Ты моя вселенная.

Прошел еще один год. Лань Юаню исполнилось 7 лет. Он окреп, подрос и поправился. Теперь Лань Ванцзи решил, что ему можно посещать уроки в классе вместе с другими детьми. Он сдал экзамены и Лань Цижэнь отметил, что уровень знаний ребенка выше, чем у его сверстников. Лань Ванцзи тоже сдал экзамены на профессиональную пригодность как учителя младших классов. Многие учителя не любили преподавать у малышни, считали что это не престижно. Но Лань Ванцзи сам так хотел и дядя не стал препятствовать, тем более нужен был такой специалист. Теперь Лань Ванцзи разрешили преподавать в начальных классах, так как его срок заточения истек, а так же дядя отметил, что как педагог он профессионально вырос. Время, проведенное с малышами, не прошло даром. Он любил детей и это было взаимно. А самое главное, как рады были дети, они давно этого ждали. А еще теперь Лань Ванцзи мог заниматься духовными практиками. Первым делом он расчехлил скучающий уже три года гуцинь и сыграл на нем расспрос. Сердце колотилось от волнения, руки дрожали, не попадая по струнам. Потом томительное ожидание ответа. С пересохшим горлом Лань Ванцзи сидел в темноте, напряженно прислушиваясь к тишине и вглядываясь в темноту. Вглядывался до боли в глазах, вслушивался до звона в ушах. Жадно, отчаянно, безнадежно, до сдерживаемого, рвущегося из груди крика. Тишина. Страшная звенящая, не обещающая ничего доброго. Не дающая даже слабого лучика надежды. Ком невыплаканных слёз подступал к горлу. В разгоряченном мозгу стучало: «Вэй Ин! Вэй Ин! Где ты?! Услышь меня! Откликнись! Пожалуйста! Прошу тебя! Хоть лучик, хоть пылиночка надежды! Хоть слабый звук, хоть шепот! Хоть что то!!!» Результата не было, не было его и на второй, и на десятый, и на сотый раз. В ответ—тишина. Он сначала был в сильном отчаянии. «Вэй Ин! Где же ты! Ты не слышишь меня? Или не хочешь слышать! А может ты жив? Если ты жив, то ты наверняка где то помогаешь слабым! Ведь ты всегда хотел это делать. Если это так, то я обязательно встречу тебя, там где творится хаос. Ты просто никогда не проходил мимо, если страдали люди.» Сердце пронзило резкой болью, отказавшись странным онемением во всём теле. Сдавило тисками виски. Одеревеневшие пальцы уже не слушались, он натер мозоли. Лань Ванцзи снова и снова касался струн, пока не заболели стертые в кровь мозоли, потом долго сидел в оцепенении. Хотелось надеяться, все эти три года он жил и тешил себя надеждой. Он отчаянно ждал того момента, когда возьмет в руки гуцинь, расчехлит, бережно протрет инструмент от пыли, положит на колени перед собой и коснется струн. И вот, наконец то пришел этот день! Но…что то пошло не так? Что не так? А может… «Вэй Ин! Если ты жив, то у меня есть надежда! Я буду искать тебя, а когда найду, приложу все усилия, чтобы не потерять снова! Возможно, ты обижен, но ты быстро забываешь обиды, я найду слова поговорить с тобой! Я уже не тот чопорный зануда, я работаю над собой! Я повзрослел и многое понял. Только не отталкивай меня очередным» спасибо «!» Лань Ванцзи сидел и не замечал, как на инструмент капают слезы. Теперь Лань Ванцзи каждую ночь пытался вызвать свою родную потерянную душу. Весь день он занимался с детьми, заботился об А-Юане. Но целый день ждал того момента, когда сможет остаться наедине со своим инструментом. Ближе к вечеру ощущал сильное волнение, как перед первым свиданием. В девять укладывал ребенка спать. А сам спешил к гуциню. Опять играть. Он не хотел сдаваться. Снова и снова та же тишина. Снова печаль и горечь долгой и душной разлуки. Снова разочарование. Но он упрямо продолжал звать его. Каждую ночь. В одну из таких ночей вдруг проснулся А-Юань. Он тихонько подошел и положил отцу на плечо руку: —Папа, ты почему не спишь? Лань Ванцзи молча обнял ребенка. —Папа, ты плачешь? —мальчик пальчиками пытался стереть слезы со щек Лань Ванцзи, но они капали и капали вновь. —А-Юань, прости что напугал тебя. —Папа, тебе грустно? Ты вспомнил своего друга? Каким он был? —Он был светлый как солнышко, у него была чудесная улыбка. Он был добрым и веселым. Он был справедливым и всегда защищал слабых. Он не боялся сказать злым людям правду в лицо. Он был хорошим другом, а я не смог его тогда защитить. А я был плохим другом. И очень жалею теперь. Малыш гладил его руки и доверчиво заглядывал в лицо: —Ты играл на гуцине? —Да, но он не отвечает. —У тебя кровь. Научишь меня играть? Мы будем по очереди. Чтобы ты не ранился. —Хорошо, спасибо. Ты очень хороший сын. Так они сидели обнявшись, оба плакали и утешали друг друга, что все будет хорошо. Лань Ванцзи чувствовал что простые человеческие эмоции выходят изнутри и словно поток иссякают, принося временное утешение, согретые сочувствием и теплотой маленького ребенка, который понимал его лучше всех, даже в некоторых моментах лучше родного брата. «А-Юань, —думал в эти минуты Лань Ванцзи, —ты мне уже не приемный сын. Ты становишься по настоящему родным. Вэй Ин, мы обязательно найдем тебя. Я теперь не один.» И слезы горя, смешиваясь со слезами непомерной блогодарности к этому маленькому человечку, с новой силой текли по лицу. Да. Теперь он был не один. У него был сын. И у них была общая тайна и общее горе. И общая надежда, которая сблизила и сроднила их еще больше. Вскоре они выбрались за пределы облачных глубин и Лань Ванцзи купил для мальчика изящный инструмент из черного дерева, немного поменьше своего. —Смотри. Вот этот гуцинь весьма неплох. Тебе нравится? —Да! Купим? —Да! Лань Ванцзи когда покупал что нибудь, мальчику, всегда вспоминал тот момент, когда впервые познакомился с А-Юанем. Он тогда купил ему игрушки, это было настоящее детское счастье. Он тогда перестал плакать, обнял его за ногу и стоял, не желая отпустить. Лань Ванцзи тогда испытал большое облегчение, он не мог смотреть, как плачут дети. А самая главная награда была веселая улыбка Вэй Ина. Лань Ванцзи тогда ожидал встретить мрачного меланхоличного человека, а увидел счастливого смеющегося Вэй Ина, который тоже никак не хотел отпустить старого товарища. «Вэй Ин! Я так скучаю по твоей улыбке, по твоему смеху! Увижу ли я её вновь? Услышу ли снова твой смех?» Мальчик быстро научился играть на гуцине. У него был хороший слух и он проявлял похвальное старание. Первое чему научил его Лань Ванцзи был расспрос. Они играли его по вечерам. Но Лань Ванцзи не мог допустить, чтобы ребенок сидел с ним по ночам. Ему нужен полноценный сон. Потому, немного позанимавшись с ним перед сном, он укладывал его с девять спать. А сам продолжал играть дальше. Однажды А-Юань спросил: —Папа, твой друг так и не откликнулся? —Нет. —Я вот что подумал. Это тоже хорошо. Возможно что он жив. Просто потерял память и не может найти к нам дорогу. —Может и так, —Лань Ванцзи погладил сына по голове. —Тогда мы сами пойдем его искать! —Да. Пойдем. Только тебе надо еще научиться владеть мечом. Мы будем ходить на ночную охоту. Там мы когда нибудь сможем его встретить. —А когда это будет? —Когда я куплю тебе меч. Но сначала тебе надо научиться фехтовать. —Тогда я начну завтра же учиться. Папа, я не хочу чтобы ты больше плакал! —Я не буду. Прости. Я напугал тебя тогда. —Нет! Вовсе не напугал! И я никому это не расскажу. Только если ему. Совсем немножко. Можно? Взгляд его был до того чистым и искренним, что Лань Ванцзи опять чуть не заплакал. Так смотреть могут только маленькие дети. Так смотреть мог только его Вэй Ин! Вэй Ин! Который, несмотря на все то, что выпало ему перенести, не растерял своего внутреннего ребенка. Не разучился искренне радоваться, не научился лицемерить и поддакивать другим ради собственной выгоды! Мир взрослых казался сейчас таким далеким, таким фальшивым! Лань Ванцзи, слушая ребенка, с трудом сдерживал слезы. «Вэй Ин! Какой у нас хороший сын! Я так им горжусь! Он так похож на нас! Он лучший ученик. А самое главное, он растет настоящим человеком, он не занудный чопорный нефрит, каким я был когда-то. Он живой и теплый, он умеет радоваться жизни, он может найти слова утешения! И у него твоя улыбка! Такая чистая и искренняя! Он такой родной мне! Ты тоже будешь им гордиться!»