Жизнь на две стороны

Полдень был бы прекрасный и задушевный, если бы не начался с ярких солнечных лучей, резко ударивших прямо в лицо. Прикрыв глаза рукой, Аллен болезненно простонал сквозь сжатые губы. Всё ныло и саднило, особенно плечи, щеки и ягодицы. От малейшего неосторожного движения простреливало каждую мышцу, словно он марафон по горам бежал на четвереньках. В горле сухо и так горько-кисло, словно курятник во рту развели. - С добрым «утром», Малыш, - где-то с солнечной стороны довольно усмехнулся Тики, выпуская в воздух сизый дым. Аллен еле разлепил как-то странно слипшиеся веки и посмотрел на Тики одним глазом, сразу проснувшись от трепетно забившегося сердечка. Он был до безумия горячим языческим богом в небрежно накинутом на оголенное тело халате, подчеркивающим своей белизной южный загар и многочисленные царапины. С густых, космически черных волос, с выбритых щек, крепкой и широкой груди и рельефного пресса, мимо ничем не прикрытого паха по обнаженным мускулистым ногам стекали сверкающие, прозрачные капли воды, оставляя еле заметные блестящие дорожи. По-кошачьи прищуренные темно-карие глаза смотрели с насмешкой и с толикой любопытства на растрепанного и растерянного парнишку. Аллен невольно застыл взглядом на одном месте, но, резко осознав ситуацию, отвернулся насколько смог в своем состоянии. Лицо начинало стыдливо гореть, а в голове лишь один вопрос. - Мы переспали, да? Тики усмехнулся от неуверенности в тихом голосе и, оставив сигарету дотлевать в хрустальной пепельнице, незаметно стоявшей на журнальном столике, решил немного поиздеваться над юным любовником в отместку за подпорченные за столько времени нервы. Убеждаясь, что седовласик слышит каждый его шаг, мужчина нарочито медленно подходил к постели. - Неужели ты не помнишь эту прекрасную ночь, Малыш? Как же так… Не уж то не помнишь, как нетерпеливо и суетливо срывал с меня одежду, выпрашивая поцелуи, хотя сам уже задыхался. Ты продолжал шептать мне в губы: «Пожалуйста, еще!» - а я всё думал, что же тебе подмешали в вино… Помнишь, как положил мою ладонь себе на грудь, а сам залез в мои брюки со словами: "Чувствуешь, как бьется мое сердце? Оно бьется ради тебя"? Старательно возбуждал меня своими юркими ручками, блестящим взглядом, полном желания и похоти, томными придыханиями в несвязной речи. Ты так чувственно елозил у меня на бедрах, что я не выдержал и опрокинул тебя на подушки, кусая твою тонкую шею, сжимая аппетитные бока и бедра. Ты продолжал что-то пошло комментировать, так что мне пришлось жестко заткнуть твой ротик и изнасиловать его языком. Хах, ты даже замолк на несколько минут от этого... Ты бы знал, как я тебя хотел, каждую частичку твоего тела и души, не оставить ни единого живого места, чтобы никакая девка пустоголовая на тебя глаз не положила... Помнишь, я кусал тебя, оставлял яркие засосы на хрупких ключицах, целовал каждый твой шрам, от блаженства закрывал глаза, вслушиваясь в твои громкие вздохи и возбужденные стенания... Тягучим и соблазнительным баритоном Тики неторопливо продолжал рассказывать, с самодовольной улыбкой наблюдая за краснеющими от каждого слова ушами нахальца, пристыженного своим пьяным поведением. Ной навис над юношей и, переходя на будоражащий полушепот, невзначай провел по оголенному плечу, вздрогнувшему от неожиданного касания. - Внутри ты был таким горячим, что мне казалось, что я обожгу пальцы, но это было так приятно, что хотелось просто кончить от возможности опорочить тебя собственными руками. Но нет. Мне этого мало. Я наслаждался твоей упругостью, мягкостью, тихими мольбами, мило сверкающими от нетерпения глазами. Помнишь, с каким желанием ты смотрел на меня, Малыш? Я был готов сдаться тебе, поглотить без остатка, но я обошёлся очередным поцелуем перед тем, как войти в тебя... Знаешь, я впервые чувствовал такое огромное удовольствие еще только от проникновения, а ты так громко и сладко простонал, что во мне что-то порвалось. Я не останавливался, вдалбливался в твое желанное тело, а ты кричал, хватался за простыни и даже иногда смеялся между стонами. Ты царапал мне спину проклятой рукой, вгрызался зубками мне в плечо, а я от этой боли получал необъяснимое возбуждение, сносившее мне крышу... Мне хотелось иметь тебя снова и снова, но ты сам справлялся, охотно скача на моём члене. Я хотел тебе помочь, но ты сам насаживался до конца, несмотря на судороги в уставших ногах… Мы опробовали столько поз, не прекращали цепляться друг за друга в неконтролируемых порывах страсти, царапались, целовались, ласкались. Ты мне губу хорошенько прокусил и даже не заметил этого... Но всë же, как мне хотелось тебя запечатлеть: моя кровь и сперма на твоих губах, раскрасневшихся щеках наравне с твоим похотливым взглядом заводили намного сильнее, чем все твои провокации вместе взятые... Тики хотел продолжить свои издевки, но его бесцеремонно и резко заткнули дрожащей ладонью в лицо. Аллен не смотрел на Ноя, отвернувшись, но это не мешало старшему видеть все эмоции и наслаждаться результатом маленькой мести. - Замолчи... Пожалуйста, я больше не могу... - Да что ты говоришь? А я ведь еще не закончил... Ха-а, весь настрой сбил, - проворчал без обиды Тики и подал "помидорке" стакан с прохладной водой, странно откашлявшись, - у тебя сейчас наверняка обезвоживание, так что пей. Пробурчав под нос что-то похожее на благодарность, Аллен взял стакан обеими ладошками и принялся лихорадочно пить, лежа на боку. Он не замечал ни ноющую боль во всем теле, ни воду, ручейком стекающую по подбородку из-за неаккуратного питья. Хотелось просто избавиться от противной и жгучей жажды и улизнуть от смущающего разговора. Парень прекрасно помнил прошедшую ночь, хотя до откровенного монолога Тики казалось, что это просто очень реалистичный сон на основе его влажных мечтаний и фантазий, а никак не событие, произошедшее в действительности. Как бы стыдно за это не было, но его заветная мечта наконец исполнилась. Незабываемая ночь на двоих без масок, притворства и цепей морали. Ночь для сорвавшихся идиотов, в страсти разодравших до крови друг друга. Ночь, направившая отношения по другой, более вязкой и безумной дорожке. Аллен не был против такого: для сумасшедшего актера с двумя противоположными сущностями внутри, это самый рискованный, оттого и самый интересный исход. Но сейчас главное встать и успокоиться, что оказалось очень сложной задачей. Организм яростно напоминал, что он умрёт от любого резкого движения, в слабых руках хрустальный стакан, за случайное разбитие которого ему наверняка со всей любовью свернёт голову его дорогой и уважаемый названый отец, в голове каша от тысячи и одной мысли, а рядом стоит наглый и довольный источник всех бед с задорной родинкой под глазом. Злобно зыркнув на Тики, парень мимолетно подумал, что Ной - кот, который уставшему хозяину любезно предоставил выблеванный корм на одеяле, полные сюрпризов тапки, цветы, удивительным образом оказавшиеся вне горшка, разбитое подобие стакана на полу, а сам злорадно наблюдает за результатом своих стараний в эмоциях хозяина. Аллен сдержался, промолчал и, надев маску "сильного и независимого", сполз безвольным червячком с кровати. На четвереньках еле добравшись до стены, парень по ней побрел к двери душевой комнаты, невозмутимо терпя стреляющую и ноющую боль в ногах и гадкие хохотки одного златоглазого придурка. Душевая встретила измученного юношу влажной духотой. Тики, похоже, мылся в кипятке. Вон, даже огромное зеркало на двери запотело. В маленькое помещение спокойно вмещался и унитаз в правом углу, и шкафчик для полотенец напротив, и раковина рядом, и сама душевая зона, огражденная мокрой после предыдущего посетителя ширмой. Закрыв с хлопком дверь, Аллен невольно посмотрел на мутное от конденсата зеркало и на секунду замешкался. Несмотря на бурю эмоций, любопытство брало верх над всем остальным: как он сейчас выглядит? Старчески упираясь ладонью в поясницу, парень отыскал в шкафчике маленькое полотенчико и протер зеркало. Выглядел он, мягко говоря, не очень. На шее, плечах и груди здоровых мест оставалось крайне мало. Кровоточившие укусы, расцветающие буро-фиолетовые засосы ярко выделялись на бледной коже. Лицу тоже досталось: на глазу, который так толком и не открылся, была капля засохшей спермы, как и на щеках, но белесые пятна на них разбавляли темно-кровавые следы поцелуев. Нижняя губа аккурат посередине неслабо прокушена, а уголки краснели от микро-разрывов, полученных во время спонтанно получившегося минета. Он послужил островком отдыха для обоих, пусть и в итоге даже бедный рот оказался добровольно изнасилован. Парень прекрасно помнил хриплые стоны Тики, дурманящие голову юному созданию, и гордился, что его тренировки не прошли даром. Он смог доставить незабываемое удовольствие, что может быть лучше? Задумчиво вздохнув, Аллен одним движением руки откинул распущенные волосы вместе с наплывшими воспоминаниями и, заметив укус на безымянном пальце, тихо рассмеялся. Так рано и оригинально вступать в брак он точно не собирался, а его уже окольцевали без предупреждения. Но на этом сюрпризы не закончились. Глаз дернулся при виде укусов на отбитых ягодицах. Желание отправить Ноя к Лулу на уроки хороших манер для порядочных кошек стало расти всё быстрее и быстрее, но пришлось его подавить ради сохранения и так пошатанной жизнью психики. Собрав силы для нескольких шагов, Аллен аккуратно плюхнулся на сырой кафель под душевой лейкой и включил воду. Лишний раз напрягать ноги не хотелось, а боль и дискомфорт можно потерпеть без особых проблем. Смывая с кожи и волос кровь и сперму, парень старательно подавлял внутреннего паникера, верещавшем о неправильности всей сложившейся ситуации и о вариантах объяснения семье побитого вида у обоих. Конечно, Нои были в курсе их отношений, но никогда их не поддерживали и не осуждали, ведь всё было похоже на затянувшуюся игру двух людей с бедами в головах. Тем не менее, скрыть веселую ночку навряд ли удастся, а реакцию семьи предугадать сложно. И это неплохо кормило нарастающую панику, прикрываемую песенками собственного сочинения про беззаботную и веселую жизнь среди жестоких врагов человечества. Вспомнив прошлое, юноша немного успокоился. «Да, не стоит раздувать из мухи слона преждевременно. Они всё прекрасно поймут, максимум отругают за беспечность. Ничего страшного не случилось, тем более мне ночь очень даже…» Покраснев от собственной мысли, Аллен хорошенько намылил волосы и резко напрягся. Привычное ощущение металла серьги на ухе подозрительно исчезло. Испуганно убедившись в пропаже, седовласый растерянно осмотрел комнату в поисках драгоценного подарка – его первой парной вещи с любимым португальцем. - Эй, Малыш, можно тебя на… Не успел Тики договорить, как дверь резко вышибли и Аллен с пенной «шапочкой» на голове вылетел в комнату, держась за дверную ручку. Брюнету оставалось ошарашенно уронить сигарету и удивленно смотреть на голое чудо в пене. - Я, конечно, хотел поговорить, но можно было так не спешить мне навстречу… - Где… Где сережка!? - А, ты об этом… У меня её тоже нет, - невольно усмехнувшись округлившимся от паники глазам парнишки, Тики решил всё-таки развеять недоразумение, - да не волнуйся ты так. На рассвете Леро прилетел и забрал их по приказу Графа. Зачем-то они ему понадобились. Ной подхватил невольно ослабшего от новости любовника и вместе с ним зашел в душевую. Несмотря на вялые сопротивления, Тики усадил его обратно и снял с себя халат, чтобы не мочить его попусту. Они очень давно не мылись вместе, давно не помогали друг другу смыть шампунь с головы, натереть спину без всякого эротического подтекста и провокаций. Юноша молчаливо сидел и не мешал себя мыть: неожиданное потрясение привело его в чувства. - Так о чём ты хотел поговорить? – вдруг подал голос Аллен после нескольких минут тишины. - Да хотел сообщить, что твоя цель умерла и нашу семью пригласили на похороны завтра утром. - А не слишком рано его хоронить решили? - Не знаю. Может быть атеистом был, может наследники хотят поскорее его закопать, чтоб не видеть его больше… Еще сегодня в японском особняке прощальный праздничный ужин по твоему уходу, так что у нас есть еще пара часов. Чем хочешь заняться до этого? - …Отдохнуть. Тихо посмеявшись сквозь хриплый кашель, Тики выключил воду и накрыл любимого парнишку сухим и теплым полотенцем. Вновь накинув халат, брюнет взял затихшего седовласого на руки и отнес в спальню, усадив на край кровати. Аллен послушно сидел и наблюдал, как его израненное тело вытирал со всей осторожностью и нежностью его неофициальный возлюбленный. Они никогда не признавались друг другу, ведь не видели смысла и причины. Они не считали это любовью, ярко и подробно описываемой в бесчисленных романах, или типичным романтическим влечением между друзьями. Это было нечто более глубокое и темное чувство, сковывающее и дающее крылья одновременно. Ненормальная любовь и безумная страсть уже давно связывали две черные души, но никто не знал, сможет ли что-то разбавить мрачные оттенки их отношений, кроме теплой привязанности, приходящей сразу после бури. - Я тебя не прощу за то, что воспользовался моим беззащитным состоянием. - Ты меня сам пригласил, так что обида не обоснована. - Идиот. - Ты не лучше. - И без тебя прекрасно знаю… Аллен запнулся и практически одними губами прошептал: - Спасибо за эту ночь и вообще за всё. Правда, спасибо… - Было бы за что благодарить. Мы друг друга чуть в фарш не превратили, - усмехнулся Тики и положил голову на белоснежные колени. Уютная тишина, чувственная обнаженность тел и душ, укрытая невесомой дымкой меланхолии с терпким ароматом табака. Упавшая сигарета дотлевала на полу, медленно угасая от попавшей на нее капли воды. Аллен мельком глянул на нее из-под опущенных ресниц, но вновь перевел взгляд на сидящего у его ног черноволосого мужчину. Его первый друг и первая любовь, его господин и питомец, без которого он уже не может представить свою жизнь. Хотелось, как раньше, вцепиться в его одежду, сидеть у него на коленях, прятаться от жестокого мира в его объятиях, но те времена уже прошли. Уже завтра они расстанутся и неизвестно, когда смогут вновь встретиться. Может эта разлука сотрет их опасную страсть, а может лишь пуще ее разожжет. Аллен боялся будущего, но не показывал этого: всегда двигаться вперед было и будет его долгом. Даже сейчас. - Тики, принеси бинты и мазь, пожалуйста. Хватит тебе на холодном полу сидеть в таком виде. Ответив тихой усмешкой, Ной неохотно поднялся и, запахнув халат, вышел из комнаты на пару минут. Вернувшись с аптечкой, он помог обработать раны и одеться во вчерашнюю одежду. Его ангельский проклятый щенок, чьим безответственным хозяином Тики успел стать с их первой встречи, стал причиной жить дальше, несмотря на всю грязь, в которой он уже тогда повяз с головой. Ангел излечил его уставшую душу и пробудил гамму чувств, не испытанных никогда раньше, нырнул за ним во тьму и остался там, избавляя от одиночества. И совсем скоро всё вернется к началу после расставания, но двигаться вперед его долг. Даже сейчас. Они разошлись у врат Ковчега, чтобы окончательно привести себя в порядок, и встретились уже в обеденном зале, по обыкновению заполненном криками, смехом и грохотом. Вся семья собралась за одним столом, ломящимся первоклассными блюдами и напитками, ради Аллена. Граф не переставал нахваливать любимого воспитанника, а Шерил поддакивал, не упуская шанс похвастаться еще и дочерью. Роад, как и Джасдеби, не отлипала от Аллена, отпуская неприличные шутки по внешнему виду «драчуна», пока отец не слышал. Тики сидел рядом со Скином, выкуривая уже вторую сигарету и незаметно сбрасывая пепел в еду сонному сладкоежке. Лулу в облике кошки урчала на коленях Графа и жестким взглядом прожигала Аллена насквозь, но ему казалось, что ее общее отношение к нему немного смягчилось в последнее время. Вино лилось по бокалам вместе со смехом и песнями до самой ночи. Кто-то уже ушел, как Скин и Лулу, кто-то в уголке распивал более крепкие напитки и вспоминал прошлое, как братья-португальцы, кто-то откровенно храпел на столе в лице Дебитто, кто-то, как Роад и Джасдеро, тихонько раздел спящего и на спине играл в крестики-нолики, используя вместо карандашей оставшийся на тарелках острый соус. Аллен с теплом в душе наблюдал за близкой сердцу картиной, подперев щеку кулаком. Наступит новый день, и он лишится всего этого на неограниченный срок, так что хотелось как можно более ярко запечатлеть этот момент внутри себя. Аллен чуть вздрогнул, когда теплая и мягкая рука коснулась его плеча. Граф нежно улыбнулся удивленному взгляду. - Не хочешь прогуляться по Ковчегу? Даже в белокаменном городе царила ночь, освежающая ветерком распаленные вином лица. Мириады искусственных звезд мерцали на иссиня-черном небосводе, образуя завораживающую ярким свечением дорогу. Огромный белоснежный полумесяц словно плыл по этому сверкающему пути в туманную неизвестность. Лунный свет бережно обволакивал каждого, кто вступал на его территорию, и отгонял холодный полумрак. Цветы и деревья ненавязчиво шелестели, создавая собственную мелодию скоротечной ночи. Светлячки мигали над поверхностью пруда, окружающего центральную башню. Фантастическая сказка. - На Ковчеге можно время суток менять? - приглушенно спросил Аллен, стараясь не разрушить таинственную тишину. - Иногда можно. Раньше даже сменить погоду и время года не было проблемой, но после смерти Исполнителя это стало невозможным, - с грустной улыбкой ответил Граф. - Исполнитель? Впервые слышу о таком. Разве вы не единоличный управляющий? - Давай переместимся в другое место, разговор может затянуться. Аллен послушно взял Графа за руку и, выйдя через одну из дверей, оказался в просторном зале башни с колоннами вместо стен. Юноша сразу же подбежал к краю, и холодный ветер ударил в лицо. С высоты вид на ночной город, усыпанный огнями небосвод, сверкающий пруд, заросший цветущим лотосом, завораживал и пленил взор. Аллен сжал рубашку в районе сердца. Несмотря на ночную свежесть, дыхание сперло от нахлынувших чувств. - Господин Граф, почему в груди так больно? Здесь так красиво, но мне плохо от этой красоты... - Ковчег стал за эти годы твоим родным домом. Здесь ты жил и рос, учился и веселился, так что это совершенно естественно, что ты прикипел душой к Ковчегу, - мягким и певучим голосом сказал Тысячелетний и по-отцовски обнял за плечи одной рукой. - Когда-то то же самое спросил и четырнадцатый Ной - Исполнитель и брат Маны. Он тоже очень любил этот пейзаж и умиротворяющую атмосферу... - предугадывая мысли Аллена, мужчина продолжил, - Исполнитель обладал главенствующим правом контроля Ковчега несмотря на то, что этим правом поделился со мной и Роад. Он мог управлять этим сложнейшим механизмом подобно богу. - Тогда почему при смерти контроль не перешел в ваши руки, Граф? Вы же глава семьи. И разве он должен переродиться? - Ох-ох, засыпал ты меня вопросами. А ведь совсем недавно жаловался на плохое самочувствие, - Граф посмеялся и присел на край. - Так и должно было быть, но прямо перед смертью он передал право Исполнителя третьему лицу назло семье. А по поводу перерождения... Не думаю, что это возможно. Сущность четырнадцатого была еще слишком молода и нестабильна, чтобы иметь возможность пробудиться в другом человеке. Так что полноценное управление Ковчегом мы потеряли с концами. - Тогда что будет с Ковчегом, когда Япония опустеет и смысла оставаться в ней не будет? Он же привязан к этой земле. Аллен боялся услышать ответ. Он и сам хорошо понимал, что случится, но верить не хотелось. Парень сжал кулаки, задержав дыхание. - Нам придётся перегрузить программу на новый Ковчег, а этот уничтожить... - Нет! А попытаться найти лазейку в программе или того человека, перенявшего право?! Можно же найти выход! - нервно повысил голос проклятый, вцепившись в пальто мужчины. Ему казалось, что он просто не переживет разрушение дома. - Я пытался, Аллен. Практически все, кто был связан с четырнадцатым, уже мертвы, да и скорее всего он право передал первому встречному, ведь времени на выбор у него перед смертью уже не было. - А Мариан Кросс?! - Возможно, он и есть новый Исполнитель, но тогда Ковчег окажется под крылом Ватикана и Черного Ордена. Ты этого разве хочешь? Аллен осел и замолк, прикусив губу. Он и представить не может, чтобы эти грязные ничтожества расхаживали по его дому. Придется смириться с реальностью. Ковчег рано или поздно канет в небытие. Граф ласково погладил воспитанника по седой голове. Он тоже всем сердцем любил это место, в котором прожил уже несколько тысячелетий, но, раз изменить судьбу не получится, то пусть так и будет. - Аллен, всему свое время. Старайся думать о своей миссии и роли, а мы тебя поддержим. Ну-ка давай, актер, улыбнись. Парень, замерев на секунду, невинно и по-доброму улыбнулся, но в глазах застыли несорвавшиеся слезы. Граф стер их шелковым платком и лучезарно улыбнулся сам. - Повтори: "Не сдаваться. Я должен двигаться вперед" - Не сдаваться... Я должен двигаться вперед... Граф радостно прищурил глаза и, накинув на худые плечи свое теплое пальто, обнял парнишку. Аллен по-детски прижался к мужчине, вспоминая бродяжьи деньки. Мана так же его обнимал, так же подбадривал, но сейчас отец просто обо всем забыл. Но Аллен всë помнил: и улыбку, и запах, и привычки. И сейчас бывший клоун сидит перед мальчишкой, словно ничего и не было. Его приемный отец, ставший родным. - Мана... Нет, Господин Граф... Я навеки и телом, и душой, предан вам. Я сделаю всë, о чем бы вы ни мечтали. Я стану вашим мечом, вашей гончей, но прошу, оставайтесь рядом со мной, папа... - Ну что ты, Аллен, разве ты не отдал всë уже малышу Тики? - рассмеялся мужчина, наблюдая за покрасневшими ушами воспитанника. - Я рад твоей преданности, но и семью не предавай. Особенно Тики. Думаю, только ты избавишь его от пагубной привычки возиться с простыми людьми и пробудишь его полностью. Он, как человек и как Ной, привязан к тебе. - Я сделаю всë возможное, Господин Граф. - А можешь... Можешь вновь меня назвать папой?.. - с непривычной наивностью попросил мужчина, неловко почесывая щеку пальцем. - Папа, - позвал Аллен со смущенной улыбкой. Проклятый был счастлив. За день исполнилось уже два заветных желания: отношения с Тики перешли на новый уровень и он смог наконец назвать Ману папой. О чем еще ему мечтать? Разве что только о возвращении любимой сережки.