Без памяти

Сегодняшний день обещал быть не из лёгких. Допрос Трубецкого вышел за рамки банального стандартного допроса. Помимо того, что по всей строгости закона каждый работник органов, причастный к этому делу, хотел его посадить за заслуги, после вчерашнего друзья-коллеги Платонова не могли ему спустить и этого. Он не просто чуть не лишил их Олега, а сделал его практически инвалидом. Хотя доктора наук скорее всего не согласятся, что потеря памяти - инвалидность, но человек, который оказался один в чужом городе в такой сложный момент, вряд ли себя ощущает по-другому. Швецова была настроена решительно засадить его по самые гланды. У входа в СИЗО её ждал Кораблёв. Обычно это место принадлежало Платонову. Даже после их расставания он всегда присутствовал на подобных мероприятиях, особенно если по делу шёл какой-то ненормальный, которому надо было разбить морду. Но сегодня с самого утра было всё не «так». Костюм, в котором Мария планировала сегодня пойти на работу был испачкан нерасторопным Луганским на кухне, кофе получился слишком крепким до невозможности, а любимый йогурт просроченным. Вот и Лёня вместо Олега. Сложив все факты воедино, девушка начала бояться, как бы это действительно не оказалось нитью неудачных событий. — Здравствуйте, Мария Сергеевна. Что-то вы неважно выглядите, — поздоровался мужчина и пропустил коллегу вперёд. — Спасибо за комплимент, Кораблёв, — недовольно отметила Маша, делая вид, что это не так. — Спала плохо. — Согласен, тоже переживал из-за Олега, что с ним будет дальше, — суетясь от волнения, затараторил Лёня. За три года Олег стал для него настоящим другом, которого они ни за что не хотел потерять. — А я сказала, что-то про Олега? — остановившись, Швецова развернулась и посмотрела на него. — Ну как, я думал, мы всё за него переживаем. Друг как никак. — Ну да, конечно. Маша дальше продолжила путь по коридору, который уже могла преодолеть закрытыми глазами. Когда-то она снимет с себя все маски, будет вести себя честно, но пока дальше продолжит нападать на всех, кто посмеет раскрыть её правду. Подозреваемый уже ждал следователя в комнате допроса и успел даже возмутиться в долгом ожидании. — Здравствуйте, — на автомате поздоровалась Швецова, входя в помещение. — О, Марья Сергеевна! — Мы знакомы? — удивилась девушка такому познанию. Хотя чему было удивляться, с такой работой её каждая дворняжка уже знала. — А ты что не помнишь меня? — Трубецкой положил руки на стол, тем самым приближаясь к ней. Маша напряглась, пытаясь вспомнить мужчину, но некая несобранность с самого утра не могла решить эту задачу. — Девять лет назад ты посадила меня по 117. — За насилие? Что-то припоминаю, да. — Хорошо дела шьёшь. — А ты бьешь женщин, — ехидно улыбнулась Маша. За столько лет работы она знала, что таких людей надо бить их же оружием. А главное - не проявлять слабость, иначе дело труба. — Я ведь помню твою жену - одна сплошная гематома без живого места. А сейчас решил буквально без живого, что аж замочил? — Да потому что вы бабы только портите нам, мужикам, жизнь. Вы только и созданы для того, чтобы драить сковородки и страдать. Нет, получай, сука, — не скупясь на эмоции, говорил мужчина. — А ведь твой хахаль из-за тебя пострадал. Какой ещё хахаль, который пострадал? Вроде с утра с Димой было всё еще хорошо. Да и откуда он вообще знает о ее личной жизни. Следователь с вопросом в глазах посмотрела на Кораблёва, наверняка он в курсе. — Это он про Платонова, — почти шёпотом ответил. Вопросов на лице и в голове у Маши стало еще больше. — Ты чё не в курсе? — засмеялся Трубецкой. — Они ведь пришли, застали меня в кресле. Перекинулись парой слов, и я был почти упакован в наручники, — мужчина вел беседу так, будто он вновь сидит у себя дома в своём кресле. — Но тут мне птичка на хвосте принесла, что ты ведёшь моё дело, а этот дикобраз в кожанке тебя трахает. — За базаром следи, — рявкнул Кораблёв. — Лень! — тронула мужчину за ногу, пытаясь немного успокоить. Хотя тут же словила себя на мысли, что Платонов бы давно уже отправил его спать на стол. — Ну и придумал я план, чтоб обвести их вокруг пальца. Сказал пару ласковых про тебя, чтобы отвлечь, а тот как начал меня, — чуть ли не стал жаловаться, показывая на себе следы побоев. Представляя, что он мог сказать о ней, Маша лишь усмехнулась, что даже как-то маловато за такие-то заслуги. — Этот пытался его успокоить, — показал на Кораблева. Швецова посмотрела стеклянным взглядом, хоть бы слово сказал обо всем этом. — Тот успокоился, и я ему бабах, — во весь голос засмеялся. — А потому что идиот тупой, что с бабой связался. — Ну ничего, зато ты у меня теперь сядешь надолго. Хотя нет, я в честь наступающего восьмого марта, — выделила праздник для любителя женской половины. — Устрою тебе пожизненное, — со всей злости закрыла папку с делом и покинула допросную. — Марья Сергеевна, вы всё что ли? — догоняя, крикнул Лёня. — Кораблёв, скажи мне, а почему обо всём происшествии я узнаю от этого мужлана, а не от тебя— скрестила руки и недовольно уставилась на мужчину. Только вот он стал что-то мямлить, бубнить под нос, не давая толком никакого ответа. — Ещё и этот идиот держать в руках себя не может. Доиграется, что точно на тот свет отправится, — то ли от заботы, то ли злости, что надоело всё это, говорила она. — Ну так вашу честь защищал, знали бы вы что он сказал. Сам еле сдержался. — Что? — Можно я не буду отвечать на этот вопрос. Швецовой даже стало любопытно что ж там такое было сказано, но она понимала, что бессмысленно мучать мужчину, все равно не скажет. — Я сейчас еду в больницу к нему, вы со мной? — Да, только давай в магазин заедем, возьму ему что-то. — Хорошо, — удивился Кораблёв такой заботе. Ещё вчера и глазом не моргнула после трагичной новости, а тут за бананчиками собралась. Маша была по-настоящему зла на Платонова. Вчера она пришла к мысли, что Олег пострадал, потому что Трубецкой оказался вооружен, проворнее и прочие подобные причины, то есть из-за особенностей профессии. Но всё произошло потому что он из-за своей же ярости потерял самообладание. Вот так из-за глупости чуть не попрощался с жизнью и с ней. Вот и ещё одна причина, по который Маша убежала из этих отношений. Перспектива каждый день стать вдовой не из лучших, которую она хотела бы иметь. Действительно очень страшно жить в страхе за любимого человека., поэтому проще и экологичнее для себя с ним попрощаться. После того как стандартный список вещей для больницы был куплен, они сразу же направились в больницу. Что скрывать, состояние Олега беспокоило девушку, это уже далеко не шутка как с прошлым ранением. Открыв дверь палаты, Швецова застала любопытную картину. Колонкова, сидящая на краю кровати, кормила Платонова с ложечки. — Мы, наверное, позже зайдём, — почему-то стушевалась Мария. — Зачем, не чужие ж люди, заходите, — радостно затараторила Люся и продолжила заниматься делом. — Здравствуйте, Леонид Николаевич и Марья Андреевна, — поприветствовал Платонов, как только те вошли в палату. — Сергеевна я, — без особых эмоций отреагировала девушка. — Андреевна это я, — не могла не вставить свои пять копеек Колонкова. — Точно, — улыбнулся Олег, глядя на счастливую Люсю. — Простите, я запомню. Кораблёв, который пристально наблюдал за всей ситуацией, хотел удариться головой об стену. Ему казалось, что не Платонов потерял память, а он попал в настоящий дурдом. Долгая реабилитация предстоит судя по всему всем. — Олег, я тут купила тебе фрукты, витамины, сок… — Маш, спасибо, но у нас всё уже есть, — даже не дала договорить подруга. — У нас? — с большим удивлением спросила Мария и глянула на Кораблёва, который стоял в настоящей растерянности. Быстро Людмила взяла быка. — Спасибо, — коротко ответил Олег, даже не глядя на девушку и продолжил принимать обед из ложечки коллеги. Пока ещё. — Я пойду, мне ещё дело надо завершить, — Швецова совсем не желала смотреть на это представление, внутри было неприятное ощущение…предательства. Будто что-то вырвали у неё внутри без возврата. — Маш, а что там с Трубецким? Ты его посадишь за то, что он с Олегом сделал? — Да, я его посажу за убийство жены, — подловила Швецова подругу, которая уж совсем голову потеряла. — И после за Платонова ответит. Всем пока. Выздоравливай, Олег. — Марья Сергеевна, подождите меня. Я сейчас подойду, — успел окликнуть девушку, до того как она закрыла дверь. — Люсь, можно тебя на пару слов? — подойдя ближе, взял её за локоть. — Ты видишь, что я кормлю человека! — Человек большой, сам справится, — чуть ли не силой вырвал из её рук тарелку и всучил Олегу. Он осторожно вывел её в коридор, пытаясь не привлекать никакого внимания. — Ты что творишь? — Что? — с полным непониманием смотрела на собеседника. — Ты чё лезешь к Платонову, забыла кто ему нужен? — Не я забыла, а он, — уверена ответила девушка, будто в её поступке не было ничего плохого. — У него теперь новая реальность в которой ему интересна я. К тому же Маша сказала, что я могу делать с ним всё что захочу. — Ещё бы она другое сказала, — усмехнулся, не понимая как такие взрослые люди могут вести себя как дети. Эти женщины вообще с ума посходили, Олег стал для них самой настоящей игрушкой, которую девочки в песочнице поделить не могут. — А ты не боишься, что в один момент к нему вернётся память, и он вспомнит кого на самом деле любит. — Не вспомнит, — от злости пробормотала, но Кораблёв все равно услышал. — Чего? — Да ничего. Не хочу я думать, что будет потом. Я сейчас хочу жить с ним. — Колонкова, не дури, — такой порыв Людмилы действительно пугал. — Посажу и не моргну. — Достал, Кораблёв. Иди куда шёл, — фыркнула девушка и, не желая дальше продолжать этот бессмысленный диалог, вернулась в палату. Лёня начинал бояться происходящего ещё больше, а точнее девушек: Швецова от гордости, а Колонкова от влюбленности сейчас наделают делов, что потом весь Следственный комитет не разгребёт. Маша как и обещала дождалась Кораблёва. К тому же собственно и не была против, чтоб до комитета добраться на удобной машине, а не общественном транспорте. — Маш, а что происходит? — без всякой субординации, подходя, спросил мужчина. — А что происходит? — делать вид, что ничего не знает и не замечает Маша хорошо умела. — Что за спектакль сейчас был? — Какой спектакль, Лёнь? Просто Люся и Олег теперь счастливы вместе. — С каких пор Олег у нас теперь с Колонковой? — С тех, как он потерял память. Теперь его любовь - это она, — скрестив руки на груди, оперлась на машину. — И ты так легко его отпустишь? — Я уже давно не отпустила. — Сама-то в это веришь? — не стесняясь ничего, открыто спросил. — Кораблёв, ты меня жизни собрался учить? — вспылила Швецова. Опять задели за больное. — Нет, просто боюсь, что делов вы наворотите. Ох, женщины…