Выбраться из Бездны

      С момента возвращения Аякса домой атмосфера в когда-то дружной и счастливой семье изменилась. Больше никто не говорил друг с другом просто так, лишь если кто-то нуждался в помощи. Все боялись. Боялись услышать от родного человека подтверждение своих мыслей: «Аякс и правда какой-то странный, не замечаешь?» Поэтому перед самим мальчиком родственники вели себя как обычно: так, будто ничего не произошло, так, будто они не потеряли своего весёлого и нелепого Аякса. Ведь сейчас… сейчас к нему было даже страшно подойти.       Однако настал день, когда мальчика, без толкового объяснения причин, просто забрали, говоря «Он слишком важен». Но никто из членов семьи не знал, кто это был, не знал, почему Аякс так просто за ним пошёл, как за старым другом. Однако информация о том, что этот человек из правительства, лишила отца и мать какого-либо сопротивления. Да и… Аякс же сам с удовольствием ушёл, если ему так будет лучше… Родители не были ни в чём виноваты, оправдывая свою беспомощность тем, что сын сам хочет, что это не навредит ему. Однако почти сразу после ухода Аякса из дома, неприятности стали происходить в его семье; и сейчас для всех оставшихся членов семьи давно стало очевидно то, что той тёплой и комфортной атмосферы уже не вернуть.       А Тарталья рос, постепенно забывая о прошлом, о своём детстве, имея в голове лишь обрывки воспоминаний. Он был счастлив в новой семье. Очень счастлив. Думал, что наконец обрёл своё место в жизни, что теперь он важен. Возвращаясь пару раз в год в родной дом, Чайльд не испытывал радости и восторга, что, вообще-то, должен был испытывать. Ведь в семье он вынужден был играть роль Аякса и делать вид, что всё в порядке и он изменился лишь ростом. Однако роль Тартальи всегда нравилась ему гораздо больше, и он даже думал, почему же изначально не родился Предвестником. Почему личность Чайльда — приобретённая? Ему всегда это нравилось.       Однако…       Он никогда не чувствовал, никогда не ощущал тех эмоций, что переживал любой обычный человек. И это ему тоже нравилось. Ведь, получается, Тарталья был особенным, не человеком. По крайней мере, не был обычным. Ведь его выбрала сама Царица. Ведь ему не нужна эта скучная жизнь, которой живёт его мать. Но что это — взросление или осознание — Тарталья не знал. Ведь сейчас всё по-другому. Ведь сейчас он начал понимать, что все те эмоции, вся та радость и гордость от принадлежности к Фатуи — это иллюзия, которую он сам себе создал. Это эмоции, которые он заставил себя чувствовать. Его заставили. Очень умело и гуманно, однако по итогу от личности Аякса не осталось ничего, ведь эта личность просто оказалась задавленной великим Предвестником, каким он сам себя возомнил. Каким его все называли. И когда Тарталья встал на ноги, его перестали поддерживать. Остались единицы тех, кто на самом деле им восхищался, тех, кто не надевал маску перед ним. Однако сам Чайльд этого не понимал да и не мог понять. Ведь перед глазами — пелена, в голове — признанный коллегами и самой Царицей предвестник, а на деле — невероятно ранимый и тоскливый мальчик, который хочет, чтобы всё было как раньше.       Но как бы этому мальчику вообще выйти наружу? Тарталья сам его не выпускал, ведь быть слабым — позор, так не может вести себя приближённый Царицы. Гуляя по жидким улочкам, глядя на снующих туда-сюда людей, замечая милые парочки, которым было всё равно на окружающих, Чайльд всегда ловил себя на мысли, что это не так уж и плохо — быть обычным. Но тут же эти мысли, лишь показав головы, тут же прятались обратно, ведь… это явно не то, что было уготовано судьбой для Тартальи. Ему достались величие и вечное подчинение.       Чайльда никогда не пугало его безвыходное положение, никогда не пугало то, что он не сможет выбраться из чёрной и вязкой смолы, в которой он оказался даже не по своей воле, словно беззащитная букашка. Однако сейчас… Нет, он ничего не осознал. Но этот маленький мальчик, что всё время сидел внутри, это существо внутри, что пыталось его всё это время остановить, выбралось уже не на голову, а по пояс, и вскоре — он понимал — это осознание достигнет той точки, когда слёзы из глаз будут невольно катиться, когда станет больно, а причина не будет ясна. Когда путём резкой пронзающей боли, путём страданий Аякс оживёт. Когда оживёт тот человек, каким он изначально должен и хотел быть. Когда оковы спадут, пусть сам Тарталья и не будет пока понимать по какой причине, когда будут те, кто его примет и поможет, кто будет с ним до конца и покажет, что есть иная жизнь, не менее интересная и более счастливая.       И именно за неимением этого банального счастья Аякс всеми силами желает спасти своё — такое маленькое, но такое сильное и ценное. Такое, которое даёт ему стимул жить и действовать вопреки всему. А ведь совсем недавно Тарталье бы показалось, что выхода нет, что эта ситуация неразрешима и что единственный выход — смерть.

***

      Было паршиво. Но и радостно. Страшно. И возбуждающе. В животе трепетало от адреналина, который с каждой секундой прибавлялся. Идти не хотелось. Но ведь… было интересно, и от этого уже в следующую секунду появлялось желание побежать. Было холодно, но Тарталья, несмотря на это, прямо сейчас бы раздел Итэра и сделал с ним всё, что захочет. Но он же заболеет. Предвестник просто надеялся, что у него ещё будет шанс это сотворить, иначе он сойдёт с ума! Однако он хотел этого не от подступившей внезапно страсти, а от количества энергии и переживаний, что были внутри него. А выплеснуть её абсолютно некуда! Поэтому, шагая по мягкому снегу, Итэр и подумать не мог, что рядом с ним Чайльд переживает такие эмоции.       Тарталья также не мог не думать о Паймон, которая может опоздать, или забыть, или всё вообще пойдёт не по их плану!       — Подожди, — сказал Чайльд, в ту же секунду отбегая в сторону и непонятно что делая. Руки тряслись как от ломки, и Тарталья просто надеялся, что не умрёт раньше времени от волнения.       Итэр лишь недоумённо глядел на Предвестника, однако же ждать пришлось недолго.       Недолго до того, как путешественника ударили по затылку и он мгновенно отключился.