К любви не взывает только бессердечный

К полудню Эсмаральда уже была под дверями собора Нотр Дама. Она с упоением предвкушала приятные хлопоты, в которые должна была окунуться. Девушка зашла внутрь. Место встречи так и не оговорилось в прошлый раз, так что она подошла к знакомой статуе Девы Марии и стала дожидаться архидьякона там. На мгновение её одолело дикое желание излить душу каменной женщине, что так спокойно созерцала её добродушным ликом. Эсмеральда вспомнила слова Фролло о том, как следует молиться. Цыганка не знала ни одной молитвы, но она посчитала, что открытое сердце намного лучше заученных фраз. Она стала на колени и посмотрела на статую. — О Мария, мать Христа Спасителя, надеюсь, ты слышишь меня, не оставишь мольбы обычной цыганки. Я знаю, я отвергнута Богом, не знаю твоей веры, но я искреннее хочу понять её, поэтому я здесь. Покровительница, возможно, я не могу и просить о таком, но, прошу, даруй мне сил понять своё сердце, терпение, чтобы узнать человека, которого послали мне небеса для некого испытания. Я не знаю, к добру ли, а может для горького урока, но я желаю знать, ведь всё, что случается с нами — неслучайно… Клод Фролло неспешно спускался с башни к нижнему залу. Он предполагал, что цыганка, если придет, то будет ожидать его там. Мужчина оказался на последнем пролёте, что выходил как раз на статую Святой. Он увидел Эсмеральду, что прилежно стояла на коленях и молилась. — О чем же может молиться душа, коль так юна и даже не знает силу, к которой обращается, — раздумывал Клод. Он продолжал смотреть на невинное создание, что так увлеченно открывалось перед ликом Марии. Она напоминала ангела: её большие изумрудные глаза смотрели с упоением и мольбой, светлой и чистой. Платок покрывал голову, пряди черных волос так же слегка спадали на лицо, черты которого не были подобны цыганским: кожа её была светлой, лишь загар от вечных плясок в открытом платье вводил в заблуждение. Девушка сама напоминала Марию, такой открытой и покорной она была в тот момент. Мужчина не мог наглядеться на неё, ему хотелось видеть эту картину каждый день… Когда Эсмеральда закончила, она повернула голову и заметила священнослужителя. Она сдержанно улыбнулась. Клод подошел ближе и подал ей руку, дабы та поднялась с колен. — Добрый день, Клод Фролло. — Добрый день. Буду откровенным, я не думал, что ты придешь. — Как же я могла так поступить, если мы договорились. Я готова к обучению, новым знаниям. — Это хорошо, такой настрой похвален. Ступай за мной. Пара направилась вверх по ступенькам. Клод хотел привести её в свою комнату, но он боялся, что там, наедине с ней, он не сможет сдержаться, а потому решил проводит уроки в колокольне, где им всегда был рад Квазимодо. Парня смущало прибытие гостьи: он не привык к новым людям. Всю жизнь его компанией был Клод и колокола собора — все те, кто не обращал внимания на его уродство. Когда пара поднялась к башне, Квази спрятался за колонной, дабы не напугать цыганку. — Его здесь нет? — спросила Эсмеральда глядя по сторонам. — Он здесь, Квазимодо никогда не покидает своё убежище, если не со мной. Квазимодо! От неожиданности Эсмеральда дернулась, но продолжала внимательно вглядываться в пустоту. Из-за колоны выглянуло лицо звонаря, он осторожно опирался на элемент архитектуры, боялся показаться. — Квазимодо, не бойся, ты можешь выйти. Звонарь послушно вышел, но глаз не поднял. Парень сделал вид, что очень занят, так что спешно пожал руку девушке и уковылял в другой угол комнаты. — Я его смущаю? — спросила Эсмеральда. — Я думаю, что да, но он рад твоему присутствию. Одиночество может делать нас асоциальными, однако, это не значит, что от этого мы не нуждаемся в людях. Прошу, присаживайся. Мужчина указал на стол, возле которого стояло два стула. На поверхности мебели лежали листы бумаги и большая книга со старым корешком. Эсмеральда послушно села на один из стульев, Клод устроился на втором. — И так, насколько я понял, ты вообще не умеешь читать? — Ну… Я знаю несколько букв, но какие из них французские, а какие испанские или арабские… — Я понял. Хорошо, начнем с французского. Клод открыл книгу на первой странице, где слова были по крупнее, и указал на первую букву. — Это «А», гласная буква. «Архидьякон», «Алтарь», «Апостол». Пишется она вот…так, — объяснил Фролло и написал на пергаменте первую букву, — Попробуй. Девушка неумело взяла перо. Она старательно выводила каждую линию, хотя руки непривычно дрожали. — Неплохо, — оценил Клод, — Давай дальше. «Б» — согласная буква. «Бог», «бренность», «богослужение». Они повторяли подомный алгоритм. Клод внимательно наблюдал за девушкой, но не в стараниях было дело. Он глядел на то, как её волосы лежат на тонкой шее, как грудь поднимается при каждом вздохе, как она закусывает губу при новых попытках письма. Её запах, такой обворожительный и манящий, сводил его с ума. Ему казалось, что он ощущает её на вкус: жар кожи, её хрупкость в его руках, как если бы он ласкал её. О, дикое блаженство в дуэте с мучением неслыханной силы, как Фролло справится с этим… — «Э». «Энергия»,"эвентуальность», «эпигон»…"Эсмеральда», — томительно произнёс Фролло потеряв самообладание. — Что? — Кхм, я сказал «эксцентрика». — Эсмеральда, он сказал Э-эсмеральда, — послышался стон из темноты. Квазимодо слегка выглянул на свет и смущенно повторил. Его речь была невнятной и медлительной, но цыганка поняла сказанное. — Нет, тебе послышалось, — грозно сказал Клод. — Я тоже так услышала, — вступилась Эсмеральда. — Всё, на сегодня хватит, — не выдержал Клод и сорвался с места в сторону ступеней. — Клод Фролло, подождите, что мы такого сказали? — не понимала Эсмеральда, — Это же лишь пример. Архидьякон, постойте! — девушка побежала за ним. Мужчина направлялся в ту самую комнату, он ускорял шаг, почти бежал. Юная цыганка, хоть и была проворнее, не знала этих стен так же хорошо, так что немного отстала. Её босые ноги почти не издавали звуков, так что Фролло уже подумал, что оторвался. Он проскочил за знакомые двери. Девушка уловила тень от его рясы и последовала за ним. — Что? Что ты делаешь здесь? Оставь меня в покое! — Почему вы разозлились? Клод Фролло, скажите мне, что я сделал не так. — Что ты сделала? Ты появилась! Вот что ты сделала! Само твоё появление в моей жизни — худший поступок, который ты могла совершить! — Я не понимаю… — Ты… Ты преследуешь меня везде. Как моя тень, ты бродишь за мной по пятам, нарушаешь мой сон, терзаешь душу! Почему ты не послушала меня, когда я запретил тебе появляться у этих стен в первый раз?! Твои чары не дают мне жить спокойно! — Но я… Мужчина сорвался в её сторону и прижал к стене. — Твои цыганские чары околдовали меня. Я не могу ни есть, ни спать, даже в учениях теперь я вижу тебя, называю твоё имя, слышу твой голос. О, Боже, ты же видишь мои мучения, так почему же ты позволяешь этому случаться? — он вновь обратился девушке — Скажи мне, цыганка, что ты знаешь о любви? Что для тебя любить кого-то? Знаешь ли ты, что значит страсть, когда тело ломит от желания, а сердце от смуты? Когда кровь кипит прижигая раны изнутри. Ты знаешь? Знаешь? — Прошу, успокойтесь, мне страшно. — Я внушаю тебе ужас? Внушаю? — Сейчас вы меня пугаете, — на грани слёз отвечала она. Мужчина взял её руку и положил к себе на грудь. — Ты чувствуешь? Ощущаешь, как бьётся моё сердце в мучениях и любви к тебе? Да, я всё-таки это сказал: я люблю тебя, Эсмеральда! Ты сгубила мою жизнь! В твоих глазах я рассыпаюсь на мелкие куски, утопаю во мраке, но я согласен терпеть это, лишь бы знать, что тебе есть до этого дело. Ты сделала меня рабом своим, рабом желаний и прегрешений, и вот я стою перед тобой…ничтожен и сломленный, лишь с желанием овладеть тобой, забыться в твоих волосах, запахе, касаниях. Где моя воля, мои силы? Я горю тебе такой страстью, что она сжигает всё на своём пути. Возьми её, эту любовь, прими эту страсть! — Отпустите! — перепугано молила Эсмеральда, — Пустите! Ноги её обмякли от страха и она упала на пол. Фролло шокировано смотрел на неё, он не мог словить и одной мысли в своей голове, чтобы вновь спуститься на землю и понять, что происходит сейчас. Мужчина посмотрела на цыганку, затем на свои руки. Он сделал несколько шагов назад и сполз по стене напротив. Глаза Клода затуманено смотрели в пустоту. — Уходи… Уходи! — закричал он. Эсмеральда собрала все оставшиеся силы и встала на ноги. Она быстро выбежала из комнаты и исчезла за высокими колонами длинного коридора. Клод остался наедине со своими демонами. В ту ночь он искалечил себя пуще прежнего.