С древних времён фиалки символизировали верность в любви или, наоборот, любовный треугольник.
Согласно легенде, Зевсу приглянулась дочь аргосского царя Ио. Однако супруга Зевса Гера превратила девушку в корову. Лишь после долгих скитаний Ио снова обрела человеческий облик. Чтобы порадовать свою возлюбленную, громовержец вырастил для неё трёхцветные фиалки.
***
В Верхнем мире Божеств действовал строгий наказ на любовные связи со смертными. Это знакомо каждому Божеству в равной степени как и запрет на вмешательство в людские судьбы. Дайшо уже не первое столетие занимал место уважаемого Бога Войны, хоть и славился своим титулом за весьма пугающие и кровавые заслуги. Но то как он стал достойным вступить в пантеон Божеств не вправе осуждать низкосортные служащие и даже Боги наравне его званию. Потому ступая по улицам, усыпанными яркими садами и золотыми дворцами, он шел всегда гордо задрав голову. Боги, что были ниже его по статусу, всегда считали его высокомерным и недостойным пантеона. Но в любом случае, их слово против Его не значило абсолютно ничего. Дайшо был остр на зуб и весьма резок в своих выражениях, и тем не менее это не могло не привлечь внимания другого Божества. В сравнении с ним яркого и открытого, любимого остальными Богами и служащими, чье имя народ до сих пор восхвалял. Куроо Тетсуро — Бог победы, к которому в огромном количестве доходят молитвы. Ну конечно, людям легче всего молиться какому-то ничтожному богу, чтобы послал им удачи целые карманы, чем постараться самому достичь золотого кубка. Дайшо недолюбливал Куроо и чем дольше на него смотрел, тем сильнее хотелось сорвать эту довольную улыбку с лица. Сугуру не считал, что ему место среди пантеона Божеств, но раз судьба так велела, кто он такой чтобы ей противится? Он стал достойным благодаря своим личным усилиям. Никогда за свою жизнь он не молился на какую-либо удачу или надежду. И тем более не нуждался в несправедливой победе. Дайшо был настоящим затворником — сидел в своем дворце, занимаясь важными поручениями и полученными молитвами. Настоящей отдушиной стала постройка личного сада, усыпанного драгоценными редчайшими цветами, за которым он следил лично и не позволял ступать чужой ноге. Чаще всего, если кто-то не мог найти Бога Войны, то ответ был прост — господин находился в своем личном саду, предаваясь размышлениям или же следил за людским миром. Другие Божества считали это странной привычкой, учитывая, что Боги Войны не должны себя так вести. На что Дайшо просто сверкал грозным взглядом и обещал наслать ядовитых змей. В такие моменты его спал Куроо, так не вовремя оказавшийся под боком. — Он шутит, уважаемые господа! Сегодня наш Бог Войны не в духе, не стоит злить его лишний раз. — уверял он, искренне улыбаясь, — Пойдем, угощу тебя сладким вином! Изволь, изволь. Куроо был частым гостем в его дворце, хоть и нежеланным. И тем не менее, Бог Победы лучше других знал как к нему подступиться, действительно угощал его вином из самых сладких и свежих плодов и просил своих слуг принести закуски. Когда они оставались наедине, Тетсуро все также раздражал Сугуру, но по иной причине. Подавлял в себе чувства. Дайшо трясло от того каким был этот чертов Бог Победы! Словно, словно… он! Он считал себя лучше его! Потому что лучше разбирался в людях, так просто задабривал других речами и притворно улыбался. На его фоне Дайшо выглядел таким омерзительным, неприятным и Куроо было необходимо доказывать другим Божествам, что на самом деле он совсем не такой уж плохой. Ложь! Сугуру именно такой. Да он словно ядовитая кобра, что плещется ядом направо и налево. Он — боец, который так и не смирился, что больше не может воевать и защищать свою страну. И теперь вынужден жить в роскоши и всем улыбаться, смеяться над нелепостью людей, которые им же и молятся. И имея безграничную власть — ничего с этим не делать. А Куроо — мерзавец, читал его как открытую книгу. Будто бы знал, что он чувствует себя безумцем в этом пантеоне, потому и скрывается в чертогах своего дворца и сада. Бог Победы, стоит им остаться наедине, больше не тянет фальшивую улыбку, лишь наполняет чарку самым лучшим вином и ласково гладит по щеке. Знаешь меня? Понимаешь меня? Смехотворно. Сугуру целует его первым — жадно, грубо, совсем без любви. Не стесняется кусаться, оставить следы на его песочной коже. Руки плотно обхватывают наручи, вылитые из настоящего серебра, и Боги падают на пол, сбрасывая со стола почти допитое вино. Ночь за ночью они проводят в покоях Бога Войны, где Сугуру безоговорочно придается накопившимся эмоциям. На утро каждый из них обнаруживает на себе бесконечное количество красных отметин и опухшие губы. Дайшо не считает их связь ошибочной, всего лишь слегка притворной, совсем немного неправильной. Потому что оставляет Куроо теплится в постели, а сам уходит в Сад, глубоко погружаясь в раздумья. Дайшо не чувствует, что обрел родственную душу, но Куроо Тетсуро стал самым лучшим лекарством на его кровоточащей ране. Словно кто-то едва прикасаясь наносит мазь на огрубевшие участки кожи, которые будто бы уже не вернуть в первоначальный вид. Но оно работает. Оно лечит. Но Дайшо по-прежнему избегает его общества среди других Божеств. На пиру он специально отсаживается подальше — убегая от ярких лучей солнца под темный зонт. Бог Войны знает как все на них косо смотрят, как многие упиваются в чувстве ревности из-за Сугуру. Ведь такое испорченное Божество как он лишь очерняет светлый путь Бога Победы. И все таки остро чувствует взгляд Куроо на себе. Куроо не смотрит на представления, ему не интересны развлечения, которые придумывали с таким старанием и ему же не интересны все угощения на пирском столе. Только лишь вредный, закрытый Бог Войны, что так пытается спрятаться от чужого взора и внимания. Они продолжают проводить долгие ночи вместе, упиваясь друг другом будто бы вином. До утра тихо переговариваются, пока тонкие пальцы переплетены, а белая ткань наполовину прикрывает их тела. Дайшо думает, что он не хочет быть Божеством, но Куроо Тетсуро ему больше не противен. Теперь ему противен он сам, потому что Сугуру не верит, что достоин столь чистых и искренних чувств. В один из дней случается непредвиденное, что заставляет Бога Победы сходить с ума. Выясняется страшная правда, смертельная, Куроо хочет оторвать себе уши, чтобы никогда не слышать этого. Сугуру Дайшо, что нарекает не перечитать золотым правилам пантеона — нарушил запрет. Один из Божеств прямо во время собрания звонко объявляет: Бог Войны ступил на землю смертных и смел повлиять на человеческую судьбу! Куроо неотрывно смотрит на него, ожидая как тот вспылит, ведь как кто-то смеет очернять его честное имя. Как смеет лелеять такую чушь среди остальных Божеств. Потребует извинений! Но Сугуру молчит, уставившись в пол. Из его уст никогда не выходила ложь. В ночь, когда решалась судьба Бога Войны, другие Божества праздновали. Ведь вероятнее всего Сугуру Дайшо приговорят к изгнанию! Лишат статуса Бога и сделают простым смертным, что ныне теперь придется скитаться по земле в поисках еды и воды. Тетсуро хочется спросить почему? Он не был достаточно открыт? Он слишком давил? Он был так сильно несчастлив рядом с ним? Сугуру улыбается, потому что не чувствует тяжести на своих плечах. Его сердце ноет, потому что он стал настоящем предателем — а Куроо все равно пробрался к нему ночью. Он не чувствует груза вины и в то же время хочет себя убить. Дайшо снова целует его первым — мягко, осознанно, с искренним порывом своих чувств. Последний раз они проводят ночь вместе и Бог Войны все равно оставляет на чужом теле следы. Только теперь в них не видно той грубости и злости, как во время когда все началось. Когда до рассвета остается совсем немного, Сугуру признается. Когда он наблюдал за смертным миром, но нашел в нем девушку с чистейшей непорочной душой, но судьба осквернила ее, сыграла злую шутку. Бог Войны как никто другой помнил, что под строжайшем запретом вмешательство в человеческую жизнь, и знал какое наказание его может ждать. Поэтому это было его личным решением, которое никто бы не смог изменить. Он извиняется перед Тетсуро за то, что ему придется оставить его. — Смею лишь попросить, пригляди за моим Садом, пока я буду отсутствовать. Когда Бог Победы пробуждается, вторая сторона постели конечно же отсутствует. На ней не осталось даже капли чужого тепла, что вырвали с руками у Тетсуро. В голове по-прежнему отзывается голос Дайшо, неспособный покинуть его как единственное яркое воспоминание. До этих пор его нога ни разу не ступала в запретный Сад, но теперь он получил разрешение в виде личной просьбы присмотреть за этим уголком. Куроо верит, что Дайшо найдет способ вернуться в пантеон Божеств, потому что теперь здесь есть тот, кто будет его ждать. Он позволяет себе еще немного пожелать в кровати, отрицая чувства одиночества и боли, и только затем аккуратно ступает в Сад, куда позволено заходить ему одному. Там он ожидал увидеть что угодно, учитывая вкусы ушедшего Бога Войны, но все было усеяно трехцветными фиалками — цветы, символизирующие верность в любви, что были выращены Сугуру специально для Бога Победы. Перед своим уходом он оставил фиалки как признание в своих искренних чувствах, что так долго отвергал, пожертвовав остальными цветами, обитающими в саду. До своей следующей встречи им просто придется немного подождать.