Гонка за луной

Каждый видит, каким ты кажешься, мало кто чувствует, каков ты есть.

      Лёгкое дуновение ветерка сквозь приоткрытое окно легко облизало открытые стопы, заставляя неприятные мурашки ползти по всему телу, солнечные лучи гуляли по комнате, отблесками радуги смешиваясь с белым постельным бельём; с улицы чувствовался приятный цветочный аромат, что забивался в нос с каждым новым дуновением бриза, щекоча ноздри.       Тэхён повернул голову в сторону, слегка хмурясь из-за туманной дымки в голове. Мысли растекались в разные стороны, обрывки фраз текли будто вода сквозь пальцы, тело ощущалось неподъёмным и ленивым, а большая часть разума всё ещё была на грани сна, желая продолжить столь прекрасное времяпрепровождение.       Но жизнь, похоже, была той ещё шутницей, и частенько в ней случалось всё вовсе не так, как бы того хотелось: к телу вдруг прилила огромная волна обычно полезной, но сейчас до жути раздражающей бодрости. А та будто в насмешку заструилась по телу предательски-приятными ощущениями тепла и лёгкости, согревая и разгоняя кровь, заставляя сердце биться чаще, омывая всё тело изнутри, обращая в движение мысли и утягивая разум в реальность.       Открыв глаза, Тэхён с минуту пялился в потолок, прокручивая в голове вчерашнюю ночь и планы на день, а потом, откинув в сторону лёгкое одеяло, присел, сладко зевая и потягиваясь. Тело ощущалось отдохнувшим и готовым к любым испытаниям, голова была лёгкой и ясной, а мир ярким и красочным.       Думать о том, что произошло вчера и как-то загоняться желания не было.       Не хотелось погружаться в эти мысли, терять хорошее настроение в раздумьях, всё сильнее убеждаться, что сожалений по этому поводу нет, переживать тот момент раз за разом и искать мотивы своего поступка, которых по сути не было. Хотелось отложить эти мысли на более позднее время. Тэхён был уверен, что когда у него появится шанс обсудить всё лично и задать интересующие его вопросы, он об этом задумается и прежде всего выяснит всё у самого себя.       Но точно не сейчас.       Сейчас хотелось… отдаться хорошему настроению на полную и просто не задумываться ни о чём.       Чуть-чуть помедлив, он встал и подошёл к распахнутому окну, разглядывая прекрасный сад с цветами на небольшом зелёном островке под окнами, аромат которых он будто мог учуять даже из дома, и огромный бассейн с голубой прозрачной водой; в тишине ему слышался шум далёкого океана, а лёгкий ветерок приносил с собой его свежесть, щипая нос и глаза.       Мысли, текущие в голове, казались лёгкими, они завивались в высокие туманные вихри и перемешивались между собой, распадались фейерверками и летали искорками, постоянно вспыхивая; настроение было прекрасным и ощущалось таким… вдохновляющим, захватывающим и затягивающим в свои сети.       Невидимая сила будто тянула его вперёд, подталкивала сделать что-то, занять чем-нибудь мозг и руки, и Тэхён не мог ей отказать. Не мог противиться этому порыву, когда за спиной будто крылья вырастали и было ощущение, что ещё шаг — и он взлетит вместе с порывами ветра к яркому голубому небу.       Ведь вдохновение и простота его жизни всегда заключались в том, чтобы жить её полностью, не ограничивая себя ни в чём.       Не в богатствах и славе, не в возможности разговаривать на равных с самыми известными личностями мира, не в особняке с прислугой и не в собственной чёрной карте с неограниченным счётом — как могли бы подумать многие люди.       Когда ты мог позволять себе делать всё, что вздумается: потакать неожиданным, но таким сильным приливам вдохновения, поддаваться странным и порой непонятным, но весёлым мыслям в голове, оказывалось, что больше тебе кроме этого ничего не нужно. И никакие богатства и сокровища и рядом не стояли с возможностью жить свободно и счастливо.       Ведь зачем богатство, если ты не умеешь получать от жизни полноценное удовольствие, зачем богатство, если оказывается, что ты вовсе несчастлив? Ведь после нескольких месяцев (возможно и лет), когда будут истрачены миллионы долларов, объезжены кучу стран, скуплены все брендовые вещи, которые только можно, окажется, что больше плюсов у богатства нет. Ведь оно не даст тебе любовь, дружбу, общение, которое могут дать люди. И оно вовсе не то, чего бы ты желал.       Что смысл жизни давно потерян, живёшь ты на автомате, а жизнь, оказывается, давным-давно краски свои потеряла, затерялась за рутиной и повторяющимися действиями. Что ты, хоть и богат, но живёшь по сути как все: делаешь те же дела, совершаешь те же поступки и имеешь те же страхи, что и остальные. Что ничего особенного ты и не сделал, что похож на миллиарды людей, что вовсе не индивидуален, потому что тоже боишься чужого мнения, косых взглядов и осуждения за спиной, непринятия.       И потом, когда остаёшься разбитым и опустошённым, но с бесконечным счётом на банке, понимаешь, что давно уже утеряны те искры огня, что были в душе, что вдохновение потеряно, возможно, безвозвратно.       Именно поэтому Тэхён очень аккуратен на этой грани между богатой жизнью и счастьем. Он всегда старается прислушиваться к себе, разбираться в себе и своих мыслях, поступать так, как он считает нужным, а не как диктует общество.       Ведь быть непохожим на других не так уж плохо.       Это не убивало его, но точно привлекало внимание толпы. И продолжает привлекать. Поначалу это не приносило ему продвижение в его бизнесе, но давало нечто гораздо большее. За это его не стали публично восхвалять — по крайней мере, на первых порах. Но втайне люди уже проникались к нему уважением.       И секрет успеха заключается именно в этом — в экстремальном, не похожем на других, поведении. В том, чтобы прислушиваться к себе, чтобы не кичиться богатством и не зазнаваться, чтобы всегда развиваться и быть щедрым и понимающим к людям, чтобы добиваться успеха раз за разом, совершая экстремальные и дерзкие поступки.       Тэхёну казалось и продолжает казаться простым такое поведение, ведь он привык так жить, видит, как это приносит желаемые результаты, как улучшает его жизнь, как вносит успех и процветание, несмотря на огромные усилия, которые он порой вкладывает в это.       Он давно понял, что вдохновение и успех жизни они просты и доступны для тех, кто видит и умеет брать от жизни всё, они всегда яркие и приятные до лёгкого томления в груди, проникновенные и тёплые до приятной шипучки, что взрывает всю душу наслаждением и счастьем. Они порой даже лучше людей, вернее, честнее и постояннее: не зависят от статуса и богатства, не имеют определённой кем-то цены и каждый сам решает, искать ли, идти ли, или оно того не стоит.       Вдохновение он бы сравнил с освежающим дуновением ветерка в жаркую погоду: простое и такое неожиданное, что пока не придёт, ты и не поймёшь, что настолько сильно нуждался в нём. Ты даже не поймёшь, что тебе чего-то не хватало, пока оно не оближет тебя волной прохлады с головы до ног и не даст почувствовать себя необыкновенно, будто на крыльях готовым покорить весь мир.       И когда понимаешь, что вот оно, то, ради чего стоит жить, что вот те самые чувства, которые и нужно ценить, которые нужно стараться сохранить навсегда, становится приятно и просто вдруг, легко и понятно. Эти чувства захватывают лишь сильнее, когда понимаешь, что с вдохновением, пришедшим к тебе и вдохнувшим в тебя всю жизнь, мир будто стал на несколько тонов ярче, а тяга к простым мелочам, порой совсем неважным и незаметным, стала такой сильной, что впору бы доносить эти мысли всем, кто слушать желает, заявлять об этом на весь мир, кричать во всё горло.       А простота жизни… она для каждого разная, но родная и любимая, когда обретаешь. Для кого-то это ранние подъёмы по утрам и чашечка кофе в утренних лучах солнца, для кого-то это сон до обеда и поцелуи с любимым человеком в постели, улыбки, разделённые на двоих и подогретые дневным солнцем, для кого-то это ночные тусовки среди незнакомцев и музыка, забивающая уши и стучащая в сердце, для кого-то создание произведений искусства, ужины в изысканных ресторанах под свечами и элегантная одежда из бутиков, а для кого-то тренировки до самого изнеможения и боли во всём теле с последующим расслабляющим душем.       Ведь все люди разные и непохожие друг на друга, со своими желаниями и любимыми делами, со своими проблемами и чувствами. Но все они, возможно, без исключений, прикрывая глаза, представляют себя иногда частью чего-то большого, живого, дышащего, которое ни объять, ни увидеть целиком, кроме как вот так — за прикрытыми от лёгкости и свободы глазами, с теплом в груди и крыльями за спиной.       — Стоило мне только поспать сколько захочется, и я уже готов обнять весь мир на радостях, — недовольно проворчал Ким, вытаскивая себя из мыслей и прикрывая окно.       Он кинул взгляд на часы и присвистнул, заприметив, насколько поздно сегодня он встал:       — Пол двенадцатого, значит, сегодня без серьёзной тренировки, — и, привычно захватив бутылку с прикроватной тумбы, направился в спортзал.       Честно говоря, сейчас видеть Чонгука ему не хотелось.       Нет, Ким вовсе не собирался убегать от проблемы или игнорировать её, однако он был уверен, даже если и не на сто процентов, что Чонгук будет пытаться с ним заговорить и поднять данную тему, чтобы обсудить её, когда они встретятся. И он знал, что мужчина может это сделать если и не потому, что сам захочет, а только из-за желания поддразнить или разозлить Кима; а выяснять отношения спросонья он, честно признаться, ненавидит также сильно, как неумелых кретинов в его логове, не соблюдающих простецких правил, что в его понимании означало высшую степень ненависти.       С другой стороны, возможно им стоило обсудить всё как можно раньше, ведь недосказанности тоже штука плохая, да и Ким своего условия не отменял: погонять на тачке Чона хочется неимоверно, так что в конце концов он приходит к выводу, что хоть разговоры по утрам и раздражают его до нервно дёргающегося глаза, ему всё равно, когда они поговорят о случившемся: прямо сейчас или же позже в течение дня. Он не страшится разговора, не испытывает стыда или стеснения за содеянное и уверен, что Чон тоже, поэтому им просто нужно будет обсудить это как двум взрослым людям, дабы прояснить некоторые детали.       — Этого стоило ожидать, — проговорил самому себе Тэхён, открыв дверь и встав посреди пустого спортзала. Солнце освещало тёмный пол, покрытый плотными матами, окна были слегка приоткрыты, а некоторые гири с лентами были сдвинуты с привычных Киму мест: видно, что Чон здесь уже побывал, однако сейчас мужчины здесь не наблюдалось.       В конце концов, а чего он ожидал?       Того, что Чонгук его будет здесь всё утро поджидать?       Вот именно, что нет, на него это вообще не похоже.       Разочарования, злости, обиды, негодования — не было. Он ни на что не надеялся изначально, ничего заранее себе не придумывал, поэтому и не было причин для безосновательных обид.       — «Не сейчас, значит не сейчас» — подумал Ким, пожал плечом и выкинул все лишние мысли, приступив к лёгкой разминке.       Шаг, ещё один, выпад, поворот, прыжок, выпад, наклон, полуприсед и бёрпи следом, высокий прыжок после и поворот на сто восемьдесят. И так по кругу, ещё и ещё раз, медленно и плавно, так, чтобы мышцы начинали напрягаться от нагрузки, чтобы тело двигалось слитыми в единые движениями, плавно перетекающими в следующие. Чтобы мысли были лишь об одном, чтобы вены проступали на руках, а пот промокал футболку и стекал каплями по вискам; чтобы постепенно мышцы начинали ныть от каждого движения, дрожали от нагрузки, связки слегка тянуло от резких передвижений, а сердце немного ускоряло свой ход, до покалывания в груди, и чтобы чувство вибрации зарождалось во всём теле, что наконец просыпалось, сбрасывая сонливость.       Когда Тэхён наконец обратил внимание на свой телефон и взглянул на время, он слегка удивился тому, насколько быстро за привычными и слегка изнурительными упражнениями пролетела разминка и, закончив, вернулся в комнату. Скинув все вещи с себя, он наконец встал под прохладные струи воды, что омывали всё тело и разносили мурашки по коже, отдававшие лёгким покалыванием. Вода смывала всю липкость и лёгкую усталость, принося за собой бодрость, что будто дарила телу приятные волны тепла, согревая напряжённые мышцы и расслабляя мысли.       Одев чистую одежду, пахнущую чем-то свежим и немного цветочным, и уложив волосы лёгкими волнами, Тэхён спустился на кухню, чтобы слегка перекусить, а затем поработать на улице в саду или у бассейна. Планы на первую половину дня были просты и банальны, но ему нравилось: хотелось провести спокойный разгрузочный день, просто отдохнуть несколько часов и никуда не выходить.       Солнечные лучи гуляли по светлой столешнице на кухне и отсвечивали от огромного холодильника, что занимал, наверное, четверть всего помещения, прозрачные шторы колыхались от лёгкого ветра, а по воздуху витал приятный и ненавязчивый аромат. Светлые тона придавали лёгкости, а матовые подвесные шкафы с подсветкой и несколькими растениями в горшках вписывались в общий интерьер дома — мужчине нравилась эта лёгкая банальность и простота, минимализм и спокойные тона.       Быстро перекусив и оставив посуду в посудомойке (отдельный поклон Тэхён бы с радостью отвесил человеку, придумавшему такое замечательное устройство), он захватил ноутбук и вышел на задний двор, тут же втягивая свежий воздух полной грудью. В носу чуть-чуть закололо от слишком большого количества кислорода, а сердце замедлило свой ход, отдавая громким стуком в ушах.       На улице был самый разгар лета: солнце нещадно палило в глаза, а земля была очень горячей и невыносимо сухой, такой, что порой в небе летала пыль; лёгкий ветерок покачивал на ветру ярко-зелёные листья деревьев и кустарников, чётко постриженных и посаженных в ряды, колыхал клумбы с нежными цветами и оставлял разводы на водной глади огромного бассейна, в который сейчас хотелось прыгнуть и не вылазить. Было жарко и немного душно, воздух ощущался плотным и сухим, однако от воды веяло приятной прохладой, поэтому Ким устроился совсем рядом с ней, сев под большой зонт и взяв в руки ноутбук.       Его волосы развевались на ветру, что облизывал загорелые ноги мужчины и забирался под свободную футболку; солнце иногда попадало на него, приятно согревая своим теплом кожу и принося с собой лёгкое и приятное настроение. Тэхён облокотился на спинку кресла и закинул ноги на соседнее, расслабленно пролистывая отчёты и параллельно переписываясь со своим секретарём. Мысли текли свободным потоком, тело было настроено на ближайшие несколько часов физического отдыха; мышцы приятно ныли после лёгкой тренировки, а капли воды с волос, попадавшие на спину, заставляли ползти маленькие мурашки по рукам.       Спустя почти десять минут, в течении которых он успел прочесть пару отчётов и уточнить детали своих планов на сегодня у секретаря, слева от него промелькнуло что-то белое. Тэхён напрягся и поднял голову выше, слегка щурясь от яркого солнца и наткнулся взглядом на Чонгука, что спокойно шёл в его сторону, разглядывая, впрочем, не Тэхёна, как это обычно и бывало, а сад: взгляд его скользил по верхушкам деревьев, останавливался на красивых кустарниках и ярко-зелёной траве, а потом перескакивал куда-то вдаль, туда, где голубел океан и на горизонте смешивался с ярко-синим небом.       Ким слегка приподнял брови в удивлении, и в затянувшейся паузе, пока Чон не был ещё достаточно близко, не смог противиться собственному желанию оглядеть того с ног до головы: он был одет в свободную белую кофту с длинным рукавом, которая не скрывала мышц груди и рук, и серые свободные штаны, которые развевались на ветру, очерчивая крепкие мышцы бёдер; на ногах были простые шлепанцы, в ушах несколько серёжек и одна цепь на шее. Длинные волосы, достающие до низа шеи, были слегка причёсаны и уложены волнами, а чёлка спадала вперёд, прикрывая лоб; на пальцах левой руки, выглядывающих из-под рукава, виднелось несколько татуировок, как и на загорелой шее.       Если раньше он возможно и задавался вопросом, жалел ли теперь о содеянном вчера, то теперь все сомнения вылетели из его головы навсегда. Этот мужчина был греховно-прекрасен даже в обычной одежде, когда не пытался произвести впечатление и приковывал к себе внимание в независимости от того, желал он этого или нет. Так что жалеть о произошедшем, когда это случилось именно с Чонгуком, сил и желания не было. Да и пытаться как-то не хотелось.       — Доброе утро, месяц мой, — первым заговаривает Чонгук своим глубоким голосом, поравнявшись с мужчиной. Видимо настроен на разговор, как и рассчитывал Ким.       — Доброе, — просто и лаконично отвечает Тэхён, переводя взгляд обратно на ноутбук и ощущая, как Чон гуляет по его телу своими глазами, осматривает с ног до головы. — Ты, как я понимаю, пришёл поговорить о вчерашнем? — продолжает со вздохом мужчина, вновь поднимая на него взгляд и решая не ходить вокруг да около.       — Мг, — неопределённо хмыкает тот, толкая язык за щёку. Тэхён прослеживает это движение глазами и некоторое время удерживает зрительный контакт, вглядываясь в глаза напротив. В них тени ночи смешиваются со светом солнца и азарт вспыхивает огнём заветных и тайных воспоминаний, разделённых когда-то лишь на двоих, завлекает и Кима в свои сети, привлекает, нашёптывает на ухо и тянет к себе. Желает также погрузить в эту глубину, где ни единого лучика солнца, лишь темнота и память, мучающая и мешающая многим, в надежде запугать и оставить без ориентира.       Но Тэхён не боится подобных игр уже давно, не хочет прерывать их извечную борьбу, поэтому продолжает, глядя чётко в глаза:       — Зачем ты это сделал? — Чонгук лишь слегка хмыкает, похоже, что даже насмешливо, не удивляясь подобной дерзости, отчего Ким чуть прищуривается, никак иначе не выдавая своего раздражения ото всей этой ситуации. Он слишком расслаблен сегодня, чтобы скрыть ещё и это, поэтому решает, что ему всё равно на возможные последствия: не всегда же ему ледяной статуей быть.       — Сначала потому что хотел, а уже потом потому что у нас была сделка, — хриплым голосом отвечает он, усмехаясь и вновь толкая язык за щёку. На этот раз Тэхён не ведётся и лишь краем глаза отслеживает это движение, ожидая встречного вопроса и никак не показывая удивления. Часть его ожидала этого от Чона, поэтому подобное поведение, хоть оно и было слишком неожиданным и скорым, не совсем сильно удивляло. — Почему ответил?       — Потому что хотел, — после некоторого времени раздумий мужчина решает сказать самую главную правду и не думает её скрывать. Чонгук слегка приподнимает брови и подходит ближе.       — Без сожалений? — сверкает глазами Чон, и Тэхён ухмыляется в ответ как-то насмешливо и даже по-доброму.       В груди разгорается азарт и тепло, солнце освещает их, а ветерок приятно обдувает, принося с океана свежесть и соль; всё ощущается каким-то лёгким и волшебным, сказочным и понятным до невозможности. Таким, каким хотелось бы, чтобы было всегда и навеки: простым и без проблем, без сомнений и страхов, без молчания и выдуманных проблем, без недосказанностей и обид.       — Без сожалений, — утвердительно отвечает и кивает, находя отражение своих эмоций в глазах напротив.       Они одновременно отводят взгляд, прерывая игру и заканчивая её ничьей, и Чонгук, ничего более не говоря, присаживается рядом, настраиваясь на серьёзную волну, такую ошеломляющую для Тэхёна; открывает ноутбук и начинает что-то в нём печатать, прикусывая губу и слегка хмуря брови. Полностью погружается в работу, а Тэхён некоторое время всё ещё на него смотрит, надеясь поймать тёмный взгляд, но тот так и не поднимает его, отвлекаясь лишь, чтобы убрать прядки волос, мешающих смотреть, или чтобы мимолётно оглядеть сад и бассейн.       На душе у Кима неожиданно… спокойно?       У него нет желания встать и уйти подальше, избежать компании Чонгука, нет желания вежливо (или не очень) попросить уйти уже его, дабы остаться в одиночестве и продолжить работать. Его мысли всё также чисты, тело расслаблено и разум будто бы совсем не воспринимает Чона; его как будто просто нет, и он вообще не мешает Тэхёну сосредоточиться и продолжить работать. Ему свободно и спокойно в его обществе, мир по прежнему прекрасен и лёгок, сердце спокойно и душа не бунтует, призывая раздражение, а Чонгук (слава всем богам) не издаёт никаких раздражающих звуков: не ёрзает, не шмыгает носом, не дышит громко, не двигается особо, что порой жутко раздражает Кима в других людях.       Но в нём этого нет.       И Тэхён просто мысленно пожимает на это плечами, продолжая работать. Ему комфортно, а это самое главное. Он сможет разобраться с причинами чуточку позже.       Время пролетает незаметно, а мужчины всё глубже погружаются в работу, забывая о присутствии другого человека. Тишину разбавляет еле слышный стук пальцев по клавишам и шелест листвы, солнце гуляет по земле, не доставая каких-то сантиметров до них, а ветерок слегка обдувает, давая необходимую прохладу и забираясь под одежду, взлохмачивая волосы.       Однако идиллия рушится как только на заднем дворе появляется Сара.       Тэхён замечает её первым: он сидит полубоком ко входу, в то время как Чонгук почти что спиной, да и к тому же погружён в работу наверное даже больше него. Она приближается к ним, и лицо её всё больше и больше походит на помидор: брови нахмурены, щёки красные, а в глазах блестит недовольство. Руки сжаты в кулаки и собраны у груди, губы поджаты, а спина идеально прямая. Появляется глупое желание поставить время на паузу и забыть о девушке, отмотать его назад и раз за разом наслаждаться приятной компанией и хорошей погодой.       Он наблюдает за Сарой пару секунд, и в груди начинает неприятно и болезненно колоть лёгкое раздражение и разочарование: он надеялся, что их встреча сегодня произойдёт чуть позже. Однако вместо того, чтобы продолжить смотреть на девушку и встретить её как подобается, Тэхён переводит взгляд на Чонгука, дабы получше разглядеть именно его: брови слегка нахмурены, а в посветлевших глазах лёгкая задумчивость; он проводит языком по нижней губе, задевая колечко, и продолжает печатать что-то в ноутбуке. Волосы слегка растрепались за прошедший час, кофта сползла на одно плечо и слегка смялась, а шлепанцы были отброшены чуть вправо за ненадобностью.       Вроде бы просто и даже слегка неряшливо, но так… прекрасно и просто?       — Что вы тут делаете? — прерывает мысли Кима девушка.       «Трахаемся», — вдруг хочет произнести Тэхён, однако сдерживает себя, чтобы не спровоцировать дополнительную дозу криков, и только потом переводит на неё взгляд.       Она стоит напротив мужчин и чуть ли руки в бока не упирает, а глазами метает молнии и сильно хмурится, желая получить объяснения. Однако от Чонгука она их точно никогда не получала, а у Тэхёна просто нет желания их ей давать. Он расслаблен и ему хорошо, поэтому просто надеется, что Сара ещё не разучилась понимать намёки и думать головой, а потому, рассмотрев ситуацию хотя бы чуточку внимательнее, она просто оставит их в покое и тишине.       Чонгук медленно отрывает глаза от экрана, окидывает Сару безразличным взглядом и молча продолжает работать, полностью игнорируя её. Тэхён честно восхищается его выдержкой пару секунд, следом делает то же самое и продолжает вчитываться в отчёт об инвентаризации главного склада: там много позиций, которые должны сойтись, и много деталей, в которые нужно вникнуть, а девушка, стоящая напротив и задающая глупые вопросы, совсем ему не помогает.       — Тэхён? — вновь пробует Сара, так и не поняв намёка и лишь разозлившись ещё больше.       Ким тяжело вздыхает, понимая, что дать объяснения тут может только он, горько усмехается про себя, и даже сравнивает Сару с Чонгуком (хотя обычно таким не занимается): вроде брат и сестра, а такие разные. Чонгук умеет молчать и понимать без слов, умеет быть честным и прямолинейным, а Сара его полная противоположность.       Раньше Киму это в ней нравилось: частенько горячая и вспыльчивая, громкая, она была его противоположностью, и ему это нравилось. Он мог слушать её бессмысленную болтовню часами и легко мирился с её вспыльчивостью, просто закрывал глаза на недоверие и редкие ссоры, которые никто и не думал обсуждать: просто забывали на время, вновь продолжая общаться. Они уживались вместе как парочки из романов, наверное даже любили друг друга, проводили свои выходные вместе и ходили на свидания. Утром всегда просыпались вместе, не могли ни дня друг без друга и искренне улыбались чаще; а по ночам утопали в любви друг к другу, наслаждаясь человеком рядом, исследуя особо тщательно каждую частичку тела и души, отдавая этому всего себя, всю душу и эмоции.       Однако теперь, похоже, так случилось, что они просто больше не заинтересованы в жизни друг с другом, не видят в это ничего положительного, похоже слишком привыкли к человеку рядом и больше не хотели с ним жить, проводить дни и ночи.       Тэхёна в последнее время неимоверно, до скрежета эмали на зубах, раздражает поведение Сары: её ссоры, манипуляции. Даже малейшие фразы, мелкие поступки, теперь вызывают у Кима раздражение: такое, что понимаешь: человек-то ничего пока даже не сделал, но тебе уже противно, потому что знаешь, что может поступать хуже, делал так уже не раз, так что любые действия и фразы заранее воспринимаются негативно. С этим поделать ничего не получается, как-то изменить это отношение тоже, потому что знаешь, что справедливы эти чувства и основаны на нескольких месяцах общения и наблюдения за отвратными поступками. Что причина для этих эмоций весомая.       — Мы работаем. Думал, это понятно, — не удерживается от упрёка и слышит, как Чон одобрительно хмыкает, чувствует, как тот стреляет в него взглядом.       — Ага, — пропускает мимо ушей упрек в свою сторону девушка. Тэхён лишь сильнее раздражается, — но почему вы делаете это вместе? Почему ты сидишь тут с ним?       А теперь Киму неимоверно сильно хочется её заткнуть и выпроводить отсюда. Они оба всем своим видом выражают, что не хотят её тут видеть, что она мешает, но чувство такта будто покинуло девушку. И то, как она выделяет своим тоном это «с ним», с какой интонацией произносит, тоже неимоверно бесит и раздражает. Что не так с Чонгуком, что он даже не может посидеть с Тэхёном на улице на расстоянии двух метров?       — Мы не делаем это, что бы ты под этим не подразумевала, вместе. Я работаю, Чонгук работает. Он живёт в этом доме и имеет право находиться где пожелает, я не могу указывать ему, — терпеливо продолжает Ким, ловя взгляд Сары, а потом специально переводит его на экран и начинает тыкать на клавиши, делая вид, что печатает. Возможно теперь она наконец уйдёт.       Надежда на это мала, тает как лёд на жарком солнце, но она есть, потому что Тэхён всё ещё знает Сару.       — Но почему именно здесь?! — продолжает восклицать и действовать на нервы та.       Надежда теперь трескается и крошится на пол мелкими осколками, понимание, что это не прекратится, прочно селится в мыслях.       Тэхён начинает скучать по тишине и стуку клавиш.       И жуть как раздражается.       — Может, стоит спросить не у меня? — выдыхает в ответ Ким и хмурится. Сара закрывает уже открытый рот и сводит брови к переносице, переводя взгляд на безразличного Чона. В её глазах мелькает отвращение и ненависть, и Тэхёну становится жутко обидно за Чонгука. Каким бы ни был человек, никто не заслуживает подобного отношения от собственной семьи.       — Почему ты не готовишься к приёму? — находит к чему придраться девушка, вновь смотря на Кима.       Он опять делает раздражённый вздох, желая лишь, чтобы она исчезла с глаз его, пока он не сказал ей что-нибудь едкое, и произносит на грани раздражения:       — Сара, я занят очень важными делами, и ты это знаешь. У нас есть ещё минимум полчаса, а ты отвлекаешь меня. Как только приедут визажисты, и мой секретарь подойдёт ко мне, чтобы позвать меня для подготовки к приему, я пойду и буду одеваться. Сейчас никого из них нет. — ставит точку мужчина, вновь утыкаясь в ноутбук и не произнося более ни слова. Он всем своим видом показывает, что разговор окончен и продолжает желать, чтобы Сара ушла.       От неё слышится раздражённый вздох, а потом она уходит.       Тэхён вздыхает с облегчением и расслабляется.       На время воцаряется тишина. Она очень приятна после того, что только что было, и Ким искренне ей наслаждается, вновь погружаясь в работу.       — Ну и сестрица у меня, — тихо, но чётко произносит Чонгук, переводя взгляд на мужчину напротив. Сейчас они не играют в гляделки на проигрыш, они просто… смотрят. И всё. Наслаждаются каждой секундой.       И его голос почему-то не вызывает раздражения. Тэхёна не раздражает чужое вмешательство в тишину, не раздражает голос. Он тихий и спокойный, не требующий от него что-то, такой глубокий и приятный на слух. Благодаря чонову голосу Тэхёну лишь становится спокойнее на душе, а ярость растворяется будто по щелчку.       Взгляд Чонгука понимающий и слегка сочувствующий, но не до раздражения и гнева в душе от чужих ненужных чувств. Его глаза смотрят пристально, но мягко, и без привычного огня или злости они такие же прекрасные.       Тэхёна удивляет, что Чон может быть таким. Его это вгоняет в ступор, если быть честным. Это утро, их молчание, его комфорт, эти слова, что произносит сейчас Чонгук, будто бы молчаливо выражая поддержку и понимание. Его поражает всё это, но это так приятно и неожиданно легко, что ему не хочется с этим расставаться.       Ему нравится это чувствовать, и он хочет, чтобы это продолжалось.       — Ага, — только и хмыкает в ответ Ким после недолгой паузы.       Чонгук на мгновение отводит взгляд, а потом возвращает обратно, и Тэхён понимает, что сейчас что-то будет.       — Я получше неё буду, да? — самоуверенно произносит Чон, глумливо ухмыляясь.       Вот же ж засранец.       Но, как бы абсурдно не звучало, Тэхёна тянет… ухмыльнуться в ответ. Не нахмурить брови в раздражении, не сказать что-нибудь едкое в ответ и как-то задеть за чувства, разозлить сильно или понизить чужую самооценку, вернув на землю.       В груди разрастается приятное чувство тепла и ему становится смешно до лёгкой улыбки в уголках губ.       — Какой же ты самоуверенный безумец, — в ответ парирует Ким, стреляя в него взглядом. Чонгук продолжает заразительно ухмыляться, а мужчине хочется увидеть его улыбку. Самую настоящую. А потом улыбнуться в ответ.       Сегодня Чонгук иной: он открытый и добрый, сегодня и Тэхён иной: он проявляет больше эмоций и не говорит загадками. Утро сегодня иное: в воздухе витает лёгкость и свет, оно волшебное и не похоже на всё то, что у них было раньше.       Кажется, что день тоже начинает полниться своими загадками и тайнами, встаёт вровень с ночью.       — Но я горяч, признай это, — продолжает гнуть свою палку Чон. Тэхён на это шутливо закатывает глаза, а мужчина напротив показушно хмурится, делая вид, что обижен до глубины души. Другие, возможно, и не заметили бы изменений на его лице, но Тэхён видит: он выхватывает взглядом слегка сморщившийся лоб, морщинки в уголках глаз, дёрнувшиеся губы. Мужчина настолько часто обращает внимание на такие вещи, на чужую мимику, что даже едва заметные изменения ему видны.       — Ага-ага, — поддакивает с сарказмом в ответ, однако признаёт, что готов на полном серьёзе согласиться со словами мужчины. Но не давать же ему об этом знать, да?       А в голове всё витает главный вопрос…       Когда всё успело так измениться?..       Когда они стали общаться как старые друзья, когда им стало так комфортно в компании друг друга, когда они перестали скрывать эмоции, когда всё стало так просто и легко, когда, когда, когда…       У Тэхёна в голове на самом деле целый ворох вопросов, но они не требуют скорого ответа и не давят на него: это простое любопытство, и было бы прекрасно получить на них ответы. Однако Ким знает, что дать их может только он сам. Никто иной.       — Я оскорблён до глубины души, — фыркает в ответ Чонгук, толкая язык за щёку. Тэхён считает, что это чертовски сексуально.       — Оскорблённый ты наш, тебе ещё мне тачку в прокат отдавать. Что же ты тогда скажешь? — в ответ чуть ли не смеётся Ким. Ему так легко и свободно от общения с почти незнакомым человеком, как не было очень давно. Хочется сохранить это чувство на подольше.       — Боюсь представить, — выдыхает в ответ Чон, и Тэхён еле сдерживает свой смех.       — Вот и посмотрим, когда я сяду за руль, — ухмыляется опасно Ким, а мужчина возвращает ему ухмылку. — Не против завтрашнего дня для нашего заезда? — продолжает мысль Тэхён.       — Почему не сегодня? — в ответ спрашивает Чон. Ким видит, что мужчина скорее всего знает ответ на свой вопрос, но как обычно хочет позлить его и узнать ответ именно от него, спросить истину, известную обоим.       — Во-первых, сегодня приём до восьми, так что времени не будет. А во-вторых, сегодня гонка. Ты же участвовать будешь, — как само собой разумеющееся произносит Тэхён. Ему нравится видеть лёгкое недоумение о такой его осведомлённости в глазах напротив, и он наслаждается этим сполна.       — Ты поразителен, месяц мой, — отвечает Чон, а Ким лишь ухмыляется ему, предпочитая молчать.       Тэхён принимает этот ответ на свой ранее заданный вопрос за утвердительный и продолжает работать над отчётом, и вскоре Чонгук тоже переводит взгляд на свой ноутбук, продолжая работу.       Ким концентрируется на тишине и спокойствии, что витают в воздухе и будто впитываются в него через кожу, попадая в кровь, сердце, душу, мозг; все его ощущения обостряются и мужчина чувствует как солнце пригревает часть его стопы, как угол кресла слегка впивается в голень и как волосы двигаются от каждого дуновения ветра, задевая шею и лоб; он слышит лишь лёгкий перестук клавиш и шум яркой листвы, а перед глазами стоит лицо Чонгука. Работа идёт быстро и легко, голова от отчётов и цифр не идёт кругом и не болит совсем, а на душе легко и спокойно, так что даже предстоящий приём с кучей людей, среди которых наверняка будет множество тупых и невежественных особ, совсем его не волнует.       Время летит совсем незаметно, минуты сменяют друг друга, и вот уже пролетает полчаса, когда дверь на задний двор вновь открывается, и из-за неё показывается тэхёнов секретарь.       Чонсок громко прокашливается, пока идёт к ним, поэтому не заметить его невозможно: и Чонгук, и Тэхён поднимают головы выше и оглядывают мужчину идентичными взглядами. Такими, что тот передёргивает плечами и в глаза им не смотрит, вглядываясь в сад так сильно, как только может. Тэхён находит это смешным и даже ухмыляется уголком губ.       Одет Чонсок в официальный серый костюм, на лице очки, а волосы слегка растрёпаны; от лёгкого волнения на лбу у него выступила испарина, а губы оказались слегка искусанными.       — Здравствуйте, Господин Ким, — кивает ему мужчина и поворачивается к Чону, который успел вновь уткнуться в ноутбук. — Здравствуйте, Господин… — и затихает, не зная фамилии.       — Чон, — подсказывает тому тихо Чонгук, языком проводя по губам. Тэхён прослеживает это движение взглядом, пока приветственно кивает Чонсоку.       — Господин Ким, вам стоит пройти в дом и начать подготовку к приёму. Вас ожидают. — начинает разговор мужчина, вставая чуть ближе. Ким в ответ на это кивает, перелистывая страницу отчёта.       — Расскажи мне немного поподробнее про приём, Чонсок, пока я заканчиваю с работой, — они оба знают, что Тэхён давно знает все детали и со всем уже знаком, однако мужчине неимоверно сильно хочется потянуть время ещё хотя бы на несколько минут любым возможным способом. Чонсок всё равно не сможет отказать ему.       — Приём устраивает Майкл Мэнли, генеральный директор FCA и Jeep. Они закупают у нас детали и сырьё на производство своих легковых автомобилей и хорошо отзываются о вашей компании, — произносит Чонсок, начиная крутить в руках пуговицу от рукава пиджака. Нервничает.       Тэхён это подмечает взглядом и задерживается на его руках подольше, сверля их взглядом и что-то обдумывая. Затем отмирает, переводит взгляд на ноутбук, оставляя мужчину стоять в тишине, и заканчивает читать отчёт, закрывая его. Вздыхает чуть громче обычного и поднимается с насиженного места, произнося:       — Идём, Чонсок, — и кивает на вход в дом, предоставляя мужчине идти первым.       Тот поспешно кивает и спокойным, насколько это возможно, шагом идёт назад, а Тэхён, убедившись, что секретарь не смотрит, замедляет свой шаг у кресла Чонгука и проводит по его плечу кончиками пальцев. От этого прикосновения даже через одежду, что разделяла их, у мужчины по рукам пробежали мурашки, а сердце забилось чуть быстрее, и он прикусил губу, тут же повернувшись спиной к Чонгуку и оставляя его позади.       Ким чувствовал этот острый взгляд, прожигающий его лопатки и буквально призывающий его обернуться, потонуть в привычной глубине тёмных глаз и вновь провести молчаливую беседу. Однако он так и не обернулся ни разу, подавляя в себе это желание и быстро заходя в прохладное помещение.       Обычно тихая и просторная гостиная сейчас была забита людьми: визажисты, что уже работали с Сарой над её макияжем, стилисты, подбиравшие наряды, менеджеры и секретари, держащие в руках множество планеров и бумаг, стоящие в стороне охранники. Все они разговаривали между собой, отчего в помещении стоял тихий гул, десятки разнообразных ароматов смешивались между собой и заставляли неприятно морщиться, а множество цветов мозолили глаза.       — Тэхён, подойди, пожалуйста, — просит девушка, чуть повышая голос, дабы её точно услышали среди стольких голосов.       Ким обречённо вздыхает про себя, но на деле лишь сохраняет безразличное лицо, плавно лавируя вдоль десятка различных людей: вечеринки в логове научат и не такому.       — Да, любимая? — легко произносит мужчина, однако услужливая память подсказывает, насколько давно он так не обращался к Саре, предпочитая называть её по имени или сразу обращаться с вопросом; от этого слова теперь непривычно ложатся на язык, отдавая чем-то горьким и сводящим скулы.       — Мои родители тоже будут на приёме, и они пригласили Чонгука, поэтому он едет с нами, — начинает она, отгоняя визажиста на некоторое время и лучезарно ему улыбаясь в ответ на его вежливое согласие ретироваться. Тэхён кивает ей в ответ, понимая, что это было не совсем то, что она бы хотела ему сказать, однако известие о том, что Чон тоже приглашён, отдаёт лёгким теплом в груди. — Почему ты общался с Чонгуком? — шипит она ему чуть ли не в лицо, убедившись, что все вокруг заняты своими делами и совсем не слушают их.       Тэхён опять чувствует раздражение, захватившее его своими щупальцами. Оно обвивает его вокруг горла, перекрывая доступ к воздуху, и разносится по венам вместе с кровью, отравляя её, вызывая злость и негодование.       Ему непонятны это вопросы, непонятны беспочвенные придирки и недоверие с её стороны, непонятен контроль, удушающий его и забирающий воздух также как и раздражение от этого.       — Мне уже нельзя это делать? — холодно спрашивает он, уже зная ответ на этот вопрос. Знаем, плавали.       — Можно, конечно, но… ты же знаешь, кто он, — опять шепчет девушка, делая страшные глаза. Тэхён еле удерживается от желания закатить глаза.       Америка вроде страна толерантная во всех планах, первой принимает новые перемены в мире, сама является их инициатором, но такие люди его порой вводят в ступор: какая им разница какой человек, если ведёт он себя совершенно нормально. Зачем лезть в душу, придираться, цепляться за какие-то несущественные детали, которые совсем не определяют этого человека как личность; зачем навязывать свои идеи другим и заставлять их ненавидеть человека вместе с тобой за его предпочтения только потому что его ненавидишь ты.       — Нет, не знаю, если на то пошло. Я почти не знаком с ним, неделя не такой уж и большой срок. Я не могу судить всех людей только по тому, как ты о них отзываешься, — продолжает вкрадчиво объяснять мужчина, цедя каждое слово.       — Ну да-да, посмотрим потом кто был прав, — кивает с сарказмом Сара, как бы показывая, что она об этом думает. Тэхён на такое вновь хмурит брови и понимает, что готов взорваться сейчас от злости и несправедливости. Понимает, что сейчас внутри его сжигает такая тёмная и жгучая ненависть к Саре, что даже смотреть на неё ему противно; понимает, что так дальше продолжаться не может, что им жизненно необходимо поговорить когда он остынет и будет не на эмоциях.       — Дорогая, давай мы закончим собираться и пойдём в нашу комнату, поговорим кое о чём, — предлагает ей Ким, и, дождавшись твёрдого кивка, уходит прочь сразу же, буквально срываясь с места. Не может больше там находиться.       Он вновь проходит сквозь толпу, выходя на жару и твёрдо решая заставить Чона страдать вместе с ним на этом приёме. Ещё в прошлый раз заметил, как тот еле держался всё время и как ему «нравилось» там сидеть.       — Чонгук, ты тоже едешь на приём, поэтому пошли собираться, — с места в карьер начинает Тэхён, поравнявшись с Чонгуком.       Атмосфера на улице всё та же: в воздухе летают остатки их общего на двоих спокойствия и умиротворения, и прохладный ветерок замедляет кровь и злостные мысли, и Киму тут же становится чуточку спокойнее от смены обстановки и облегчения от предстоящего разговора с девушкой, где он сможет хотя бы сказать, чем недоволен; он несколько расслабляется и перестаёт чувствовать раздражение, что всё это время душило его в доме.       — Да? Жаль, — чуть морщится Чон и тут же плавно поднимается с места, захватывая одной рукой ноутбук и ухмыляясь Тэхёну. — Идём, месяц мой, — вновь это прозвище, что всё также раздражает Кима и заставляет желать убить этого безумца, что смеет так его называть.       А тот только уходит в дом, заставляя мужчину также ухмыльнуться, чувствуя, что эмоции вновь успокоились и больше не бушевали. На душе вновь устанавливается штиль, и он чувствует, что готов выдержать подготовку к приёму и последующий разговор с девушкой.       Ким легко следует за мужчиной, специально слегка отставая, чтобы понаблюдать за плавными движениями, за перекатыванием мышц спины и за красивым блеском тёмных волос. Кажется, он даже ловит эстетический оргазм в процессе: Чонгук чёртов идеал от макушки до пят, и это нельзя отрицать.       Они также молча входят в дом и расходятся в разные стороны: тэхёнов визажист утягивает его в свою сторону, а Чона, кажется, подхватывает ещё один из визажистов в противоположную сторону, получив указ подготовить к приёму ещё одного человека. Тэхёна усаживают на кресло и принимаются придирчиво осматривать его лицо, что-то приговаривая себе под нос и крутя его голову из стороны в сторону, проводят пальцем по носу, лбу и щекам, рассматривают глаза; в конце концов визажист лишь слегка припрудривает его, контурируя нос и покрывая губы блеском. В это время его волосы укладывают на две стороны и оставляют на лбу несколько прядей, обильно покрывая всё пеной для укладки, а потом вдобавок и противным лаком, от запаха которых мужчина слегка морщит нос.       Когда визажисты наконец заканчивают с лицом и волосами, Тэхён вздыхает с облегчением и подходит к стилисту, который без лишних слов и движений просто отдаёт ему уже подобранный наряд, чем вызывает у мужчины к себе огромное уважение.       Это оказывается чёрный пиджак из приятной на ощупь ткани и такие же брюки с лакированными туфлями, а также чёрная облегающая водолазка. Ему остаётся лишь примерить и подобрать аксессуары, с чем он справляется на «ура» уже впоследствии.       Когда все дела оказываются сделаны, а стилисты успевают рассмотреть его в зеркало раз сто, он начинает искать Сару по гостиной, надеясь отойти с ней на долгожданный разговор, однако вместо неё натыкается взглядом на Чонгука. Тот выглядит как блядский бог в оверсайз пальто, которое шикарно смотрится на его широких плечах, в чёрных классических брюках в пол и чёрной рубашке, расстёгнутой на пару верхних пуговиц так, что на ключицах поблёскивает несколько серебряных цепей. В ушах множество серёжек, волосы на голове завиты в лёгкие волны, а чёлка красиво обрамляет лицо. Тэхён успевает рассмотреть мужчину с ног до головы, ведь Чон будто магнит притягивает его взгляд к себе, манит и не отпускает восвояси.       И тут мужчина неожиданно поворачивает голову в его сторону и ловит тэхёнов взгляд, будто знав заранее куда стоит смотреть. Он осматривает Кима с ног до головы сквозь всех этих людей, что не замечают напряжения, витающего между ними, а потом в его глазах зажигается уже знакомый Киму огонь, и перед глазами всплывает вчерашняя ночь, так что теперь жаркое пламя лёгкого возбуждения горит в глазах у обоих. Эти костры горят так ярко, что они чувствуют облизывающий их теплом жар своей кожей будто наяву, делят эмоции на двоих, что распаляют азарт ещё сильнее, и тот привычно течёт по венам приятной патокой, затуманивая разум как на самой важной и сложной гонке в их жизни. Они одновременно ухмыляются друг другу, ещё раз скользя взглядами по телу напротив, а потом возвращаются к делам насущным как ни в чём ни бывало.       Тэхён после этого пару раз моргает, медленно возвращаясь к душевному спокойствию, и почти сразу же находит девушку, тут же начиная двигаться в её направлении. Успевает осмотреть её с ног до головы: сегодня её волосы распущены и слегка завиты у концов, на губах ярко-красная помада и нюдовые тени на веках; она одета в чёрное вельветовое платье с вырезом на ноге и минималистичные чёрные босоножки от Диор с золотой цепью до середины голени. Она выглядит прекрасно в этом наряде, что подчёркивает её фигуру и делает её невероятно красивой, а её ровная осанка, элегантные кисти рук и тонкие пальцы с маникюром на них, прямой и открытый, доброжелательный взгляд делают её похожей на принцессу.       Тэхёна даже тянет улыбнуться ей.       — Дорогая, мы можем отойти поговорить? — спрашивает Ким, подойдя к девушке и положив руку ей на талию. Она оборачивается к нему, легко улыбается и кивает в ответ, а тот лишь молча уводит её за собой наверх в их спальню, думая, что разговор не будет таким же сладким, как её улыбка.       Приоткрыв дверь в комнату и пропустив Сару вперёд, Тэхён закрывает дверь и садится на кровать первым, предоставляя девушке выбрать, куда она встанет самостоятельно.       — Ты хотел поговорить? — первой начинает Сара, разглядывая свой маникюр и делая вид, что ей совсем не интересно.       — Да. Я бы очень хотел обсудить с тобой это как можно скорее, и пока мы оба не на эмоциях. — начинает мужчина, смотря прямо на неё и не отводя взгляд. — Мне не совсем нравится то, во что превратились наши отношения. — продолжает Тэхён, заводя наконец эту тему, и наблюдает за тем, как Сара вскидывает свой взгляд прямо на него, переставая быть равнодушной. — Последнее время ты часто ведёшь себя так, будто желаешь везде и всюду меня контролировать, задаёшь постоянно сотни вопросов о том, где, когда, как я был. Мне неприятно такое к себе отношение, а ещё больше то, что ты избегаешь обсуждения данной темы.       — Тэхён… когда я такое делала? — начинает недоумённо девушка, и Тэхён даже не знает, что на это ответить. Наверное, он может только похлопать. — Ты же сам отстраняешься от меня, а я ведь просто пытаюсь быть ближе к тебе, интересоваться твоей жизнью. — продолжает хлопать глазами та. Непонимание отражается в её глазах, и даже Киму сложно различить: играет та или и правда не понимает очевидного.       — Я могу много ситуаций таких перечислить за последнее время, и если ты считаешь, что я отстранился от тебя, то я постараюсь это учесть и посмотреть, что я смогу с этим сделать, — терпеливо продолжает разговор Ким.       — В последнее время? Так это у меня стресс от того, что Чонгук приехал, — опять оправдывается Сара и избегает ненужных тем, цепляется за слова. Тэхён начинает ощущать, как сводит скулы и горчит на языке.       Хотел поговорить называется.       — Сар, ты могла бы обсудить это со мной, и мы бы вместе решили проблему, но ты вместо этого оправдываешься стрессом. Мне не приятно то, как ты ко мне относишься, вот и всё.       — Что тут обсуждать, если и так всё понятно? — спокойным тоном продолжает девушка, — тебе просто кажется, и всё. Возможно я немного стрессовала в последнее время и могла вести себя не так, как обычно, но только и всего. Не вижу проблемы, — и ведёт себя так, будто искренне в это верит.       И тут Тэхён даже не знает, что ему говорить. Как донести что-то, когда в ответ на любое слово говорят «тебе кажется» с таким видом, будто с младенцем разговаривают.       — Ладно, хорошо. Давай закончим этот разговор, я тебя понял, — вздыхает Ким и встаёт с кровати, подходя к выходу.       — Люблю тебя, — шепчет Сара, ловя его за руку и крепко целуя в губы. Тэхён отвечает на поцелуй и отстраняется первым, молча улыбаясь в ответ.       Скулы вновь сводит.       Он старается как можно быстрее покинуть комнату, спуститься вниз так, чтобы Сара его не догнала, желая что-то сказать, следом вновь проходит в просторную гостиную и вылавливает Чонсока, заводя беседу о работе. Он старается отвлечься от прошедшего недавно разговора, чтобы не начать вылавливать малейшие детали в поведении девушки, которые лишь опустят её ниже в его глазах. Ему не хочется сейчас копаться в воспоминаниях и что-то выяснять, поэтому он просто откладывает эти мысли на время после приёма, знает, что запомнил всё до мельчайших деталей и прокрутит воспоминания ещё не раз.       Когда стрелка часов переваливает за четыре часа, а солнце только разогревается жарче, поднимая пар с земли и высушивая почву, Тэхён, Чонгук и Сара садятся в просторный чёрный автомобиль вместе с их личным водителем. Ещё одна машина с охраной едет сзади них, дабы проконтролировать их на приёме в случае непредвиденных ситуаций и при проходе через репортёров и фанатов.       — Дорогой, расскажи про приём, пожалуйста, — обращается с улыбкой к нему девушка. Тэхён прекрасно знает, что она давно знает всё, что ей нужно: кем и почему проводится приём, где и какие гости будут, в честь чего. Зачем она это спрашивает — непонятно, но Ким проглатывает лишние слова, частью разума понимая, что Чонгуку тоже будет полезно знать подробности.       — На приёме появится Мэри Барра, Джеймс Фарли, Томас Вудс, Мария Зубер. Из интересных гостей также можно выделить Роберта Капито и Марту Джи Кинг. Приём будет в здании на бульваре Уиттер, проводится в честь годовщины основания компании. Нас пригласили так как мы являемся их постоянными поставщиками, и они находятся с нами в хороших партнёрских отношениях, — спокойно выкладывает Ким, отсутствующим взглядом смотря в окно за спиной девушки.       Спустя минуту тишины она ловит его взгляд и удерживает на какое-то время, ласково улыбаясь в благодарность, а потом прерывает контакт, утыкаясь в телефон.       Дальше они едут в тишине.       Приближение к центру Лос-Анджелеса чувствуется сразу: сейчас самый разгар дня, людей на главных улицах много, они толпами забивают тротуары и мешают движению, машин на дорогах столь много, что создаются пробки, и водители сигналят недовольно, выругиваются громко и взмахивают руками из приоткрытых окон; гул всё нарастает и нарастает, становится видно всё больше современных зданий и дорогих ресторанов. Солнце отсвечивает от верхушек далёких небоскрёбов, вдалеке виднеются очертания родных гор, а небо слегка заволокло облаками к вечеру: оно окрашивается в яркие оранжевые тона и освещается солнечными лучами.       Пока они делают крюк вокруг дома, чтобы припарковаться не на главной улице, где их уже поджидают папарацци, а с чёрного входа, Тэхён разглядывает здание, в котором они проведут ближайшие три часа: оно большое, в пять этажей, со стеклянными затемнёнными дверями на входе, с кирпичными стенами лёгкого коричневого оттенка и шпилями, заострёнными кверху, выпуклыми синими стёклами на верхнем этаже, широкими, почти панорамными окнами и маленькими балкончиками на третьем. У главного входа собралась приличная толпа: журналисты, СМИ, фотографы и даже простые фанаты. Они все ожидают приезда гостей и бросаются на них этой огромной толпой, которую сдерживает лишь десяток охранников у входа.       Их автомобиль паркуется у заднего входа, где рядом стоит ещё множество похожих машин: чёрных и больших, с затемнёнными окнами и без особых обозначительных знаков; здесь же находится несколько незнакомых Киму людей, которые просто разговаривают о чём-то, а затем приветственно кивают ему и Чону с Сарой, что вышли следом за ним, и показывают куда пройти, чтобы попасть на приём. Охранники пристраиваются сзади них и следуют незаметной тенью прямо до входа, лишь предупреждая где будут находиться в случае чего, и также незаметно оставляют троих людей в одиночестве.       — Приветствуем вас, — произносит приятная на вид девушка у входа. Рядом с ней стоит ещё двое людей из охраны с каменными лицами, а двери за их спинами слегка прикрыты, скрывая зал внутри. — Ваши имена, пожалуйста?       — Ким Тэхён, компания по продаже сырья и деталей для автомобилей, — решает назвать лишь себя мужчина. Девушка окидывает его пристальным взглядом, заглядывает в глаза, натыкаясь лишь на холодный взгляд, и переводит его на свой компьютер, быстро печатая на клавиатуре.       Проходит пару секунд, пока она знакомится с информацией, всплывшей на компьютере, а затем приветливо улыбается, кивает сама себе и вновь выпрямляется, говоря:       — Отлично, мы очень рады и признательны, что вы приняли наше приглашение и почтили нас своим присутствием. Эти люди идут с вами? — она бросает на Чонгука и Сару взгляд и вновь возвращается к мужчине. Тот лишь молча кивает, и девушка даёт знак охране, чтобы те открыли дверь.       Внутри зал выглядит прекрасно: яркие люстры с множеством мелких стеклянных и блестящих деталей разнообразной расцветки, высокие потолки и панорамные окна, занавешенные светлыми шторами в тон стенам и мраморному полу, начищенному до блеска. Стены расписаны лёгкими узорчатыми мозаиками, увешаны картинами, у колонн в центре зала стоят минималистичные растения, а в стороне находится лаундж-зона с диванчиками и столиками, куда официанты в прекрасно выглаженной форме приносят напитки и лёгкие закуски. По самому залу снуют туда-сюда официанты с шампанским, прогуливаются и здороваются со знакомыми уже прибывшие гости, одетые в классические костюмы тёмных оттенков и прекрасные утончённые платья; играет ненавязчивая классическая музыка, а в воздухе витает аромат свежести и лёгкого морского бриза.       Тэхён легко подхватывает с подноса бокал шампанского и выхватывает взглядом знакомых людей, подходя к ним и здороваясь, заводя тему производства и их сотрудничества; Сара и Чонгук следуют за ним по пятам, лишь иногда вмешиваясь в разговор.       — Доброго вечера вам, мисс Уоррен, — приветливо кивает молодой девушке Ким. Та оборачивается к нему, также приветливо улыбаясь.       — Здравствуйте, мистер Ким, рада видеть вас здесь, — она переводит взгляд за его спину, оглядывая спутников, — Ох, Сара, здравствуй. — кивает она своей подруге, приветливо улыбается и продолжает, — а с вами мы не знакомы.       — Мистер Чон, Амели, он мой брат, — представляет девушке Сара своего брата, кидая на него безразличный взгляд и тут же ярко улыбаясь давней подруге. — Мы с тобой так давно не общались, возможно, мы сможем исправить это? — предлагает доброжелательно и Амели улыбается в ответ, кивая. Видно, что Сара рада её видеть: она по-доброму трогает её запястье, ведёт себя учтиво и спокойно, часто улыбается.       — Мы вас оставим, — проявляет понимание Тэхён и кивает ещё раз девушке, — рад был повидаться, мисс Уоррен, надеюсь, мы сможем ещё сегодня с вами пообщаться.       — О, будьте уверены, что да! — тоже отвечает девушка и поворачивается к Саре, погружаясь в обсуждение последних сплетен мира моды.       — Идём, это надолго затянется, — произносит Тэхён, обхватывает запястье Чона и тянет его в противоположную сторону, бесцельно лавируя сквозь небольшие компании людей, кивая знакомым и останавливаясь на незначительные беседы с желающими поговорить.       — Сегодня все меня хотят, — ухмыляется Тэхён, кидая двусмысленную фразу и зная, что Чон её услышит и точно отреагирует.       У него хорошее настроение: к приёмам подобным он привычен, и те его вовсе не страшат, многие люди ему здесь знакомы, и у него нет определённой цели, нет попытки угнаться за выгодой или заполучить хороших партнёров. Он просто прогуливается, впитывает в себя беседы, возобновляет старые связи и наслаждается, ведь после его ждёт любимая и долгожданная гонка, где он наконец сможет полностью расслабиться. Он уже предвкушает те эмоции, что сможет испытать, чувствует на кончике языка вкус ночного воздуха, ощущает фантомно рык бугатти и будто может различить запах ночного бриза.       — Согласен с ними, месяц мой. Тебе невозможно сопротивляться, — тихо продолжает игру Чонгук, оглядывая гостей и весь зал своим цепким тёмным взглядом, специально не смотрит на мужчину рядом, будто игнорирует.       — Приятно это слышать, безумец, — хмыкает в ответ Ким, возвращая пустой бокал шампанского на поднос официанту, — шампанское у них ни о чём, — резко переводит тему тот, продолжая вести разговор. Неприятно морщится, будто и правда что-то не то съел и кривит губы в раздражении.       Видит краем глаза, как Чонгук вскидывает брови и толкает язык за щёку, а потом произносит:       — Правда что-ли? Выглядит вроде адекватно, да и ты виду не подавал.       — Я же на виду у десятков людей не могу так себя опустить в их глазах, вот и приходится играть будто это самое вкусное, что я пробовал в своей жизни. — со смешинками в голосе объясняет Ким, — А на вкус на самом деле как вода. Вообще никакой изюминки, — разочарованно цокает Тэхён так, что никто из посторонних и близко не поймёт, что он показал какие-то эмоции. В этом и заключается его сила: те, кто не умеют смотреть, никогда не смогут заметить того, что мужчина может показать.       — А тебе надо, чтобы оно валялось в погребе где-нибудь в провинциальной Италии с 1923 года и хранилось при определённой температуре целый век? — подкалывает в ответ Чонгук, усмехаясь уголком губ. Его голос становится ниже и глубже, он приятно обволакивает и погружает в тишину, будто отгораживает от посторонних звуков.       — Неа, — качает головой Ким.       — Нет? — скептически повторяет мужчина. Видно, что ни разу не верит.       — С 1900 года, — произносит Тэхён, чувствуя в груди огромную волну шипучки будто от лучшего шампанского, что приятно согревает изнутри. Ему даже улыбнуться хочется, прищурить глаза в удовольствии и отдаться этому безумному желанию лишь вместе с Чоном.       — Ты неисправим, месяц мой, — хмыкает Чонгук, и в его тоне слышатся смешинки.       Тэхён тоже хмыкает тихо, а дальше они замолкают, продолжая лавировать вдоль гостей. Их вовлекают в незначительные беседы, приглашают на приёмы и предлагают варианты для инвестиций, с ними желают обсудить важные сделки и предложить сотрудничество, однако Ким лишь улыбается уголками губ и кивает постоянно, прося номер телефона и обещая перезвонить им позже.       — Ты не устаёшь от таких приёмов? — опять тихо задаёт вопрос Чонгук, когда они в очередной раз ушли от мужчины, что улыбчиво и вежливо, но до жути настойчиво предлагал Тэхёну сотрудничество и партнёрство. Он, как обычно, кивнул, вежливо отказал и предложил перезвонить позже.       — Нет, для меня это просто. Я знаю, что у меня нет особой цели и выгоды, которую я могу извлечь из этого приёма. Я просто хожу, разговариваю, и всё. Это остальные пытаются добиться моего расположения, а не я, — пожимает плечами тот, скользя спокойным взглядом по чужим головам и лицам.       — Если смотреть с этой стороны, то да, кажется довольно простым, — кивает понимающе в ответ и больше не задаёт вопросов, лишь хитро ухмыляется на миг, но цепкий тэхёнов взгляд цепляет даже это малейшее изменение, и сердце чуть ускоряет свой ритм, предвкушая следующие слова: — не слишком ли ты кичишься своим богатством? — и Тэхён не находит подобный вопрос обидным. То ли потому что задан он в шутку, чтобы позлить и раззадорить, то ли потому что задан он Чонгуком, а не кем-то иным. А от мужчины Ким уже давно привык ожидать вещей более плохих, дерзких и неожиданных, чем эта.       — Как оскорбительно с вашей стороны, мистер Чон, обвинять меня в таком, — шутливо-серьёзно отвечает мужчина и краем глаза следит за чужим лицом. Наслаждается чужими длинными волосами, пирсингом в пухлых губах, яркими глубокими глазами, что сейчас сверкают от яркого освещения.       — Я говорю то, что думаю, не прекрасно ли это? — продолжает подкалывать Чонгук и в который раз всматривается в гостей этого большого помещения.       Тэхёну вдруг хочется, чтобы он смотрел только на него.       — Зависит от ситуации, — пожимает плечами Ким, с лёгкостью откидывая назойливые мысли о странных и ненужных сейчас вещах, и кивает на очередное приветствие от знакомых. — Сейчас, например, наоборот, до ужаса ужасно.       — До ужаса ужасно? — цепляется за фразу мужчина и в его голосе вновь слышатся смешинки.       У Тэхёна тепло становится в груди от этого тона и от того, что с ним Чонгук так часто хочет смеяться. Ему приятно то, что он с ним открыт, приятно, что можно вот так разговаривать и просто забавляться, ни на что не обижаясь, приятно, что цепляется он за слова лишь ради забавы и чтобы продолжить шутливую перепалку, а не с целью и правда поглумиться.       — Именно так, мистер Чон. Не цепляйтесь за слова, — парирует Ким и сверкает глазами в его сторону.       — А если буду?       — Тогда заберу твой хеннессей, — угрожает Ким и сдерживает смех от чужой наигранной обиды, что проскальзывает на лице.       — Я нажалуюсь на тебя в организацию помощи бедным и несчастным, — выдаёт Чон, и Тэхён слегка фыркает, хлопая мужчину по руке. Это слишком смешно, и он еле сдерживается, мало-помалу оттаивая и расслабляясь.       — О боже, за что мне это наказание? Что за организация помощи бедным и несчастным, Чон? — Чонгук на это плечами лишь пожимает и глаза закатывает.       — Вот нажалуюсь и тогда узнаешь, — ухмыляется Чон и поправляет воротник рубашки рукой.       — Как-то это не по-взрослому, тебе не кажется? — подкалывает в ответ Ким.       — А разве по-взрослому с твоей стороны мне угрожать? — дует губы на миг Чонгук и слегка тянет обиженным тоном, изображая оскорблённого и несчастного.       — Ага, — кивает Тэхён и наслаждается тёплым чувством спокойствия в груди.       — Я спою тебя этим твоим шампанским 1900 года и посмотрю, что ты потом будешь делать, — выдаёт последний аргумент тот, сводя брови и слегка морщась.       Тэхён рассматривает это движение пристально и долго, думает как же это мило и что до покалывания в пальцах сейчас хочется потрогать его сморщившийся нос пальцем.       — Буду ждать, если конечно ты его найдёшь, — издевательски кивает Ким, продолжая подкалывать и параллельно следя, не слушает ли их кто. Если услышат — ему, конечно, возможно что-то будет и слухи поползут, но сейчас на это так всё равно. Сейчас есть лишь он и Чонгук, их шутливая перепалка и приятная атмосфера спокойствия. Нет ни гостей, ни шикарного и дорогущего, но такого отвратного на вкус шампанского, ни огромного зала с его красивыми стенами и потолками, которые впору бы остановиться и рассмотреть получше.       — Я достаточно богат для этого, — оскорблённо хмыкает Чон, на что Тэхён дёргает уголком губ, даже не заводя тему о собственном богатстве. Она слишком серьёзна для их настроя сейчас.       Они продолжают прогуливаться по залу, подкалывают друг друга и ведут разнообразные беседы. Чонгук всё чаще знакомится с новыми людьми, чаще заговаривается с ними на несколько минут на те темы, в которых он разбирается, а потом, закончив беседу, вновь возвращается к Тэхёну и продолжает с того, на чем они закончили. Вокруг них витает уют и покой, оба расслаблены и открыты, и вообще не хотят прерываться, по полной наслаждаясь собеседником.       Зал успел полностью наполниться гостями, и в помещении стало несколько жарко, несмотря на работающие в полную силу кондиционеры. Широкие двери до потолка, через которые и проходили Чон и Ким, теперь были распахнуты, впуская свежий воздух, лаундж-зона была набита людьми до предела, а у бара даже выстроилась небольшая очередь за напитками. Видимо, все поняли, насколько «прекрасное» шампанское им раздают здесь и решили перейти на более качественные напитки.       — Здравствуй, Ким Тэхён, верно? — окликивает Тэхёна мужчина в дорогом костюме. Он стоит один у одной из резных колонн, уходящих в потолок, мимо которой только что проходили Тэхён с Чонгуком, и держит в руках бокал злополучного шампанского. Жидкость слегка покачивается в бокале, и поблёскивает на ярком свету.       — Да, верно, — приветливо улыбается Ким и останавливается рядом с мужчиной, — а вы Роберт Капито, так? — слегка склоняет голову к плечу и вопросительно смотрит в ответ, а затем бросает взгляд на бокал в его руке, и в тэхёновых глазах проступают смешинки. Впрочем, он быстро берёт себя в руки и вновь смотрит мужчине прямо в глаза, ожидая ответа.       — Так точно, — с лёгкой улыбкой кивает в ответ тот. — Мы с вами редко пересекаемся, но на этом вечере вы произвели огромное впечатление на многих из гостей. Все только и говорят о вас. И иногда вовсе не о ваших делах на рынке Америки, — продолжает разговор, слегка выпрямляя спину.       — Благодарю вас. В свою очередь могу со стойкой уверенностью сказать, что вы являетесь одним из главных гостей сегодня, и мистер Мэйнли очень рад вас видеть здесь, — складывает руки за спиной Ким и выпрямляет спину, пропуская мимо ушей лишние комплименты.       — От вас слышать подобное очень лестно, мистер Ким. Не могу не признать, что многие из присутствующих прибыли сюда только ради того, чтобы увидеть вас, — Роберт проводит рукой по запястью, слегка поправляя часы и на мгновение отводит взгляд в сторону, затем вновь возвращая его к лицу Тэхёна. Тот понимает, что обмен любезностями закончился: глаза напротив теперь сверкают решимостью, а не напускным спокойствием и добротой, все черты мужского лица будто заострились и стали серьёзнее, а спина выпрямилась ещё сильнее. — Можем ли мы как-нибудь встретиться и обсудить некоторые важные вопросы? Думаю, мне есть что вам предложить.       Понимание быстро отсвечивает в глазах Тэхёна, и тот лишь кивает, давая свой рабочий номер и заверяя, что мужчина может звонить в любое время. Он замечает, как в чужих глазах проскальзывает облегчение и скупая надежда, а сам про себя хмыкает, чувствуя гордость и радость за себя. Они ещё раз улыбаются друг другу и расходятся в противоположные стороны.       Тэхён тут же начинает пробираться к Чону, которого заприметил стоящим в стороне от него, ближе к бару. Всю их беседу он чувстовал взгляд Чонгука на своём затылке, чувствовал как тёмные глаза прожигают его и смотрят, не отрываясь ни на минуту.       Пока он проскальзывает мимо идущих по залу гостей, успевает разглядеть Чона ещё раз и более пристально: его глаза были слегка сощурены и смотрели на стык потолка и стены слева от него, в руках он держал стаканы, наполненные тёмным виски лишь наполовину. Одежда на нём не потеряла своего шика и блеска ни на грамм, продолжала быть идеально выглаженной и чистой; волосы лишь слегка растрепались, но это мог заметить только дотошный и придирчивый к деталям Тэхён.       — Ну наконец-то, — первым проговаривает Ким, добравшись наконец до мужчины и вставая рядом с ним.       — Что насчёт виски вместо отвратительного шампанского? — тут же с доброй издёвкой спрашивает Чон, протягивая один из стаканов. — Он, конечно, не древний, как мумии Египта и твоё запрошенное шампанское, но должен быть достаточно вкусным. Единственный более менее достойный виски, который я смог здесь найти.       Тэхён на это усмехается, слегка покачивает головой и говорит:       — Ну, давай, — и ловко забирает напиток из чужих рук, кажется, доверяя чужому вкусу впервые в жизни.       Они молча заглядывают друг другу в глаза, также отводят взгляды от таких завораживающих и притягивающих напротив и наблюдают за передвижением гостей, делая первый глоток одновременно.       Ким слегка прикрывает глаза от первого глотка, чувствует, как тепло катится по пищеводу в желудок, как слегка колышется кровь и как сердце на миг ускоряет свой ход. Смакует вкус на языке, перекатывает его несколько раз по нёбу и признаёт, что вполне сносно и неплохо для такого мероприятия. Наверное и правда самое лучшее, что здесь можно было найти.       Признаёт, что не ошибся Чонгук с выбором, признаёт, что тот был прав, признаёт, что рад, что доверился.       — Мне нравится, — шёпотом произносит Тэхён, и почему-то от того, как Чон на него смотрит в ответ, в душе тепло разливается, такое, что похоже на последствия от первого глотка виски. Но оно всё равно другое. Более родное и более приятное, остаётся на подольше и запоминается ярче, оседает в памяти яркими искорками.       — Я рад, — также тихо шепчет Чонгук и соприкасается с ним плечом, оставаясь в таком положении. Ким в ответ слегка склоняет голову в его сторону, продолжает смотреть куда угодно, но только не в его сторону и слегка двигает рукой с бокалом, наблюдая, как алкоголь ударяется о стеклянные стенки, как поблёскивает на тусклом свету и переливается оттенками янтарного и шоколадного.       — Как прошёл ваш разговор? — спустя пару минут приятного молчания спрашивает Чон. Его голос тихий, почти граничит с шёпотом, он глубокий и пробивает до дрожи и мурашек на предплечьях, он мягкий и вновь посылает тепло по всему телу, согревая каждую частичку.       — Даже Роберт Капито хочет сотрудничать со мной, — хмыкает Тэхён и пожимает одним плечом, слегка откидывая голову назад и смотря на Чона. Тот тоже поворачивает голову в его сторону, отвечает на взгляд и смотрит в ответ пристально и как-то… мягко?       Сегодня определённо день сумасшедший и какой-то странный, ведь это непонятное спокойствие, что с ними с самого утра, всё то, что сейчас происходит…       Тэхёну впервые в жизни не хочется говорить и что-то выяснять, даже у самого себя. Не хочется спрашивать и получать ответы, хочется лишь плыть по течению, что несёт всё дальше и дальше, затягивает в свои воды глубже, и захватывает прочнее, не отпускает.       — Это было бы логично. Порой мне кажется, что ты забываешь, насколько ты богат. И что же он тебе предложил? — Чонгук делает ещё один глоток из стакана, отрывая взгляд от тэхёновых глаз, сейчас так схожих с оттенком напитка.       — Ничего пока что, — пожимает плечом Тэхён, также отпивая из бокала. — Я поступил также, как и всегда: дал рабочий номер телефона и сказал позвонить на него в любое доступное время.       — Сколько людей, которым ты так говоришь, и правда получают ответ? — спустя некоторое время задумчиво спрашивает Чон. Взгляд опять бегает по гостям в зале, перебегает по высоким колоннам и шторам бежевого оттенка.       — Все, — просто отвечает Тэхён, будто это обыденно в их мире. Будто так у всех бывает, будто так делают все поголовно, будто правда сдерживают данные ими обещания и общаются со всеми без исключения, даже с теми, с кем сотрудничества никогда не будет.       Чонгук вздыхает чуть громче обычного, а потом тихо говорит:       — Таких людей осталось очень мало, — Ким смотрит, наблюдает за тем, как мужчина слегка прикусывает губу и делает ещё глоток из стакана.       Тэхён на это ничего не отвечает, считая, что тишина скажет лучше, чем он сможет, и просто продолжает стоять рядом с Чоном, чувствовать его тепло и лёгкий ненавязчивый аромат. Стаканы с алкоголем постепенно пустеют, разливая по телу тепло, однако их недостаточно, чтобы потерять здравый рассудок.       Минуты неумолимо движутся вперёд, и вот мужчины вновь движутся по залу, их завлекают в разговоры и почтительно здороваются, смотрят с уважением. Вновь предлагают сотрудничество и сделки, располагают к себе и завлекают, манят.       — Сара, привет ещё раз, — улыбается Тэхён, наконец выцепив её взглядом из толпы, и, подойдя ближе к девушке, целует ласково в щёку, ловко цепляя за локоть. — Извини, что прервали вас. Не представишь нам с Чонгуком своих подруг? — и бросает взгляд на двух девушек, с которыми Сара вела беседу до того, как он их прервал.       Девушка слегка улыбается ему и поворачивается, начиная:       — Это Эмили Эванс, — указывает на светловолосую девушку в чёрном платье по колено. Та кивает в ответ и улыбается легко, — а это Рина Леннон, — девушка с каштановыми глазами и выразительными зелёными глазами также улыбается, а Тэхён отвечает на это кивком головы.       — Мы уже уходим, дорогая, только хотели спросить, не видела ли ты своих родителей? — поворачивается к ней мужчина, задавая вопрос.       Эмили и Рина, всё ещё стоявшие рядом, всё же были достаточно воспитанными и искренне дружили с Сарой, поэтому на Тэхёна даже не смотрели, предпочитая прожигать дырку в Чоне; тот на них, наоборот, даже не смотрел, лишь усмехаясь уголком губ и уже привычно разглядывая гостей.       — Да, видела, но насколько я знаю, они надолго не задержались. Сейчас уже почти семь, а они планировали уйти ещё раньше, — склоняет голову к плечу девушка, слегка задумываясь. На автомате поправляет свои волосы, а потом вновь улыбается.       Тэхён признательно ей улыбается, понимает, что найти родителей девушки уже наверняка нет шанса и кивает, кидая взгляд на Чона, что всё это время стоял рядом, даже не смотря в их сторону. Тэхён может его понять, особенно когда замечает, что делают подруги Сары.       — Спасибо, тогда я пойду. Мистер Фарли ещё хотел со мной поговорить, — шепчет ей заговорщически на ухо, а та прищуривает глаза, кивает и отворачивается, продолжая беседу.       Уже разворачиваясь в противоположную сторону, краем уха он слышит, как Сара ласково и приятно общается с подругами, он слышит её смех, и это просто не может уложиться в его голове, просто не достигает необходимой для понимания точки. Потому что нельзя, просто не получится представить эту жизнерадостную, учтивую Сару такой, какой он видит её большую часть их времени наедине: безразличной и манипулирующей. Тэхён бы тоже наверное не смог бы когда-то, отрицал до посинения, если бы кто-то даже заикнулся о подобном, да только сейчас он живёт с этим человеком и видит это постоянно.       В голове неожиданно всплывают воспоминания годичной давности об их совместных свиданиях, об их походах на приёмы, когда они получали сотни комплиментов на двоих и искренне улыбались друг другу, но следом, будто назло и в противовес всплывает дневной разговор, эти её слова «тебе кажется» и взгляды, её безразличие. Скажи он сейчас всем, кто знает девушку, что вот она — ваша настоящая Сара, никто бы ему просто не поверил.       Конечно, кроме Чонгука.       Он, кажется, единственный, кто тоже не считает сестру ангелом и возможно имеет ещё больше ужасных моментов с её участием за спиной. Он не знает об этом ничего, да и не уверен, что стоит спрашивать: Чонгук может не ответить, и Ким его поймёт.       — Идём, — тихо говорит мужчина и подхватывает Тэхёна под руку, уводя вглубь зала. Туда, где людей много и духота невероятная, туда, где гул голосов и постоянные разговоры с улыбками.       Чонгук всё то время, что они двигаются по залу, раз за разом проходя тот же самый путь, не задаёт ни единого вопроса, не произносит ни слова.       Тэхён ему за это благодарен.       Он вообще Чонгука за сегодняшний день будто другими глазами увидел, тот раскрылся ему с иной стороны и поменял всё представление о себе полностью. Они оба будто очутились в ином мире на один день, где их отношение друг к другу совершенно иное, они будто узнавали друг друга заново, с иных сторон, и изучали внимательно, рассматривая каждую деталь иначе, и им открывались совершенно другие люди: со своей историей, со своими проблемами и чувствами.       К злости, раздражению и азарту, что были с ними с самой первой встречи, теперь стойко и прочно примешались спокойствие и некое доверие, понимание.       Всё оставшееся время до конца пролетело как-то незаметно: плохие мысли Тэхён отпустил быстро, и вновь влился в разговоры на важные темы с известными людьми: с некоторыми из них он встречался лишь на таких приёмах, как этот, с другими сотрудничал на постоянной основе, иных вообще видел впервые в жизни и всегда был рад познакомиться. В своих разговорах он никого не выделял, общался со всеми одинаково и всегда говорил лишь правду, не видя смысла врать.       С Чонгуком они также продолжали иногда болтать на ненавязчивые темы и всё также подкалывали друг друга. Ходили вместе постоянно, и Тэхён представлял Чона различным людям, а он порой зависал в долгих разговорах настолько сильно, что Киму приходилось применять все свои навыки коммуникации, дабы вытащить его оттуда и повести дальше.       Встречаются с Сарой они лишь у выхода, когда их троих зовёт охрана, сообщая, что пора выдвигаться домой.       — Я, пожалуй, останусь здесь ещё на некоторое время. Мы с Эмили договорились поехать к ней на ночь, — сообщает Сара. Он знаком с подобным, часто случается такое, что Сара уезжает к подругам на ночёвки после приёмов, и он всегда относится к этому спокойно, поэтому лишь понимающе кивает, прося охрану уехать с ними. Оставаться здесь ещё дольше не хотелось.       — А сейчас будет самое интересное, — произносит Ким, когда они вместе с Чонгуком пробираются к выходу.       — Что же? — спрашивает мужчина, вопросительно вскидывая брови.       — Репортёры, — просто хмыкает тот в ответ и следует из главного зала за их охраной.       — Будет весело, — неожиданно шепчет Чон совсем на грани, азартно сверкая глазами.       Но Тэхён слышит этот глумливый шёпот и останавливается посередине коридора, заглядывая Чонгуку в глаза. Он чувствует, как непонятное удивление и злость на мужчину поднимается в груди, как обдаёт нутро жаром и будто зажигает лёгкие, делая прохладный воздух адски горячим, как напрягаются мышцы, становясь каменными, как хмурятся незаметно брови, призывая небольшую боль.       — Только выкинь что-нибудь и узнаешь, что случится с твоей тачкой. Никакая организация помощи бедным и несчастным тебе не поможет, — шипит с небольшим сарказмом Ким и сверкает глазами, однако не желает обидеть, лишь предупреждает. Чон ухмыляется едко, насмешливо оглядывает его с ног до головы, но в конце концов лишь кивает, так и не найдя что ответить. Понимает, что Тэхён как никогда серьёзен и реально может что-то сделать, однако даже не думает обижаться: понимает, что обосновано такое поведение.       На улице репортёров с различных телеканалов и из издательств оказывается не так уж и много, как ожидал этого Тэхён: всего пару десятков, да несколько фотографов, что сразу начали слепить в глаза вспышками, как только они вышли из-за дверей. Фанаты стояли за ограждением и лишь громко выкрикивали его имя, не пытаясь вылезти и подбежать: видимо, охрана здесь предпринимала достаточно убедительные меры для сдерживания людей, отчего Тэхён их даже зауважал. Остальные репортёры просто не решались подойти ближе, так как теперь уже охрана Кима была настроена достаточно серьёзно и выглядела внушительно даже по сравнению с охраной, что была нанята для этого приёма.       — Обманщик, — хмыкает Чонгук, как только дверь машины закрывается за ними и отрезает их от громких звуков центра Лос-Анджелеса.       Водитель, немедля, выруливает на главную дорогу и теряется в сотнях других машин, пока за ними также следует машина с охраной. Вокруг опять стоит тихий гул, который даже не может заглушить сама машина; слышатся звуки шин, разговоры людей и громкая музыка: ночь вступает в свои права и открывается всё больше ночных клубов, ресторанов, баров и казино. Ночной мир просыпается и вступает в свои права, захватывает людей в свои сети и погружает в иное место со своими правилами и законами; мимо проходят большие компании, разнося по округе громкий смех, громко разливается мелодией по округе стук бутылок и их звон; по тёмному небу и дороге начинают гулять неоновые лучи и свет от прожекторов, включаются неоновые вывески, привлекая внимание приезжих.       — Да? — приподнимает одну бровь Тэхён, отвлекаясь от сообщения в телефоне. Заглядывает в глаза мужчине напротив, улавливает смешинки на дне глаз и сам несколько расслабляется после ужасной духоты улицы в центре. Знает, что уже наступил вечер и должно быть легче, однако это центр: здесь людей слишком много, чтобы было прохладно и без посторонних запахов.       — Это было скучно, — пожимает одним плечом Чон и также открывает телефон, просматривая входящие сообщения.       — Ну не всегда же тебе веселиться. У тебя для этого гонка есть, — хмыкает в ответ Ким.       — А ты участвуешь в гонках? — резко переводит тему Чонгук, выжидательно смотря на мужчину и следя за его реакцией. Знал, что многого ожидать не стоит, но попытаться всё же захотел.       Тэхён на пару секунд отводит взгляд за спину Чона, наблюдая за сменяющими друг друга небоскрёбами, и задумывается над ответом. Лицо его не выражает ни страха, ни озабоченности, ни волнения, просто расслабленно и спокойно, а в глазах плещется полное затишье, и штиль в тёмных глазах поражает.       Как бы они не стали близки за сегодня, этого всё равно было недостаточно, чтобы видеть и знать всё без остатка. Оба это понимали и принимали, это было понятно и просто: за какой-то лишь день своё поведение нельзя изменить полностью ради любого человека в мире, часто привычки остаются с людьми на всю жизнь, въедаются под кожу; привычное поведение становится твоей постоянной маской, а ложь слетает с языка проще, чем правда.       Особенно сложно довериться почти незнакомому человеку таким людям, как они: знаменитым на весь мир, с постоянной слежкой от людей со всего мира и без единого шанса на ошибку; выросшим в не самых идеальных условиях, взрослым, со своим травматичным опытом за спиной и кучей ошибок в людях и жизни, кучей разочарований, боли и страхов. И эти воспоминания о прошлом останутся свежими, казалось, всегда, и никогда не сотрутся за новыми.       И порезаться вновь не хотелось.       Но, похоже, они оба вновь ходили по лезвию заточенного ножа, как бы не старались этого избежать.       — Нет, не считаю необходимым, — спустя пару секунд раздумий наконец отвечает Тэхён.       Лжёт, хотя какая-то часть души противится, желая сказать правду. Сейчас он затыкает внутренний голос, понимая, что это то, как он должен поступать. Чонгук же слегка хмурится в ответ и поджимает губы, но ничего не говорит. Понимает, что Ким мог сказать как правду, так и неправду, ведь по его лицу так понять ничего и не удалось: одна ледяная маска и ни одной эмоции в глазах, ни одной морщинки на лбу или в уголках губ.       — Гоняешь ты хорошо, — кивает медленно Чон и решает опустить прошлую тему. Понимает, что как бы сегодня не был с ним мягок Ким, вызнать у него всё, что захочется, не получится: он слишком хорош и опытен, плюс является взрослым человеком со своими секретами и тайнами.       — Готовься завтра узреть это ещё раз, только уже на твоей тачке, — хмыкает в ответ мужчина.       — Посмотрим-посмотрим, — глумливо тянет тот, надеясь подколоть. Но Кима таким не возьмёшь: он на подколку внимания не обращает, а саму беседу прерывает, утыкаясь в телефон.       Обиды по этому поводу нет. Да и на что обижаться? Тэхён захотел — ответил, не захотел — не ответил. Чонгук это понимает и спокойно принимает, осознаёт, что может сделать также, и Ким поймёт его также, как и он сейчас.       До дома они доезжают в тишине.       Когда двери машины открываются, Чонгук первым выпрыгивает наружу, пока Тэхён перекидывается парой слов с водителем.       Он вдыхает свежий ночной воздух и наслаждается по полной, наблюдая за звёздами в ночном небе. В груди растекается приятное тепло и бабочки летают от предвкушения предстоящей гонки; рукам уже хочется ощутить под пальцами руль спорткара, а сам Чон желает услышать рык родного хеннессея, слиться с ним в единый организм и получить удовольствие от очередной прекрасной гонки.       — Благодарю вас за вашу работу, — низкий голос Тэхёна, который когда-то успел подойти ближе к мужчине, вырывает Чонгука из мыслей и возвращает на землю.       — Мы всегда готовы, мистер Ким, — кивает один из них, серьёзно смотря в ответ. Тэхён слегка склоняет голову к плечу, задумывается на секунду и продолжает:       — Вы свободны. Мы сообщим, когда вы понадобитесь в следующий раз, — получив ответные кивки от троих охранников, он склоняет голову в ответ, — ещё раз благодарю, до свидания.       Они оба провожают машины взглядом, ожидая пока они скроются за воротами, а звук шин совсем перестанет слышаться, и потом молча заходят в дом.       Тэхён надолго не задерживается: хватает связку ключей от чёрной ламборгини со стола и вновь выходит во двор, так и не проронив ни слова.       Уходит тихо и незаметно.

***

      Сегодня людей в логове, казалось, было ещё больше, чем в прошлый раз.       Даже не сотни, а тысячи фигур находилось буквально повсюду: на улице, прохлаждаясь на свежем воздухе, прямо на дороге, стоя вокруг дорогих спорткаров, в помещении рядом с баром, выпивая стопку за стопкой, на танцполе, вытанцовывая танец за танцем. Люди наслаждались жизнью, жили моментом и получали наслаждение сполна: от сегодняшнего вечера, от новых знакомств и связей, от бесплатной выпивки и еды, от гонки и азарта с адреналином, которых было столь много, что впору всем желающим раздавать.       Громкие разговоры и смех, выпивка, что лилась рекой, вредные закуски, музыка изо всех возможных щелей, оставленные где придётся спорткары — это всё уже привычно и знакомо, любимо и ожидаемо. Ведь так проходит каждая гонка в логове: пышно и громко, шумно, со свистом и криками, с людьми, отрывающимися по полной, живущими на полную катушку.       Логово другой жизни и не знает, не хочет знать и никогда никто не допустит, чтобы знало: всегда здесь будет греметь музыка, всегда будут рычать спорткары, всегда будут толпы людей в ожидании открытия, всегда адреналин и ажиотаж, всегда полные трибуны и огромные ставки. Всегда в памяти у людей логово будет отпечатываться прочно и надолго, всегда будет звучать на устах громко и чётко, всегда будет ассоциироваться с гонками и спорткарами, с шумом и криками, с пылью, поднятой с дорог, и ночными огнями прожекторов.       А то, что их ещё никто не засёк, что никто не раскрыл тайны их — заслуга технарей Юнги и Тэхёна, что постоянно в такие моменты следят за полицией, путая сигналы и лишние следы, отслеживают посты и сообщения, звонки, удаляя и скрывая ненужное, находя нарушителей и предателей. Они всегда действуют быстро и чётко, без промедлений и задержек; точно знают свою задачу и не колеблются никогда.       — Сегодня людей ещё больше, чем в прошлый раз, — подмечает задумчиво Чимин, отпивая из бутылки и с громким звоном отставляя её на стол.       Одет он сегодня как-то простовато, если сравнивать с его привычной одеждой: чёрные кожаные брюки, тёмная майка с белыми хаотичными линиями и кожанка, накинутая на одно плечо. В ушах несколько серёжек, пару цепей на шее и серебряные кольца на пальцах в довершение образа. На глазах тёмные тени, немного блеска на губах и фейковый пирсинг в нижней.       — Наши гонки стали очень популярны в сравнении с прошлыми годами, — кивает на его слова Юнги, поправляя прядь тёмных волос, что отросли за последнее время.       Тэхён же молча откидывается на спинку просторного тёмного кресла, прислушиваясь к приглушённой музыке из основного зала, где духота невозможная, пол будто трещит по швам от прыгающих по нему людей, а сама земля шатается от оглушающей её музыки. Он знает, самому пришлось проскальзывать мимо ничего не воспринимающих людей, лавируя вдоль и стараясь избежать столкновений; и сегодня ему это сделать было сложнее, чем в любые другие разы, хотя он натренирован годами практики: люди буквально дышали друг другу в затылки и сталкивались постоянно, безуспешно пытаясь выбраться из толпы.       — Такими темпами нам придётся расширяться, — хмыкает Хосок, звонко шлёпаясь на просторный тёмный диван и в полёте дёргая Пака за волосы.       Чимин же сразу после того, как рука мужчины задевает его волосы, резко замирает, будто превращаясь в каменную статую, и медленно оборачивается на застывшего в нерешительности Чона.       Тот, кажется, только сейчас начал осознавать, что сделал.       Тишина, что образовалась после слов Хосока, и сама атмосфера в комнате, что будто похолодела на несколько десятков градусов, привлекли всеобщее внимание: Юнги отвлёкся от дел в телефоне, Тэхён лениво приоткрыл глаза, хотя уже понял, что происходит, а Намджун с Сокджином прекратили что-то рассматривать на телефоне, одновременно подняв головы вверх.       — Боже, ну опять, — шепчет себе под нос Юнги, потирая в раздражении переносицу пальцами и жмуря глаза до тёмных пятен перед плотно закрытыми веками.       Он как никто другой знает, как часто эти двое ссорятся до драк и криков с разбитыми вещами, ведь сам чаще всего является тем, кому приходится разнимать этих двоих на пару с Тэхёном. Он лучше других знает, как они оба могут не разговаривать по несколько дней, а потом как ни в чём ни бывало вести себя как старший брат с младшим, ведь именно ему Чимин чаще всего жалуется на Хосока, покрывая того трёхэтажным матом, а Хосок в ответ также жалуется на Чимина именно Юнги, покрывая Пака похожими конструкциями; Юнги также прекрасно знает и видит, как они любят друг друга и дорожат дружбой, но просто иначе не могут, так как у них слишком разные характеры, и во многом они просто часто не сходятся.       И самое главное, что в конце концов они постоянно мирятся.       Тэхён внимательно сканирует Хосока взглядом, на лице которого застывает нерешительная улыбка: венецианской маски на нём не было, поэтому все чётко видят, как в его глазах мелькает дикий страх, затем сменяясь на лёгкое раздражение и поразительное спокойствие: он сам уже привычен к таким перепалкам после стольких лет практики, потому пугают они его лишь в первые секунды из-за выражения лица Пака, к которому привыкнуть так и не получилось.       Чимин же выглядел… устрашающе-комично. Маленький на фоне высокого и накаченного Хосока, с лёгкой улыбкой на пухлых губах, что казалась милой и доброжелательной, полной ласки и тепла. Однако вместе с глазами, полными льда и ненависти, впечатление о ней менялось полностью и становилось понятно, что мужчина сейчас улыбается вовсе не от радости за подпорченную причёску.       Даже у закалённого Тэхёна, которому на чиминов гнев было по барабану в большинстве случаев, так как он не был направлен на него, пробежали лёгкие мурашки по спине.       Что же было с Хосоком, в котором Пак с поразительной стойкостью прожигал дыру, было неясно. И выяснять как-то даже не хотелось.       — Не. Смей. Трогать. Мои. Волосы. — всё так же мило улыбаясь цедит Чимин мёртвым голосом.       Он весь будто становится темнее, краски вокруг его фигуры сгущаются, а свет просто перестаёт существовать на фоне дикого гнева. Кажется, будто за его спиной мелькает адский огонь и чёрный, непроглядный туман, будто сама преисподняя сейчас находится здесь, прямо за его спиной, чтобы покарать тех, кто на грех пошёл.       В наступившей после его слов тишине слышно, как громко сглатывает Хосок, сделав попытку отодвинуться подальше, а Юнги начинает продвигаться к Паку, надеясь отвлечь его на себя.       — Стоять! — рявкает Чимин, заставляя Хосока дёрнуться. Следом за ним дёргается и Мин, замеревший на месте.       И вновь эта тишина, пока Чон ожидает от Пака каких-либо действий, чтобы на них ответить очередной колкостью, тот в ответ просто плавится от собственной злости, замерев на месте и обдумывая свои ответные действия. А Юнги в очередной раз раздумывает, стоит ли разнимать в очередной раз двух придурков или оставить их так, чтобы уже наконец поубивали друг друга и дело с концом.       И Тэхёну это, если быть честным, крайне надоело. Порой, конечно, их перепалки его смешат, порой вообще ничего в душе не вызывают, но иногда бывает, что бесят до невозможности. Доводят до ручки, заставляя раздражение течь по венам и вести за собой, бесят и злят так, что рычать от безвыходности хочется и высказывать все претензии в лицо грубым тоном.       И понимание того, что поступать с друзьями таким образом попросту грубо, еле сдерживает его на месте. Хочется, нестерпимо просто, наплевать на все эти «нельзя» и «не положено», и поддаться эмоциям.       — Или брать плату за проход, — тихим и спокойным голосом продолжает прерванный разговор Тэхён, не глядя на друзей.       Следом за его словами прокашливается Юнги, видимо пытаясь скрыть смешок.       — Вам не надоело, а? Давайте вы между собой пособачитесь позже, ну или ты, Чимин, отомстишь ему как-нибудь потом. Месть, всё-таки, блюдо холодное, — продолжает Ким, всё же решая высказать им часть своего недовольства и слегка закатывая глаза в раздражении. — Вам подходит фраза «Цирк уехал, клоуны остались», по крайней мере выглядите вы, конечно, очень комично. Дяди, вам по сколько лет вообще, чтобы так себя вести? — хмыкает саркастично мужчина, продолжая и продолжая вызывать раздражение у Хосока с Чимином.       Боковым зрением Ким улавливает, как Намджун и Сокджин переглядываются между собой и изо всех сил сдерживаются, чтобы не засмеяться: сжимают плотно губы, жмурят глаза и стараются дышать глубоко, чтобы не взорваться смехом.       Затем он слегка замолкает, вновь прислушиваясь к музыке из зала, громким крикам, что пропевают каждое слово песни и топоту сотен ног со звоном бокалов где-то неподалёку; раздумывает над сегодняшней гонкой, ещё раз прогоняя весь маршрут в голове, и прикидывая количество сильных соперников. Следом в мыслях всплывает план на сегодняшнюю ночь, придуманный неожиданно и спонтанно по дороге в логово, и ухмылка, острая и наглая, предвкушающая и хитрая, проскальзывает на губах.       — Жаль, что Виолы со мной нет, — мечтательно произносит Тэхён, про себя мстительно ухмыляясь. — Она бы сейчас на вас всех нарычала, и вы бы как миленькие заткнулись, — и он всё же не может себя сдержать и злорадно ухмыляется так, что все это видят.       Тэхён знает, что его драконов это раздражает до жути, но всё равно продолжает их дразнить и выводить из себя.       — Сразу видно, как ты нас любишь, — в один голос произносят Хосок и Чимин, а потом одновременно поднимают брови в удивлении, переглядываясь друг с другом.       «Ну точно братья» — думает Ким, сверля их тёмным серьёзным взглядом.       Кажется, буря успокаивается.       Атмосфера становится теплее, нагреваясь от того, что мужчины больше не сердятся даже, забывая о том, что только что случилось. В этом они похожи: ни Хосок, ни Чимин не умеют долго обижаться, когда это какой-то пустяк, и быстро забывают все обиды.       Пак вскоре отсаживается ближе к Юнги, заводя о чём-то беседу и улыбаясь до сощуренных глаз, а Хосок подсаживается ближе к Тэхёну, оставляя Намджуна и Сокджина в желаемом уединении.       — Когда же в нашей компании уже появится вторая парочка, — первым заговаривает Хосок, всё же нарушая воцарившуюся тишину.       Тэхён про себя хмыкает: знал, что Чон хотел что-то ему сказать, но решил не начинать разговор первым и просто подождать. Медленно переводит взгляд на Мина с Паком, сидящих в другом конце комнаты, и наклоняется вперёд, дабы захватить стакан с лёгкой выпивкой. Отпивает не спеша, не отрывая взгляда, обдумывая что бы ему ответить, ставит стакан на место, всё также осматривая мужчин, и наконец произносит:       — Ты про меня? — слышит, как Чон хмыкает весело, боковым зрением подмечая его блеснувшие весельем глаза.       — Слушай, я совершенно согласен с тем, чтобы в их отношения не влезать и оставить их во всём разбираться самостоятельно. Сам знаю, как раздражает, когда кто-то вмешивается и даёт глупые советы, даже если от чистого сердца, но порой так хочется обоим в лицо крикнуть всю правду, которую они не видят и разглядывать видимо не хотят, — мотает несколько раз головой Хосок, сдувая лезущие в глаза пряди. — Но по сути да, такими темпами скорее ты себе кого-то найдёшь, чем они наконец начнут встречаться, — продолжает рассуждать мужчина, слегка насмешливо ухмыляясь.       Тэхён слегка морщит нос, решая пока что опустить первую часть разговора: драконы уже обсуждали это между собой, сразу же как только заметили химию между Мином и Паком, и пришли к мнению, что вмешиваться они не станут. И до сих пор придерживаются подобной стратегии, проявляя понимание и уважение к друзьям.       — У меня уже есть девушка, — склоняет голову к плечу Ким, медленно и тихо произнося каждое слово.       А сам будто сомневается.             В который раз. Ведь девушка есть, но что это слово значит для него? Точно не то, что значило год назад.       — Да? — саркастично спрашивает Хосок, всё также продолжая сохранять нейтральный тон. — Ты сам видишь, во что превратились твои отношения, разве нет?       А Тэхёну очень сильно хочется сказать это «да» вслух. Уже до боли в душе хочется выкрикнуть это наконец, признать перед другим человеком, который сможет понять. Но он не говорит, лишь молчит, понимая и принимая в своей голове правдивость чужих слов. Обдумывает и обдумывает сотни разных вариантов, прокручивает в голове собственную жизнь, и опять приходит к выводу, что ему не нравится.       Не нравится то, какие у него отношения с Сарой, не нравится осознание того, что она не даст ему спокойно уйти, не нравится то, что она превратилась в такого человека, хотя Тэхён помнит её иной.       С того самого момента, как Сара стала меняться, как начала вести себя за гранью понимания, Ким начал думать об этом. Как только всё пошло по наклонной, появились подобные мысли: они были простыми и лёгкими и пришли как-то… быстро и незаметно.       И в тот момент осознания ничего внутри не взбунтовалось против подобных поступков. Никакая совесть не подняла свою голову, не начала нашёптывать о том, что так поступать нельзя, никакой внутренний голос не убеждал, что чувства эти плохи и запретны, никаких сигналов от Вселенной не было: ни трёх жёлтых машин подряд, ни человека в красной куртке.       Абсолютное ничего.       Тогда-то Тэхён и принял то, что желание расстаться присутствует и является лучшим вариантом, который стоило бы выбрать. Не дожидаясь какого-то сигнала или определённого поступка от Сары, который бы перешагнул через грань дозволенного, взрывая заложенную давным-давно бомбу.       Путь этот стоило выбрать только ради себя самого.       Он давно знал, что хочет этого и знал, что решение будет того стоить, но всё то время, проведённое в идеальных отношениях его детских мечт, не давало расстаться, останавливало его. В памяти свежи были все те дни счастья, всё то время, когда он искренне любил и восхищался, все те многочисленные поездки и свидания, дни наедине у себя дома, когда находиться лишь вдвоём было комфортно и приятно, когда всё, чего хотелось — это остаться наедине подольше и разделять все сокровенные тайны на двоих; все те полтора года, в течение которых мужчина и правда наслаждался их жизнью, любил Сару искренне и полной душой.       И этих причин было достаточно для мужчины, чтобы хотя бы раз попытаться достучаться до Сары. Ведь каждый человек заслуживает второй шанс, заслуживает получить помощь в сложный момент, и Тэхён был готов дать её человеку, которым дорожил. Которого знал долгие годы как самого себя, которого любил, которым восхищался, к которому испытывал множество прекрасных и ценных чувств.       Но она изменилась и кажется больше не была человеком, которого он когда-то знал.       Не была той, которой он бы мог дорожить.       — Знаю, что видишь. Так выбери себя и поступи так, как будет лучше тебе, — продолжает после небольшой паузы Хосок, поворачиваясь лицом к Тэхёну. — Мы все любим тебя, Тэхён, ты знаешь это.       И да, он это знает.       Знает, что всегда может рассчитывать на их поддержку и знает, что те всегда помогут, знает, что они поймут молча и без слов, смогут подождать и не давить, помочь только когда он этого попросит или будет ожидать от них.       И от этого приятно.       Приятно осознавать, что есть такие люди в твоей жизни, которые искренне тебя любят всей душой, и что ты любишь их в ответ точно так же. Что готов тоже помогать когда надо, отдавать все силы, если нужно будет, искренне утешать и советовать что-то, стараться улучшить их жизнь.       Это та истина, в которой он никогда не сомневался.       — Да, я это знаю, — всё же озвучивает свои мысли Ким, делая ещё один глоток из бокала. Потом замолкает на время, смотря за тем, как алкоголь разбивается об стенки стакана и продолжает, — и я очень вам за это благодарен.       Хосок кладёт руку на его предплечье, сжимает легко и кивает, глядя мужчине в глаза и поджав губы.       — Мы желаем тебе только лучшего, но в данной ситуации Сара — не лучший вариант.       — Знаю, Хос, знаю. Возможно мне и стоит что-то сделать, однако я знаю, что уйти тихо мне не удастся. А мне хочется. Бросить всё и не объяснять, ведь объяснять надо когда есть надежда на улучшение отношений. А у меня надежды на это нет, я давно это знаю в душе, да и Сара уже потеряла для меня свою ценность, — делает ещё один глоток, вновь глубоко задумываясь.       Приходит неожиданное понимание того, что уйти, оказывается, хочется неимоверно сильно. Что желание есть это сделать, оно тянет тело вперёд, давит на плечи, и душа первой тянется к этому, а сердце внимает её мольбам, тоже просится, встаёт на одну сторону.       Просыпаться хочется каждый день в одиночестве лишь с Виолой в доме, хочется приезжать домой спокойно, радоваться приезду, а не выяснять и вспоминать постоянно, есть ли кто-то кроме него дома; не хочется слышать чужих претензий и ссориться ежедневно, хочется делать так, как нравится, без чужого мнения и приказов.       Много чего хочется, оказывается, однако Сара пресекает и не позволяет.       А главное уйти хочется молча и ничего не говоря, просто исчезнуть из жизни и больше не появляться. Ведь объяснять что-то нужно, когда есть желание сохранить отношения, а в остальных случаях нужно просто уйти, ничего не говоря. Ведь иначе появится ещё больше надежд, ещё больше лишних вопросов, ещё больше почвы для претензий и недовольств вкупе с ненужными чувствами.       И Тэхён знает, что Сара и так недоумённо будет спрашивать что случилось, почему так произошло. И предлагать поговорить поначалу, и плечами пожимать, и заявлять, что он странный и ненормальный человек, что никогда она его не поймёт. Ведь ушёл, оставил и отказался от общения ни с того ни с сего, перестал на звонки отвечать, заблокировал без причины, и удалил номер отовсюду.       А потом начнёт гадости рассказывать.       Когда уже незачем будет притворяться.       Ведь Тэхён знает Сару, знает, что та не вынесет молчаливого ухода и не поймёт. Знает, что та останется наедине со своей совестью, а ведь её обмануть и заглушить не получится.       Когда молча уходят — это страшное наказание. Потому что остаются наедине с собой. И лгать оказывается некому, не перед кем притворяться, некого обвинять и не на кого скидывать вину.       И не у кого просить прощения — а сначала его просить и не будут. А потом поздно уже будет.       — Ты знаешь, что мы вмешиваться не будем, — прерывает его мысли Чон, опять заглядывая в глаза. И взгляд этот непривычно мягок и понимающ, он ласкает что-то глубоко внутри, обдавая теплом.       Тэхён моргает пару раз, продолжая смотреть в глаза, затем кивает благодарно, растягивая уголки губ в мягкой искренней улыбке.       Кажется, будто он искренне улыбался кому-то в последний раз сто лет назад.       — Гонка начинается через десять минут, — громко произносит Намджун спустя пару минут, тут же сверяясь с часами на запястье, — нам стоит выдвигаться, если мы хотим успеть пройти сквозь ту толпу, что там образовалась.       Все кивают согласно и начинают собираться: Хосок натягивает венецианскую маску, проверяя крепления, Чимин помогает Юнги с волосами, зачёсывая их назад, Намджун и Сокджин ещё раз рассматривают лица друг друга, убеждаясь, что вычислить их не представляется возможности.       — Я ожидаю от вас если не лидерства, то вторых и третьих мест, — произносит громко Тэхён, поднимаясь с кресла. — Противники сильны, но вы сильнее.       И все вновь кивают серьёзно, не собираясь подводить Тэхёна.       Потому что для них немыслимы подобные поступки: ведь подвести Тэхёна означает подвести и себя тоже.       Так ничего больше и не сказав, драконы встают со своих мест и наконец открывают широкую дверь, ведущую в основной зал.       В уши сразу забивается громкая музыка с какими-то восточными нотками, какой-то рэпер начинает громко пропевать слова песни, а люди подпевают ему в такт, кричат во всё горло и срывают голос, оглушая всех в округе; глаза улавливают мельчайшие точки от ярких лучей прожекторов, что гуляют по полу и потолку, окрашивая их в причудливые цвета; в воздухе смешивается сотни ароматов, от запаха которых порой хочется поморщиться. С улицы слышится яростный рык заводящихся спорткаров, визг шин по асфальту: рейсеры решили прокатиться перед гонкой или просто поразвлекаться; из раскрытых окон в помещение вместе с порывами ветра залетает ночная прохлада, от которой в носу начинает щипать, а по горлу проходится холодок.       Кажется, что Тэхён даже может уловить нотки ненавистного табака, от которого порой хочется блевать и кривить губы в отвращении.       Похоже кто-то снова нарушил установленные правила.       — Найдите нарушителя, — говорит своим охранникам Тэхён, пока спускается по лестнице вниз, добавляя нотки злости в голос. Те кивают в ответ молча, даже не задавая лишних вопросов, и тут же направляются в толпу, легко лавируя между людьми.       Тэхён останавливается на некоторое время в том месте, куда свет совсем не достаёт. Темнота и прохлада обволакивает его изнутри и снаружи, становясь рядом с ним как друг и союзник желанный.       Он буквально замирает в одном движении, словно ирбис, готовая к атаке: глаза внимательно следят за происходящим, улавливая все детали, а чувства обострены до предела. Кажется, будто в груди натянута верёвка, которая скоро должна оборваться.       Рядом с ним останавливаются драконы и также замирают в ожидании.       Они все, будто под копирку, зловеще ухмыляются и сверкают глазами яростно, когда далеко в толпе, среди сотен голосов, раздаются яростные крики и ругань. В душе разливается чувство торжества и превосходства, в то время как пойманный мужчина злостно пытается выбраться из крепкой хватки охранников, ещё успевая раскрывать рот и сверкать злыми глазами.       Тэхёну его, если честно, совсем не жаль.       Он лениво переводит взгляд обратно на толпу и продолжает двигаться вперёд, прямо к выходу на улицу. Люди же, заприметив его маску и окружение, тут же расходятся в стороны, слегка склоняя голову в уважении. Взгляды многих тут же становятся более осознанными и увлечёнными, во многих проскальзывает заинтересованность и уважение; некоторые растерянно хмурятся, пялясь на остальных в непонимании — по таким сразу видно, что новички; другие злостно сверкают глазами, показывая зависть и скованные движения тела, стараясь сдержать свою ярость и рвущиеся наружу едкие словечки.       Улица встречает своего короля прохладой и долгожданной темнотой, запахом бензина и сгоревшего асфальта, громкими криками и аплодисментами, хотя хлопать, по сути, нечему. Но Тэхён всё равно чувствует удовлетворение глубоко внутри, а также признательность этим людям.       Снежные драконы привычно лавируют вдоль десятков спорткаров, стоящих у старта, легко находят свои и, не глядя друг на друга, проскальзывают внутрь, тихо хлопая дверьми.       — Пусть победа будет с нами, — шепчут все шестеро одновременно, слегка прикрывая глаза.       Тэхён бросает взгляд на боковое стекло и начинает рыскать им по толпе, надеясь выцепить в ней Чонгука: весь вечер с ним это желание непонятное, ведь Чон обещал и говорил, что приедет, но пока что не появился.       И вновь, как в прошлый раз, он улавливает среди иных звуков то самое заветное рычание, что стало сигналом к появлению мужчины; видит, как сверкают фары, как блестит начищенный капот и как плавно хеннессей выруливает на трассу, пристраиваясь во второй ряд.       В душе с его появлением что-то успокаивается.       В мыслях вновь лишь предстоящая гонка, соперники и трасса. Глаза сверкают от предвкушения, а руки сами тянутся к рулю, словно намагниченные. Опять это нестерпимое и неудержимое желание услышать рык бугатти, когда вся душа тянется к этому, ноет и просит, когда необходимо до боли и зуда под кожей. Опять адреналин в крови и громкий стук сердца прямо в ушах, будто отсчёт до начала конца.       Тук.       Грид-гёрл выходит вперёд, держа в руках флаг, и это становится знаком для всех. Рейсеры быстро прощаются со знакомыми, слыша слова поддержки, и рассаживаются по спорткарам; болельщики занимают места на трибунах, что вновь забиты до предела, стоят у трассы, держа яркие таблички и неоновые фонари.       Тук.       Когда хлопает последняя дверца, а стрелки часов приближаются к двенадцати часам, улица погружается в тишину. Абсолютную и плотную, напряжённую, с ожиданием и предвкушением в воздухе. Время будто замедляется, все движения кажутся медлительными и неспешными, мысли замирают на месте, перестав двигаться и сменять одну другую.       Вот грид-гёрл поднимает флаг высоко в воздух, отдавая его во власть яростных порывов ветра, что развивают его в разные стороны, так и норовясь разорвать на части; ярким пятном на тёмном полотне мелькает белоснежная ирбис, что будто впечатывается в изображение перед глазами, так и застывая там.       Тук.       Жизни вдруг прибавляют скорости, и её течение вновь ускоряется: мысли вновь быстро сменяют друг друга, в уши врезаются крики людей, а глазами Тэхён концентрируется на девушке на линии старта, следит лишь за тем, как флаг резко опускается вниз, достигая земли, и тут же срывается с места, не замечая, как с каждой миллисекундой возрастают цифры на спидометре.       В голове происходит чёткий анализ сегодняшнего маршрута: вырисовывается каждый поворот и съезд, перечисляется каждая трасса, рассматривается каждое опасное место, отметаются соперники, что не годятся даже в подмётки и рассчитываются планы по обгону возможных противников.       Тело же будто действует самостоятельно: ноги давят педаль газа в пол, руки плавно выруливают рычащую бугатти на поворотах, а глаза следят за соперниками в боковые окна автомобиля. Следом мужчина слегка приоткрывает окно, глубоко вдыхая свежий ночной воздух. Он гремит в ушах, обдувает лицо и развивает волосы; заглушает собственные мысли и громкий стук неугомонного сердца, стирает всё, что было до, уносит вместе с ветром ввысь.       Для Тэхёна, если быть честным, с прошлого раза ничего не поменялось: то же самое лидерство, те же спорткары, пытающиеся его обогнать и терпящие неудачу, те же знакомые до боли автомобили его драконов, следующие за ним по пятам. Адреналин и азарт от гонок, что легко поднимаются из глубин души по первому же зову, казалось, будут с ним всегда: они вновь по венам растекаются бурным потоком, зажигая всё тело, вливая огромное количество неисчерпаемой энергии. Это приятно и знакомо, настолько, что тепло в груди разливается, а сердце вновь ускоряет свой ход, разбиваясь о грудную клетку и набатом стуча в ушах.       — Браво, Чон, — хрипло рычит непонятно кому Тэхён, замечая в боковое зеркало яркие фары тёмного хеннессея. Чонгук яростно пробивается сквозь плотную стену из спорткаров, виляет из стороны в сторону, проезжая вдоль автомобилей, и старается обогнать бугатти широн, известного соперника Кима на многих заездах, который даёт фору многим иным профессионалам, и кёнигсегг Юнги.       Ким отвлекается от собственных мыслей и, продолжая набирать скорость до заветных четырёхсот в час, глазами следит не за стрелкой спидометра и дорогой впереди, а за Чоном, что продолжает совершать попытки обгона. Это оказывается сложной задачей, так как дорога узка и довольно опасна: с одной стороны двухполосной трассы достаточно высокое ограждение, не позволяющее съехать в ту сторону, а с другой небольшой, но глубокий овраг в десяти метрах от дороги, где одно неверное движение — и ты выбыл и заодно получил множество травм.       Однако если не совершить обгон сейчас, потом станет лишь сложнее: следом по маршруту идёт узкая дорога, проходящая поверх парочки песчаных холмов, с двух сторон отгороженная заборчиками, и она точно не даст никому вырваться вперёд и забрать лидерство. И Чонгук это понимает.       А Тэхён почему-то даже не сомневается, какой выбор сделает мужчина.       Он даже не сомневается в том, что ему удастся обойти кёнигсегг и широн, хотя профессионализм Юнги им под вопрос не ставился ни разу. До сих пор не ставится. Тут просто совершенно иной уровень профессионализма, и этим Чон похож на него: гонки у них обоих в крови, прочно забиты под кожу, являются единственным и самым желанным воздухом, без которого безумцами станут; с ума сойдут и не выберутся, погрязнут в сумасшествии.       Чонгук в это самое время делает именно то, чего от него ожидает Тэхён; делает немыслимую для многих вещь, такую, на которую бы решился лишь сам мужчина за рулём такой же сумасшедшей бугатти: идёт на обгон, заходя со стороны оврага. Чёрный хеннессей резко рычит, приятно лаская кимов слух, затем ускоряется слегка, прижимаясь к широну, что никак не даёт проехать, и проскальзывает мимо него, съезжая на голую землю, поднимая пыль ввысь, разметая её по ветру и оставляя после себя.       Тэхён пристально, с поразительным для человека спокойствием в подобной ситуации, наблюдает, как хеннессей слегка заносит сначала, но Чон быстро справляется с управлением и прибавляет скорости, наконец вырываясь вперёд и начиная догонять Кима.       Мужчина почему-то уверен, что все зрители, смотревшие на это с трибун, на миг затаили дыхание и замерли на своих местах, перестав переговариваться и забавно вытаращив глаза, потому что это был огромнейший риск, на который Чон пошёл добровольно.       И именно поэтому этот безумец вновь удивляет Кима своим бесстрашием и мастерством, вызывает восхищение и заинтересованность, так не характерные Тэхёну обычно.       А широн и кёнигсегг остаются позади с позорным слоем пыли на капотах.       То, что Кима вовсе не волнует приближение соперника к нему, определённо удивляет.       Возможно это потому, что этим соперником является Чонгук. Кто знает.       Но он твёрдо уверен, что вырваться ему вперёд не позволит. Не в его планах терять первенство, не в его правилах его отдавать.       И как бы хорош он ни был, как бы Ким им не восхищался — не было вселенной, в которой бы мужчина уступил кому-то лидерство.       — Прекрасная попытка, Чон, — качает головой Тэхён и вновь ускоряется, достигая четырёхсот десяти в час.       Стрелка на спидометре движется только вперёд, скорость всё увеличивается, не думая замедляться, шины плавно проскальзывают по чистому асфальту, оставляя после себя лёгкий тёмный след, пыль взлетает в воздух от порывов ветра, что вызывает проезжающий мимо спорткар. В голове играет тот трек из логова, услышанный лишь раз, краем глаза мужчина отслеживает передвижения хеннессея, ведь ожидать от него можно чего угодно. Ким уже понял, что предугадать его действия невозможно, особенно потому что он с Чоном гонял лишь два раза до этого, и его стиль изучить не было возможности.       Поэтому теперь гонка для обоих превращается в неизведанную тропу, полную кочек и прогалин, где Тэхён будет лидировать, не давая Чонгуку вырваться вперёд, а тот в ответ будет делать всё, чтобы эту победу забрать.       Расстояние между ними постепенно сокращается, и вот до болида Чону остаётся всего пятьсот метров по прямой пустующей трассе. Тэхён видит, как яростно мужчина надеется его нагнать: шины крутятся с неумолимой скоростью, а всё живое, что есть вокруг них, пролетает мимо взора одним смазанным пятном, настолько велика набираемая скорость, и ярость в желании обогнать и вырвать победу только увеличивает её, заставляя сжимать руль руками всё сильнее, а ногой вжимать педаль в пол всё яростнее.       Впереди вырастают песчаные холмы, являющиеся самым сложным препятствием на их пути; подобных гор Тэхён на гонках изъездил не мало, наблюдал, как это делают другие, допустил множество ошибок пока учился и выработал собственную технику, действующую всегда идеально.       И он понимает, что сейчас есть прекрасный и возможно единственный шанс оторваться от хвоста.       Создав между хеннесеем и бугатти расстояние около семиста метров, когда холмы уже маячат перед носом, Ким резко замедляется, снижая скорость до трёхсот пятидесяти в час.       Расстояние между спорткарами всё сокращается, и возможно это даёт ложную надежду Чонгуку, однако Киму просто всё равно.       Он легко въезжает на холм, в середине вновь начиная прибавлять скорость к желаемой, когда сделать это становится легче из-за меньшего сопротивления. Его откидывает на спинку сидения из-за крутого склона, но он упрямо продолжает вдавливать педаль в пол до упора, напрягая свою бугатти и заставляя её рычать громче обычного.       Когда первый склон остаётся позади, он позволяет себе бросить взгляд на хеннессей; и в груди от вида отставшего противника растекается патокой злорадное удовлетворение и лёгкая насмешка с гордостью за самого себя. Ошибка, допущенная при въезде на склон, откинула Чонгука назад, предоставляя Тэхёну безоговорочное лидерство.       Вновь спокойствие захватывает Кима, адреналин стучит в крови вместе с пульсом, в голове всё та же песня, подходящая его настроению, внутренние демоны порыкивают удовлетворённо, шепчут на ухо о своих желаниях, говорят гнать лишь быстрее и сильнее, яростнее вжимать педаль в пол и сжимать руками руль до покраснения. Ветер из приоткрытого окна остужает напрягшиеся мышцы рук, а морской бриз из-за близости к океану щиплет глаза и забивается в нос, заставляя делать глубокие вдохи и выдохи.       Второй склон он проезжает также быстро, как и первый, ещё сильнее выбиваясь вперёд, так что больше в зеркалах заднего вида он не улавливает фары тёмного хеннессея, лишь слышит его рык, сильно заглушаемый любимой бугатти.       Мастерство короля в гонках не поддаётся сомнениям, лишь доказывается его действиями всем, кто сомневается.       После пары минут езды по трассе вдоль океана, во время которой Тэхён позволяет себе расслабиться и оставить набранную скорость, слушая шум прибрежных волн, наблюдая за тем, как они разбиваются об скалы и как луна отсвечивает на чёрной как чернила водной глади, остаётся последнее препятствие, отделявшее его от заветного финиша и очередной победы: узкая петляющая дорога, на которой как воздух необходимы плавные и лёгкие повороты на небольшой скорости.       И никто точно не сомневается в том, что эту дорогу Ким проезжает также быстро, как и все остальные, показывая то же мастерство и многолетний опыт, набранный долгим и упорным трудом. Ему всё это на один миг даже начинает казаться скучным из-за отсутствия разнообразия; опасная для многих, но привычная для него дорога изучена от и до, до каждой полосы на асфальте и до каждого поворота руля, необходимого на разворотах.       А то, что никто его так и не нагнал, вызывает противоречивые чувства: с одной стороны это лёгкое разочарование в собственных противниках, а с другой это гордость за себя. И это те чувства, к которым он привык, которые появляются из раза в раз и уже не удивляют, прекрасно сосуществуя с ярким и жарким адреналином.       Вот уже яркие огни логова привычно маячат перед глазами, слышатся громкие крики и видны ослепляющие вспышки камер, фонарики и плакаты. Тэхён начинает замедляться, спокойно и якобы не спеша пересекая яркую бело-красную черту финиша со своей родной и дикой бугатти, рычание которой даже заглушают громкие аплодисменты ото всех присутствующих сегодня ночью на гонке.       Все эти люди в который раз впечатлены, не устают удивляться и восхищаться королём дорог, в сотый раз получают доказательство того, что мужчину так просто не обойти, что он профессионал, в опыте и упорстве которого сомневаться не придёт в голову никому, ведь он даёт фору тысячам гонщиков, обгоняя даже тех, кого когда-то считали непобедимым.       — Почётное первое место в сегодняшнем заезде получает наш король дорог, — произносит громко грид-гёрл, попадая под свет прожекторов и делая взмах рукой на табло, слушая громкие хлопки, свист и крики.       На всех экранах тут же выводят список прошедших в следующий тур, а люди постепенно успокаиваются, начиная переговариваться и передавать купюры из рук в руки, делая новые ставки и отдавая выигрыши в ожидании следующих спорткаров у финиша.       Проходит около минуты, когда к финишу начинает приближаться хеннессей, и рейсеры тут же начинают встречать обладателя второго места, вставая с мест и подходя ближе.       — Это было ожидаемо, — шепчет Тэхён, понимая, что во второй раз Чон бы второе место Юнги не отдал. Следит взглядом за тем, как черту финиша пересекают Юнги с Чимином, занимая третье место, как снежные драконы финишируют друг за другом, проходя в следующий тур.       Дождавшись, пока все двадцать пять участников заезда финишируют, грид-гёрл вновь выходит на трассу, завладевая всеобщим вниманием:       — Эта гонка была жаркой и яростной, и в следующий тур, что состоится через пять дней в полночь, проходят пятнадцать участников, что приехали к финишу первыми, — на огромных экранах рядом с трибунами тут же выводят победителей и толпа вновь взрывается овациями, признавая победивших и желая им удачи в следующих гонках. — Встретимся с вами через пять дней, а те, кто не прошёл в следующий тур, получат денежную награду за высокие места, — завершает свою речь грид-гёрл, вновь отходя в толпу.       Тэхён пробивается сквозь людей, что пропускают его без лишних вопросов, склоняя голову уважительно, к собравшимся вместе драконам у входа в логово. Как только равняется с ними, они склоняют головы, радуясь встрече, и поздравляют его тихо с очередной победой, что уже становится традицией.       Ни одна гонка Кимом ещё не была проиграна.       — Вы тоже были хороши, — хмыкает Ким, чувствуя благодарность за то, что имеет возможность общаться с такими людьми.       — Не настолько хороши, как ты, — возражает Чимин, пожимая одним плечом. Юнги подходит ближе и кивает, кладя руку тому на плечо.       — Хеннессей тоже был хорош, — задумчиво проговаривает Намджун, следя взглядом за спорткарами, проезжающими мимо.       — Мг, но недостаточно хорош, чтобы обогнать короля, — кивает Сокджин слегка насмешливо сверкая глазами в сторону Тэхёна, что молча стоял и слушал их беседу.       — Он мог бы, — всё же вставляет своё мнение Ким. Знает, что Чонгук очень хорош и имеет достаточно опыта, и не боится это признать.       — А вот и наш хеннессей веном ф5, как раз вовремя, — Хосок указывает головой на остановившийся рядом с ними спорткар, из которого ловко выпрыгнул Чон.       Сегодня на нём были широкие штаны с массивными ботинками, чёрная майка и кожанка, накинутая на плечи; парочку колец в ушах и на длинных пальцах, пирсинг в губе и брови. Волосы были растрёпаны и доставали до низа шеи, а чёлка зачёсана назад.       Тэхён окидывает мужчину пристальным взглядом, сканируя от головы до ног и впечатывая его образ в мысли, оставляя его там, пока его не скрывают десятки людей, обступивших Чонгука, чтобы познакомиться и выразить своё почтение. Делая глубокий вдох и ещё раз прогоняя картинку Чона перед закрытыми глазами, он поворачивается к мужчинам и после небольшого молчания произносит:       — Идите в логово, я сейчас к вам подойду, — и стреляет в них строгим взглядом, тут же затыкая желавших возразить Чимина и Сокджина. Все кивают и теряются в толпе, плавно лавируя вдоль компаний стритрейсеров с завидным профессионализмом, доступным только им.       В груди, с уходом драконов, растекается предвкушение от того, что Ким сейчас собирается сделать. Оно словно жужжащие пчёлы, стучится о рёбра и грудную клетку, заставляя приятное волнение сворачиваться в клубок. Мысль о подобной затее Тэхёну пришла неожиданно и спонтанно, но настолько пришлась по душе, что он ещё перед началом гонки решил воплотить её в жизнь несмотря на все возможные риски; и только ради того, чтобы посмотреть на реакцию Чона, чтобы запутать его лишь больше, погружая в непроглядную тьму и сеть из загадок и тайн, созданную самим Тэхёном.       Затеряться среди толпы оказывается легко, если того желать: порой люди слепы и не видят того, что маячит перед носом, если им на это не указать. И у него это даже не занимает особых усилий: он просто не поднимает голову высоко вверх, не расправляет плечи и не источает уверенность одним своим взглядом, что обычно помогает привлечь внимание. Всего этого оказывается достаточно, чтобы толпа просто не обращала на него внимания, принимая за очередного рейсера, поэтому подобраться к Чону вместе с людьми оказывается легко и просто. Там уже дело остаётся за малым: мужчина окружён рейсерами и новыми знакомыми со всех сторон, что постоянно сменяют один другого, надолго не задерживаясь, поэтому и ему подобраться к Чону труда не составит.       И вот до него остаётся каких-то пять метров.       В груди опять порхает волнение и предвкушение от его затеи, и чёрт, ему так приятно это ощущать, что он даже не боится последствий подобного поступка, не боится и не задумывается о том, что будет, если его кто-то заметит. Все эти мелочи компенсируются тем, что он правда хочет это сделать.       — Не ожидал тебя здесь увидеть, Чонгук-ки, — шепчет прямо в ухо Тэхён тем тоном, который от него привык слышать Чон: высоким и слегка бархатистым, с добрыми нотками в голосе, что обволакивают как патока.       И тут же скрывается в громкой и шумной толпе.       Оставляя Чонгука растерянно озираться по сторонам в поисках знакомого лица.

***

      Испытывать возбуждение и нетерпение было чем-то… определённо непривычным.       Это было то чувство, которое появлялось редко, но всегда как-то особенно отзывалось в груди, распуская цветы на душе и зажигая огненные искры в сердце; то чувство, которое всегда ошеломляло Тэхёна своим появлением и поражало тем, как сильно оно на него влияло. Испытывать предвкушение столь нечасто, как это получалось у него, было редкостной мазохисткой пыткой, которую Ким устраивал себе сам, с поразительным болезненным удовольствием ощущая этот предательский трепет в груди. Это чувство будто никогда не хотело подчиняться никаким силам и желаниям, само жило собственной жизнью, не поддавалось контролю и всегда появлялось тогда, когда ожидать этого было просто немыслимо.       Но оно всегда ощущалось столь прекрасным и волшебным, столь поражающим и завораживающим, столь затягивающим и успокаивающим что-то в душе чувством, что один лишь намёк на него, один лишь проблеск — и сердце уносится вскачь будто куда-то спешит, глаза загораются огнём, яркая улыбка так и проскальзывает на губах в предвкушении чего-то хорошего, а руки горят обжигающим огнём от желания занять их чем-нибудь.       И, стоя сейчас на улице под жарким солнцем и наблюдая за редкими облаками на небе, Тэхён совершенно точно не ожидал того, что это предвкушение прорастёт глубоко в его душу, занимая там всё пространство и будто подчиняя своей воле. Будто хоть кто-то мог подчинить Ким Тэхёна своей воле. А осознание того, что эти перемены могут произойти столь быстро и неожиданно и в то же время быть столь яркими и стремительными, каждый раз обезоруживало полностью и вводило в ступор, заставляя чувствовать себя беззащитным перед стремительными и всепоглощающими волнами неожиданных эмоций.       Особенно когда приходилось вспоминать, почему он сейчас стоит на улице.       И эта связь его эмоций с предстоящим событием не должна была вызывать столь ярких эмоций. Это было немыслимо настолько, что Тэхён был готов отрицать это вслух до охрипшего голоса, раз за разом предоставляя всё больше доказательств своей правоты. Даже у самой обыкновенной гонки в логове было больше шансов заставить Кима испытывать это чёртово предвкушение, учитывая то, как он зависим от них.       Но эта гамма эмоций обрушилась на него именно сейчас, захлестнула своей всепоглощающей волной, отстукивая чётким счётом сердца в ушах. Она невольно погружала в прекрасный мир, заставляя чувствовать огромные и мощные крылья за спиной, что были готовы унести его куда только вздумается.       Казалось, будто он мог взлететь только лишь потому, что искренне этого желал. Вознестись к небесам, потрогать руками белые облака, чистые, как и само голубое небо с отблесками солнечных лучей на них, ощутить приятное тепло и почувствовать всем своим телом яростный ветер. А потом упасть на землю.       И от этих обжигающих чувств хотелось прикрыть глаза в удовольствии и боли одновременно, что они приносили с собой.       — Месяц мой, — неожиданно громко и как-то оглушающе разносится по чужому разуму, вырывая из мыслей. Тэхёну даже приходится приложить усилия, чтобы скрыть то, как он ошеломлён возможностью Чонгука застать его врасплох. — Ты здесь? — очередной вопрос, который Ким оставляет без ответа, лишь кивая в ответ.       Предпочитает это время потратить с пользой.       Скользит взглядом по телу Чонгука, выхватывая мельчайшие изменения и детали, осматривает длинную кожаную куртку и широкие чёрные карго с массивными ботинками того же оттенка, будто других для мужчины и вовсе не существует, захватывает взглядом серебряные цепи и кольца, засматривается на губы и предательское колечко пирсинга, ощущая фантомно его холод на своих губах.       Намётанным глазом подмечает то, что Чон даже не выглядит недовольным от того факта, что сейчас на его тачке будет кататься почти незнакомец, но спросить о причинах пока не решается, будучи неуверенным в том, что ответ его полностью удовлетворит и не застанет врасплох своей дерзостью и резкостью. Да, он привык к этой скрытности от Чона, потому что сам так себя ведёт, но это не значит, что его это не удивляет. Невозможность даже на каплю приблизиться к тому ответу, который скорее всего выдаст Чонгук, невероятно поражает и интересует.       Вместо этого он вглядывается пристальнее, внимательнее изучая все детали, и находит ответ на свой вопрос: видит в чужих глазах сотни всплывающих раз за разом вопросов, на которые ответов у мужчины нет; головоломку, что никак не может сложиться полностью из-за недостающих деталей, и вспоминает о своих проделках прошлой ночью. О том, что он сотворил в порыве эмоций и о том, что до сих пор не жалеет ни капельки, ведь всё случилось так, как он и ожидал: эмоции от проделки полностью окупили все возможные риски, а шанс подсолить Чонгуку и чуточку запутать его был ну уж очень привлекательным и манящим.       Тэхён был готов клясться, что ему нашёптывали на ухо сами сирены о желанных действиях, подстёгивали идти на их свершение совершенно неосознанно.       — Идём, — решает перенять инициативу на себя Ким, не дожидаясь, пока Чон начнёт задавать лишние вопросы, и продвигается ближе к гаражу, где он уже видел сегодня утром чужой хеннессей.       Знает, что Чонгук будет следовать за ним молча и не издавая ни одного звука. Будто чувствует это на подсознательном уровне.       В привычном им нейтральном молчании они проходят к гаражу, и Ким также молча открывает его, запуская лёгкий ветерок и яркое солнце в затемнённое просторное помещение. Свежий воздух проносится вихрем вдоль машин различных марок, отдавая лёгким свистом где-то вдалеке, в воздухе немного пахнет машинным маслом и чем-то приятным, похожим на сырость и свежесть в одном флаконе, отчего вдохнуть хочется полной грудью, наполняя этим запахом лёгкие до отказа; солнечные лучи гуляют по капотам машин и спорткаров, отблёскивая небольшими радугами, а знакомые ряды родных автомобилей вызывают удовлетворение в груди.       Тэхён внимательно наблюдает за тем, как Чон проходит внутрь, останавливаясь у хеннессея, бросает глубокий и задумчивый взгляд на спорткар, а затем поворачивается в сторону Тэхёна и слегка хмурится, сводя брови к переносице. В глазах проскальзывает мимолётное недовольство, откликающееся яркой злорадной радостью в душе Тэхёна, но Чонгук быстро подавляет его, вновь становясь почти что равнодушным.       — Лови, — тянет насмешливо и будто издевается, подкидывая связку ключей высоко вверх и следом наблюдая, как она пролетает по воздуху прямо в выставленную руку мужчины, что ловит её с непринуждённой лёгкостью, нахально ухмыляясь удивлённому Чону.       Ощущает, как контроль переходит к нему и наслаждается по полной.       — Идём, — вновь повторяется Ким, не растрачивая время на глупые объяснения, и быстро открывает автомобиль, подмечая, как непривычно держать в руках ключи с серебряной гравировкой и видеть перед собой не родную бугатти, а незнакомый хеннессей. Он менее дикий, чем его малышка, не видавший ещё достаточно опасных и захватывающих гонок логова, но такой же ловкий и быстрый, готовый гнать лишь вперёд к горизонту, оставляя позади километры пустующих трасс; рычащий громко и приятно на слух, плавно скользящий по асфальту и легко поддающийся на поворотах.       Двери с обоих сторон плавно поднимаются вверх под тихий гул хеннессея, чёрное покрытие будто ещё сильнее блестит чистотой на солнце, а узкие вытянутые фары, похожие на кошачьи глаза, мигают два раза, будто приветствуя. Чонгук первым садится в салон, так и не произнося ни слова и оставаясь таким же отстранённым. Тэхён лишь про себя плечами пожимает на это, слегка удивляется такому непривычному настроению, но не подмечает вслух, также забираясь в салон и закрывая двери, ожидая до характерного щелчка.       Взглядом тут же находит необходимую ему панель управления, быстро разбирается в том, что и как нужно нажать и наконец слышит заветный и ставший таким знакомым рык спорткара. Он приятен и обманчиво-мягок, обволакивает с головы до ног, перемещая в плотную-плотную тишину, разбавляемую лишь гулом редчайшего и прекраснейшего автомобиля. Тэхён чувствует, как хеннессей заводится весь, посылая лёгкие волны дрожи, понимает, что спорткар готов показать всю скрытую под капотом мощь, готов рассказать тысячи историй, шептать их на ухо мужчине вместе с рыком диким. Готов нестись вместе с ветром навстречу бесконечности и голубому небу, позволяя ловить эти сумасшедшие и невероятно быстрые потоки руками, пропускать плотный воздух сквозь пальцы и слушать его приятный гул, наблюдать за пролетающими зданиями и природой, что превратились в одно смазанное пятно, видеть, как стрелка спидометра движется всё дальше и дальше, не оставляя ни шанса на медленный заезд.       Кажется, будто проходит вечность, прежде чем Ким наконец берёт в руки руль, плавно и неспеша нажимая на педаль ногой, приводя спорткар в движение. Он выезжает из гаража, оставляя его открытым, и слышит, как под шинами приятно хрустит асфальт, а листва шелестит на ветру, заглушаемая лёгким ветерком. Плавно поворачивает руль на лёгких поворотах, наслаждаясь податливостью хеннессея, натренированной сотнями заездов и ошибок, приближается к высоким воротам, ведущим будто на свободу из жутчайшей тюрьмы.       Порой Тэхёну именно так и кажется.       На выезде кивает приветливо охране, что услужливо открывает ему ворота, и наконец оставляет позади себя величественный особняк, сворачивая на нужную ему трассу, ведущую ближе к центру города.       — Доводилось ездить на хеннессее? — тут же раздаётся от Чонгука, как только Ким слегка набирает скорость.       Тэхён не удивлён подобному вопросу и даже не собирался упрекать Чона в подобном, ведь со стороны и правда могло выглядеть так, будто бы он не совсем часто водит спорткары и гиперкары: репутация Кима на публике однозначно не могла вязаться с хорошим и профессиональным их управлением. И даже то, что он выиграл гоночный заезд с Чонгуком буквально на днях, тоже не было достаточным аргументом для мужчины.       И он не смеет что-то говорить насчёт этого. Знает, что сам бы волновался за свою бугатти неимоверно сильно.       — Да, однако это было около года назад. Мой давний друг предложил прокатиться как-то раз, а я согласился, — непринуждённо и спокойно отвечает мужчина, плавно выворачивая руль на очередном повороте. Говорит ни правду, ни ложь — водить хеннессей доводилось и не раз, просто первый и правда был лишь предложением от друга — дальше заезды случались лишь на собственном спорткаре.       На спидометре всего семьдесят в час, стрелка так близко к нулю кажется дико непривычной, и он отчаянно борется с желанием прибавить скорости до максимальной, вжать педаль в пол и взять от этого вечера, от этого спорткара всё по максимуму, однако понимает, что тот Ким Тэхён, который был знаком Чонгуку, не сделал бы такого. По крайней мере не так быстро. И сейчас только этот факт сдерживал мужчину.       — И почему ты выбрал именно это желание? — следом хмыкает Чонгук, сохраняя то же равнодушие. Он будто специально заставляет Тэхёна вспомнить ту самую ночь, вспомнить, чего пожелал Чон в ответ на его заявление.       И мужчина не может даже найти в себе сил отрицать то, что это было сделано специально.       Здесь он буквально знает Чонгука как облупленного.       — А что ещё я мог придумать? — насмешливо хмыкает Ким, продолжая пояснять. — Один из редчайших и самых быстрых спорткаров мира, и я не могу упустить подобный шанс. Ты и правда думаешь, что я бы придумал нечто иное? Если это так, тогда я буду разочарован, — слегка покачивает головой мужчина, боковым зрением наблюдая за реакцией Чона: видит, как тот медленно облизывает губы, задевая пирсинг, следом толкает язык за щёку и слегка ухмыляется краем губ.       Тэхён отслеживает тот момент, когда в глазах мужчины равнодушие сменяется азартными огоньками, что вспыхивают ярко и высоко, будто обдавая теплом. Он уже понимает, что сейчас будет нечто в стиле того Чонгука, который так хорошо ему знаком, и даже напрягается слегка, ощущая не злость или недовольство от предстоящих действий, а предательское нетерпение, что оплетает всё тело будто лоза.       — И ты тратишь своё прекрасное желание чтобы просто прокатиться на таком крутом спорткаре на скорости семьдесят в час? — восклицает слишком уж эмоционально, даже драматично взмахивает рукой. — Ты старпёр, Ким Тэхён. — продолжает выводить из себя, подзадоривать и распалять, заставляя тот же огонь азарта и предвкушения ярко разгораться у мужчины в сердце и душе, разнося по венам жаркий адреналин.       Последние цепи контроля готовы разорваться в щепки от чужих слов, ничем не остановленный азарт лишь сильнее затуманивает разум, что рисует в голове прекраснейшие и желаннейшие картины, тщательно спрятанные глубоко в душе желания лишь поднимают свои головы выше, откликаясь на чужой азартный и подстрекающий зов, а руки крепче стискивают руль, дабы избежать лишних резких движений.       Ему нельзя раскрываться перед Чоном так сильно, как бы тот его не провоцировал.       Но почему ему так хочется сдаться?..       Просто отпустить контроль, вжать педаль в пол, прикрыть глаза в удовольствии и распахнуть окно, заставляя ветер развивать его волосы на ветру?       Этого хочется неимоверно сильно, до боли в груди и ноющего сердца, до разъярённых рыков в голове и до яростных мыслей о приятных возможностях. Лишь хвалёный самоконтроль спасает сейчас Чонгука от огромных и непоправимых потрясений.       — Возможно мне и стоит прибавить, — пожимает плечом Тэхён, возвращая спокойный тон. — А что, ты не привык ездить медленно? — провоцирует в ответ, не оставляет чужие подколки и слова без ответа, показывает, что всё также непрост и загадочен для Чонгука, остаётся той же головоломкой.       — Надеюсь ты понимаешь, что это риторический вопрос, учитывая то, что мы сейчас едем на одном из самых скоростных спорткаров, — хмурится и слегка дует губы Чон. Тэхён находит это невероятно милым.       — Ты хоть пристегнулся, чтобы я мог прибавить скорость? — ухмыляется уголком губ мужчина, всё же начиная прибавлять скорость. У него тоже не остаётся никаких сил на такую скучную поездку, привычкам своим он изменять не привык, это сложно и больно, ощущается так, будто землю из-под ног забрали и поместили в открытый космос, сказав лишь простое «Иди».       И даже возможное раскрытие огромных тайн, способных разрушить всю его карьеру, его уже не волнует.       — Да, мам, — язвит Чонгук, закатывая глаза и зачёсывая пряди шёлковых волос назад своей татуированной рукой.       — Прекрасно, — язвит Ким в ответ. — И как тебе ехать не на водительском месте? — сводит тему в иное русло Тэхён, продолжая сворачивать на нужных поворотах. На такой скорости, какая есть сейчас, до нужного места им ехать ещё около получаса, что кажется неимоверно огромным временем.       — Непривычно, — честно отвечает Чонгук, замолкая на какое-то время. Тэхён не задаёт больше вопросов, медленно оглядывается по сторонам, подмечая летящие косяки птиц высоко в небе, разглядывает причудливые формы облаков и окидывает взглядом вывески с яркой и привлекающей внимание рекламой.       Он разгоняется до ста двадцати в час, но этого всё равно чертовски мало, хотя для кого-то это предел их возможностей. Но Тэхён живёт иначе: он привык к огромной скорости, свисту в ушах, оглушающему рыку, пролетающим машинам и невероятному адреналину от скорости, быстро колотящемуся сердцу в ушах и лёгкому гулу крови. Он привык к гонкам. К скорости. К чувству превосходства.       — Куда мы направляемся, к слову? — вырывает его из приятной и уютной тишины Чон. Его задумчивый взгляд направлен куда-то в сторону, и там то и дело вспыхивают искорки недовольства: то ли от малой скорости, то ли от невозможности сидеть за рулём, что было буквально пыткой для рейсера. Тэхён знал это как никто другой.       — Пока что это секрет, — хмыкает Ким, позволяя себе пристально посмотреть в чужие тёмные глаза. Вновь поиграть, заставить чувствовать азарт, а самому утонуть в чёрной тьме чужого взгляда, опуститься на самое дно, заглянуть в самую душу, что сокрыта за мощнейшими замками и высочайшими стенами.       — Ты заинтриговал меня, месяц мой, — хрипло произносит Чонгук, даже не догадываясь, сколько мурашек он посылает по телу мужчины за рулём. Этот хриплый голос приковывает внимание, заставляя будто на пластинке прокручиваться в голове, распространяется вместе с воздухом по всему телу, приятно согревая; а это чёртово прозвище, что придумал ему Чон, заставляет Тэхёна чувствовать себя… слабо. Он хочет, чтобы это прекратилось, но в то же время, наоборот, желает слышать эти два слова раз за разом только лишь от Чонгука, того, кто это придумал. И именно эта неопределённость делает его слабым, заставляет желать рычать на Чона в ярости и в тоже время умолять продолжить называть его так постоянно. В любой возможный момент.       — Рад, что мне это удалось, — отвечает Ким, вновь плавно прибавляя скорость до ста пятидесяти.       До нужного места остаётся всего пару минут, и слева уже показывается бескрайний океан, так прекрасно освещаемый закатным солнцем. По голубой воде гуляют солнечные лучи, отблесками перескакивающие с одной волны на другую, каменные скалы возвышаются над водой на десятки метров вверх, заставляя большие волны разбиваться об них с громким всплеском воды. Небо окрашивается в жёлтые и оранжевые тона, лишь кое-где оставаясь слегка голубоватым, облака истончаются, закручиваясь причудливыми вихрями. Всё кажется таким нереальным и сказочным, будто нарисованным профессиональным художником, глаза не знают за что ухватиться, потому что хочется видеть сразу всё и сразу, запечатлеть это навсегда, видеть постоянно красоту природы.       — Природа прекрасна не так ли? — тихо шепчет на грани Тэхён. Он не может отвести взгляда от глубокого и буйного океана, такого прекрасного и изученного не раз вдоль и поперёк.       — Природа загадочна и неизведанна, она приносит успокоение когда просишь и лишь ещё сильнее ворошит эмоции когда считает это нужным, — также тихо и задумчиво отвечает Чон. Сейчас он серьёзен как никогда.       И то, как быстро они настраиваются на настроение друг друга порой поражает.       Совсем скоро они подъезжают к небольшой поляне, полностью заросшей ярко-зелёной травой, а кое-где между травинок проглядываются небольшие полевые цветы нежных оттенков. Впереди открывается прекрасный вид на Тихий Океан и закатное солнце, посылающее лучи на поляну, заставляющие каждую травинку блестеть в его лучах. Облака продолжают медленно плыть по небу, и отсюда не видно даже капли земли, лишь океан с прекрасными отблесками ярких оранжевых лучей и смешивающееся с ним на горизонте небо.       Тэхён паркуется совсем рядом с поляной, показывая, что они приехали. Поднимает двери хеннессея и выходит первым, захватывая из багажника заранее оставленное там небольшое одеяло. Краем глаза подмечает, что Чон без вопросов выходит из машины и теперь ожидает его рядом, слегка вопросительно смотря в ответ на чужие действия.       — Идём, — просто кивает в сторону поляны Тэхён, ступая на траву. Он знает, что вопросов от Чонгука не избежать, но он будет готов на них ответить. — Куда мы приехали? Зачем? И почему именно сюда? — спокойно и размеренно выдаёт вопросы один за другим мужчина, всё же продвигаясь следом за Кимом и смотря себе под ноги, дабы не наступить на цветы. Его спокойствие и равнодушие порой Тэхёна даже задевает.       — Посмотреть на закат. Сегодня был прекрасный день, и закат будет особенно прекрасен. — начинает объяснять Тэхён, подходя всё ближе к концу поляны и наконец останавливаясь, чтобы постелить одеяло на траву.       Лёгкий ветерок забирается под его свободную рубашку, проходясь по рёбрам и взъерошивая волосы, а сам мужчина присаживается на покрывало, опираясь на свои руки, чтобы откинуться чуть назад, прикрывая в удовольствии глаза. Он подставляет лицо закатным лучам солнца и вдыхает глубоко солёный воздух, что сегодня особо неприятно щипает в носу. Наслаждается шумом волн, чётко представляя себе в голове огромные слои белёсых пузырей, что появляются на самом конце волн при каждом их приближении к берегу, и редкими выкриками птиц, шелестом листвы и лёгким копошением Чонгука, когда он садится рядом за неимением других вариантов. В мыслях у Тэхёна приятное ничего, сплошная пустота, и ему хочется остаться здесь как можно дольше, задержаться в этом месте, где будто время навсегда замерло миллионы лет назад, сохраняя красоту природы специально для людей, позволяя любоваться ею пока не станет слишком холодно и темно.       — Я приезжаю сюда, когда хочу подумать или побыть один, — после небольшой паузы продолжает Ким, глубоко вдыхая океанский воздух. Слышит, как очередная волна разбилась о скалы с громким всплеском и думает, что может провести так целую вечность.       — Тогда почему ты решил приехать сюда сегодня? — медленно спрашивает Чон. И его голос, как кажется Тэхёну, идеально гармонирует со звуками природами. Такой низкий и слегка хриплый, будто шелест листвы и всплески воды, обволакивающий и погружающий в пустоту, так идеально подходящий каждому дуновению ветра, что будто делает каждое слово громче и тише одновременно, заставляя улавливать каждую буковку. Кажется, будто лучше сочетания и быть не может.       Ким и правда на минуту задумывается над ответом, хотя в глубине души уже давно знает ответ. Его лишь гложут сомнения о том, стоит ли говорить правду Чонгуку. Стоит ли открываться ещё больше, стоит ли проливать свет на непроглядную тьму, стоит ли давать кусочки ценной головоломки в чужие руки. Но в итоге сторона, шепчущая о том, что риск будет стоить того, перевешивает все иные причины. Да и врать особого желания сейчас нет. Не хочется юлить и выкручиваться как-то, придумывая сладкую ложь с нотками правды.       — Я чувствую себя комфортно в твоей компании, хотя и не был готов признать это сразу, — выдыхает мужчина, готовый продолжить. Но сейчас он вновь буквально разрывается на две части, сгорая заживо от неопределённости: одна его часть хочет остаться с закрытыми глазами, а другая, всё же более настойчивая, требует открыть глаза и посмотреть на Чона, увидеть его реакцию на эти слова. Тэхён всё же решает открыть глаза, выбирая, и продолжает говорить, теперь уже наблюдая за чужим прекрасным лицом. — Я не могу объяснить этот комфорт даже себе, потому что мы знакомы лишь две недели, но я его чувствую, и не хочу ничего с ним делать. Ты понимаешь меня, Чонгук. Ты интересуешь меня своей дерзостью и резкостью, своей жизнью, тем, как ты живёшь, о чём ты думаешь. Мне весело от твоих подколок и лёгкого флирта, я наслаждаюсь твоей компанией и чувствую, что схожусь с тобой во многих взглядах на жизнь, — продолжает и продолжает Тэхён. Слова льются из него бурным потоком, а он просто не хочет и не может их остановить.       В какой-то момент его речи Чонгук тоже поворачивает свою голову к нему, и они непроизвольно встречаются взглядами.       Тэхён буквально перестаёт дышать от того, насколько прекрасны чужие глаза на солнечном свету: они будто обсидиан, будто звёздная ночь, будто сама марианская впадина, освещённая солнечными лучами. Будто тьма, что наконец познала свет, будто чёрный горький кофе с лёгкой пенкой сливок. Сейчас в чонгуковых глазах для Тэхёна будто вся вселенная с галактиками и небольшими солнцами, не меньше.       Он хочет смотреть в них не отрываясь, ловить всплески эмоций, наблюдать, как приятное потрясение и ошеломление всплывают в этой тьме, озаряя её светом тепла, как удивление и благодарность перемешиваются между собой, собираясь в единое целое. Ему хочется надеяться, что Чонгук сможет ответить серьёзностью на серьёзность, хочется надеяться, что он не ошибся в своих предположениях, что не будет разочарован, что не услышит глупого бреда и дерзких подколок, возможного игнорирования или молчания с поджатыми губами. Тэхёну и правда было слегка волнительно переходить на серьёзные темы так резко, ведь все прошлые разы они оба вели себя более дерзко и даже флиртовали друг с другом. Он даже не был уверен, был ли Чонгук тем человеком, который умел общаться на важные и серьёзные темы, или же всегда в жизни вёл себя так, как обычно делал это при Тэхёне. Но попытаться хотелось, ведь что-то глубоко внутри постоянно нашёптывало, что попытки будут стоить того. И он не мог сопротивляться.       — Знаешь, месяц мой… — совершенно неожиданно начал Чонгук, также смотря в глаза мужчине напротив. У того в ожидании даже сердце забилось медленнее, а знакомое прозвище показалось ещё более прекрасным. — Ты — будто загадочная головоломка, полная разнообразных граней. Только я думал, что понял тебя, как ты буквально делал разворот на сто восемьдесят, полностью запутывая меня. И обычно меня раздражает, когда я не могу чего-то понять или раскрыть, но сейчас… сейчас этого нет. И этот факт меня поражает и волнует что-то на душе, я желаю узнать тебя, месяц мой. Понять тебя, выяснить, почему ты именно такой, собрать все частички головоломки без исключения, даже если какие-то и окажутся непонятными или странными. Это странно для меня, потому что да, мы знакомы всего ничего, но у меня уже ощущение, будто я встретил старого знакомого, с которым давно не общался и теперь мне предстоит заново узнать его поближе. Есть лишь… — делает лёгкую паузу Чонгук, неспеша поворачивая голову к океану. Тэхён вместе с ним прослеживает взглядом новую волну, движущуюся к берегу, а потом заглядывается на отблески солнца на чужом задумчивом лице, — нетерпение и предвкушение, — заканчивает наконец, глубоко вдыхая свежий воздух.       Возможно это первый раз, когда Тэхён полностью теряет дар речи и умение связно мыслить, потому что ответить ничего не получается к слову совсем: мысли его хаотичны и даже не хотят собираться в подходящие ситуации слова, в голове прекрасное ничего, никак не подходящее ситуации, язык будто перестал двигаться и прирос к нёбу, а тело стало ватным. Есть желание лишь смотреть и слушать.       Он не отвечает ничего, лишь ждёт молча, понимая, что подходящих слов найти не получается, а потом свободно и открыто заглядывает в глаза Чону, когда тот наконец возвращает их на него, и видит чёртово понимание. Видит принятие и осознанность, невозможную для осознания, будто читает молчаливые слова, написанные каллиграфическим почерком на внутренней стороне чужой многогранной души:       Я понимаю. Я слышу все невысказанные слова и не нуждаюсь в их словесном подтверждении.       И от этого на душе неожиданно тепло, солнце будто выходит из-за плотных облаков, освещая тихую водную гладь, и будто весна вместе с летом, будто трель птиц и расцвётшие недавно цветы, будто солнце после приятного лёгкого дождя вместе со свежестью и лёгкостью в воздухе.       Тэхён вновь делает вдох полной грудью, заполняя лёгкие холодным воздухом, что приносит мороз к разгорячённому до предела сердцу; прослеживает, как облака медленно плывут по яркому небу, вглядывается в солнечные лучи, гуляющие по водной глади. Жизнь в этот момент ощущается невозможной и лёгкой до бабочек в животе, такой, будто ты сейчас на вершине мира, и кроме тебя не существует никого — лишь ты и природа. Мысли приятно текут вперёд, успокаиваясь после долгого и продуктивного дня, мышцы в теле смягчаются, становясь слегка непослушными, голова наклоняется в бок, а веки становятся слишком тяжёлыми, чтобы держать их открытыми. Несмотря на кажущуюся со стороны усталость, в душе у мужчины энергия бурлит и пенится будто водопадом, в голове играет ненавязчивая лёгкая песня, под которую хочется закружиться в танце, запрокинув голову прямо к небу, понестись вместе с ветром хоть на край света, подставив лицо лучам тёплого солнца.       — Как ты вообще начал увлекаться спорткарами? — раздаётся справа от Кима спустя, кажется, вечность.       Он медленно приоткрывает глаза, не спеша с ответом, слушает пару минут, как волны в очередной раз, совершенно циклично, разбиваются о высокие скалы, задумываясь о чём-то своём, и наконец говорит:       — У меня компания по производству запчастей и деталей для автомобилей, в том числе и спорткаров. Я кручусь в этой сфере не первый год и не планирую ничего менять, — усмехается слегка этому странному вопросу и тому, что он не вызывает раздражения, качает головой из стороны в сторону и чувствует, как лёгкий ветерок треплет его тёмные волосы, обдувая лицо, — так что это очевидно, что я знаком со спорткарами. Было бы странно если бы не был. — пожимает плечом Ким. Поворачивает голову в который раз в сторону Чонгука, задерживаясь на минуту каждый раз, не способный оторвать взгляд.       Солнце освещает чужие глаза и отблёскивает на серьгах и пирсинге, гуляет легко по чужому лицу и придаёт задумчивости, не позволяя даже моргнуть, заставляя лишь смотреть-смотреть-и смотреть. Гипнотизировать взглядом, запоминать каждую чёрточку, подмечать любую несущественную деталь: как ветер треплет шёлковые волосы, попадая прядями в глаза, как морщится слегка нос, как приоткрываются губы и как пальцы на руках отбивают одному Чонгуку известный ритм.       — Для человека, который, как ты говоришь, гоняет редко, ты поразительно хорош, — хмыкает Чон, продолжая. Его взгляд не отрывается от закатного солнца и неба, от одиноких птиц, пролетающих в небе и таких близких сейчас к солнцу, и чаек, ищущих в океане еду. От редких всплесков воды из-за проплывающей рыбы, от далёких водных барашек, чётко выделяющихся на кристальной воде.       — Врождённый талант, наверное, — увиливает Ким в ответ, тоже позволяя себе ухмыльнуться краешком губ. — А вот мне интересно, как же так получилось, что ты приехал в Лос-Анджелес? — решает перевести тему Тэхён, желая тоже узнать мужчину чуть получше. Знает, что возможно правды он не услышит, но чувство готовности к подобному и лёгкая заинтересованность несмотря на всё остальное продолжает толкать его вперёд.       — Родители соскучились, — пожимает плечом Чон, неудачно скрывая правду. Это становится понятно даже Тэхёну, и он не собирается это скрывать:       — Да? Прошло около пяти лет, как ты уехал, насколько я знаю, и соскучились родители — точно не та причина, ради которой ты бы сюда приехал впервые за пять лет. Я, возможно, мог бы ещё поверить в то, что ради матери. Но… отец? Родители? Семья? — продолжает Тэхён, наблюдая за чужой реакцией. — Сейчас существует слишком много совпадений, которые даже не дают мне шанса поверить тебе. У меня есть связи, Чонгук, и их много. И иногда я не гнушаюсь ими пользоваться.       — Это… разочаровывает тебя? — неожиданно спрашивает Чонгук после небольшой паузы, вводя Кима в ступор.       — Что?       — То, что ты порой не можешь мне доверять. — поясняет Чонгук, слегка склоняя голову вперёд. Взгляд его слегка задумчив и даже обеспокоен. Только чем — непонятно.       — С какой-то стороны да. Я привык к честности и сам стараюсь не врать без надобности особой, поэтому и хочу к себе такого же отношения. А с другой стороны… как бы странно ни звучало, мне даже нравится, что ты не говоришь всей правды. Иногда я могу понять и определить твою ложь, но чаще — нет. И это даже не раздражает в том негативном плане, как обычно принято, раздражает сам факт того, что я могу признать глубоко в душе, что меня это не раздражает. — в этот раз совершенно честно отвечает Тэхён. Да, он не может быть честным постоянно, потому что это чревато для его репутации, да и он сам все тайны раскрывать не желает, но ему хочется прикладывать все усилия, чтобы когда это возможно — говорить чистую правду. Хотя бы тем, кто этого заслуживает. Тем, кому хочется рассказывать.       Чонгук поджимает губы в ответ на это, хмурится слегка и морщит нос, замолкая на пару минут, а потом отвечает:       — Что ж, да, приехал я под предлогом того, что родители по мне соскучились, а я по ним. На самом деле причины несколько иные, хотя доля правды есть и в первом варианте. — он делает небольшую паузу, во время которой волны вновь разбиваются оглушительно громко о берега, поднимая всплески брызг. — Нью-Йорк город большой и современный. Много людей, много событий, много денег и много возможностей. Мне там искренне нравится, возможно даже больше чем в ЛА, но в Нью-Йорке бывает душно, тесно и кажется, что жизнь летит слишком быстро. Мне подходит такой темп жизни, я привык к переменам каждый божий день, и умею наслаждаться подобным образом жизни, но я вдруг понял, что я хочу отдохнуть. От суеты, что вдруг начала раздражать, от множества людей разных национальностей, от огромной конкуренции и от проблем, преследующих меня каждодневно. И… в голове сразу всплыл Лос-Анджелес. — пожимает в конце-концов плечами Чонгук, показывая настоящие эмоции, рассказывая долго и тихо, спокойно и размеренно, даже не спеша. А Тэхён всё слушает да слушает, проникаясь чужими историями. Понимает, представляет.       И даже не хочет возмущаться по поводу того, что второй, наверное самой главной причины, названо не было.       Беседа плавно переходит к обсуждению чонгуковой работы, когда Тэхён задаёт насчёт этого несколько вопросов, искренне желая узнать поподробнее, а не в общих чертах и приукрашено с плохой стороны от Сары, о чём не забывает упомянуть Чону. Тот даже улыбается слегка, кивая несколько раз и говоря, как же это похоже на его сестру. Чонгук же, будто даже неохотно сначала, начинает рассказывать сухо и чётко, но потом и сам постепенно растворяется в разговоре, отвечая и вмешиваясь всё чаще, давая больше подробностей и вливаясь в беседу всё лучше.       Они обсуждают ещё много различных вещей, сменяя темы разговора на совершенно противоположные каждые пять минут и подстраиваясь друг под друга с поразительной для них обоих лёгкостью. Задают совершенно новые и новые вопросы, возможно глупые порой, и много улыбаются друг другу, чувствуя себя давними друзьями, знакомыми много лет. Такими им кажутся две недели.       Солнце же близится к горизонту, делаясь всё более ярким и оранжевым, слепя в глаза и согревая особенно жарко своими последними лучами. Океан начинает шуметь сильнее и становится громче, прощаясь с солнцем, ветер начинает дуть сильнее, разгоняя лёгкие мурашки по коже, а цветы на поляне вокруг становятся будто ярче, готовые вспыхнуть перед темнотой, будто фонари, и следом стихнуть вместе с ночью. Кроме шума природы в воздухе приятное ничего: ни гула машин и их неприятного запаха выхлопных газов, ни громкого смеха людей и их разговоров, ни посторонних запахов еды и мусора, что постоянно витают в центре города, ничем не перебиваемые.       Тэхён погружается в эту плотную тишину, что будто возносила его к небесам, ближе к космосу и одновременно будто опускала на дно океана, он растворяется в ней вместе со своей душой, представляя, как его уносит вместе с порывами ветра прямо в океан, ближе к горизонту и теплу. Он забывает про всё на свете: про то, что не один сейчас, про то, что рассказывает сейчас что-то так увлечённо и сосредоточенно — мыслями он далеко отсюда, но в то же время так невозможно близко. Забывает, что Чонгук сидит и слушает его уже больше пяти минут, не говоря ни слова, ведь ему так давно не представлялось возможности рассказать кому-то все эти подробности, нажаловаться в шутку на тех, кто этого не заслуживает даже, рассказать что-то смешное и очевидно глупое для Кима.       Просто… поговорить. С тем, кто умеет молчать и слушать внимательно, с тем, кто бы уважал это.       И сейчас Чонгук — тот человек, с которым ему хотелось бы так сделать.       Как только мужчина поднимает правую руку, чтобы почесать нос, это движение привлекает внимание Тэхёна, отвлекает, будто возвращая обратно на землю и заставляя проснуться ото сна. Он начинает медленно моргать, нахмуриваясь недовольно своей неожиданной сговорчивости, и останавливает рассказ, зашедший слишком уж далеко. В такие подробности, которые Чонгуку могут быть непонятны и вовсе не интересны. Пытается вспомнить, про что он рассказывал, пока мыслями был отсюда далеко, и говорит:       — Ох, прости, я совсем заговорился. Это не та тема, в которой ты наверное заинтересован и разбираешься, но я забылся, — прикусывает губу Тэхён, не зная, как на это отреагирует Чонгук. Будет ли раздражён, недоволен или зол. Он наблюдает за ним краем глаза, пытаясь предугадать его дальнейшую реакцию, но у него не выходит к слову совсем.       — Если я не разбираюсь, это не значит, что мне неинтересно тебя слушать. Ты можешь продолжить, — улыбается Чонгук, поражая Тэхёна.       Тем, как легко он это произнёс, тем, что от него исходят волны доброжелательности в этот самый момент, тем, что он был совершенно искренен в своих словах, что был открыт. Тем, что не боится показать своего наслаждения от чужой бесполезной болтовни на протяжении нескольких минут, тем, что он способен просто сидеть и слушать, умеет выслушивать и молчать, когда требуется, умеет быть хорошим собеседником.       И это всё так невероятно сильно трогает Тэхёна, задевая что-то глубоко в душе, наполняет его изнутри волнами энергии и счастья от приятного ошеломления и потрясения, что счастливая улыбка сама просится на губы, расцветая там вместе с последними лучами солнца, что становились всё более красными и прохладными, вместе с цветами ромашек и васильков, цветущих всегда так прекрасно и ярко, вместе с последними тихими волнами океана, такими прозрачными и невозможно гладкими, будто нарисованными божественными руками профессионала.       — Ты… — Тэхён чувствует, что буквально задыхается от переполняющих его чувств, он просто не в состоянии облечь их в слова, даже произнести что-то краткое и простое кажется невозможным. Он не знает, что сейчас может сказать в ответ на эти, казалось бы, обычные для кого-то слова, но такие важные для Кима, трогающие всю душу и сердце, заставляя их петь и кружиться в небесах вместе с ветром и птицами. Мысли опять путаются, не желая даже помогать беспомощному сейчас Киму, сердце стучит в ушах так громко, будто сейчас выпрыгнет из груди, а яркая улыбка так и норовит появиться на полных губах, украшая прекрасное лицо.       Сейчас в мыслях крутится лишь одно предложение, такое безбашенное с одной стороны, но желанное с другой до невозможности и поджатых в незнании губ.       Это желание порочно и странно, запретно и грязно, должно быть закрыто под сотнями замков, оно не должно иметь и шанса прорасти глубоко в душу мужчины, подчиняя своей воле, но сейчас по-иному нет шанса поступить. Сейчас кажется, будто это правильно. Будто так надо. Это то, чего хочется неимоверно сильно, и то, чему противиться сил никаких нет.       Вся жизнь будто оставляет их, погружая в приятную тишь, где солнце светит, подбадривая и приглашая совершить то, что оно скроет вместе с собой, спрячет и никому не отдаст, сохранит лишь у себя, оставляя между двумя; где океан будто старается нашептать что-то, веет холодом и свежестью, наполняет силой и энергией своей, отдавая сполна и не запрашивая взамен; где становится слышно каждый шелест травинки и каждое завывание ветра, каждый, даже малейший всплеск воды и каждый выкрик птиц; где перед глазами всплывает закатное небо, отпечатываясь на задней стороне век.       Тэхён будто завороженный двигается ближе, хотя они и так сидят невозможно близко, чувствуя тепло друг друга, поворачивается медленно к Чонгуку и натыкается на чужой знающий взгляд. Тонет без возможности всплыть наверх, погрязает в этой тьме чужого взгляда, ощущает лишь тепло чужое и доброжелательность, ни грамма насмешки, только та же решительность и желание, сверкающее сейчас ночными звёздами и закатными солнцем в шоколадных и обсидиановых глазах. Видит и понимает, что в этот раз Чонгук ждёт и не двигается, хотя неимоверно сильно этого желает, даёт молчаливо и неосознанно выбор, оставляя мужчину главенствующим.       И Тэхён делает этот выбор в сторону знакомой темноты и божественной привлекательности. Того, что выбрал бы, кажется, всегда.       Наклоняется вперёд, сохраняя этот возбуждающий что-то внутри зрительный контакт, и целует глубоко, впиваясь в чужие губы и ощущая холодок, привычный и ожидаемый. Вкладывает все невысказанные чувства, и наконец чувствует ответ чужой, такой же жаркий и яростный, полный подтекста и страсти с азартом. Чувствует чужие пухлые губы, идеально подходящие его собственным, и мощную силу, напирающую в ответ и не думающую сдаться, чувствует невозможно приятный запах чужого тела, забивающийся в ноздри, чувствует невероятное удовлетворение и удовольствие, патокой текущее по телу и разносящее лишь счастье. Оно зажигает что-то в душе, будто костёр высоченный с жарким ярким огнём освещает всю душу в который раз.       Солнце провожает их своими лучами, сохраняя все секреты, а луна встречает своих детей, покровительствуя и наблюдая молча, перенимает у солнца бразды правления незаметно.       Вишнёво-бордовые оттенки солнца закатного смешиваются с тёмными, как ночь, синими и глубокими, оставляя и смешивая все тайны и чувства, деля их поровну на двоих.