***
Отравился. Ну чёрт возьми, какой же я невезучий полоумный. Меня мать теперь за это не просто растерзает, но и съест… Ну вот как так вышло то? Ещё и живот до сих пор крутит. А чем, интересно? Ну не пирожками же! Нет, точно нет… А хотя, может там были продукты не первой свежести? Эх, что-то я плохого мнения о хозяйке. Должно быть что-то ещё… Сено. От одного колоска, правда, так не тянет. Вроде. А ежели и эдак, то вот это удача! Наверное, я семилистый клевер лет так пять назад раздавил. Да даже не так! Це-елую поляну. Но в таком случае не я один должен чувствовать себя расшибленным в вялый оладушек. Где этот самовлюблённый детектив? Ох, что-то мне навязчиво покрикивает, что он в гневе. Тем более, если его так же подкосило из-за сей травы. Меня мучало любопытство. Доверившись ему, я осмотрелся. Моя комната. Всё на своих местах. Только стул пододвинут к кровати, и на нём стоит серое ведро с повисшей на стенке бледно-синей пелёнкой. Есть ли где питьевая вода? Слишком неприятный вкус застыл во рту. Шкаф, статуэтки, ковёр, камин, картины, сабли, стол… Да, должно быть вода там. Зачерпнув несколько кусочков льда и завернув их в ткань, я приложил ту ко лбу и коротенькими шагами пошёл к столу. Теперь от неприятной тянущей боли в животе отвлекало резкое покалывание холода. Воды не было. Почему? Нашего врача совсем сколиоз свалил? Агрх, ладно. Зато появился аргумент на случай того, если меня кто-то заметит. Пожалуй, всё хорошо складывается. Относительно. Перед дверью я оцепенел, испуганно пялясь на ручку. Что-то делать и куда-то двигаться на секунды перехотелось. Взгляд стал рассредоточен, поэтому всё помутнело и начало сливаться. Хватит. Ухватившись обеими руками и глазами за ручку, я облокотился на неё и сильно толкнул дверь. Можно выдохнуть. Открыто. Улыбнувшись лишь губами, я пошёл к гостевой зале. Там и кухня как раз рядом. Мимо проходящим слугам я приветливо кивал. Сильно хотелось опереться на стенку, да не гоже. Замерев рядом со входом в гостиную, я стал старательно прислушиваться. —… Привезти всех преступников… — Ничего-ничего, — нетерпеливо отмахнулась матушка. — Главное передайте список. Меня волнует другое: почему мой сын был с вами, и где вы останавливались кроме места допроса? — Ваш сын напросился со мной, заверив, что вы не против, — прозвучало слишком жёстко. К тому же, я, правда, надеялся, что матушка не будет возмущаться. Хотя ладно, ладно, услышав её недовольный кашель, я осознаю, что просто хотел, чтобы её не ставили в известность о нашем маленьком «приключении». — Мы зашли на перекус к местной женщине и на рынок… — Зачем? — За лесом. Первый слог она чуть ли не прокричала, а последний, опомнившись, заглотила. — Вы были в той деревне, которая обокрала собственную империю, пришли предварительно арестовывать их мужей, сыновей, братьев. И после этого вы думаете, что они способны доброжелательно к вам отнестись? — Я заплатил им денег за эти кушанья. Они не с доброй руки их отдали. — И что с того? — Ну, как минимум, чувство долга. А так, главной причиной является то, что маловероятно кто-то хотел ещё больше подпортить репутацию деревни. — Вроде детектив, а имеете такие глупые высказывания! Не для всех людей большая общественная группа важнее малой. — Если б это было так, тогда бы никто не стал делать что-то напрасно. Ваш сын уже был бы мертв, — что-то, дружочек, заплутал ты. Смотри, как бы дорогу не медведь показал. А то променял мелочь на шубку горностая. — Да что ты такое… — Прошу прощения, Лидия Алексеевна, но я, правда, очень спешу, — слинять — это правильное решение. Видно, что учился у великих. — Поэтому, добавлю, что поведение вашего сына меня удивило. Он пытался сигануть с повозки во время движения и пару раз ослушался меня. Эге, только похвалил! И слова опередь сказать нельзя! Тотчас лисье мордой против обернется. Почему же он начал рассказывать об этом? Язык за зуб зацепился — единственная причина всех ябеднических речей. А если серьёзно... Видимо, испытывает сильную неприязнь. Либо считает меня совершенно бесполезным. От последнего предположения стало совсем неприятно, и я, расстегнув ворот рубахи, приник указательным и большим пальцем к шее. Проведя ими вниз, к ямке, образованной ключицами, я, наконец, нащупал его. Оберег. Поднял его к подбородку и стал в очередной раз рассматривать. Держался он на серенькой немного потрёпанной верёвке, структурой напоминавшей мою косу. Но внимания она не привлекала из-за основной части оберега. Та состояла из двух твёрдых пластин. Нижняя по середине включала в себя крепкий слой какого-то минерала, походившего на розовый мрамор, а по краям была обвязана красными узорами из толстых гладких нитей. Завершал её бордовый обшитый ободок. Верхняя пластина же была поделена на две части: одна, напоминавшая растущую луну, к острым концам была чисто чёрного цвета, а после всё приобретала серый оттенок с синим отливом. Данный месяц обнимал гладкий, нежно-голубоватый, можно даже сказать, небесный, овальный камешек. Он был несколько похож на крашенное стекло. Или какую-то слюду. Аккуратно сжав оберег в ладони, я расслабился. И тут же в голову пришла здравая мысль. Как давно её не хватало! Рампо тоже предпочёл о кое-чём умолчать! Значит, оставалось только побеседовать со слугами и тогда, возможно… Матушка не узнает об этом странном месте.***
— Не догадываетесь, зачем я вас позвал? — давайте, большелобые, я в вас верю, поэтому даже дам возможность ответить! Стражи переглянулись. Один отрицательно помотал головой, а другой заявил: — Понятия не имеем. — Тогда давайте ка я вам подскажу. Обратный путь, ливень, белые стены, страшные звуки… — Мы не отвечаем за ваше поведение, не беспокойтесь. — Да причём здесь это! — Что ж они все прицепились то. Но нужно говорить спокойнее: а то ещё больше людей против себя настрою. — Я к тому, что матушку мою подобной чертовщиной пугать не стоит. Она в последнее время и так на дыбах. Поди и суеверной заделалась. — Мы кажется поняли, к чему вы ведёте, — продолжил тот же. — Но эта информация могла бы быть полезной для императрицы, разве нет? — А вы уверены, что она её правильно воспримет? — утю-тю, как маленьким сейчас всё буду на пальцах объяснять. — В смысле? — То есть не спокойно и рассудительно примет решение об исследовании этого места, а испугается неведомой чуши и начнет с ней «бороться». — Она предпримет действия, которые посчитает нужными. — А если эти действия окажутся ненужными и даже опасными для мирного населения? Не стоит ли повременить? — А что изменится? — конечно же, чая успокоительного попьём, и мир заиграет новыми красками. — Знания. Мы сможем рассказать ей больше проверенной информации, а не путать бабушкиными байками. — Логично, — впервые подал голос второй стражник. — Договорились? — рано праздновать победу, если соперник не признал поражение. Те нервно стали оглядываться и чесать подбородки. Молчаливый даже принялся переминаться с ноги на ногу. — Мы подумаем, — выглядело так, будто они куда-то заторопились. — Надеюсь, — я постарался улыбнуться максимально приветливо, тем самым намекая, что в долгу не останусь.***
— Почисть картошку, раз пришла. — Не успела заговорить, уже эксплуатировать пытаются! Не нужна мне работа сверх. — Тогда покинь помещение. — У меня есть важная новость! А из-за тебя создаётся ощущение, будто она только мне и нужна. — А кому ещё? — Какая бестактность! — на несколько секунд она задумалась: — Давай на диком пафосе поговорим? — Глупость какая. — Мы теперь по разную сторону баррикад, — удовлетворённо произнесла девушка-альбинос, опираясь на заваленный продуктами стол. Тем самым она уронила нож в кастрюлю с картошкой. Повар подкинул плечи и резко развернулся. Он несколько испугался, но постарался не подавать виду. — И ты решила сообщить мне об этом? — Всё равно узнал бы, — она пожала плечами. — У вас была бы фора. А у меня меньше мороки. — Ва-ань, ну я тебя умоляю, — смеётся та. — Может ещё и скажешь его имя? — Э, не, дружочек, это уже перебор. — А что ж так, — наигранно расстроенно пропел Иван. — Ну ладно, я просто хотела сообщить тебе свой окончательный ответ: присоединение к твоему господину меня больше не интересует. — Я предчувствовал это, а он знал изначально. Иначе бы не пригласил, — через некоторое время он спохватился. — Об этом мне стоило бы промолчать. — Вот как, — девушка хмыкнула. — Я, к тому же, поделюсь с тобой одной тайной… — Не интересует, Серафима, — отрезал тот. — Они преследуют схожие цели. Только идут к ним разными дорогами и с разными попутчиками. — Чудесно. Главное, чтобы твой новый господин не мешал моему. — К сожалению, думаю, это неизбежно. — Тогда, хах, встретимся на поле боя, — говоря быстро и равнодушно, Иван явно хотел, чтобы Серафима отвязалась от него. — Я не буду играть по неугодным мне правилам. — Слишком большую роль себе отводишь. — Я постараюсь держать быка за рога. — Мне кажется, ты выбрала неправильную методику. — Когда кажется креститься надо. — Скажу иначе… — Иван всё же решил удостоить ту осмысленной, но всё так же сухой фразой. — Твой отказ ничего не изменил. Мой хозяин не подпустил бы тебя к себе ни на шаг. Обуза ему не нужна. А уж тем более, если она не разделяет его взглядов. Либо, в прочем, не готова сотрудничать до потери пульса. Что насчёт тебя, Серафима, ты слишком влюблена в свои грехи, чего и не пытаешься скрыть. И при этом, не хочешь служить для благой цели. — Ой, кто-бы говорил, крыса безвольная! Иван недобро взглянул на девушку.***
Изначально стражники позабыли об этом загадочном случае в поездке, не уделив должного внимания. Но после разговора с наследником империи, они решились обеспокоить и Лидию Алексеевну. Менее стеснительный по предварительному извещению зашёл в залу для приёмов. — Здравствуйте, ваше императорское величество, — он учтиво поклонился. — Здравствуй, — Лидия Алексеевна была готова выслушать. — Я бы хотел заявить об увиденном во время сопровождения Эдогавы Рампо. — Вы заметили что-то необычное? — она выглядела немного взволнованной. — Да, да, тогда был жуткий дождь… И поднялся невероятный красноватый туман. Мы не могли видеть почти ничего, — принялся плести небылицы стражник, сам постепенно начиная в них верить. — Повозку жутко трясло. Несколько раз лошадь вставала на дыбы. Но тут рядом с нами, на деревьях, стали появляться страшные морды: нечёткие, злые. — Звучит не особо правдоподобно и как-то скомканно. — Прошу простить. Они были вырезаны, либо кем- то начертаны, — он быстро попытался оправдать нелогичность истории. — Но это не так важно, забудьте. Внимание всех больше привлекла толстая белая стена. Она не была очень высокой, но из-за ливня казалось иначе, — он резко сбавил обороты. — Мы приближались. Чувствовалось какое-то напряжение. Стоило нам подъехать достаточно близко, как мы заметили, что рядом со стеной есть колья, — он не смог долго держать темп. — На которых висят черепа коров. Императрица молча смотрела на рассказчика. Её лицо больше не выдавало никаких эмоций. — Ветер усилился. Но из-за стен всё равно слышался гомон. Даже, вероятно, мне удалось услышать человеческие перекрикивания. Но мы были неосторожны. Приближаться не стоило. Ведь послышались выстрелы. — Как? — сипло спросила Лидия Алексеевна. — И почему, по твоему, Рампо не сообщил мне этого? — А он не...? Тут императрица потеряла сознание. Вероятно, из-за всех волнений и страстей, что произошли с ней и её ближним кругом в последние дни.***
Об неприятном инциденте с матушкой уведомили и меня. Если быть точнее это сделала одна служанка, Серафима. И действовала она довольно быстро. Признаться честно, сильно разочаровало поведение стражи. И мысль, которую сегодня я столь активно пытался подавить, вернулась вновь: здесь меня считают довольно бесполезным. Даже несмотря на статус. А ведь я наследник империи… И, стоит заметить, без уважения подчинённых долго не прожить. Будет забавно, если главный страх матери настигнет не её, а меня. Как изменить ситуацию? Поднять авторитет? Неужели мне всю жизнь предстоит быть зависимым от такого большего количества людей? Не иметь возможности совершить ошибку? И каждый день бояться, что кому-то чем-то не понравлюсь… Возыметь не только положительные качества императрицы, но и отрицательные. Нет, правитель никогда не сможет быть свободным. Он зависим от людей вокруг. Но ведь так было не всегда. Ох, вспомнил! Альберт знал предыдущего царя в лицо. Медлить смысла не было, поэтому я тотчас пошёл к тому в комнату. Подозрений по поводу дела петрофана надеялся избежать. Постучав в нужную дверь, я сразу почувствовал неладное: из комнаты доносился юный, весёлый голос. И пусть его обладателем мог быть обычный посетитель: истории Альберта многие любили слушать, даже молодняк. Всё равно я напрягся. Дверь открылась. И, конечно, это был не он. — Кто вы? — Я сильно толкнул дверь и зашёл в комнату. Передо мной стоял лишь молодой мужчина с тёмно-каштановыми волосами, бровями и чуть более светлыми глазами. Его тело выглядело слабым, ноги несуразно длинными, но грудь была широкой. Лицо не контрастное, румянца и веснушек не было, скулы не выделялись; на нём и глазу почти не за что зацепиться. Но если присмотреться к шее этого человека, то, также как и на руках, можно было заметить сероватые бинты. — Человек, — он сделал вид, будто это не столь очевидно. — Во всяком случае я им успешно притворяюсь. Часто я сам люблю иронизировать и шутить, но сейчас ситуация не располагает. — Вам стоит высказываться точнее. — У, какой серьёзный юноша, — Он вытянул губы в трубку и стал водить взглядом где-то позади. Я обернулся. Там не было ничего необычного. Дайте угадаю, он воспользуется этим моментом. Возвращаясь к нему взглядом, я нахмурил брови, показывая свои серьёзные намеренья. Он почему-то стал посмеиваться. — Вы новенький? — прямо спросить об Альберте я не мог. Боялся ответа. — Не, старенький. Уже третий десяток. «О, не будьте так строги к себе. Как говорит Огури, умирать вы начнёте только с 25». Но сказал я совершенно иное: — Унесите свои шутки к чёрту. — Он мне, а я ему, так что ли получается? — тот явно не воспринимал меня всерьёз. Я в порыве сделал к нему широкий шаг и, поднявшись на носки, дабы быть немного выше его, схватил за воротник. — Где Альберт? — прошипел я новичку в лицо. Мёртв. Не хотел слышать приговор от этого нагнетающе ухмыляющегося человека, поэтому прошептал сам: — В земле… Казалось, что улыбка шатена опасно расширилась, разрывая щёки, нос пошёл складочкой, а глаза закатились. Я толкнул молчащего окаёма вглубь помещения и, напоследок махнув косой, выбежал, громко хлопнув дверью. Умер. Я облокотился на холодную стену и схватился ладонями за прикрывающую глаза чёлку. Опять. Не успел спросить. Ну да, люди же не бессмертны. Но я не был готов. Всё произошло столь невовремя. Как так? Почему так рано? Альберт же всегда был добр к другим. Неужели я и его больше не увижу? Где он сейчас? Как печально из-за того, что он не смог прожить дольше… А что я о нём помню? Помню, он раньше любил организовывать вечерние собрания, на которых рассказывал чуть ли не обо всём. О восстаниях, быте древних времён, привычном раннее устройстве стран, морских путешествиях, невиданных птицах, видах. Рассказывал и забавные жизненные истории. Ещё он часто вытаскивал меня из лап разъярённых учителей, помогал с делами, пару лет назад даже смягчал гнев матушки… Да, он находил для неё подходящие слова, выгораживая не только меня, но и других слуг. Да даже гостей, что уж там. А теперь не будет.***
Я принял решение. Которое в корне изменит моё нудное существование. И превратит стремление из загнанного в угол утёнка в гордого орла. А сам я постараюсь воссоздать из пепла лучшую версию бывшего правителя. Нужно только определить план действий… А нужно ли мне это? О чём речь! Я просто обязан стать для народа лучиком света! Я гордо задрал нос. Но здесь невозможно добиться ровным счётом ничего. Теория хороша в меру. Без практики — это бесполезный поток слов. Я положил на ткань последнюю вещицу: кожаный карманник с письмами, и, соединив уголки, туго перевязал их верёвкой. Меня передёрнуло от возбуждения. Осталось только найти подходящую палку, и можно отправляться. В светлую даль. Здесь же верить никому нельзя… В дверь постучали. — Слушаю. — Лидия Алексеевна просит составить ей компанию во время ужина. Самое время признаться ей в кое-чём. Поможет спокойствие, ещё раз спокойствие и лишь оно. Нужно показать себя с лучшей стороны. Смелой и безучастной.***
Несколько лет назад…
Виолес Друидович вновь и вновь повторял материал одной темы: мне порой кажется, что его призвание быть не учителем, а попугаем. В этот раз мы расположились на природе, в императорском саду. Желание увильнуть отсюда к задорно подсвистывающим скворцам и зазывающе стрекочущим кузнечикам становилось гораздо сильнее опасений. Мне было уже невыносимо трудно дышать этим муторным воздухом! Даже не пытаясь сдержать порыв, я исподлобья уставился на учителя. В мыслях стало так сладко пусто, что я блаженно улыбнулся. Ждать подходящего для побега момента долго не пришлось. Виолес подошёл к арке замка, увлечённо её разглядывая и попутно рассказывая об зодчих, разработавших схемы и чертежи замка. С чистым сердцем проигнорировав его повествование, я отпросился в уборную. Когда надувший щёки Виолес пропал из поля зрения, я, воровато оглядываясь, перемахнул через забор. Прямо к курятнику. Ну, такую возможность упускать было нельзя. Прокравшись в курятник, стараясь не издавать никаких звуков, чтобы сильно не обеспокоить кур и петухов, прогуливающихся снаружи. Я нашарил несколько яиц: уроки проходили в раннее время, поэтому те ещё не были забраны фермером. Схватив одно, я по-быстрее выбежал на воздух, невинно переглядываясь с петухом. Найдя тоненькую, но прочную ветку я ударил её заострённым концом по «голове» яйца. Пришлось содрать чуть больше корочки, чем планировалось изначально. Закинув голову я выплеснул содержимое яйца в рот. Склизко, солёно, вкусно. Ляпота. Сжав оставшуюся хрустящую скорлупку в ладони, я, завернув за угол, кинул её под куст. Тут за спиной послышалось злобное гоготание, и мою ногу что-то довольно больно ущипнуло. Какая радость! Всеми любимые гуси проснулись. Не зная куда бежать, я просто устремился вперёд. Часто хотелось оглянуться, но я решил не рисковать. Судя по топоту и криком позади, эта толпа неразборчивых фурий решила разорвать меня на кусочки. Прыгнуть через камень, уклониться от колодца, гуськом через дырку в заборе, оббежать женщину(на которую гуси почему-то не обратили внимания. Вот лешие, только соперников не по силе выбирают), устремиться по полю. То и дело по моим ногам прилетали толчки, щепки. Некоторые гуси даже пытались взлететь, чтобы нанести травмы и на спину. Боковым взглядом я заметил, как ко мне приближается кто-то из взрослых. Но гуси опять завладели моим вниманием, поэтому, когда этот кто-то схватил меня под мышки и закинул на ветку берёзы, я здорово испугался. Вцепившись пальцами в кору, я очумело уставился назад. «Дядя» Альберт с широченной улыбкой отгонял ворчащих, распушившихся гусей, так и норовивших подлететь ко мне. «Николай, как поговорили с нашими бойкими разбойниками? Кажись, вы им особо понравились» — сказал он что-то наподобие. Я же саркастично согласился. Альберт, усмехнувшись, задумчиво объяснил, что хуже щипка может быть лишь полное игнорирование. А меня тогда отсутствие внимания со стороны гусей порадовало бы гораздо больше. Когда я уже спокойно выдохнул и улыбнулся дяде Альберту, из-за пробудившегося духа авантюризма пытаясь залезть по-выше, в самую густую область кроны, меня окрикнул Виолес. Кинув взгляд на него, я приметил и матушку. Меня попросили спуститься, что было крайне затруднительно. Лучше бы я, наиумнейшее созданье, не пытался залезть столь высоко. Пока я мялся на одном месте, насколько помню, матушка укорила меня за нерасторопность и глупость. Ей назло, преодолевая страх, я просто спрыгнул вниз, уже на земле теряя равновесие и заваливаясь на бок. Меня без предисловий потянули за шиворот вверх. Припоминаю, ноги и левое плечо сильно жгло. Теряя воздух, я еле поспевал за «петлёй». Но нажим вскоре уменьшился и я смог слышать чужую речь. «Дрянной мальчишка» — прозвище, которое въелось навечно. Улизнул с территории дворца, что волновало её немного больше, и сбежал с урока. Не стану вспоминать все её ругательства(и нетерпеливый взмах рукой, который она бы, не будь слуг рядом, направила к моему лбу, либо затылку), а лишь скажу, что Альберту удалось урегулировать ситуацию всего одной фразой: «Люди, а в особенности дети, не любят криков и подзатыльников, поэтому, врятли кто-то специально пытается вывести вас на негативные эмоции. Иное дело, если от вас требуется внимание или ещё что.» Диву даюсь, что она мне запомнилась. Особенно с учётом того, что я не считаю её безупречно верной. На каждый случай найдётся исключение. Но, в одном он был совершенно прав. Злость матушки мне не нужна.***
Николай опустил руки по локоть в холодную воду. По прозрачно - бирюзовой, развевающейся ткани с пузырьками - складочками потянулись красные тонкие ниточки, постепенно ввязывающиеся в полотно. Мальки, трясь боками друг о друга, с интересом обматывали чешуйки алеющим концом нити. Почувствовав, что совсем скоро нужно будет определиться со средством передвижения и уехать из этого места, Николай повернул голову к замку. В его взгляде не было и доли сожаления. Скорее насмешка. Читалось что-то схожее с подобного вида мыслью: «сожалею, но ты никогда не сможешь покинуть это место. В отличии от меня». Тогда он, решив начать собираться, пытался не шипеть, доставая руки из потока, чьи волны приятно обволакивали раны. Николай старательно натягивал рукава на повреждённые кисти. Неподалёку от него в повозки закидывали большие мешки с вещами, бумагами, фигурками, посудой и с тому подобным. Императорская «семья» неожиданно собралась переезжать в летнюю резиденцию, конечно, без огласки. С ней приказано было ехать ближащим к Лидии Алексеевне слугам. Тем, в верности которых она несколько раз имела возможность убедиться. У Николая в голове уже подрумянился подробный план. И теперь он просто решительно смотрел на своё отражение, вокруг которого шли круги. Его копия, выглядывавшая из реки Ильхи, уверенно и нагнетающе ухмылялась.***