***
Тарталья сидел неподалёку от величественной постройки, из дверей которой порой то выходили, то входили. Он наблюдал за этим, оценивая белый пейзаж, а в голове не было ни мысли. Стеклянными глазами Чайльд рассматривал (ненавистных) людей, что выделялись своими одеждами на фоне обычных стражников, сновавших туда-сюда. Буквально несколько минут назад закончилось собрание, на котором в который раз он… был посмешищем? Он не был, но казался таковым в глазах коллег, особенно старших и которые были выше его по статусу. Когда он отправлялся сюда впервые, то, по рассказам Пульчинеллы, решил, что Фатуи — его новая семья. Что все его будут любить, поддерживать, а он будет делать это в ответ. Однако же реальность была такова, что с самого первого дня Тарталью почти никто не принял. Со временем Чайльд понял, что ему не нужно, чтобы его лелеяла эта кучка недоумков, главное — признание его Царицей. Для Предвестника это было важнее всего, поэтому порой в голову проникали разрывающие его напополам мысли… Семья — самое главное в жизни Тартальи, однако он не мог признаться себе, что поставил интересы Царицы выше своих родных. Было невыносимо больно признавать, что компании Фатуи и Царицы Предвестник предпочёл бы жить в бедной семье, зато постоянно окружённым любовью и теплом. И хотя его дни были бы скорее всего днями сурка, это стоило того, что он потерял. Однако Тарталья старался не думать об этом, а как только подобные мысли закрадывались в голову, то он непременно заменял их какими-то другими. Ведь поощрения Царицей, её похвалы — самое ценное для Предвестника. И он ни за что бы не пошёл наперекор её приказу, выполнил бы самые изощрённые её желания. Однако… из головы не выходил недавний разговор, который длился всего пару минут, но оставил после себя дыру в груди Тартальи. И в его голове. «Наш Чайльд сейчас ничего не делает… стоит дать ему работу. Почему все заняты, а ты — нет?!» «Госпожа дала мне тайное задание… Она бы никогда не позволила мне отдыхать, а ты не обязан быть в курсе всех моих поручений». «Твои глупые отговорки убивают… Стоило дать тебе прозвище «Клоун», я не прав? Своим покорным поведением ты напоминаешь того отброса, который сделает любое непотребство в утеху народа». Однако после собрания Царица вызвала Тарталью к себе, что уже породило в нём чувство гордости и превосходства над другими. «Как всё проходит? Успешно? Я запланировала церемонию на конец этого месяца. Осталось всего пару недель. Управишься? Конечно, срок большой, за него путешественник в состоянии улизнуть с Сердцем Бога в руках или же без него… Но Сердце Баал оставим на Синьору. Не думай об этом особо. Может, ты что-нибудь выведал?» «Я… ничего не успел узнать, простите. Но, кажется, всё идёт гладко. Постараюсь привести его вовремя». «Я так взволнована! Знаешь, почему мы просто его не схватим и не будем пытать, пока он что-то не расскажет? Потому что это совершенно скучно! Это чувство… чувство, что вот-вот случится что-то невероятное, что какая-то невероятная информация попадёт мне в руки, что такой человек окажется прямо передо мной… Это стоит ожидания! Поэтому я решила устроить целую церемонию и уже занимаюсь её подготовкой, чтобы немного отвлечься от мыслей об этом необычном пареньке…» «…» «Я увлеклась, кхм… Иди. Я горда тобой. И ещё… я бы очень хотела знать, где Скарамучча. Он так неожиданно испарился, не задумал ли он что-то…» «Да, конечно, я сделаю всё возможное. И даже больше». И зачем он тогда это сказал?.. Чтобы сказать и не сделать? Тогда Царица будет очень недовольна. Тарталья сам собой будет недоволен. Этот разговор не казался в моменте каким-то особенным, но сейчас… Когда Тарталья вышел наружу, то только тогда осознал, что происходит. Он же… заманивает Итэра в ловушку?..***
Вечер. Очень красивый закат. Казалось, что в такой момент не может происходить ничего плохого — лишь любовь и счастье. Но… — Аято! Что произошло, почему все бегают?! — взволнованным голосом спрашивала Аяка, наблюдая за суетящимися людьми внутри поместья и снаружи и лицом брата… слишком спокойным лицом. — Не волнуйся, сестра, ничего такого. — Казалось, что Аято даже не замечает возни вокруг него, потому что сидел в уединении и занимался… каллиграфией? — Принцесса, — окликнул один из слуг Аяку. — Там… управляющий, он… — Что?! — не дала договорить мужчине Аяка, начиная ещё активнее искать глазами Тому. Очень странно, что в такой суете его нет. Странно, что эта суета вообще началась, ведь будь Тома на месте, не допустил бы такого никогда… — Он мёртв, — констатировал слуга, а на сердце стало паршиво: как он вообще смел расстраивать госпожу? — Что… — прошептала Аяка, замерев на месте. Она искренне думала, что ослышалась, но… — Ах, всё-таки узнала. — Камисато старший поднялся со своего места, которое после ухода принца ещё хранило тепло его тела. — Моя дорогая, это, наверное, очень ужасно признавать, но твой дружок мёртв. А знаешь почему? — издевается. Аяка не отвечала, а лишь перевела взгляд на брата? Этот человек не выглядел, как её брат, ведь мужчина рядом был монстром. А её брат… не монстр. — Твоя детская клятва — пустышка, ты знаешь, как долго я терпел всё это?! — Аято уже кричал прямо в лицо принцессы. — Я убил его… — принц вытянул руку в сторону, — а теперь убью и тебя, — как раз ту сторону, где висел меч. Несмотря на обилие людей вокруг, никто не обращал внимания на брата и сестру, ведь… может, они обсуждают что-то важное? — Принцесса! — слуга, всё это время стоявший рядом и слышащий весь разговор, засёк опасное действие Аято. Но как он мог среагировать со скоростью этого мужчины, который управлялся с холодным оружием лучше, чем с кистью для каллиграфии и столовыми приборами? — Я… — Аяка начала, смотря стеклянными глазами, которые ярко блестели от слёз. Её лицо сейчас было совершенно нежным, таким новым, что ты не можешь даже поверить в то, что эта девушка способна вызывать такие чувства. Но только не в Аято. Его уже давно не трогали её слёзы, её крики, мольбы, её смех и разговоры о детстве. В следующий миг нежное тело оказалось разрезанным пополам, а хрупкие косточки — с приятным хрустом раздробленны. Обилие одежды не стало препятствием: пожалуй, эти катаны, что находились в поместье Камисато, были одними из самых острых на свете, если не самыми острыми. Однако никого не смущало наличие столь опасного оружия, да ещё и в таком количестве, внутри дома. Аято понял, что ему не удалось отделить верхнюю часть тела от нижней за один лишь параллельный полу удар, поэтому, не обращая внимания на шокированное и залитое кровью лицо слуги позади принцессы, приложил всю силу и резко рубанул по тому же месту. В глазах пылала жестокость, и этого человека уже нельзя было назвать Камисато Аято. Ведь Камисато Аято — заботливый брат, на которого стоит равняться, который любит всех и вся и который никогда не причинил бы своей сестре боль. Однако… то, что происходило дальше не мог остановить никто. Принц вынул окровавленный и повреждённый от такого напора меч, схватил ещё один и принялся кромсать такое хрупкое и подтянутое тело, такое родное когда-то, а кровь и внутренности с каждым ударом заливали стены, людей, мебель и самого Аято всё сильнее и сильнее. И вскоре от прежней светлой гостиной не осталось ничего знакомого и пахнущего домом: всё, что находилось в этот момент вокруг Камисато, было навсегда пропитано бордовой кровью и запахом ржавчины.***
Внутри пещеры раздавался звонкий смех, отдающийся эхом от каменных стен. — Он… что?! — только и смог проговорить Скарамучча, в тот же момент снова заливаясь неприятным хохотом. — Этот идиот на самом деле такой идиот? Возомнил себя королём мира? Даже я не такой спонтанный и ненормальный, как этот кретин. Шестой Предвестник Фатуи уже был готов отправиться к Яэ, чтобы заключить сделку, но узнал о переполохе на горе Ёго и в поместье Камисато. Это было весьма и весьма забавно. На миг Скарамучча заметил шевеление снаружи пещеры, устремив взгляд в том направлении. Он замолчал, и в пещере сразу стало тихо. Кукла подождала, пока фигура скроется. Этот путешественник от него точно просто так не уйдёт. — Этот глупыш… Попался прямо в мои маленькие ручки, — безумная улыбка во все зубы. И Скарамучча, словно мышка, побрёл вслед за Итэром и Паймон.***
Яэ Мико была в ужасе от происходящего. Она всё прекрасно видела, слышала разрывающие сердце крики людей. Женщина нечасто спускалась с горы, однако когда это делала, то только по серьёзным причинам. Светлая макушка уже мелькала внизу, а прямиком за ней — необычная, но не менее знакомая широкополая шляпа.