассам. Цзэси вытянул шею, посмотрел, хмыкнул одобрительно. Ибо крутанулся на стуле в другую сторону, загородив обзор. Цзэси выпятил нижнюю губу, повёл плечом и отпил ещё воды. — За тебя переживал, — сказал Цзэси, — в вичате тебя не достать. Думал, кинешь пару стикеров, пару мемов, я и не замечу, что ты темнишь чего-то? Смотался к тебе домой раз, смотался ещё. На третий твой сосед сказал, что ты давно уж съехал. И тут я такой: ну ничего себе, съехал, а лучшему другу и не сказал — куда и, главное, почему? Ну я и решил за тобой немного последить. Подкараулил тебя как-то после работы, когда у самого посвободнее выдалось, проследил, куда ты поехал, и думал постучаться, но ты такой задолбанный был, что я призадумался. Думаю, ну постучу, ну впустишь, ну скажешь опять, что всё тип-топ. А дальше? Вот я и решил совсем уж всё разведать, чтобы убедиться, как ты тут, да что. Подогнал машину, встал на неё, ухватился, подтянулся — у вас там дерево клёвое растёт, то, что надо. Залез я, значит, повис на ветке, и тут вот это начало происходить. Как я себе ничего не переломал, вообще не знаю. Только очнулся я в кустах, гляжу, а этот тебя жрать собирается. Ибо жмакнул по экрану, и гонка зазвучала громче. Сяо Чжань вздохнул. — Да не стал бы он меня жрать. — Это я сейчас знаю, и то — может, он бдительность твою усыпляет, чтобы потом слаще поедалось? Да шучу я, шучу. Но обижать тебя не советую. Эй ты, инсектоид, слышал? — У него имя есть, — сказал Сяо Чжань, — и я сам за себя способен постоять, ты ведь знаешь. — Но не против же… — начал вскипать Цзэси, но под взглядом Сяо Чжаня сдулся, поднял примирительно руки, — всё, молчу-молчу. Только как бы кто другой про твоего друга не рассказал, и его не забрали на опыты. — На опыты можешь пойти ты, — невозмутимо ответил Ибо, не отрываясь от игрушки, — если продолжишь тупить. Ты просто представь: приходит чувак к людям и начинает вещать про огромных кузнечиков или богомолов, тараканов, быть может. И куда его? К специалистам на определение его вменяемости. Но обо всех таких случаях мы получаем сигналы, и потом такими людьми занимаются наши специалисты — выслушивают, выписывают курс лечения, ведут историю болезни. — Охренеть, — выдохнул Цзэси, — это вас так много, и вы… ну… везде? — Бабушка-бабушка, а почему у тебя такие длинные руки, — беззаботно ответил Ибо, оторвался от телефона и улыбнулся одними губами — взгляд его при этом оставался таким холодным, что у Сяо Чжаня мурашки по загривку прошлись, и в то же время захотелось выпроводить Цзэси, пообщаться с ним как-нибудь в другой раз. Он стал думать, как бы ему эдак намекнуть, как Цзэси опять переключило — он запрыгал со стулом к Ибо, тот было шарахнулся, но остался на месте. Цзэси последил за игрой, похвалил скиллы, спросил Ибо, как ему достался этот уровень, и Ибо стал отвечать — сначала нехотя, потом всё распаляясь. Цзэси задавал новые вопросы, Ибо объяснял, и вот они уже обсуждали устройство смертоносных передних лап инсектоидной формы, телефон оказался отложен на стул и забыт, Цзэси с неподдельным восторгом упрашивал показать ему и дать потрогать, Ибо тёр шею и что-то там обдумывал, краснел ушами. Сяо Чжань и сам не понял, как что-то ударило ему в голову, он встал, громко бахнул чашкой, чуть не разбив её, но расплескав воду. Воцарилось молчание. Оба повернулись к Сяо Чжаню и посмотрели удивлённо. — Цзэси, — Сяо Чжань старался держать себя в руках, но голос предательски звенел, — это мой инсектоид. Найди себе другого, если так интересно. — Но Чжань-Чжань, я чисто в исследовательских интересах, — с видом оскорблённого в лучших чувствах сказал Цзэси. Ибо совершенно невозможно довольно улыбался и смотрел на Сяо Чжаня. Захотелось показать ему язык и одновременно зарядить в плечо или живот, или, вот хотя бы тарелкой закрыть. — Цзэси, я очень рад, что ты зашёл. И ещё раз приношу извинения, что не встретился с тобой раньше, вообще голова не о том болела… — Да ладно, всё нормально. Охренеть, я стану дядей. Вот это поворот. А… — Цзэси? — А? — По-дружески прошу, давай как-нибудь в другой раз? — Что, так горит? — ухмыльнулся Цзэси и быстро кивнул Сяо Чжаню на Ибо. — Да, горит. Ну так что? — Что-что, — передразнил Цзэси, неторопливо встал, сделал ещё глоток воды, — ну я пошёл. Только отлить дайте, и меня здесь нет. Трахайтесь на здоровье. А, кстати, как это, когда он ну… — Цзэси! — рявкнул Сяо Чжань. — Да ухожу я уже, ухожу, — засмеялся тот и ушёл в туалет. Ибо пошевелился на своём стуле, расправил плечи, вроде как затекли. — Мне очень приятно, — сказал он и подмигнул. — Что тебе приятно? — с деланным безразличием спросил Сяо Чжань. Ибо встал и приблизился к нему. Придержал решившее съехать полотенце. Ну да, подумал Сяо Чжань, всё правильно, рано ещё — Цзэси же пока не ушёл. — Ты, — сказал Ибо. — Твоя реакция на меня. Это очень приятно. — Не было никакой реакции, я всего лишь… Договорить не успел — из туалета вышел Цзэси и, закрыв глаза ладонью с растопыренными пальцами, промчался мимо. — Целуйтесь-целуйтесь, я не смотрю, вообще не смотрю, — приговаривал он и вдевался в кеды. — Целуйтесь, я сказал! — дав указание, отвёл руку от лица, отсалютовал и уже скрылся за дверью, как просунул голову и прокричал: — Эй, инсектоид, давай как-нибудь спишемся, ты мне без этого одержимого покажешь, что там у тебя и как. Договорились? — Цзэси! — Сяо Чжань сжал кулаки. Ну он ему сейчас задаст, как в старые времена. Ибо схватил Сяо Чжаня за руку и ответил Цзэси, что вообще без проблем — друг Чжань-гэ и его друг. И опять улыбнулся, паршивец такой. Цзэси сказал «пока-пока» и наконец ушёл. А Сяо Чжань всё кипел. Все улыбки Ибо — мои улыбки, думал он. Нет, здорово, что они не убили друг друга и вроде даже поладили, но заговариваться-то так зачем, что его самого тут как бы и нет? Один говорит «никто, кроме тебя», другой «так переживал, так переживал», и тут вдруг спелись. А самое что обидное — Сяо Чжаню Ибо в ту встречу у доктора Вана заявил, что не хочет показывать свою сущность, но Цзэси — да хоть прям сейчас. И вот кто он после этого? — Инсектоид, — процедил Сяо Чжань. Ибо залился смехом. Сяо Чжань задёргал рукой, пытаясь выдраться, но тот как клешнёй схватил. А, ну да, кузнечик с клешнями, как его Цзэси назвал. Каждый видит то, что более знакомо ему, да? — Да чего ты смеёшься? — шипел Сяо Чжань. Ибо придвинулся вплотную, прижал руку Сяо Чжаня к своей груди. — Инсектоид, говоришь? — сказал, лучась довольством. — Зато твой, целиком и полностью. Забирай меня всего и делай со мной всё, что хочешь. — Совсем всё? — сглотнул вязкую слюну Сяо Чжань, внизу налилось тяжестью. — Совсем всё, — произнёс Ибо низко и накрыл губы Сяо Чжаня своими. Вот оно, только и успел подумать, а что именно «оно», уже не успел. Единственная мысль, которая осталась и настойчиво билась в мозгу — это что надо вот прям сейчас избавиться от одежды, шорт и трусов, не споткнувшись о них же, выпутаться из футболки, не застряв в горловине. Это хорошо Ибо — у него только полотенце было, и то слетело сразу же, как Сяо Чжань потёрся о такое любимое и такое желанное тело. Они вместе зашли в душ, потому что Ибо был всё ещё в остатках слизи и уверял, что ему надо вымыться, а Сяо Чжань не пускал и порывался коснуться его кожи языком, но Ибо воспротивился. Пахнул он и правда необычно — резкими травами и чем-то, что Сяо Чжань определил бы как химическое, только более тонкое и едва уловимое, совсем на излёте. Мне нравится, шептал Сяо Чжань, мне всё в тебе нравится. И это тоже. Хочу. Попробовать. Ибо выпихивал его за дверь, говоря, что воняет, но Сяо Чжань не сдавался — заключил в кольцо рук, упёрся ногами в порожек, тянул Ибо на себя и всё же смог извернуться: разжал руки, Ибо пошатнулся, Сяо Чжань опять его схватил, приник всем собой и быстро лизнул в шею. — Вкусный, — сказал, — как мятный леденец. Ибо замер, Сяо Чжань лизнул снова. — Нет, — сказал, — лучше. Вкусный, как мой Ибо. — Ты невозможный, Чжань-гэ, — простонал Ибо. — Нет, — ответил, прищурившись, Сяо Чжань, — это ты невозможный. И лизнул. Раз. Другой. Третий. Стал спускаться ниже, радостно отмечая участившееся дыхание Ибо, ловя губами его пульс, повторяя все свои поцелуи из прошлой жизни, оставляя новые и не понимая, как он мог ограничиваться столь малым, когда они были на той планете, на сотнях других планет, в иных измерениях. Или же это были раны, укусы, которыми они жалили друг друга, и каждый теперь надо было залечить. — Чжань-гэ, — шептал Ибо, — пойдём в кровать. Хочу тебя там. И сам поднимал Сяо Чжаня, слизывал свой запах с его рта, вбирал его и теснил в сторону спальни. — Всё, что хочу? — спросил Сяо Чжань, укладывая Ибо на спину и забираясь сверху. — Тебе даже спрашивать не надо, — ответил Ибо. — Это ты. И раздвинул ноги. Я выиграл эту жизнь, подумал Сяо Чжань, спас страну в прошлой, и теперь мне воздаётся за все мои благодеяния. Он поцеловал Ибо ещё раз в губы и переместился, уселся между его ног. Потрогал член, восхитился в который раз, какой же он и весь его. Коснулся своим членом, провёл головкой по головке. Ибо наблюдал за ним, смотрел из-под полуопущенных век. Тёмный взгляд. В такой упасть и не выплыть. Но так и манит. И румянец, растекшийся по щекам, делающий лицо Ибо мягче, и губы, которые он то и дело смачивал языком, — такие зовущие, такие нежные и открытые, что Сяо Чжань не удержался, застонал, наклонился и коротко лизнул. Вернулся и стал размазывать вязкое по членам, обхватывать их рукой и любоваться на то, как органично смотрится его рядом с Ибо — чуть меньше и темнее, но оба такие красавцы, что хоть зарисовывай. Запомню и непременно сделаю, решил Сяо Чжань. — Ты ничего не забыл? — Ибо двинул глазами на прикроватный столик. — Я до всего доберусь, — заверил Сяо Чжань. — Давай сейчас. — А ты мне потом позволишь покататься? — Всё, как ты пожелаешь. — На тебе как богомоле. — Вау, вот это у гэгэ кинки. Не то чтобы я осуждал, — хмыкнул Ибо и тут же стал серьёзным, — тебе всё, что угодно. А теперь давай. Пока я не сожрал тебя. Он клацнул зубами, Сяо Чжань усмехнулся, достал уже изрядно потраченный тюбик, открыл, выдавил холодное себе на пальцы, подержал. И, подумав, что уже теплее, уже почти как его горящая кожа, прикоснулся к Ибо там. Они ни разу не делали так, Сяо Чжань сбежал после той ночи, когда Ибо впервые сказал ему «что угодно». Тогда это выбило почву из-под ног, испугало, потому что к тому времени Сяо Чжань уже ни с кем не хотел такого — чтобы быть готовым отдаться полностью, раскрыть себя, обнажить, чтобы «смотри, бери, всё твоё». Сбежал, так и не поняв, что ошибался — можно любить, не растворяясь без остатка, можно отдавать, не теряя себя, можно вбирать и оставаться собой. Сяо Чжань входил в Ибо, а тот смотрел на него так, что сердце рвалось из груди. Только закрывать глаза и крепиться, но как же не смотреть на него такого в ответ, как не говорить, что он тоже это вот всё сильно-сильно, до фантомного хруста костей. Ибо гладил его по груди, по рукам и стискивал запястья; скрестив ноги за спиной у Сяо Чжаня, вдавливал его в себя и, казалось, ещё немного, переломит, согнёт и сожрёт, как тот самый богомол пойманную бабочку. Сяо Чжань вспоминал все эти жуткие видео и желал продержаться ещё немного, ещё чуть-чуть. Но слушал бессвязные хрипы Ибо, и богомолы начинали совокупляться с бабочками, и это ни хрена не помогало. Он задирал ногу Ибо, входил под другим углом, ласкал пальцами его член и, срываясь, дрочил совсем грубо — так, как любил сам, с силой, чтобы до звёзд из глаз и опустошения после. А уж когда Ибо простонал, что он вот-вот, и выдал протяжное «Чжааааааань», тут Сяо Чжань уже не смог себя остановить — двинулся глубоко раз-другой, и накрыло то самое спокойствие. Всё, он всё. Загнал, догнал, перегнал, настиг, забрал, стал одним целым. С ним. Навсегда. Он выскользнул из Ибо, снял презерватив, завязал его, вернул в надорванный пакетик. И только после этого позволил себе упасть рядом. Выдохнул, утёр пот со лба. Охуенно. Ему было именно вот так. — Ну теперь я тебя покатаю? — спросил Ибо и навис над ним. — В смысле? Ты разве не всё? — Не-а, чуть-чуть не хватило. Но сейчас догоним. Поможешь мне? — Ибо, помилуй этого старого гэгэ. — Кончай на себя наговаривать и пытаться меня разжалобить. Просто надо больше тренироваться. В здоровом теле здоровый дух, знаешь такое? — Это что-то на инсектоидном? — Нет, ну если ты не хочешь… — Я очень хочу, Ибо. Больше всего хочу. Посмотри на братца Сяо и ты убедишься в этом. — Братец Сяо? — переспросил Ибо и расхохотался. Сяо Чжань поддакнул, взялся за братца, продемонстрировал ещё не боевую, но уже почти готовность, другой рукой нащупал тюбик со смазкой, вложил Ибо в ладонь и сказал: — Тренер, я доверяю вам своё тело, делайте с ним всё, что хотите. Сердце моё уже ваше. А ваше — моё. Я его съел, впитал и ношу в себе. Но этого Сяо Чжань уже не сказал, потому что зачем говорить то, что и так известно?