Ох уж эти пионеры

Дети порой жестоки. Эту жесткость порождают в них родители и стереотипы. Но Гриша ничему такому не верил и не собирается. К немцам плохо относятся. Все помнят времена Великой отечественной. — Гриш, представь, у нас в отряде — немец! — говорит кто-то из знакомых, и Волжскому уже слушать не хочется. — И что? — Как "и что"? Ты совсем ничего не понимаешь? Таким как он не места в нашей стране! — пионер, нахмурив брови, уходит, не сказав больше ничего. Григорий даже не задумывался над его словами. Очередной, кто думает, что все немцы — нацисты и злые люди. Он, даже будучи не знаком с иностранцем, сразу начал думать, как же тому тяжело от постоянных стебов и смешков со стороны других ребят. Гриша сразу захотелось отыскать незнакомца и познакомиться с ним. Сделать это было несложно: блондинистая макушка одиноко мелькала в районе реки. По началу идти было страшно — а если он с русским даже заговорить не захочет? Но какое-то чувство взяло над Гришей вверх и он начал направляться к берегу. Иностранец кидал камни в реку, у него даже иногда выходили "блинчики". Волжский подошёл бесшумно, из-за чего того пришлось окликнуть. — Привет? Блондин разворачивается, желтыми глазами глядя на Григория. Такую внешность редко в СССР встретишь — сразу видно — не отсюда. Он догадался бы этом даже не зная о его национальности. — Кто вы? Слышен акцент, сильно. Видимо, знает русский плохо, или начал изучать его недавно. С того момента и началось их общение. Всю смену они провели вместе. На них сильно косили другие, но на эти взгляды и усмешки им было все равно. Случайное знакомство с Вильгельмом Твангсте полностью изменило жизнь Волжского, и, конечно, не в худшую сторону.

—————————

В послевоенное время достаточная часть советских людей могла считать немцев нелюдями и нацистами, но не все придерживались общепринятого мнения. Таким же был и Гриша, который не думал, что все люди, проживающие в Германии, поддерживали или поддерживают нацистский режим. Они познакомились летом в одном из пионерских лагерей. Волжский из сплетен услыхал про немецкого мальчишку в отряде. Относились они к нему не с добрыми намерениями, наверное, лекций от родителей наслушались, что с немцами лучше не связываться. Гриша нашел иностранца возле реки. Он, одиноко стоя на берегу, кидал в реку камни. Было интересно познакомиться с кем-то другим, с тем, кто не такой, как ты. Хотелось подойти, сказать "привет", но все равно что-то удерживало. Все же подростковый разум охвытавет любопытство и интерес, и Волжский, подходя к незнакомцу со спины, окликает его. Вильгельм. Вильгельм Твангсте. — Рад знакомству, Вильгельм, — жмет тому руку Гриша. — Ты же меня понимаешь? — Понимаю, — коротко отвечает тот, с интересом смотря на нового знакомого. Для Вильгельма это первый друг в лагере. Никто еще к нему не подходил с целью знакомства, с целью дружбы. Он все равно считает себя чужим, не считает себя частью своего нового дома. Сложно ужиться одному в стереотипном обществе. Скучает по друзьям и знакомым из Германии, вспоминая, как же тяжело было переносить переезд. Волжский стал Твангсте первым другом в новой стране. Гриша помогал осваиваться и уживаться с какими-то традициями и обычаями, которым иностранец обучен не был. Вильгельму было интересно узнать культуру другой страны, узнать язык и историю. Русский показался Вильгельму человеком, на которого стоит равняться. Немцу хотелось обучаться русскому языку, потому что его обучал Гриша. Приятно было просто то, что Волжский вообще заинтересовался им. Он никогда не думал, что сможет подружиться с кем-то в лагере, но судьба порой преподносит неожиданные и приятные сюрпризы. Пусть на них косо смотрели ребята из отряда, даже порой вожатые кидали неодобрительные взгляды в сторону парней — им было все равно, что о них и думают, и говорят. — Точно ли я не доставлять тебе проблемы? — спрашивает Твангсте, размешивая кашу в тарелке. — Просто кажется, что ты отдалился от тех, с кем раньше общаться, потому что связался со мной. — Что ты такое несешь, Виль? — чуть ли не давится компотом Волжский. Немец стучит тому ладошкой по спине, а Гриша продолжает: — не смей думать так, хорошо? Я сам выбрал, что буду дружить с тобой, и мне все равно, что там говорят и думают другие. Такие слова вызывают пунцовый румянец на чуть загоревших щеках. Ни разу он таких слов не слышал, тем более от того, с кем знаком от силы недели две. Приятно осознавать, что есть хотя бы один человек, с которым можно быть открытым, жить на полную, позабыв о других. — Спасибо, Гриша. Даже думать не хотелось о конце смены. Мысли душили ночью, что Вильгельм больше Гришу не увидит. Не будет больше насмешек над его акцентом и ошибками в словах, вообще Гриши не будет. Это осознание давалось тяжело, из-за чего немец по ночам и не спал, выходя из комнаты с огромными синяками под глазами, уставшим взглядом и шатающийся походкой. Последний день был действительно тяжелым. Весь вечер оба друг от друга не отходили, все время рядом держались. За Твангсте приехали первым. Перед тем, как сесть в машину, он сжимает русского в объятия, вкладывая все чувства, которые хочет выразить. — Мы же еще встретиться, да? — Конечно, Виль, мы еще встретимся.