Пекарня счастья «У дяди Ричарда»

Рокэ всхлипывает, почему-то такое удовольствие вместе с казавшейся неприятной лаской сзади ощущалось невероятно сильным и до безумия правильным. Ну, почему у Алвы связанны руки? Он бы влез пальцами в кудри и направил, чтобы любовник взял глубже. Но пока руки связаны, собственная немощность заводит еще больше, Алва скулит, то толкаясь глубже в рот, то насаживаясь на длинные пальцы. — Да, хорошо! — дальше слова кончаются, сменясь на «гхм, угу и еще». Практика показывает, что Рокэ больше психует, чем реально боится боли. Вскоре Ричард уже проникает в него тремя пальцами, щедро смазанными охлаждающим анальным гелем. Ничего, однажды Рокэ привыкнет ко всем «извращениям», поймёт какой это на самом деле кайф, и станет самым нежным, податливым, готовым ко всему любовником… — Ты такой красивый, солнышко, котенок, незабудка моя… Чтобы максимально смягчить грядущее вторжение, Ричард снова прибегает к помощи языка — сначала осыпает Рокэ ласковыми словами, а потом дразнит и вылизывая растянутый вход, проникая всё глубже. Один палец проникает в него легко и глубоко, и наконец то задевает простату… Рокэ реагирует прекрасно: сначала он громко и сладко стонет, потом упрашивает Ричарда не останавливаться, и наконец сам сильнее разводит ноги, жалобно прося. Дважды приглашать не требуется, член Ричарда дымится от желания. Пристроившись сзади, он плавно, осторожными движениями входит в возлюбленного. Тот, конечно же, возмущен и шокирован. — О, больно! — начинает стонать он. — Невыносимо! Не надо! — Потерпи, милый, — умоляет его Ричард. Прижимает ноги любовника к собственной груди, закидывая их на плечи, входит до конца и замирает, не двигаясь больше ни на миллиметр. Окделл при этом крепко сжимает бедра Рокэ, натягивая на себя, чтобы не попытался уползти. — Он слишком большой! Я не могу! — Потерпи, ну, пожалуйста, любимый. Полежи смирно. Рука Ричарда скользить по груди и животу любовника, невзначай перебирается на член. Лёгкое возбуждение, как ни странно, присутствует, и Ричард облегченно выдыхает. Рокэ просто нервничает, ведь всё это ему в новинку и вообще «ужасный разврат». Но разврат приятный… Стоит однако Дикону убрать руки с бедер, где теперь точно останутся синяки, Рокэ — коварный бунтарь, — ухватился за цепь от наручников и потянул на себя, проезжаясь вверх, позволяя Дикону выскользнуть из себя почти на половину, очевидно желая освободится. Дикон молод, реакции ему не занимать — среагировал тут же: ухватил Алву, на этот раз за талию, насадил обратно, заставив того болезненно всхлипнуть. — Рокэ, я сказал, лежать смирно. — Окделл не растерялся, прижал одной рукой бедра любовника к животу, перекинув обе ноги на одно плечо, чуть повернув Рокэ на бок, а второй отвесил сильный шлепок по ягодицам. — смирно я сказал. Понятно? — Да! Рокэ бы сжаться, возмутиться, что к боли внутри добавился и шлепок, хотя Дикон и обещал быть нежным, однако член снова стоит колом, от одного шлепка. Почему его тело так реагирует на грубость? И что бы было, предложи он Лене легкое доминирование? Рокэ старается не думать, куда бы его послали. А Дикон сам почувствовал, направил, сделал все так, как, похоже, хотел сам Алва, только вот не решался себе признаться. — «Да, Господин» — невозмутимо спокойно поправляет его низким голосом Ричард и Рокэ кажется, что он прямо сейчас без всякого секса испачкает простынь белыми каплями, от этого властного, низкого голоса. — Да, Господин. — не подчиниться просто нельзя, а потому Алва покорно повторяет правильные слова. — Умница, — Дик похлопывает его по берду, точно лошадь по холке после удачного прыжка, — хороший мальчик. Я кажется, знаю, чем тебя отвлечь от боли. Я отстегну тебе одну руку, поласкаешь себя, как тебе нравится. Договорились? — Да, Господин. Дик уже забыл об этом их обращении, а Рокэ помнил и назвал так любовника явно не без удовольствия. Дикон наклоняется вперед, вырывая новый всхлип у Алвы от смены угла наклона, освобождает ведущую руку, перестегивая наручник на балку кровати, и возвращаться и исходное положение. Дикон ждет, пока Алва положит кисть на член и начнет двигать. Рокэ возбужден просто неприлично, а каждое новое «Да, господин!» заставляет течь его почти как девченку! Первое нерешительное движение тазом — Рокэ всхлипывает. Еще одно — снова всхлип. Вроде становится легче: Алва толкается вверх в руку, опускается на член. Боли становится меньше от движения к движению. С бережным терпением Ричард уговаривает Рокэ потерпеть боль и начинает двигаться. Постепенно наращивает амплитуду, а рукой ласкает и стискивает член Рокэ, поверх его кисти, нагнетая возбуждение сразу с двух концов. И реакция не заставляет себя ждать: — О, черт, да… Нет… Резче! Рич… Да! О, да-а-а… Угрызаясь виной, что всё-таки совратил невинного Рокэ, сорвал эту розу, Ричард наращивает темп. Он не может иначе, он хочет этого мужчину до безумия. Четыре месяца спал и видел, как подомнет под себя его стройное тело, насадит на себя этот прекрасный, никем не тронутый зад — и вот он согласился! Рокэ наконец то принадлежит ему! От мысли, что возлюбленный достался ему почти девственником, Ричард внезапно и бурно кончает. Он честно хотел продлить удовольствие, но не смог совладать с охватившим его восторгом, счастьем обладания. К счастью, возлюбленный успел поймать его волну: Рокэ отдается потоку его страсти, плывет по волнам его воли — и кончает с тихими прерывистыми стонами, толкаясь членом в кулак Ричарда. — Ты как, солнышко? — спросил он с льющейся из самого сердца нежностью, когда немного отошёл от оргазма и выровнял дыхание. — Надеюсь, я не перешел черту? Очень больно было?.. — Всё случилось так быстро, чтобы не успел разобраться, — ответил Рокэ и одарил Ричарда лукавой легкомысленной. — Чтобы ответить на этот вопрос, придётся всё повторить. Ты как, солнышко? — Всегда готов! — немедленно отозвался Ричард. И это было чистой правдой, ради Рокэ он был готов всегда и ко всему. Потому что это — любовь.