Ты моя вселенная.

До Су Шэ наконец дошло, что дело пахнет керосином и мигом запахнул одежду на груди. Но сидевшие лицом к нему люди уже все увидели. Возле самого сердца мужчины виднелось скопление чёрных отверстий различного диаметра. Метки проклятия Тысячи Язв и Сотни Дыр! Если бы это было чьих то рук дело, то они уже давно должны были поразить внутренние органы и даже Золотое Ядро Су Шэ, и тогда он едва ли смог бы применять духовные силы. Однако ему неоднократно удавалось пускать в дело талисман перемещения, использование которого требует немалых затрат духовных сил. Значит, они появились после того, как он сам кого-то проклял и принял на себя удар ответной волны. Лань Сичэнь посмотрел в упор на Цзинь Гуанъяо. — Глава Ордена Цзинь, это тоже было частью плана нападения на тропе Цюнци? Цзинь Гуанъяо с неизменной улыбочкой в сверкающих на щеках ямочках отозвался: — Почему ты так решил? От голоса Цзян Чэна повеяло холодом. — Тут и спрашивать нечего! Не будь Цзинь Цзысюнь проклят, последующих событий не произошло бы! Это нападение помогло тебе разом избавиться от Цзинь Цзысюаня и Цзинь Цзысюня, ведь оба были одного с тобой поколения, а значит являлись преградой на твоём пути к главенству над Орденом Ланьлин Цзинь и Верховного заклинательства. Проклятие наложил Су Шэ, а он — твой доверенный подчинённый. Неужели не ясно, чьим приказам он следовал?! Цзинь Гуанъяо не ответил, сосредоточившись на медитации. Вэй Усянь в ярости рассмеялся, в упор глядя на Су Шэ, от этого смеха сердце Лань Ванцзи пронзило болью. — Я тебе что-то сделал? Между нами не было никакой вражды! Я тебя даже не знал! Цзинь Гуанъяо открыл глаза и вмешался: — Молодой господин Вэй, уж вам-то должно быть ясно лучше других. Разве можно считать себя в безопасности только потому, что ни на кого не держишь зла? Как такое возможно? Изначально в этом мире никто ни к кому не испытывает вражды. Но кто-то в конце концов наносит первый удар. Цзян Чэн с ненавистью прошипел: — Вероломный ублюдок!!! Су Шэ вдруг холодно усмехнулся. — Не стоит мнить о себе слишком многое. С чего ты взял, что я проклял Цзинь Цзысюня, чтобы досадить тебе? Тогда я и вовсе не являлся подчинённым главы ордена. Я проклял его просто потому, что хотел этого! Вэй Усянь переспросил: — Так значит, ты имел зуб на Цзинь Цзысюня? Су Шэ процедил: — Все эти гордецы… я убью каждого, кто попадётся мне на пути! — Да что вообще случилось между тобой и Ханьгуан-цзюнем? С какой стати ты считаешь его гордецом? Су Шэ вскинулся: — Скажешь, я не прав? Не получи Лань Ванцзи при рождении такой выгодный статус, имел бы он право вести себя столь надменно?! Почему все вокруг уверены, что я ему подражаю?! Каждый в этом мире восхваляет его за благородство и чистоту… Восхваляет того, кто валяет дурака и занимается грязными делишками со Старейшиной Илин, чью безнравственность порицает весь мир? Смешно! «Тебе никогда этого не понять, —подумал Лань Ванцзи, —прежде чем кого то осуждать, посмотрел бы, что в твоей душе творится.» И тут Вэй Усянь вспомнил: — Это же ты! Вэй Усянь вдруг со смехом сказал: — Теперь я понял. Лань Ванцзи спросил: — Что ты понял? Вэй Усянь покачал головой. Но Лань Ванцзи уже понял, что Вэй Усянь вспомнил, где он раньше видел Су Шэ. Вспомнил все его подвиги. Посёлок Цайи, озеро Билин, бездонный омут, исчезнувший под водой меч, Черепаха-Губительница, адепт, вытолкнувший Мянь-Мянь! Цзинь Цзысюнь частенько с презрением относился к людям из вассальных кланов. Будучи частью одного из вассальных кланов Ордена Ланьлин Цзинь, Су Шэ наверняка часто наведывался в Башню Золотого Карпа где просто не мог не сталкиваться с Цзинь Цзысюнем. Один был нетерпимым и мелочным, второй — тщеславным и надменным. Если между этими двумя произошёл конфликт, ничего удивительного, что Су Шэ держал зуб на Цзинь Цзысюня. Это проклятие к Вэй Усяню не имело никакого отношения. Но в итоге обвинения обрушились именно на него. Это стоило жизни Цзинь Цзисюню и Цзинь Цзисюаню. Целью наложения проклятия послужило вовсе не желание оклеветать его. Даже первопричина не имела к нему никакого отношения! Подобное не укладывалось в голове. Вэй Усянь залился хохотом до красных глаз. — Поверить не могу, что всё это из-за такого, как ты… из-за такой нелепой причины! Но Цзинь Гуанъяо, казалось, уловил ход его мыслей. — Молодой господин Вэй, не стоит так думать. Вэй Усянь улыбнулся: — О? Так ты понял, о чём я подумал? Цзинь Гуанъяо кивнул: — Конечно же. Вы уверены, что все случившееся — результат досадного стечения обстоятельств. На самом деле это не так. Даже если бы Су Шэ не проклял Цзинь Цзысюня, господин Вэй, рано или поздно на вас устроили бы облаву по какой-то другой причине. — он улыбнулся, — Поскольку вы именно такой человек. Мягко говоря — неукрощённый герой, а выражаясь без лишней вежливости — оскорбляете людей направо и налево. Пока ваши недруги жили в покое и безопасности, всё было хорошо. Но стоило только им пострадать или же обнаружить, что кто-то строит против них козни, вы бы стали первым подозреваемым и первым же человеком, к кому пошли бы за отмщением. И над этим у вас не было никакой власти. Вэй Усянь улыбнулся. — Как же быть? Сдаётся мне, твои слова не лишены смысла. Цзинь Гуанъяо продолжил: — И даже если бы вы не утратили контроль на тропе Цюнци, где гарантии, что этого не случилось бы позже? Так что подобный вам человек был обречён на короткую жизнь. Понимаете? Разве не становится легче, если рассуждать именно так? Цзян Чэн почему то взъярился: — Это тебе уготована чертовски короткая жизнь! Он схватил Саньду, но из раны тут же хлынула кровь. Цзинь Лин поспешно усадил его обратно. Не в силах сдвинуться с места, Цзян Чэн негодующе взорвался бранью: — Ах ты, сын шлюхи, которому чувство стыда в принципе незнакомо! То есть не ты приказал Су Шэ это сделать?! Да кого ты пытаешься обмануть?! На словах «сын шлюхи» улыбка Цзинь Гуанъяо на мгновение застыла. Он посмотрел на Цзян Чэна и, немного поразмыслив, бесстрастно продолжил: — Глава Ордена Цзян, успокойтесь немного, пожалуйста. Я понимаю, что вы сейчас чувствуете. Вас обуревает гнев потому, что вы узнали правду о своём Золотом Ядре. Вы припоминаете то, что делали все эти годы, и ваше горделивое сердце чувствует укол вины, поэтому вам не терпится найти виновника, на которого можно будет переложить вину для успокоения собственной совести. Если вам так легче, то думайте что угодно, пожалуйста.Но вы должны кое-что понять: за то, что произошло с молодым господином Вэем в итоге, ответственность лежит и на вас тоже, притом немалая. Почему так много людей выступили в поход против Старейшины Илин? Почему они столь громко выкрикивали обвинения, не важно — касалось это их или нет? Почему его односторонне порицали столь многие? Действительно ли всё дело было в их чувстве справедливости? Конечно же, нет. Часть вины лежит на вас. Цзян Чэн холодно рассмеялся. Лань Сичэнь вдруг приглушённо окликнул: — Глава Ордена Цзинь! Цзинь Гуанъяо продолжил с непоколебимой улыбкой: — Тогда ордены Ланьлин Цзинь, Цинхэ Не и Гусу Лань уже закончили делить между собой большую часть влияния. Вы же только-только восстановили Пристань Лотоса, за вашей спиной стоял неизмеримо опасный Старейшина Илин, Вэй Усянь. Думаете, другим кланам хотелось видеть молодого главу ордена, обладающего столь огромными преимуществами? К счастью, вы явно были не в лучших отношениях со своим шисюном. Поэтому все решили — раз предоставляется такая возможность, почему бы не воспользоваться ею, и при каждом удобном случае подливали масла в огонь. Как бы то ни было, для них ослабить Орден Юньмэн Цзян означало упрочиться самим. Глава Ордена Цзян, если бы только ваше отношение к собственному шисюну было хоть чуточку лучше, если бы ваш союз был достаточно крепок, чтобы кто-то мог его разрушить, всё вышло бы совсем по-другому. О, кстати говоря, ведь именно вы были одной из главных действующих сил при осаде горы Луаньцзан… Вэй Усянь вмешался: — Похоже, звание сына шлюхи — в самом деле слабое место Главы Ордена Цзинь. Неудивительно, что ты убил Чифэн-цзуня. Да. Цзинь Гуаньяо был очень тонкий психолог. Он улавливал мельчайшие детали и подробности настроения людей, запоминал все события, которые повлияли на его жизнь. И умел так виртуозно на этом сыграть, словно музыкант на струнном инструменте. Только использовал он душевные струны и красиво умел играть даже на самых прочных стальных нервах. Но и у него было свое слабое место. При упоминании Не Минцзюэ Лань Сичэнь переменился в лице. Улыбка Цзинь Гуанъяо тоже на миг застыла. Он тут же поднялся и немедля приказал: — Готовьтесь к отбытию. Су Шэ ответил: — Есть! Двое монахов, по одному с каждой стороны, схватили Лань Сичэня. Цзинь Гуаньяо пошел к воротам. В этот момент Вэй Усянь посмотрел на Лань Ванцзи, тот все понял. Глаз магического поля находился аккурат внутри Залы Гуаньинь. Он мгновенно вытащил на четверть меч. Вэй Усянь быстро провел пальцем по лезвию, одним бесшумным прыжком оказался возле статуи и разрушил защитное поле. Из-под пола полезли силуэты очень странных призраков. Вэй Усянь снова сел рядом с Лань Ванцзи, как ни в чем не бывало. Лань Ванцзи взял его руку и, осторожно прикоснувшись губами, стер кровь на пальце, потом легонько подул на ранку. Цзинь Гуаньяо уже дошел до ворот и только уже собравшись открыть их, вдруг повернулся к Лань Сичэню и произнёс: — Чуть не забыл. По моим расчетам, запечатанные духовные каналы Цзэу-цзюня вскоре должны восстановиться. Прошу меня извинить. Он уже протянул руку, чтобы снова запечатать его каналы, когда что-то белое вдруг обрушилось на землю перед ним. Цзинь Гуанъяо встревоженно отшатнулся, а приглядевшись, увидел бледное тело! Это был обгоревший труп совсем раздетой женщины. Он тянул руки в сторону Цзинь Гуаньяо, намереваясь схватить его. Выпадом меча Су Шэ обратил призрак в прах. Но тут же вылезли еще две фигуры, которые хватали Цзинь Гуаньяо за ноги. В глазах их была ненависть. Вэй Усянь тихонько свистнул. Су Шэ резко обернулся на свист и тут же взбесился: — Вэй Усянь! Поскольку Вэй Усянь незаметно разрушил защитное поле, всё запечатанное этим полем полезло наружу! Цзинь Лин закричал: — Что происходит? Вспыхнул огонь, несколько монахов, уже объятые пламенем, с криками катались по земле. Обнаженные призраки продолжали прибывать. По велению Вэй Усяня они не трогали Цзян Чэна, Цзинь Лина и остальных. Цзинь Лин всё равно выставил перед собой Суйхуа. — Да что это за гадость? Никогда не видел такой… Такой бесстыжей, обнажённой нечисти! Из глаз Цзинь Гуанъяо рвался гнев. Один удар, вспышка огня, и он наконец добрался до статуи Гуаньинь. Он уже собирался стереть нарисованные Вэй Усянем символы, когда вдруг почувствовал, как к пояснице прижалось что-то холодное. Прозвучал голос Лань Сичэня: — Не двигайся. Цзинь Гуанъяо как раз собирался напасть в ответ, когда Лань Сичэнь ударил его по спине. Цзинь Гуанъяо прошептал: — Цзэу-цзюнь… твои духовные силы вернулись. Лань Сичэнь не успел ответить, как чуть поодаль меч Су Шэ, Наньпин, уже метнулся в сторону Вэй Усяня. Но Лань Ванцзи был уже готов к атаке. Он вложил немало физических сил в то, чтобы отразить удар. Бичэнь разрубил надвое меч Су Шэ. Удар был такой силы, что ладонь Су Шэ разорвало в области между большим и указательным пальцем. Разрубленые куски меча со звоном упали на землю, и Су Шэ схватился за правую руку. Лань Ванцзи, сжимая в одной руке Бичэнь, другой обхватил Вэй Усяня за талию и подтолкнул к себе за спину. Всё это произошло всего за пару секунд. Однако заклинатели Ордена Ланьлин Цзинь осознали, что случилось, только спустя некоторое время. Су Шэ баюкал истекающую кровью руку, рана у него на груди снова открылась. Лань Ванцзи без промедления приставил лезвие Бичэня к горлу Цзинь Гуанъяо. За спиной второго молодого господина Ланя маячил, как оказалось, весьма опасный Старейшина Илин, который мнил себя слабым хрупким юношей. Основной костяк оказался обезврежен, остальные же не осмеливались действовать. Лань Сичэнь произнёс: — Молодой господин Вэй, пожалуйста… отзовите этих созданий. Вэй Усянь бросил взгляд на стоявшего рядом Лань Ванцзи и в оправдание заявил: — Я лишь хотел выпустить нечисть, которую он запечатал под храмом Гуаньинь, чтобы мы могли выиграть немного времени. Я и подумать не мог, что выпущу такое… Лань Ванцзи отвернулся, единожды взглянув на ожившие порнографические картинки. Его Солнце было в своем репертуаре. Когда то он притащил непристойную книжку в библиотеку, которую даже не удосужился рассмотреть как следует. Теперь, сам того не ведая, вытащил на свет призраки непристойного вида. Но в этот раз Лань Ванцзи не собирался прыгать в другой угол зала. Он уже был достаточно взрослым. Поэтому Лань Ванцзи глядя в другом направлении, произнёс лишь одно слово: — Пожар. Вэй Усянь тут же кивнул и со всей серьёзностью продолжил: — Да. Похоже, здесь когда-то произошёл пожар с множеством жертв. А после, пытаясь скрыть произошедшее и заодно запечатать призраков, пробужденных по причине ужасной смерти, Глава Ордена Цзинь решил построить здесь храм Гуаньинь. Лань Сичэнь спросил: — Глава Ордена Цзинь, пожар имеет к вам отношение? Голос Цзян Чэна прозвучал холодно: — Эти призраки пропитаны ненавистью к нему. Разве можно усомниться в его причастности? Лань Сичэнь произнёс: — Глава Ордена Цзинь… Не могли бы вы нам всё объяснить? Цзинь Гуанъяо ничего не ответил, костяшки на его руках побелели. Зато заговорил Вэй Усянь: — Похоже, Глава Ордена Цзинь не хочет рассказывать. — он поднял руку, и под ней тут же появился обнажённый труп женщины. Вэй Усянь положил ладонь ей на голову. — Но ты же не думаешь, что одно твоё нежелание говорить помешает мне найти способ всё узнать? Он закрыл глаза. Лань Ванцзи тут же напрягся. Его всегда пугали вот такие опасные методы его Солнца. Готовый в любую секунду позвать его, чтобы выдернуть из сопереживания, он не переставал держать меч у горла Цзинь Гуаньяо. Через несколько тягостных минут Вэй Усянь наконец-то открыл глаза, и Лань Ванцзи сразу спросил: — Что там? Лань Сичэнь тоже заговорил: — Молодой господин Вэй, что вы увидели? Вэй Усянь глубоко вдохнул, чтобы успокоиться, а потом ответил: — Глава Ордена Цзинь вырос в этом храме Гуаньинь. Цзинь Гуанъяо сохранял самообладание. Цзян Чэн недоумённо протянул: — Вырос? Разве он не… Лань Ванцзи уже понял, что этот храм когда-то был публичным домом. Он сжёг то место дотла и построил на его месте храм Гуаньинь! Лань Сичэнь спросил: — Ты действительно устроил пожар? Цзинь Гуанъяо ответил: — Да. Цзян Чэн холодно рассмеялся. — Как-то слишком спокойно ты признался. Цзинь Гуанъяо сказал: — Разве теперь есть какая-то разница? Одним поступком больше, одним меньше. Было страшно представить, как умерли эти люди. Ладно, Цзинь Гуаньяо мог ненавидеть мужчин, которые сюда приходили! Но в чем были виноваты эти бедные бесправные женщины, и без того подвергающихся унижениям каждый день в этом доме? И, вдобавок умереть такой ужасной смертью! Это вообще не укладывалось в голове! После недолгой тишины Лань Сичэнь спросил: — Ты планировал таким образом замести следы? Цзинь Гуанъяо ответил: — Не совсем. Лань Сичэнь вздохнул и не стал продолжать. Цзинь Гуанъяо поинтересовался: — Ты не собираешься спросить — почему? Лань Сичэнь покачал головой. А мгновением позже заговорил, хотя и не отвечая на вопрос. — Дело не в том, что я не знал о твоих поступках. Я просто верил, что для каждого из них у тебя есть причина. Но твои деяния переходят всякие границы. И я… теперь не знаю, стоит ли верить тебе. Лань Ванцзи видел что его брат выглядит весьма уставшим, в голосе слышалось огромное разочарование. Вэй Усянь подошел ближе к Цзинь Гуаньяо и забрал с его пояса гибкий меч. Пошарив в рукавах, вытащил две смертельные струны, покрытые золотистой краской и очень тонких. Еще две струны были обернуты вокруг запястий. Да, Цзинь Гуаньяо был вооружен, как говорится, до зубов! Прогремел удар грома и Цзинь Гуанъяо вдруг упал на колени. Все удивленно замерли. Эффект был не меньше, чем от появления Цзян Чэна с зонтом и плеткой! Цзинь Гуаньяо слабым голосом начал: — Брат, прости меня. Почему то этот концерт со спецэффектом показался Лань Ванцзи фальшивым. Вэй Усянь тоже выглядел недоверчиво, он поморщился как он зубной боли и сказал: — Эй, слушайте, давайте лучше хорошенько подерёмся, вместо того чтобы разговаривать. Будем просто сражаться, идёт? Действительно, просто подраться выглядело для Лань Ванцзи вполне разумно. Ему были непонятны все эти закулисные игры, они всегда его напрягали. Этот человек менял выражение лица по своему желанию, неизвестно где он настоящий или это очередная маска, а теперь вот упал на колени. Какую цель он опять преследует? Чего ждать на этот раз? Какого сюрприза? На лице Лань Сичэня играла необъяснимая палитра эмоций. Цзинь Гуанъяо продолжил: — Брат, мы с тобой знакомы уже много лет, ты знаешь, как я к тебе отношусь. Я больше не намерен занимать пост Верховного заклинателя, и я окончательно уничтожил Тигриную Печать. После этой ночи я отправлюсь в земли Дунъин и больше никогда не вернусь. Учитывая всё это, сохрани мне жизнь, прошу. Цзинь Гуанъяо всегда славился гибкостью — если можно было смягчить ситуацию, он бы никогда не вышел в открытую схватку. Куда предпочтительнее сразу отступить, залечь на дно и копить силы для ответного удара. А в будущем вполне мог бы появиться шанс вернуться и снова подняться на вершину. Вэй Усянь произнёс: — Глава Ордена Цзинь сказал, что Тигриная Печать полностью уничтожена. Могу ли я на неё взглянуть? Цзинь Гуанъяо ответил: — Молодой господин Вэй, восстановленная версия — это всё же не оригинал. Её можно использовать лишь ограниченное количество раз. Она уже стала абсолютно бесполезной. Кроме того, вам лучше всех известно, сколько тёмной энергии в ней содержится. Думаете, я бы стал носить с собой обломки, от которых больше нет толку и которые могут навлечь лишь сплошные несчастья? Это звучало весьма странно. Как можно понять «нет толку» и «могут навлечь несчастья «? Какая из частей этой фразы правда? Двоякая правда? При случае можно повернуть и как то, что она и бесполезна, я же говорил. И можно сказать, что предупредил об опасности. Да, талант был налицо. И немалый. Вэй Усянь протянул: — Откуда мне знать. А вдруг ты сможешь найти ещё одного Сюэ Яна? Цзинь Гуанъяо опять воззвал к Лань Сичэню: — Брат, каждое мое слово — чистая правда. Его голос звучал более чем искренне. И это более всего напрягало. Не зря же Цзинь Гуанъяо весьма уважительно обращался с Лань Сичэнем с момента пленения. Лань Ванцзи чувствовал, что Цзинь Гуаньяо в своей игре намерен использовать Лань Сичэня как главный козырь. И не прогадал. И даже сейчас, после моря лжи, в этот миг Лань Сичэнь всё ещё не был способен отвернуться от него. Он лишь вздохнул: — Глава Ордена Цзинь, ещё когда выяснилось, что ты по собственному разумению спланировал нападение на гору Луаньцзан, я сказал, что тебе больше нет нужды звать меня «братом». Цзинь Гуанъяо ответил: — Произошедшее на горе Луаньцзан — ужасная ошибка, на которую меня толкнуло отчаяние. Но у меня не было пути назад. Лань Сичэнь переспросил: — Что значит «не было пути назад»? Лань Ванцзи и Вэй Усянь уже поняли, что Цзинь Гуаньяо давит сейчас на жалость и ищет себе сильного сторонника, чтобы уйти отсюда живым. В тот момент, когда монахи схватили Лань Сичэня, он понял, что с брата хотят сделать заложника. Но как только к нему вернулись духовные силы, это стало невозможным. И даже это не напрягло Лань Сичэня! Теперь же он искал в его глазах сочувствия. Лань Ванцзи слегка нахмурился, он не ожидал, что его умный брат никак не не осознает жестокую реальность, и холодно произнёс: — Брат, не заводи с ним лишних разговоров. Вэй Усянь также вмешался: — Глава Ордена Лань, вы помните, о чём сами предостерегали Главу Ордена Цзян? Не стоит слишком долго с ним разговаривать. Лань Сичэнь прекрасно знал, на что способен Цзинь Гуанъяо, стоит ему только открыть рот. Но едва расслышав в словах последнего намёк на скрытые причины случившегося, он не пожелал упускать возможность выслушать всё до конца. Именно в эту слабость и целил Цзинь Гуанъяо. Он понизил голос: — Я получил письмо. Сичэнь спросил: — Какое письмо? Цзинь Гуанъяо: — С угрозами. В письме говорилось… о моих деяниях, и о том, что через семь дней они будут обнародованы на всю Поднебесную, и либо я сам покончу с собой в качестве жеста покаяния, либо… останется только ожидать смертного часа. Лань Ванцзи и Вэй Усянь переглянулись. Они уже давно всё поняли. Цзинь Гуанъяо не мог просто сидеть и ждать смерти, особенно если учесть, что к тому моменту он лишится доброго имени и высокого положения, будет опозорен и свергнут. Лучше уж нанести удар первым. К тому моменту, даже если автор письма действительно повсюду растрезвонит о его тёмном прошлом, осада нанесёт боевой мощи кланов заклинателей огромный урон, и у них не останется сил на препирательства с ним. К несчастью, год выдался для него несчастливым — Вэй Усянь и Лань Ванцзи разрушили все его планы. Лань Сичэнь возмутился: — Даже в таком положении ты не должен был, позабыв обо всём на свете, идти на убийства! Ведь ты же… Лань Ванцзи уже видел, что его брат ищет шанс найти оправдание для названого брата! Какое может быть оправдание? Он явно действовал не в состоянии аффекта, а спокойно и цинично все просчитал. Но Лань Сичэнь все еще искал возможность хоть за что то зацепиться, чтобы оправдать его действия и спасти ему жизнь! Опять Цзинь Гуаньяо ловко поймал его в словесную сеть! Цзинь Гуанъяо продолжал, изображая крайнее отчаяние: — Но что мне оставалось делать? Ждать, когда правда раскроется и разнесётся слухами по миру? Ждать, когда я стану посмешищем среди заклинателей на сотни лет вперед? А потом упасть на колени и принести извинения, подставить лицо, чтобы они могли наступить на него, умолять о прощении? Брат! Третьего не дано, либо я убью их, либо они — меня. Лицо Лань Сичэня окрасилось гневом. Отступив на шаг, он произнёс: — Но ведь виной всему… твои деяния, о которых говорилось в письме! Если бы ты не сотворил всего этого, разве улики попали бы кому-то в руки? Цзинь Гуанъяо продолжал: — Брат, послушай меня. Я не отрицаю того, что сделал… Лань Сичэнь ответил: — Еще бы ты стал это отрицать! Доказательства налицо! — Поэтому я и говорю, что не отрицаю! Но разве я пошел бы на убийство отца, жены, сына и брата, если бы не оказался в безвыходном положении? Неужели в твоих глазах я совершенно утратил человеческий облик?! «Конечно утратил! Люди так не делают! Даже звери никогда не дадут своих детенышей и самку в обиду! А ты убил собственного ребенка и жену! Не говоря уже об остальных кровавых деяниях!» — подумал Лань Ванцзи. Выражение лица Лань Сичэня немного смягчилось. — Хорошо. Я задам тебе несколько вопросов, можешь ответить на каждый по очереди. «Что он делает? Зачем он с ним говорит? Опять попался на удочку!» Лань Ванцзи воскликнул: — Брат! Он вынул меч, но Лань Сичэнь, разгадав его замысел одним ударом покончить с Цзинь Гуанъяо, поспешно предостерёг: — Не стоит беспокоиться, сейчас он ранен и обезоружен, а значит, находится в проигрышном положении. Здесь достаточно людей, чтобы не дать ему прибегнуть к уловкам. В этот момент Вэй Усянь весьма кстати отвесил Су Шэ пинка, пресекая попытку незаметно подняться. Лань Сичэнь: — Приглядите за остальными, а здесь я справлюсь. Лань Ванцзи, услышав гневный рев Су Шэ, направился в его сторону. Лань Сичэнь, опираясь на братские чувства, всё же хранил нить смутной надежды и потому не мог не дать Цзинь Гуанъяо шанса оправдать себя. Лань Сичэнь произнёс: — Во-первых, правда ли, что своего отца, прежнего Главу Ордена Цзинь, ты именно таким способом… Цзинь Гуанъяо осторожно перебил: — На этот вопрос я бы хотел ответить в последнюю очередь. Лань Сичэнь, сокрушённо покачав головой, продолжил: — Во-вторых, твоя… госпожа… — это слово далось ему с трудом, и он немедленно исправился: — Твоя сестра, Цинь Су. Ты действительно знал, что между вами есть кровная связь, и всё равно женился на ней? Цзинь Гуанъяо смотрел на него немигающим взглядом, и вдруг по его щекам полились слёзы. С болью в голосе он ответил: — …Да. Лань Сичэнь сделал резкий глубокий вдох, Цзинь Гуанъяо тихо добавил: — Но у меня правда не было иного выхода. Лань Сичэнь жёстко возразил: — Разве здесь могло не быть иного выхода?! Это твой брак! Твоего отказа было недостаточно? Пускай ты бы разбил Цинь Су сердце, но всё же такой исход многим лучше, чем разрушить жизнь той, которая искренне тебя любила! — Разве моя любовь к ней не была искренней?! Но у меня не было выхода! Если я сказал «не было» — значит, не было! Да! Это мой брак, но неужели ты считаешь, что я по-настоящему мог отменить его, лишь объявив, что не согласен?! Брат, твоя наивность тоже должна иметь какие-то пределы. Я приложил неимоверные усилия, чтобы Цинь Цанъе согласился выдать за меня свою дочь, с огромным трудом мне удалось окончательно удовлетворить все требования, а ты хочешь, чтобы я внезапно отменил свадьбу, когда торжество уже на носу? Какие доводы я должен был привести? И как впоследствии объясняться перед обоими?! Брат, ты хоть представляешь, что я почувствовал, когда, как мне казалось, всё устроилось как нельзя лучше, но тут внезапно явилась госпожа Цинь с тайным визитом, чтобы раскрыть мне правду? А знаешь, почему она не отправилась к Цзинь Гуаншаню, вместо этого тайком решила обратиться ко мне? Потому что Цзинь Гуаншань взял ее силой! Мой распрекрасный отец не обошёл стороной жену своего подчинённого, который служил ему многие годы, и даже не заметил, когда у него появилась еще одна дочь! Столько лет она не решалась рассказать о случившемся своему мужу! Но как ты думаешь, если бы я внезапно отменил свадьбу, открыв причину, кто стал бы виноват в разладе между Цзинь Гуаншанем и Цинь Цанъе, кто более всего пострадал бы?! Лань Сичэнь продолжил: — Но даже если… даже если ты не мог не жениться на Цинь Су… для чего ты зачал А-Суна? Чтобы впоследствии убить сына своими руками? Цзинь Гуанъяо схватился за голову и сбивчиво проговорил: — …После свадьбы я ни разу не прикоснулся к А-Су. А-Сун… был зачат ещё до свадьбы. Побоявшись, что положение может перемениться к худшему, что могут возникнуть новые препятствия… Лань Сичэнь вздохнул. — В-третьих. Не думай увиливать. Ответь мне, смерть Цзинь Цзысюаня… была умышленно подстроена тобой? Лань Ванцзи, глядя что Цзинь Гуаньяо снова давит на жалость, слегка повысил голос: — Брат, ты поверишь ему? Выражение лица Лань Сичэня сделалось труднообъяснимым. — Разумеется, я не поверю, что Цзинь Цзысюань случайно узнал о планирующейся засаде на тропе Цюнци, но… пусть сначала он скажет. Цзинь Гуанъяо, понимая, что никто не поверит, если он будет упрямо отпираться, сжал зубы и ответил: — …Цзинь Цзысюаня я тогда действительно встретил не случайно. Но… Очень многие вещи я не в состоянии контролировать. Откуда мне было знать, что он непременно погибнет от рук Вэй Усяня, вместе с Цзинь Цзысюнем? Неужели я настолько прозорлив, что смог бы предугадать потерю контроля Вэй Усянем и резню, которую учинит Призрачный генерал? Вэй Усянь резко бросил: — Но ведь ты сказал, что встретил его не случайно! Противоречишь сам себе! — Я не отрицаю, что намеренно сообщил ему о готовящемся нападении. Я лишь надеялся на многолетние противоречия между вами. Разве я мог предвидеть, что господин Вэй просто-напросто убьёт всех? Гнев в душе Вэй Усяня, достигнув предельной отметки, обернулся смехом. — Ты просто… Неожиданно раздался крик Цзинь Лина: — Почему?! Он вскочил на ноги и с покрасневшими глазами бросился к Цзинь Гуанъяо с криком: — Почему ты так поступил?! Не Хуайсан поспешно задержал Цзинь Лина, который, судя по всему, собирался наброситься на Цзинь Гуанъяо с кулаками. Цзинь Гуанъяо переспросил: — Почему? Он повернулся к Цзинь Лину. — А-Лин, а ты можешь мне сказать — почему? Почему я всегда встречал людей с улыбкой, но никак не мог добиться такого же отношения к себе? А твой отец, будучи безмерно высокомерным оказывался центром всеобщего обожания? Мы с ним были единокровными братьями, но можешь ли ты мне объяснить, почему твой отец безмятежно проводил время дома с любимой женой и ребёнком, в то время как я не решался слишком долго оставаться со своей женой наедине, а от одного взгляда на сына у меня мороз пробегал по коже? Кроме этого, родной отец, будто так и должно быть, поручил мне совершить следующее — убить крайне опасного человека! Мы даже родились в один день, но почему же Цзинь Гуаншань, устроив в честь одного сына пышное празднество, преспокойно наблюдал, как другого пинками спустили с лестницы Башни Золотого Карпа, да так что он с самой верхней ступени катился до самой нижней?! Вэй Усянь жестко сказал: — Не пытайся найти оправданий! Убивал бы тогда тех, к кому испытывал ненависть, зачем нужно было трогать Цзинь Цзысюаня?! Цзинь Гуанъяо спокойно ответил: — Как видишь, я убил всех. Лань Сичэнь со вздохом произнес: — И к тому же подобным способом. В глазах Цзинь Гуанъяо блеснули слёзы. Стоя на коленях, он выпрямил спину и с лёгкой улыбкой сказал: — Да. Такая смерть как нельзя лучше подошла жеребцу-осеменителю, который всюду оставлял потомство. Разве нет? Лань Сичэнь выкрикнул: — А-Яо! — Брат, не суди меня за то, что сейчас я ругаю его последними словами. Когда-то я тоже возлагал надежды на своего отца. Я исполнял любые его приказы. Не важно, насколько глупыми они были. Но я разочаровался в нём. Я прямо сейчас отвечу на твой первый вопрос. Вовсе не потому, что в его глазах я не стоил ни волоса с головы Цзинь Цзысюаня, не потому, что он признал Мо Сюаньюя, и не потому, что я был для него пустым местом. А из-за его чистосердечных слов, которые он сказал одной из служанок. Почему он, который сорил деньгами, не стал прикладывать и капли усилий, чтобы выкупить мою мать из публичного дома? Очень просто. Он считал это излишними хлопотами. Моя мать ждала так много лет, столько раз оправдывала его передо мной. Он сказал так: «Более всего излишних хлопот приносят женщины мало-мальски образованные. Они всегда считают, что находятся на ступень выше других девиц, у них и запросы выше, и мыслят они нереалистично, потому и хлопот от них больше. Если я выкуплю её и заберу в Ланьлин, ещё неизвестно, с чем она привяжется ко мне в следующий раз. Так что пускай сидит на месте и не высовывается, с её данными она будет пользоваться популярностью ещё пару лет, уж как-нибудь заработает на остаток жизни». «Сын? А, не напоминай». Он усмехнулся: — Видишь, брат? Как его сын, я удостоился лишь «А, не напоминай». Ха-ха-ха-ха… В глазах Лань Сичэня промелькнула боль. — Несмотря на то, что твой отец… но и ты тоже… В конце концов, он не смог вынести вердикта и, прервавшись на полуслове, со вздохом заключил: — Какой прок от того, что ты сейчас всё это говоришь. Да, расскажи он все это раньше Лань Сичэню, возможно все эти злодейства можно было предотвратить. А сейчас что? Цзинь Гуаньяо никогда не доверял названному брату, а просто пользовался им, пользовался его добротой. Цзинь Гуанъяо, улыбаясь, развёл руками. — Ничего не поделаешь. Я совершил все на свете ужасные поступки и всё же ожидаю, что кто-то проявит ко мне сострадание. Такой уж я человек. На слове «человек» его запястье внезапно выгнулось. Тонкая красная струна обвилась вокруг шеи Цзинь Лина. Слезы всё ещё блестели в уголках глаз Цзинь Гуанъяо, когда он угрожающе произнёс: — Не двигаться!