Если бы мы слушались нашего разума, у нас бы никогда не было любовных отношений. У нас бы никогда не было дружбы. Мы бы никогда не пошли на это, потому что были бы циничны: «Что-то не то происходит» или: «Она меня бросит» или: «Я уже раз обжёгся, а потому…» Глупость это. Так можно упустить всю жизнь. Каждый раз нужно прыгать со скалы и отращивать крылья по пути вниз.
Успех… То недосягаемое и волшебное, при произношении слово, каждый раз приятно ложащееся на язык, будто патокой проходящееся по горлу и приносящее невероятное и такое тёплое удовлетворение где-то на уровне живота. Успех… То, чего желают достигнуть миллионы людей, то, о чём говорят и мечтают ежедневно тысячи, то, что кажется вершиной мира и пределом возможностей, то, что озаряет жизнь будто предзакатные лучи солнца. Успех… То, что вырывается из пальцев словно какой-то неприрученный зверь, то, что улетает из рук вместе с первым порывом ветра, как птица свободная, в голубые небеса, то, что утекает сквозь пальцы будто калифорнийский желтоватый песок, то, что тает на глазах каждый божий день, оставляя с ощущением ушедшей из-под ног почвы. Успех… То, что будто скрыто под семью печатями, то, что закрыто замками и всевозможными паролями, то, что тайно и загадочно. То, что маячит перед глазами и кажется досягаемым, но на деле это совсем не так. С самого создания человечества люди упорно взбирались по витиеватым лестницам на пути к вознесённому до небес успеху, порой нагло скидывая других в самое начало, убивая, обманывая или уговаривая сдаться, заставляя оступаться и останавливаться. Делая всё на свете, чтобы быть первым, быть лучшим. Переступая через все моральные нормы, убивая в себе всё человеческое, становясь эгоистом, закрывая глаза на кричащую глубоко внутри совесть и вину. Варясь в котле постоянной работы, утапливаясь в вязких болотах истощения и неудач, проваливаясь сквозь землю на самое дно под смехотворным давлением мнения подавляющего большинства, обстоятельств, требований, забот и работ. С самого создания человечества люди прогибались под чужими словами, останавливались на половине пути и неохотно спускались в самое начало без шанса вернуться обратно. Опускали руки, забывая яркие мечты и вставая на одну ступеньку со множеством таких же, как и они сами. Становились заложниками рутинных действий и желаний. Теряли индивидуальность, присущую всем когда-то давно. Теряли самих себя. Забывали о страстных когда-то желаниях. Забывали о своём пути. И в конце концов сворачивали с определённо сложной, но всё же своей собственной, дороги, на давно протоптанную тропу с незаметной, но неизмеримо важной табличкой «такой же, как все». И поэтому, если вы хотите расти, вам нужно не только быть целеустремлённым и дисциплинированным, не только понимать систему межличностных отношений и делать то, на что не решаются другие. Конечно, все эти пункты в совокупности вероятнее всего дадут вам безоговорочный успех, если вы приложите достаточно усилий, но как бы жестоко и грустно это ни звучало, это далеко не всё. И поэтому по-настоящему успешные люди всегда успешны во всём. Они ломают систему, выбиваются из рутинных будней и совершают то, о чём другие никогда не задумывались или же откидывали за напускной ненадобностью. И… позвольте дать вам возможно небольшой, но сильно важный совет. Вам нужно отдавать — и как простому человеку, и как креативному директору масштабной компании, и как поп-звезде, и как участнику благотворительного фонда. Конечно, слова «будьте дарителем», «отдавайте что-то другим» для всех и каждого звучат как тема воскресной проповеди или рекламной кампании благотворительного фонда, поэтому от любых дискуссий о дарении обычно отмахиваются с беспечным равнодушием: «Мы же не в церкви!». А если же речь идёт об успехе, то такие мысли и вовсе кажутся абсурдными: «Разве желание отдавать не противоречит достижению успеха?». И в голове начинается скрупулёзный подсчёт: каждый подаренный доллар опустошает кошелёк; каждое эмоциональное вложение истощает наши психические резервы; каждый час, потраченный ради помощи кому-либо, забирает наше собственное время. Но необходимо смотреть глубже. Вы не сможете воспользоваться всеми преимуществами жизни, если не будете ещё чем-нибудь делиться с людьми. Сама проблема неудач в саморазвитии и поисках успеха может скрываться не в процессе, планах или окружающих людях, а в эгоистичных намерениях. Ведь быть эгоистом просто — достаточно действовать, основываясь лишь на своих желаниях, ориентируясь лишь на будущего себя. Помогать другим — только если есть какая-то выгода. Проявлять заботу — только если к этому вынуждает чувство вины или стыда. И этот самый эгоизм может уничтожить всё: карьеру, жизнь, человека. Ведь однажды вам точно понадобится помощь. Протянутая рука, когда вы споткнулись на пути, поддерживающая улыбка и тёплые объятия, глубокие слова с искренним желанием помочь. Что угодно. И когда этот самый момент настанет, выяснится, что пойти не к кому. Поэтому важно отдавать. Не забывая о своих целях, лишь только одновременно обращая внимание на окружающих. И ваши дары обязательно принесут плоды. Это та истина, которую Тэхён давно заучил так, что та от зубов отскакивает. И он научился отдавать: лёгкие, но нужные советы простым людям, любовь и благодарность фанатам, дружбу, хорошее отношение и способность всегда прийти на помощь офисным сотрудникам, коллегам, и свободу слова, возможность рассказать свои мысли и быть выслушанным директорам других компаний. Он делает это от всей души, совершенно бескорыстно и часто даже не ожидая чего-либо взамен, вкладывая не только физические, но и эмоциональные усилия, отдавая нечто ценное для самого себя, а не выкидывая объедки с баронского стола, годящиеся лишь для собак. Но порой на желание дарить и отдавать, выдавленное из себя силой и скрашенное натянутой улыбкой, тратится слишком много энергии, и это заставляет задуматься, правда ли это то самое желание? И порой приходит понимание, что нет. Не то. Что это не тот человек, на которого есть желание тратиться в любых смыслах: душевно или же физически. Что лишь одна мысль о помощи вызывает непривычное отвращение, что лишь одно действие — и злостная ненависть поднимается из глубины души. И то, что сейчас этим человеком как-то незаметно и быстро стала Сара — приводит в некий шок и диссонанс, заставляет желать отрицать эти мысли, буквально защищая самого себя от признания суровой реальности, в которой не всегда происходит всё так, как хотелось бы. Ведь он помнит слишком многое. Помнит, через что они прошли рука об руку, помнит сотни прекрасных дней и ночей, проведённых вместе, помнит доверие и привязанность, помнит счастье и радость, бурлящие где-то в животе, помнит интимность и проникновенность, заставляющие замирать от глубины этих чувств, помнит тайны, разделённые только на двоих и хранимые глубоко в сердце. Помнит честность и полную открытость, будто одна душа и мысли на двоих, помнит это чувство свободы и доверия, оплетающее всё нутро. Каждый день, проведённый вместе, прочно осел в памяти: свидания в ресторанах и кафе, поездки к морю и солнцу, долгие поцелуи под морской шум, светские мероприятия и вечеринки с жаркими прикосновениями, прогулки на природе у гор, душевные диалоги ночами. Но проще всего оказалось вспоминать до мурашек на коже приятное желание узнать человека от макушки до пят, заглянуть в душу и поселиться там надолго. Желание выражать свои чувства в стихах и огромных текстах, показывать их действиями и простым «я люблю тебя». Но Тэхён не тот, кто занимается самообманом, и сейчас он даже на мгновение жалеет об этом. О том, что не может закопать эту проблему поглубже, потому что знает, что никуда она не денется, о том, что не может просто отбросить её, закрыв глаза и зациклиться лишь на хорошей стороне мира. Потому что знает, что чувства усилятся, сделав всё в разы сложнее. И сегодняшнее утро с прекрасной солнечной погодой ему вообще не помогает. На улице птицы поют, лёгкий ветерок развевает занавески на кухне, небольшой прохладой обдувая тело, и солнце гуляет лучами по полу. А у него на душе, наоборот, полный раздрай: шторм с постоянными дождями заливает душу до краёв холодом, и ураган бушует, разбивается тёмными волнами о границы разума. Он буквально чувствует, как может развалиться на мелкие осколки от непонятных эмоциональных качелей, раскачанных им же самим: с одной стороны находится ощущение дичайшего отвращение после любого действия девушки: от растянутых в улыбке губ до того, как она держит столовый прибор, поедая свежий завтрак; а с другой уже привычное желание смеяться вместе с ней, чувствуя лишь тепло в груди и счастье на душе. И первая сторона значительно перевешивает. Сейчас Тэхён готов буквально молить о помощи, но понимает, что не у кого: самому надо со своими чувствами разбираться и принимать все последствия. Самому надо перестать закрывать глаза на заминки, проблемы и скидывать ответственность. И только сейчас, солнечным утром обычного для всех дня, он чувствует, что готов это сделать. Что готов вновь оказаться в чертогах собственной души. И там уже, в кромешной темноте, полной туманных воспоминаний и освещённой лишь далёкими звёздами реальности, всплывают нужные воспоминания. Они все кажутся такими светлыми и радостными, солнечными и приятными сердцу, от них веет лишь теплотой и добротой, ощущением чего-то прекрасного и родного. В них хочется окунуться полностью, забыться и просматривать раз за разом, как на пластинке проживать ценные эмоции. Они такие болезненно привычные и отдающие чем-то знакомым и близким душе, но теперь навивающие лишь противоречивую тоску, заставляющую принимать то, что такого больше не будет. Эта тоска бьёт больно и яростно, заставляя сердце сильно сжиматься, она мечется по углам, не находя выхода, и стонет в голос мучительно медленно и остро, будто ещё раз напоминает об этой боли, накапливающейся не первый месяц, но неожиданно кажется неизмеримо слабой по сравнению с этим солнечным счастьем, что освещает всю душу в такие особенные моменты воспоминаний, как сейчас. Но следом им на смену приходит нечто тёмное. От этих воспоминаний уже не веет теплотой или тоской. Веет морозным холодом. Таким, что кости замораживаются, сердце замедляется, будто вообще останавливаясь на месте, грудная клетка останавливается на месте, переставая двигаться, а кровь стынет, заставляя конечности неметь. Эти воспоминания безжалостны и яростны, они перемешиваются между собой в чернильные вихри урагана, приносят с собой ощущение безвыходности и неотчуждаемости, шепчут, что от них не спрятаться и не сбежать, что выход есть лишь один и ни шага назад. Они ломают сердце и чувства, ковыряются в душе скрупулёзно и тщательно, будто специально тыкая лицом в самое больное, с садистским наслаждением наблюдая за страданиями, и специально обрушиваются одним огромным потоком, не оставляя и шанса на мнимую пощаду. Забирают весь свет и затмевают солнце, призывая черные тучи. Они сгибают волю и ставят перед собой на колени, заставляют пригибать голову к земле. Давят на плечи неподъёмным грузом, принося с собой темноту и воспоминания. Тоже холодные, от которых веет чем-то туманным и размытым, но таким знакомым и судьбоносным. И эти воспоминания всё кружатся и кружатся прямо перед глазами, не оставляя никакого выбора, кроме, как наблюдать за ними и выхватывать какие-то знакомые, но тихие фразы. А потом они вдруг взрываются. Просто распадаются на кусочки, попадая прямо в Тэхёна. И тогда-то он вспоминает. Вспоминает о поддельных аккаунтах Сары, созданных с других телефонов в порывах обиды, с целью подпортить его репутацию, вспоминает и обидные слова, сказанные в пылу злости после лёгкого разногласия пару месяцев назад, вспоминает беспочвенные претензии и странные просьбы, вразрез идущие с желаниями Кима, которые девушка почему-то учитывать не желала. Вспоминает ревность и постоянные придирки, подозрения и недоверие, будто преследующие его по пятам последние полгода. Вспоминает нежелание решать проблемы отношений вместе, а лишь желание их замять, забыть поскорее, скрыть; вспоминает постоянные разногласия и отказы идти на компромисс в большинстве исходов, вспоминает злостные ссоры на повышенных тонах, а не спокойное обсуждение проблемы, вспоминает ненависть и злость, проявленные без явной на то причины по отношению к Тэхёну из-за плохого настроения, вспоминает тонкие манипуляции, отрицание, попытки навязать собственное мнение, эмоциональные качели, игры в невинных овечек. Перед глазами проносятся все эти дни и ночи, будто в каком-то фильме про последние мгновения жизни, душа проживает все эмоции, собранные в одну кучу, раз за разом, ощущая теперь лишь противные до мурашек боль и сожаление, а сердце ноет и ноет безустанно. В голове крутятся и крутятся будто на пластинке эти злосчастные воспоминания, которые уже очерствели повторяться раз за разом, оставляя теперь после себя лишь желание остановить их. Одни и те же слова, произнесённые знакомым голосом, теперь надоевшим и кажущимся нескладным, одни и те же взгляды пронзительных знакомых глаз, одна и та же ложь, распознаваемая по таким заметным сейчас признакам, вылетающая с чужих уст слишком уж просто и кажущаяся теперь ещё горче, чем в те времена, то же молчание и бездействие, равнодушие. Воздух становится более густым и плотным, его будто выкачивают, оставляя всё меньше и меньше, заставляя задыхаться от его нехватки. Жизнь будто замедляется и затем вовсе ставится на паузу, затягиваясь плотным туманом, она кажется не такой, как секунду ранее. Все мысли и чувства закручиваются в грозные тёмные вихри, ускоряясь и меняя своё направление каждое мгновение. Звуки порывов ветра заполняют пространство, мучительные завывания и стоны незнакомые заставляют свет потухать и включаться обратно каждую секунду. Ураганы грозятся разорваться, снять сдерживающие их тиски и кандалы, превратиться в ничто и одновременно всё на свете, заполнить всю душу непроглядной темнотой. И Тэхён позволяет. Позволяет разлететься на мельчайшие осколки и крупицы, взорваться мрачными фейерверками болезненной победы, освобождает то, что должно быть освобождено. И никаких долгих раздумий здесь не нужно, никаких недель на размышления и десятков ночей бессонных. Осознание приходит всегда быстро и неожиданно, будто ветер после бури, разгоняющий все тёмные тучи и открывающий голубое небо с ярким солнцем. И вместе с летним ветром и штилем морским на душе приходит этот долгожданный и такой необходимый шёпот, говорящий нечто важное и до боли в сердце сокровенное: — «Люди меняются. И не всегда в лучшую сторону.» И последние пару месяцев жизнь Тэхёна менялась далеко не в лучшую сторону. Как и люди вокруг него. Она катилась будто по наклонной вниз, совсем незаметно, медленно и как-то скрытно, когда в остальном всё было идеально: душевное удовлетворение от работы, счастье от свободного времени, проведённого с друзьями, вдохновение от любимого дела и постоянных гонок. Всё в его жизни было донельзя лучше. Идеально, так, как этого всегда хотел и добивался Тэхён. Добился. Но остыл к одному из самых важных людей в жизни. И переступить через это, даже просто осознать оказалось невообразимо сложно. Но когда что-то давалось Тэхёну без труда? Никогда. И, видимо, в этот раз история впервые подошла к своему логическому концу. Видимо, пришла пора ставить точку и перелистывать последнюю страницу, а потом отложить книгу на полку, забыв о ней спустя какое-то время, лишь изредка перелистывая наиболее запомнившиеся страницы. Наблюдать, как она покрывается пылью день за днём, как скрывается и меркнет за другими книгами и захватывающими разум и сердце сюжетами. Ведь ничто в жизни не длится вечно. А особенно отношения, в которые вкладывается только один, а не оба. — Тэхён, ты не забыл про завтрак? — набатом начинает отстукивать в голове. Знакомый голос звучит совершенно непривычно и как-то странно, а уже знакомое чувство отвращения и ожидания чего-то плохого появляется в душе, заставляя грезить об идеальной тишине. Прежние мысли всё ещё крутятся в голове, нашёптывая о необходимости выбора, а в душе всё ещё хранятся только недавно открытые и выпущенные на волю воспоминания. Тэхён резко мотает головой, открывая ранее закрытые глаза, и смотрит в ту сторону, откуда раздаётся голос. — Нет, — хрипло выдыхает, подходя ближе и собираясь идти завтракать. — Сара, знаешь… — собирается с мыслями мужчина, надеясь начать необходимый разговор если не сейчас, то хотя бы сегодня вечером. Под рёбрами неожиданно болезненно колет, бьётся сильно о грудную клетку острое желание прекратить жизнь во лжи и страданиях, не медля больше ни секунды. И сейчас это кажется очень даже простым и выполнимым заданием. — Стой, дорогой, не говори. — нетерпеливо перебивает Сара. Она тоже разворачивается к нему спиной и движется на первый этаж, медленно спускаясь по лестнице. — У меня на сегодня запланирована важная конференция, поэтому я приеду сегодня поздно, — сообщает девушка после небольшой паузы. Тэхён кивает, заглушая готовые вырваться слова, и садится за полностью накрытый стол, по пути кивая их повару в благодарность и продолжая прерванный разговор с тем же спокойствием: — У меня есть для тебя важная новость, и я бы хотел как можно скорее её обсудить. Но только так, чтобы у нас было на это достаточно времени, а не десять-пятнадцать минут. — Что за новость? — слегка хмурится Сара, начиная завтракать и даже нарушая собственное непреложное правило: не разговаривать во время еды. Тэхён даже не знает, радоваться ему или огорчаться оттого, что только нечто важное может настолько привлечь внимание девушки. — Это не та тема, которую можно так быстро разрешить, — слегка увиливает от ответа, хотя на самом деле даже не знает, как можно описать тот разговор, который он желает начать, так, чтобы Сара не начала возмущаться и ссориться. И эта невозможность даже просто поговорить напрямую невозможно выбешивает и раздражает. Доводит до белого каления своим абсурдом. Приходит осознание, что все те годы, потраченные Тэхёном в попытках построить здоровые отношения пошли насмарку из-за того, что старался, видимо, только он один. Хотя должны были двое. — Почему ты не можешь просто рассказать мне? — продолжает гнуть свою линию девушка. — Ты не доверяешь мне? — выдвигает очередное глупое предположение, заставляя мужчину закатить глаза на это сообщение. — Если бы не доверял, даже не поднимал бы эту тему. Сейчас я не хочу обсуждать эту тему, потому что она требует долгого разговора, а не мимолётного «Хорошо» или «Понятно». — поясняет Тэхён, начиная есть. — Я поняла. — кивает девушка, откидывая мешающуюся прядь волос. Мужчина даже хмыкает иронично: Сару он всё же за всё это время узнал достаточно хорошо. — Завтра, думаю, будет подходящий день для этого. Я свободна и смогу поговорить, — предлагает она, склоняя голову к плечу, и вопросительно смотрит в ответ. — Да, хорошо, — кивает Тэхён, прикусывая губу и продолжая завтрак. В полной тишине. Та же тишина преследует их, пока Ким наблюдает, как девушка одевается, пока она собирает нужные бумаги в сумку, пока выбирает какие духи сегодня использовать, пока он провожает её на работу. Никто из них не пытается завязать разговор: Тэхён потому что не знает, о чём им вообще стоит разговаривать, а Сара, потому что думает лишь о предстоящей работе. Он провожает безразличным взглядом уезжающий автомобиль и поворачивается к воротам спиной, наслаждаясь тишиной и чувствуя себя так, будто с души камень сняли. Чувство тяжести, присутствующее с ним будто всю жизнь, а теперь пропавшее столь стремительно, заставляло ошеломлённо озираться по сторонам в его поисках, бегая взглядом по всему чему возможно: верхушкам зеленеющих деревьев, небольшим статуям в саду, белым облакам далеко в небе и приоткрытым окнам второго этажа. Как будто бы оно там нашлось. Когда Тэхён заходит в дом, чувство лёгкой дезориентации от осознания того, что он хочет сделать, всё ещё не отпускает его, отчего все чувства ощущаются замедленными и неполными, ограниченными. Не вошедшими во всю силу. Не развернувшими свои крылья во всю ширь. Это заставляет его хмуриться, чувствовать себя странно и непривычно, даже слегка разочарованно из-за несостоявшегося разговора и его собственной реакции на это. И подобные чувства в конце концов призывают его задуматься о том, чем ему стоит заняться. Планы на продуктивный рабочий день тут же отпадают сами собой, потому что в таком состоянии принимать важные решения, влияющие на очень многие вещи, будет просто невозможно: мысли будут путаться, сконцентрироваться будет невозможно, а усталость начнёт накатывать огромными волнами спустя первые пять минут. Поэтому Тэхён останавливается на решении пойти поплавать в бассейне на заднем дворе. И сама мысль об этом выглядит невозможно привлекательной, приносящей чувство лёгкого предвкушения, потому что если быть честным, на улице жара невероятная, солнце палит так, будто желает поджарить всех людей разом, даже не заморачиваясь, а редкие порывы ветра приносят с собой лишь мучение от их малого количества. И в такую погоду хочется лишь постоянно находиться в воде или лежать где-нибудь рядом с кондиционером, включённым на полную мощность. Поток его мыслей о прохладной воде и лёгком ветерке, обдувающем его мокрую кожу, резко останавливается где-то посередине, как только Ким заходит на кухню, чтобы захватить что-то на перекус. Он и сам замирает на месте, тупо пялясь на столешницу в центре кухни и не отводя оттуда взгляда. На ней, прямо, чёрт возьми, по центру, стояла бутылка шампанского. И выглядела она ой как дорого. Прислуге незачем было выставлять бутылку дорогого шампанского на видное место — никто их не просил. И Сара точно ничего не трогала — пьёт она подобные напитки очень редко, особенно перед важными рабочими днями. Сомнения и навязчивые мысли возобновляют свой ход, заставляя Тэхёна неимоверно сильно, просто нестерпимо, желать подойти и проверить чёртову дату изготовления. И он делает это, будто специально замедляясь и оттягивая долгожданный момент разоблачения, слушая биение сердца в своих ушах и отслеживая каждый вдох и выдох. Когда Тэхён всё же подходит ближе, возвращаясь к реальности и получая шанс разглядеть обёртку шампанского, он видит чёртову надпись «Clos d’Ambonnay». И тогда случается нечто определённо странное. То, чего обычно бы с ним не случилось. Давайте перед этим скажем на чистоту: Тэхён давно переступил звание миллиардера и ему вообще не важны даже собственные деньги. Да, их у него много, да, цифр на счету даже больше чем в собственном номере телефона, да, хватит на всю оставшуюся жизнь и ещё после останется прилично, да, есть возможность хоть сейчас купить целый остров и ничего особо в его материальном состоянии не изменится. Но ему стало всё равно. За всё то время, что он провёл, обладая подобным богатством, наблюдая за тем, какие плюсы и минусы оно ему приносит, материальная часть жизни отошла на задний план. И когда многие люди всю жизнь пашут ради достаточного количества денег, ему стало просто всё равно на них. Потому что так случается всегда: ты страстно желаешь чего-то достичь, а когда достигаешь, ценность победы оказывается ничтожно малой и вовсе не приносящей должного удовлетворения. Но Тэхён всё равно чувствует чёртову признательность и глубокую благодарность с чем-то, похожим на огромное счастье. Бурлящим, прямо как только что открытое шампанское. И сама по себе стоимость этой бутылки его даже не трогает. Он легко мог купить себе такую же в любой момент, если бы захотел. Ей от этого ценности не прибавляется. Сейчас, когда деньги в его руках оказываются просто бумагой, ценно другое. Ценны чувства, которые в нём вызывает этот жест со стороны Чона, до ошеломления необычные и такие странные, но приятные и пробуждающие что-то давно спящее, заткнутое прошедшими годами в отношениях. Ценно то, что Чонгук запомнил свои слова и сдержал негласное обещание, то, что преподнёс подарок так вовремя, хотя сам того не подозревал, то, что потратил своё время и силы, пытаясь найти это шампанское (а Тэхён знает, что это ой как не просто). Ценно даже то, что такие простые со стороны вещи не должны вызывать столько эмоций у Кима. Но они вызывают. И единственное, что мужчина может с этим сделать — принять эмоции с улыбкой на лице и распростёртыми в разные стороны руками. Радость в груди разрастается с каждой секундой, с лёгкостью вытесняя грусть и безразличие, янтарные глаза вновь загораются огоньком счастья, отблёскивая лучами солнца, а лёгкая улыбка сама рисуется на пухлых губах, появляясь также быстро и непринуждённо, как и хорошее настроение. Тэхён легко подхватывает бутылку шампанского со столешницы, открывает один из многочисленных шкафов, выхватывая оттуда сразу два бокала, в конце заглядывает в морозильник, подхватывая заранее заготовленную чашу со льдом, и направляется в сторону выхода. Минув двери, в нос неожиданно ударяет жуткая духота, не позволяющая дышать, воздух кажется чересчур плотным и совсем лишённым нужного кислорода, яркий свет заставляет глаза слегка слезиться, а пот проступает на лбу почти сразу же, оставляя мокрые разводы. Но как коварны и одновременно прекрасны бывают человеческие чувства: когда они положительны и легки, все плохие моменты уходят на задний план, заставляя человека подмечать только всё самое хорошее, а когда они негативны и тяжелы, все события, портящие жизнь даже совсем незначительно, ужесточаются и воспринимаются не меньше, чем небесная кара. Поэтому сейчас Тэхён этого даже не замечает. В голове у него играет приятная мелодия, под которую так и хочется унестись в танец, а солнце уже даже не кажется таким уж безжалостным в своей яркости. Листва приятно шелестит на ветру, который обдувает тело, проходясь по коже, а от воды веет лёгкой и такой спасительной сейчас прохладой. Постепенно он продвигается прямо к столику и двум шезлонгам рядом с бассейном, куда скидывает рубашку, начинающую противно липнуть к телу. Дальше ставит корзинку со льдом, не забывая перед этим приложить её ко лбу и шее, дабы хоть чуть-чуть справиться с невыносимой жарой и дать себе шанс не свариться на ней до того, как он окажется в бассейне. Следом аккуратно отставляет один бокал, оставляя другой в руке, ловко открывает шампанское и наливает небольшое количество себе: жидкость в бокале ещё некоторое время пенится мелкими пузырьками, а от самого напитка исходит приятный лёгкий аромат. Для Тэхёна он кажется самым лучшим из всех испробованных до этого. Ким слегка задумывается и отпивает немного, прокатывая на языке лёгкую сладость вперемешку с оттенком горечи, и отставляет бокал на столик. Почти тут же глаза мужчины неожиданно разгораются ярким огнём, на его губах появляется лёгкая шаловливая улыбка, а в груди разрастается чувство предвкушения от грядущей шалости, как будто кто-то мог засечь его за ней. Эти эмоции будто клубок мягкой шерсти, в который хочется окунуться полностью, эти эмоции как бурлящее шампанское, такие же непредсказуемые и сладкие, вкус которых хочется продлить как можно дольше, эти эмоции будто тёплый шёпот на ухо от родного человека, такие же радостные и долгожданные, взлелеянные и желанные. Тэхён наслаждается им ещё какое-то время, продлевая это время до максимума, и наконец начинает ухмыляться ещё шире, приходя в движение. Он отходит от воды чуть дальше, увеличивая расстояние, и резко начинает бежать вперёд, в конце прыгая над поверхностью воды так высоко, как только может. Следующее, что разносится по округе — это счастливый выкрик Тэхёна в стиле «юхууу», и последующий после этого огромный всплеск воды, от которого плитка рядом с бассейном нещадно мокнет, задевая даже столик с шампанским. Но мужчине всё равно. У него в груди лишь счастье и детская радость, вызванная странными причинами, лишь восхищение и трепет сейчас приятно греют изнутри, лаская что-то, что люди гордо именуют душой, лишь лёгкий адреналин, заряжающий сердце так привычно и знакомо. Сейчас Тэхён счастлив. И да, особых причин для этого оказывается не нужно. Бутылка шампанского — вот его сегодняшняя причина. Ведь его счастье в мелочах. В бассейне находиться оказывается намного приятнее, чем на жаркой улице, поэтому желания вылезти у Кима не появляется в ближайшие двадцать минут. Он продолжает наматывать круги, плавая по всему бассейну, ныряет к самому дну, кувыркается и просто дурачится, иногда просто останавливаясь, чтобы прилечь и вглядеться в бескрайнее голубое небо, погреться под приятными лучами ослепляющего солнца, разглядеть причудливые облака и подумать, на что они могли бы быть похожи. Вынырнув очередной раз с самого дна бассейна, мужчина оглядывается по сторонам, раздумывая, стоит ли ему выйти ради ещё парочки глотков шампанского, или же всё-таки остаться и ещё поплавать. В итоге он останавливается на решении остаться ещё на пару минут. И ему всё равно даже если у него синие губы. Его мысли прерывает звук открывающейся двери, и Тэхён уже знает, кто это может быть. От этого в груди просыпается предвкушение, и вся ситуация начинает попахивать сильнейшим дежавю. Ведь такое уже случалось. Он медленно поворачивает голову в сторону входа в дом, улавливая взглядом Чонгука. Кажется, рассматривать мужчину с ног до головы стало его хобби: сегодня тот без ноутбука или каких-либо вещей в руках, на нём лёгкая белая футболка с минималистичным значком чёрной галочки, серые свободные шорты до колен и белые шлёпанцы. И Тэхён, засматриваясь на всё ещё далёкую от него фигуру, понимает вдруг, что Чон даже не старается выглядеть красиво и привлекательно. Но у него получается с точностью до наоборот: все мелкие детали, которые могли бы выглядеть плохо на ком-то еще, на Чоне выглядят идеально, будто для него и были созданы. Его тёмные и слегка спутанные волосы развивает ветер, колечко пирсинга в губе поблёскивает на солнечном свету, а татуировки так ярко и чётко выделяются на фоне светлой одежды, что не обратить внимание просто нет возможности. Тэхён ведь не железный. Ким не отрывает взгляда ни на секунду, даже если осознаёт, что Чонгук возможно чувствует его острый взгляд на себе. Сейчас на это так всё равно. Он следит, как мужчина уверенно продвигается к свободному шезлонгу, так и не посмотрев на Тэхёна, садится на него и подхватывает бокал, уверенно наливая шампанское и себе. Оказывается чертовски несправедливо, что все его действия выглядят так, будто он какой-то бог или модель, сошедшая с обложки журнала. Тэхён точно считает, что это незаконно — быть таким… притягивающим его внимание. Но ему нравится. Он продолжает смотреть на Чонгука даже тогда, когда тот наконец заглядывает в глаза напротив, устанавливая зрительный контакт. Кажется, это уже стало их фишкой. Тэхён не против. Ему нравится смотреть в бездонные глаза напротив, напоминающие ему чертоги ада или же собственной души, нравится разглядывать небольшие вкрапления серого, заметные лишь при солнечном свете, нравится следить за небольшим ветром спокойствия в темноте. — Как водичка? — заговаривает первым Чонгук. Его голос кажется лёгким и приятным на слух, будто лучшая мелодия мира, он отзывается чем-то тёплым в душе, даже если на чужих губах в этот момент красуется нахальная ухмылка. Одновременно с этим былая злость и азарт тоже поднимают свою голову, не позволяя опьянить мозг. — Прекрасно, — тянет Тэхён, начиная двигаться в воде: одна рука за другой разводят воду в стороны, заставляя её переливаться на солнце и расходиться волнами к бортикам. Чонгук кивает чему-то своему, отпивая шампанского из бокала и продолжает: — Прекрасное шампанское, ты так не думаешь? — кивает на бутылку и чужой бокал рядом, заглядывая в глаза и ухмыляясь чему-то своему. Чертята в чужих глазах появляются, как всегда, неожиданно и зажигают что-то и в душе Тэхёна. — Да, оно идеально. Спасибо, Чонгук, — взгляд Кима с игривого и азартного сменяется на серьёзный и спокойный, ведь говорит он вовсе не о самой бутылке шампанского. Он говорит о внимании, оказанном ему, о потраченном времени, о желании угодить и сделать приятно, удивить. Надеется, что и Чон поймёт. И его ожидания оправдываются: следом за ним, буквально через секунду, взгляд напротив меняется на понимающий и заинтересованный. От этого простого, но важного сейчас понимания и должного уровня серьёзности, сердце начинает биться быстрее, счастье расцветает яркими цветами в груди, а солнце поблёскивает своими лучами над водной гладью души. Чонгук же, спустя небольшую паузу и их обмен всеми нужными словами через взгляды, кивает медленно, даря маленькую, но такую сокровенную и искреннюю улыбку признательности и счастья от тэхёновой внимательности. — Ты же понимаешь, что одного спасибо недостаточно? — вновь возвращает разговор в игривое русло, утягивая туда же и самого Тэхёна. Эта способность Чона так просто задавать любые вопросы и начинать новые темы тоже мужчине очень нравится. — Хм? — хмыкает Ким слегка шокировано, хотя и звучит как обычно. — И что же ты хочешь, безумец? И ухмылка Чонгука ему ой как не нравится. Но счастье внутри столь велико, что ему оказывается всё равно. Он продолжает слушать, давя в себе широкую и спонтанную улыбку. — Дай-ка подумать… — он выпрямляется на шезлонге, придвигаясь ближе к плавающему Киму и прикладывает палец к губам, похоже и правда задумываясь над данным вопросом. — Хочу тебя. — Твёрдо кивает, вновь возвращаясь к своим демонам, что разжигают сейчас котлы адские, веселятся и развлекаются. — Не нагло ли, Чон Чонгук? — хмыкает Тэхён, ухмыляясь. Подобные слова не вызывают ничего, кроме подобной реакции, ведь понятно, что они оба просто развлекаются и играют друг с другом. — Неа, — и качает головой из стороны в сторону так довольно и радостно, что Киму тоже становится как-то… воодушевлённо от чужих светлых эмоций. — А я вот думаю наоборот. Шампанское ты, вообще-то, мне ещё на приёме пообещал, — начинает шутливо рассуждать Тэхён, чувствуя себя как никогда свободно и зная, что его шутку поймут и поддержат, не будут обижаться и что-то выдумывать. — Вот теперь даришь, а потом ещё и сам пробуешь. И ещё что-то с меня требуешь. Наглость несусветная, Чонгук. Постыдись. — и брови хмурит так правдоподобно, что не хватает лишь пальца указательного в воздухе. — И что же ты мне сделаешь? — посмеиваясь, выдаёт Чон в ответ, и опрокидывает голову назад, продолжая улыбаться. А Тэхён, кажется, оглох. Появляется странное ощущение, будто лучше звука, чем этот хриплый смех в мире он не встречал, но оно столь неожиданное и быстрое, что особого значения ему не придаётся. — Вот дай-ка подумать, — возвращаясь в реальность, говорит Ким, незаметно подбираясь ближе к бортику со стороны мужчины. — Забрызгаю тебя водой! — после небольшой тишины неожиданно выкрикивает Тэхён, заставляя притихнувшего Чонгука дёрнуться. Но делать уже что-то поздно. Небольшая волна воды летит прямо на Чона, заставляя его футболку стремительно темнеть, а нос мило морщиться от прохладных каплей воды на лице. Раздаётся громкий всплеск, когда вода бьётся об плитку, а потом настаёт гнетущая тишина. И Тэхён даже не знает, стоит ли ему её бояться. Сидя и жмурясь, Чонгук в конце концов мотает головой из стороны в сторону, отряхиваясь, ухмыляется счастливо и наконец открывает глаза. В них ни капли злости и обиды, лишь готовность дальше веселиться и развлекаться. На секунду в тёмных глазах мелькает что-то странное, что Тэхён определяет как безобидные предупреждение и азарт, но внутри копошатся какие-то подозрения, седьмое чувство нашёптывает быть внимательным и осмотрительным. — Сколько тебе лет, месяц мой? — поднимая брови наверх, наигранно-удивлённо спрашивает он. Даже руку к сердцу прикладывает, для пущей уверенности. — С утра было двадцать пять, — задумчиво тянет Ким, направляясь к выходу из бассейна. — Да ладно? — охает Чон. — А мне казалось пять. И правильно делаешь, что выходишь, у тебя губы уже синие, — насмехается Чонгук, попадая своими словами точно в цель. — Ах ты… — Тэхён даже не находит достойного ответа на эту наглость, лишь фыркает и качает головой из стороны в сторону, прикрывая глаза. Ветер приятно ласкает мокрую кожу, постепенно покрывающуюся мурашками, пока Ким не спеша выходит из воды; шорты слегка липнут к телу, становясь второй кожей, а солнце тут же начинает слегка нагревать тело, создавая приятный контраст. Больше всего, как ни странно, обжигает далеко не солнце, сейчас находящееся почти параллельно Земле. Обжигает чужой взгляд. У Тэхёна прикрыты глаза, и он не может посмотреть прямо на Чонгука, о чём даже жалеет на мгновение. Потому что увидеть эти тёмные глаза, когда они смотрят прямо на него, не способные оторваться, — то зрелище, которого он ещё не видел и уверен, что это было бы чем-то невероятным. Но Ким всё равно безумно чётко, будто настоящие прикосновения к коже, чувствует, что тот буквально пожирает его глазами. Тёмный взгляд скользит от макушки до пят, заставляя каждую клеточку тела сгорать в адском огне и воскресать вновь, он сканирует всё тело, будто желая запомнить вдоль и поперёк, передаёт все эмоции, внедряя их под кожу и в вены, разносит по всему телу, пробуждая не только жар на коже, но и чёртов пожар в сердце. И этот взгляд греет лучше любого солнца. — Нравлюсь? — тянет насмешливо Тэхён, подходя ближе, и открывает глаза лишь тогда, когда чувствует, что напряжение между ними снизилось до уже привычного «терпимого». Для самого Кима тоже не в новинку любоваться чужим идеальным телом (будь то девушка или мужчина), он может признать красоту человека, если это и правда так, поэтому ничего странного он не находит в данной ситуации. Почти. То, что происходит между ними кажется чем-то ненормальным и непривычным, но интересным. Кажется новым опытом, который Тэхён жаждет испытать, кажется забавной игрой, в которую не против поиграть оба, кажется чем-то запретным и оттого желанным, кажется чем-то близким сердцу. — Ммммм, — тянет задумчиво Чонгук, уже спокойным взглядом окидывая мужчину рядом. Показательно скользит по рельефному прессу, по узкой талии и широким бёдрам, мускулистым рукам и изящным ладоням. — А сам как думаешь, месяц мой? — заглядывает в глаза. — Моя самооценка в прекрасном состоянии, безумец, если ты на это намекаешь. — парирует Ким, садясь на шезлонг рядом и отпивая из своего бокала. — А я задал вопрос и жду на него ответ. — Разве могу я сказать тебе нет, когда ты выглядишь вот так? — восклицает обвинительно Чон, всматриваясь в голубое небо, и запускает руку в волосы, зачёсывая их назад. Ухмыляется даже, как обычно игриво и азартно, проходится языком по нижней губе, задевая колечко пирсинга. — Наверное, нет, — пожимает плечом Тэхён, не желая долго об этом думать. Все эти игры в гляделки и словесные поединки его ужасно сильно веселят и развлекают, но он даже не задумывается о том, чтобы принять это всерьёз. Чонгук, кажется, тоже. — Почему не плаваешь? — Тэхён задаёт вопрос вновь спустя какое-то время, когда солнце опять начинает припекать, кожа высыхает, отдавая всю прохладу, и желание вернуться в бассейн вновь охватывает его. — Ты видел мою укладку? — указывает пальцем на свои волосы Чон, широко раскрывая глаза и даже поднимая их наверх, туда, где и находится та самая «укладка», — Я старался над ней целый час, — писклявым голосом тянет он, имитируя, кажется, голос Сары. Если Ким угадал, то Чонгуку хочется поставить определённо десятку за столь правдоподобную имитацию. Он приподнимает уголки губ в улыбке от подобных мыслей, так несвойственных ему, и оттого очень приятных и ценных, качает головой, отпивая последний глоток шампанского: — Какая укладка? У тебя? Да ты посмотри на свои, а потом на мои волосы! — взмах рукой, — Они и то выглядят лучше, чем твоя укладка, а я даже не старался, — вставая с шезлонга, ухмыляется Ким, убирая мешающиеся пряди. — Как ты смеешь оскорблять мою причёску? — тоже встаёт со своего места Чонгук, начиная как-то злорадно ухмыляться. Глаза темнеют на тон, несмотря на палящее солнце, его плечи распрямляются, делая его визуально ещё больше, а губы на мгновение дрогают в хищном оскале. А седьмое чувство всё ноет и ноет о чём-то, пока он приближается к Тэхёну, занятому их разговором, заставляя того незаметно отходить всё ближе к краю бассейна. Мести, поданной в этот раз еле остывшей, пора свершиться. Как только они оба оказываются достаточно близко к воде, Чон хватает чужую руку и толкает дезориентированного Тэхёна в бассейн спиной вперёд, прыгая следом за ним за неимением других вариантов: хватка чужая, оказывается, очень даже крепкая и не разжимается даже когда они оба падают в холодную воду. Раздаётся громкий всплеск, и настаёт тишина. Спустя пару мгновений Чонгук выныривает из воды, отряхиваясь и протирая лицо, а следом показывается и Тэхён. Очень злой Тэхён. Его брови нахмурены, а губы сжаты, и это, кажется, самая яркая эмоция, которую Чону довелось видеть на чужом лице. И даже если он сейчас накричит на него, этот поступок всё равно будет того стоить. — Чон Чонгук! — сердито говорит Тэхён, стараясь не сорваться на крик. Нет, вы не подумайте, сама ситуация его совершенно не злит. Ну, возможно совсем чуть-чуть. Ему просто хочется чуть-чуть позлить и самого Чона, который оказывается совсем обнаглел, да и отомстить немного, пока есть хороший шанс для этого. А когда он понимает, что его поймут и не обидятся, не раздуют конфликт и просто посмеются вместе с ним, сделать это оказывается ещё проще. — Что ты наделал?! — вновь задаёт вопрос Тэхён, приближаясь к мужчине рядом. Взгляд невольно скользит по чужим волосам, зачёсанным сейчас назад и открывающим вид на яркие глаза, по рельефным плечам и груди, проглядывающимся сквозь намокшую футболку. А потом возвращается наверх, и ухмылка вновь украшает пухлые губы. — А что такого я сделал? — разводит руками в стороны Чон. Ему тоже нравится дразнить Кима, чем он не забывает воспользоваться. — Ты ещё и спрашиваешь?! — задыхается от шока и веселья мужчина. — Раз так, тогда получай! — и брызгает в него водой. Кажется, это начало конца. Потому что Чонгук точно не остаётся в долгу и, проморгавшись, тоже начинает направлять огромное количество воды прямо в лицо Тэхёну, заставляя отстреливаться в ответ. И только попробуйте сейчас им сказать, что они выглядят как маленькие дети. Самое меньшее, что вас будет ждать — волны холодной воды с двух сторон.***
Повсюду вспыхивают редкие лучи прожекторов, в воздухе закручиваются невидимыми вихрями сотни голосов и в никуда пропадают сказанные слова, пока музыка всё разносится и разносится по округе, заглушая людей и заставляя их кричать друг другу в уши в надежде быть услышанными и понятыми. Они кружатся в танце, подпрыгивают в воздух и с опьянёнными улыбками на лицах подмахивают руками в такт очередной песне, даже не задумываясь о каком-либо смысле самих слов (ведь зачем им это надо?), они занимают места у бара, заказывая шот за шотом, бокал за бокалом, в конце концов не ощущая даже собственного тела, они занимают тёмные углы, скрытые от ночных огней, в надежде получить быстрое и мимолётное наслаждение, полностью погрузившись в атмосферу вседозволенности. Люди в логове взбудоражены возможностью поглазеть на зрелищные трюки, дрифт и облака пыли в воздухе, они жаждут увидеть и почувствовать дух соперничества, растворённый в воздухе, хотят сделать ставки на своего фаворита и получить свой выигрыш, желают проникнуться этой атмосферой запретности и ночи, этим адреналином и азартом, которыми воздух буквально пестрит и сверкает, наэлектризованный до предела. Как бы иронично это ни звучало, но новая гонка собирает ещё больше людей, чем прошлые две. Ведь сейчас на трассе остаются лишь профессионалы, готовые буквально на всё ради победы. Остаются лишь сумасшедшие люди, никак иначе их и не назовёшь, буквально повёрнутые на спорткарах и гонках, лишь те, кто живёт лунным светом и тьмой ночи, те, кто не боится соперничества и сражения, те, кто готов идти по головам и смятым крышам автомобилей, кто готов дрифтовать, доходить до своего максимума и даже выше, рисковать всем ради выигрыша. Остаются лишь те, для кого запах бензина и сожжённых шин — это лучше кислорода, лишь те, у кого вместо крови по венам течёт азарт и адреналин в недосягаемых количествах, лишь те, кто стал одним целым со своим спорткаром, лишь те, для кого его потеря — потеря себя. Теперь гоняют лишь сумасшедшие. И снежные драконы в их числе. Все, кто когда-либо их видел, уверенно скажут: они прекрасны в своей страсти к гонкам. В своей целеустремлённости, в стремлении быть первыми и лучшими. Кажется, будто они были рождены для этого. Будто были рождены, чтобы встретиться друг с другом. Такие непохожие, но вместе будто одна семья с самых первых встреч. И сейчас, сидя в тёмном углу логова рядом с баром в ожидании гонки, Хосок просто благодарен за то, что у него появился шанс познакомиться с такими людьми. С чёртовым богачом Тэхёном, который является чуть ли не самым мудрым человеком в его жизни (после мамы, конечно), с вечно подкалывающим его, но таким родным Чимином, без чьей яркой улыбки и постоянных приколов жизнь была бы уже не такой интересной, с хмурым Юнги, благодаря которому Хосок ещё не пал смертью храбрых от маленьких, но цепких рук Чимина, с Намджуном и Сокджином, идущими всегда только в паре, являющимися примером идеальных отношений для всех них и почти заменившими им родителей. Ведь не каждому в жизни доведётся встретить хотя бы одного человека, с которым получается чувствовать себя как дома, а у Чона получилось встретить людей в пять раз больше, чему он не перестаёт удивляться год за годом. Не перестаёт гордиться и чувствовать радость. Но это не мешает ему порой… задумываться о спутнике своей жизни. У Намджуна с Сокджином всё ясно и понятно — эти двое приклеены друг к другу по гроб жизни. Юнги с Чимином тоже как мини-версия первых двух, только пока что это поняли все кроме их самих. У Тэхёна, конечно, всё не так уж однозначно, но там тоже есть надежда. И этот определённый пробел всё же заставляет его задумываться и о собственной личной жизни (навязчивые разговоры со стороны тоже играют свою роль, если быть до конца честным). Но не до такой степени, чтобы как-то глубоко погружаться в рассуждения о необходимости «остепениться». Такие мысли вообще редко появляются в его голове, теряясь за насыщенными днями и ночами, а сейчас, когда в душе лишь предвкушение от предстоящей гонки и лёгкая дымка после выпитого виски в голове, задумываться хочется ещё меньше. Не такой он человек. Взгляд невольно цепляется за проходящих мимо людей, слепо смотрящих лишь вперёд и не замечающих его от слова совсем, за танцующих совсем поблизости парочек, за компании, собравшиеся немного выпить и как следует повеселиться, за пестреющими толпами, сменяющими друг друга каждые минут десять-пятнадцать. И тот же самый взгляд, почему-то, совершенно невольно цепляется за одну из тех самых компаний. То ли потому, что смеются они громче других и улыбаются как-то ярче, то ли потому, что выглядят они вполне прилично и почти не пьяны, то ли потому, что одеты безумно стильно и аккуратно, и это привлекает внимание, или потому, что выглядят все в этой компании будто боги. Ну а может и вовсе потому, что взгляд, как Хосок ни старается переводить его в сторону, раз за разом невольно цепляется за одного и того же человека, с каждой минутой уделяя внимание всё более мелким деталям чужой внешности, образа и поведения. Наверное, всё-таки именно поэтому. Ведь отрицать то, что этот человек привлекает его внимание своей обаятельной и такой милой улыбкой — просто невозможно даже для Хосока. То, что он буквально позволяет себе сверлить дыру в чужом лице, теряясь в своих мыслях, тоже его слегка ошарашивает, когда мужчина ловит себя за этим действием. Хочется проморгаться, да взгляд поскорее отвести, потому что он уверен, что такими темпами его можно будет даже пощупать, но сил на это нет — глаза будто против своей воли раз за разом, после каждой тщетной попытки, возвращаются на своё законное место, не желая отрываться. Он прослеживает, как губы растягиваются в улыбке, когда кто-то в компании сказал нечто смешное, как руки с музыкальными пальцами подхватывают стакан с напитком, дабы отпить немного, как те же самые ладони поправляют шелковистые волосы, находящиеся в полном беспорядке, как в голубых глазах лёгкими волнами покачивается спокойствие, как приятная аура тишины растекается вокруг мужчины, погружая всех в приятное спокойствие, несмотря на шумиху вокруг. И по прошествии двадцати минут, когда просто смотреть оказывается уже невозможно, необычные желания всё усиливаются, никак не успокаиваясь, а голос души, говорящий о всех рисках его сумбурных мыслей, наконец стихает настолько, что его почти неслышно, Хосок всё же признаёт кое-что. Его невообразимо сильно тянет к этому человеку. Тянет познакомиться, услышать чужой голос, который сейчас не слышно из-за громкой музыки, заглянуть в прекрасные глаза миндалевидной формы и тянет просто… поговорить. Неожиданно становится плевать даже на то, что это совершенно незнакомый ему человек, которого он видит впервые в своей жизни, на то, что он не знает, какой может быть реакция на его сумасшедшие действия, и даже на то, что он, вроде как, буквально элита в данном обществе, и подобное его поведение, возможно, потом где-нибудь ему аукнется. Или кем-нибудь. И не факт, что это будет не владелец одной прекрасной кошки. Чужая улыбка стирает всё это напрочь. Оставляет лишь одно желание, которое Хосок планирует исполнить прямо сейчас. И это так на него не похоже, что даже непривычно становится и как-то одновременно приятно, что, оказывается, незнакомый человек может так сильно менять его поведение. — Добрый вечер, дамы и господа. — он подходит к компании медленно, давая время себя заметить и специально слегка меняя свой голос, а дождавшись внимания нужного ему человека, как можно доброжелательнее произносит, — Могу ли я забрать вас, молодой человек, — и указывает на изученного вдоль и поперёк мужчину ладонью, — на несколько минут? Ото всех в компании начинают раздаваться лёгкие шепотки, пока многие неуверенно хмурятся и смотрят друг другу в глаза, общаясь молча. Никто не решается задать желаемый вопрос одному из участников банды короля, никто не решается даже взглянуть на него полноценно. Настаёт напряжённая тишина, во время которой один хит сменяется другим под громкие крики толпы, официант забирает пустые бокалы со столика, кивая Хосоку в приветствие и вокруг становится будто ещё темнее от этого молчания и неопределённости. Однако Хосока волнует мнение только одного человека. Увидев заветный кивок, при котором чужие волосы слегка меняют своё положение на какое-то более причудливое, он растягивает губы в еле заметной улыбке и произносит: — Прошу, следуйте за мной. И уверяю вас, ничего страшного не случилось и не случится, вы можете быть спокойны, — замечая, как все подозрительно смотрят на него, уверяет всех Чон. Кажется, действует так себе, но чужие проблемы — не его проблемы. Потом вновь переводит взгляд на мужчину и дожидается, пока тот подойдёт ближе к нему, тут же кивая и как бы говоря, что надо следовать за ним. Не торопясь начинает продвигаться в сторону второго этажа сквозь толпы людей в почти кромешной темноте и полной тишине между ними, ведь попытка сказать что-то в настолько громкой обстановке может закончиться как минимум его сорванным голосом. Как максимум — шоком у всех, кто увидит, что снежный дракон пытается докричаться до простого человека, параллельно идущего вместе куда-то наверх, куда доступ всем был закрыт. Всё то время, пока они идут до нужной им комнаты на втором этаже, Хосок постоянно чувствует спиной чужой пронзительный взгляд, прожигающий в нём дыру, и то, что в нём нет боязни или отвращения, приносит невероятное облегчение и приятное ошеломление. Внутри у мужчины, однако, продолжают метаться непривычные сомнения в собственных действиях, вопросов собирается буквально несколько сотен, точно не меньше чем и у самого мужчины за его спиной, и они раздаются в голове один за другим, так и не находя нужного ответа, а чувство предвкушения и лёгкое волнение не оставляют его в покое, присутствуя теперь постоянно. Эти чувства странны и непривычны, буквально незнакомы обычно весёлому, но в нужных ситуациях серьёзному Хосоку. Он не привык испытывать то, о чём рассказывали когда-то Сокджин с Намджуном, не привык к этому волнению и томлению на уровне живота, не привык к куче мыслей, из которой не выцепить ни одной цельной. Но ему, почему-то, даже нравится. Он готов привыкать. Наконец дойдя до нужной комнаты, Хосок открывает дверь, уже привычно прикладывая руку к системе безопасности и дожидаясь заветного зелёного света и характерного щелчка. (Паранойя Юнги и Тэхёна иногда, конечно, выбешивает, но в такие моменты всё же кажется очень полезной.) Приятный контраст с логовом снаружи чувствуется буквально с первых секунд нахождения в комнате: шумоподавление работает отлично, так что звуков громкой музыки, так бьющей по ушам, теперь нет, и это, оказывается таким облегчением, что даже слов подходящих не находится; а то, что теперь воздухом дышат только двое, а не пару сотен разом — тоже то ещё потрясение. Внутри комната оказывается довольно просторной и уютной: она полностью выполнена в тёмных тонах, коричневых и чёрных в основном. У противоположной стены небольшой бар с тёплой желтоватой подсветкой по кругу и полностью заставленными алкоголем полками, напротив парочка удобных кресел, небольших диванов и столиков, обставленных мелкими безделушками, играет лёгкая и ненавязчивая музыка, а из окон открывается вид на близлежащий лес, успокаивающий что-то в душе. — Прошу, присаживайся, — указывает рукой на кресла Хосок, закрывая дверь и отходя ближе к бару. Мужчина осматривается слегка настороженно, но всё также по большей части спокойно, и садится на предложенное место, возвращая взгляд на Чона и приподнимая бровь в невысказанном вопросе. — Да, я знаю, что у тебя множество вопросов, которые ты не решаешься задать. Давай я отвечу на парочку, как мне кажется, самых явных из них? — и, дождавшись чужого кивка, продолжает. — Ты ничего не нарушил, и это не какой-то изощрённый способ наказания, не дай Боже. Я оторвал тебя от беседы в твоей компании лишь потому, что хотел познакомиться с тобой. — пожимает плечом Чон, совершенно невозмутимо доставая бутылку с джин-тоником, газировку, лимон и немного льда, для того чтобы сделать себе лёгкий коктейль. — Познакомиться? — впервые раздаётся от мужчины бархатистым и слегка низковатым голосом. И да, он именно такой, каким его представлял себе Хосок. Попадание прямо в яблочко, отчего ещё приятнее на душе. — Именно так. Ты что-то будешь? — беспечно спрашивает Чон, будто такое у них в порядке вещей — просто подойти и заговорить с кем-то ради обычного знакомства. Но когда Хосок вообще соответствовал каким-то рамкам? Правильно, никогда. И сейчас не собирается. — Простой воды будет достаточно. Не сильно много. — слегка задумываясь и, видимо, решая не обращать внимание на чудесную избирательность Чона, отвечает мужчина, а следом, наконец, становится немного смелее и задаёт вопрос, — Почему именно со мной? — Познакомиться решил? — уточняет Хосок, повернувшись к мужчине. Увидев кивок, отворачивается обратно к барной стойке, — Не знаю. Захотелось. Возможно, просто стало скучно. — Ладно, — слегка посмеивается тот, наверное, растягивая губы в своей превосходной улыбке, которую мужчина запомнил до мельчайших деталей. Хосок не видит, но уверен почти на сто процентов. — Просто слегка странно, надеюсь, ты понимаешь меня, увидеть одного из снежных драконов перед своим лицом с просьбой в знакомстве. Я, конечно, не против, но в любом случае. Доделав себе коктейль и налив совсем небольшое количество воды в стакан, Чон поворачивается к мужчине и ставит перед ним стакан, слыша слова благодарности в ответ, и вновь остаётся у барной стойки, неспешно потягивая напиток. — Да, безусловно, понимаю. Считай это моей мимолётной слабостью. Не смог устоять, — склоняет голову к плечу Хосок, продолжая наблюдать за своим новым знакомым. — Кажется, я нашёл ответ на твой предыдущий вопрос. — неожиданно добавляет он. — Да? — вскидывает брови в удивлении мужчина. — И какой же? — Как мне кажется, любой на твоём месте уже бы сто раз перепугался, растерялся и вообще потерял дар речи, либо начал просить автограф у меня. Хотя мы все тут взрослые люди. Ты же просто сидишь в полном спокойствии, что меня и интересует. — поясняет Чон, замечая в ответ лёгкую заинтересованность в голубых глазах. — А ещё твои глаза… Считай, что они тоже являются причиной, по которой я захотел с тобой познакомиться. — с весельем в голосе добавляет он. — Такие люди всё ещё есть? — искренне удивляется мужчина, пропуская часть про свои глаза. Но Чон видит, как приятно тому становится от подобного комплимента. — Именно. И, не поверишь, их очень и очень много. — посмеивается Хосок, качая головой, а следом отпивает из бокала немного, перекатывая пузырящуюся газировку на языке. — Так как я могу к тебе обращаться? — наконец интересуется он. — Лиам. Просто Лиам. — улыбается мужчина, пожимая плечами и откидываясь на спинку мягкого кресла. — Что насчёт тебя? Получу ли я шанс узнать твоё имя? — Лиам-Лиам… — перекатывает чужое имя на языке Хосок, наслаждаясь его звучанием и тем, как подходит оно этому мужчине, а потом начинает задумываться и об остальных вопросах, — Возможно. Сможешь ли ты сохранить его в тайне ото всех? — Безусловно. — кивает Лиам серьёзно, прикусывая губу и тем самым выдавая свой интерес. — Поверю на слово, — тянет Чон, проходя к окну и вглядываясь в бесконечную темноту близкого сейчас леса. Откуда-то издалека раздаётся рёв машин и разговоры людей, но ему, прямо здесь и сейчас, очень спокойно. Так, как давно не было с незнакомцами. И поэтому он даже не сомневается ни минуты, впервые в жизни отдавая в чужие и почти незнакомые руки ключ от множества запертых доселе дверей, впервые в жизни вручая прямо в руки нож и поворачиваясь спиной с прикрытыми в спокойствии и доверии глазами, впервые в жизни вставая будто на краю бездонной пропасти, расставляя руки в стороны и предоставляя власть другому человеку. Он не сомневается ни секунды, выдавая своё настоящее имя, потому что лгать сейчас будто больно физически — у него нет и шанса против собственного сердца, молящего о правде. Сейчас наружу рвётся только правда в самом чистом своём виде. — Хосок, — одно слово, собственное имя, а ощущение, будто не говорил этого тысячи лет. И какое-то странное облегчение приходит вместе с этим необычным для обоих откровением, невиданное спокойствие накрывает волной, когда Хосок видит в чужих глазах понимание и обещание. Обещание сохранить ключ у себя и крепко держать его в руке, не отдавая никому и никогда, обещание убрать врученный нож в сторону, никогда не пытаясь воспользоваться им, обещание лишь увести от обрыва, даря тепло, обещание… сохранить чужую тайну до конца. Не предать доверие, оказанное совершенно случайно, но так верно. — Рад знакомству, Хосок, — простая фраза, а кажется, будто начало конца. Конца для Хосока. А, возможно, начала? Кто знает. — Ты гонщик? — спустя небольшую паузу задаёт вопрос мужчина, присаживаясь на диван напротив Лиама и пытаясь завязать разговор. — Ага-м, — кивает тот, кажется, окончательно расслабляясь в такой непривычной компании. И то, что его не смущает маска Хосока, скрывающая его лицо, то, что его не смущает странная сейчас обстановка, то, что его вообще не волнуют необычные слова, которые говорит Чон, бьёт куда-то прямо в сердце. Приятной такой волной тепла, согревающей изнутри. — И долго уже? — Три-четыре года приличная цифра? — тянет хитро Лиам. — Даже не знаю, — подхватывает шутку Чон. — Я вот с самого рождения за рулём. Ты что-то запоздал. — и так укоризненно качает головой, что сдержать смех у обоих получается очень и очень плохо. — Да, я очень этого стыжусь. — тянет мужчина, делая смущённый тон и отводя взгляд в сторону. Даже пальцы на руках скрещивает для полноты образа. — Ну, думаю, для тебя можно сделать исключение. — отмахивается Хосок, не прекращая улыбаться, — ты из Лос-Анджелеса? — Нет, из Нью-Йорка приехал на пару месяцев. Одна из причин — именно эта гонка, — качает головой Лиам. — Могу ли я задать парочку вопросов? — Я буду только за, — усмехается Чон и машет рукой, призывая к действию. — Ваша банда. Снежные драконы. Почему такое название? — начинает мужчина, делая небольшой глоток воды из своего бокала. Его глаза сверкают от тёплого света комнаты, слегка меняя свой цвет, и за этим очень интересно наблюдать. Как-то по-своему успокаивающе. — Думаю, ты видел питомца короля дорог, — начинает пояснять Хосок. — Снежный леопард или Ирбис, если говорить точнее. Очень прекрасное создание, — не упускает шанса поворчать на чужого питомца он. Лиам улыбается той самой улыбкой, которую Хосок имел честь наблюдать весь вечер внизу, и спрашивает: — Что же в ней такого? — в глазах у него танцуют искорки, и даже улыбка кажется заинтересованной. — Она как гиперактивный ребёнок, — пожимает плечом Чон, — и очень преданный, к слову. Нашему королю дорог. А он склонен… отыгрываться на мне за всё хорошее, что я ему сделал. — как маленький ребёнок жалуется он совершенно бессовестно и игриво. — Думаю, это характерно для животных и в то же время очень забавно, используя их, мстить кому-то. — задумчиво тянет Лиам. — Возвращаясь к названию. Со «снежный» мы разобрались. Насчёт драконов не всё так однозначно. Не помню точно кто предложил это название, но как-то раз оно всплыло, и нам очень понравилось. Вот и получилось, — слегка посмеивается Чон, проваливаясь в давние воспоминания. — А что насчёт вас самих? Вы… дружите между собой? Или не особо близки? — видя, что Хосок слегка задумался и замолчал, Лиам добавляет слегка неуверенно, но всё также твёрдо, — если ты не хочешь, то можешь спокойно не отвечать. Я пойму. — Да нет, всё в порядке. Я просто думаю, как бы точнее описать то, в каких мы отношениях находимся. — всё ещё слегка тихо отвечает мужчина, и правда не зная что ответить. Но потом нужное слово всплывает в голове, и других вариантов оказывается не нужно. — Мы семья. И всё. После такого точного ответа Лиам непонятно чему улыбается, отчего его глаза светлеют, и на щеках появляются небольшие ямочки. — Как бы грустно это ни было, но мне кажется, что мы пробыли здесь больше условленных «пары минут», и, наверное, твои друзья скоро забьют тревогу. А я даже не знаю, что они смогут сделать, когда будут в таком состоянии. — произносит Хосок спустя ещё несколько минут приятного и лёгкого разговора. Как бы эгоистичное желание проболтать здесь до самого начала гонки его ни захватывало, он понимал, что затягивать с их разговором нельзя. У них ещё будет шанс, он уверен. — Ох чёрт, точно, — морщится Лиам. — Может быть мы сможем встретиться в течение недели где-нибудь в городе, чтобы ещё поболтать? — тут же предлагает он, совершенно не задумываясь. — Конечно да, я был бы рад этой встрече, — спокойно кивает Хосок, хотя на душе у него самый настоящий праздник с конфетти и мишурой от того, что мужчина сам проявляет инициативу в их общении. — Как насчёт завтрашнего дня? Где-нибудь в пять часов вечера в кафе на Хайленд-авеню? — предлагает он. Лиам кивает, откидывая мешающиеся пряди волос назад, и добавляет: — Тогда нам нужно обменяться номерами, чтобы ты перекинул мне точный адрес. А то я точно так потеряюсь. — Конечно. — продиктовав его и убедившись, что всё точно верно, он вновь напоминает о необходимости вернуться обратно, в первую очередь даже не для самого Лиама, а для себя. Чтобы не позволить себе удержать мужчину ещё на несколько минут, которые точно растянутся в несколько часов, — и нам нужно вернуть тебя обратно, не забывай. — Дааа… — тянет Лиам как-то разочарованно даже, будто не желая прерывать их беседу, — может не надо? — с наивной надеждой спрашивает он. Хосок посмеивается тихо, чувствуя приятную шипучку на сердце и ни капли разочарования по поводу скорого окончания их беседы. То, что он не ошибся в Лиаме — оказывается очень приятным откровением. — Надо, Лиам, надо. Иначе они меня при любой возможности потом зарежут не стесняясь. Ты видел вообще их взгляды?! У меня аж коленки затряслись, — уверяет Чон, снова улыбаясь. Кажется у него скоро щёки болеть начнут от такого количества улыбок. — А мне ещё и оправдываться перед ними… — жалуется мужчина в ответ. — Ну, может, и правда не надо? — Ну уж нет. Идём, иначе мы так никогда не прекратим, — качает головой Хосок. — Ты не думай, что мне вообще-то легко это делать. Я бы с радостью с тобой ещё пообщался не один час подряд. Но должен же хоть кто-то из нас быть ответственным. — Эй! — обиженно тянет Лиам, но следом начинает тоже улыбаться, развеивая все сомнения. — Ну всё, идём, и правда. В приятной тишине они спускаются вниз, в море людей, танцев, музыки и темноты. Вместе пробираются сквозь потные и танцующие тела, обмениваясь весёлыми взглядами и общаясь без слов, вместе постоянно ищут друг друга глазами, не желая отпускать. Они не спеша подходят к компании Лиама, что оставались всё это время на том же самом месте. Даже издалека видно, что те напряжены: постоянно оглядываются по сторонам, будто ищут что-то или кого-то, дёргаются от любого особенно громкого звука, к алкоголю стараются не прикасаться и хмурятся постоянно. Именно поэтому Хосок решает заговорить первым: — И так, вот ваш молодой человек в целости и сохранности, как и обещал. Спасибо, что одолжили, — делает небольшой поклон, продолжая смеяться, и покидает ошеломлённую компанию, оставляя Лиама объяснять всё своим друзьям. В душе, пока Хосок смотрит на мужчину, который взглядом буквально молит его о помощи, кажется, расцветает счастье.***
Вид за окнами с каждым новым поворотом размывается всё сильнее, превращаясь в одно смазанное пятно, разбавляемое всплесками ярких прожекторов, в ушах звенит собственная кровь и слышится стук сердца, приятным белым шумом, уже привычным и знакомым, раздаётся рык чужого спорткара, такой громкий сейчас и яростный, в нос забивается запах сожжённых шин и бензина, заменяющий кислород который год подряд, а ветер из приоткрытого окна так и забивается в салон, нашёптывая что-то на ухо. С каждым новым поворотом его заносит в сторону всё сильнее, заставляя сердце приятно замирать, тихая музыка, играющая постоянно и беспрерывно, уже будто течёт по венам вместе с адреналином. Но взгляд концентрируется лишь на чужих руках, крепко держащих руль. Изучает каждую венку, выступающую на запястьях, увешанных браслетами, рассматривает кольца, меняющиеся каждую встречу, следит за каждым поворотом руля, заставляющим спорткар плавно дрифтовать по трассе. Он знает, что ему нельзя отвлекаться, но просто не может заставить себя прекратить. Это выше его сил, но он чёртов заядлый мазохист, даже если этого никто не знает, поэтому лишь усугубляет себе ситуацию, начиная подкалывать: — Недостаточно хорошо, — укоризненно тянет Чимин, всё ещё не отводя взгляда от чужих ладоней. Юнги в любом случае подумает, что он следит именно за рулём, а не за чем-то другим. — Да? — тянет насмешливо Мин, делая ещё один поворот под громкие крики толпы. — Может ты покажешь, как надо? — Мы же решили, что тебя дрифтовать учим. — парирует Чимин, наконец поворачивая голову к чужому лицу. Он знает, что Юнги нельзя смотреть ему в глаза, потому что тот, чёрт возьми, несётся не меньше трёхсот в час и умудряется ещё и плавно дрифтовать, но если бы мог, Пак уверен, посмотрел бы ему в глаза и прищурился насмешливо. — Но что мешает тебе показать мне, как надо? — не сдаётся тот, прикусывая губу. Их прерывает скрип шин об асфальт, пока Юнги морщится и добавляет слегка сердито, — надо будет Джуну сказать, чтобы шины поменял. — Мешает то, что мы несёмся на скорости… сколько там у тебя? — останавливается Пак, и правда интересуясь. — Три сотни с кепкой, — покачивает головой из стороны в сторону Мин, бросая мимолётный взгляд на панель управления. Чимин даже смеётся слегка такому Юнги, ведь обычно тот не склонен шутить, и потом продолжает: — Так вот. Мы несёмся со скоростью в три сотни с кепкой, так что у меня нет и шанса показать тебе как надо. — он останавливается во время особо громких оваций толпы, потому что ветер и так шумит слишком громко, чтобы его продолжали слышать и слушать. — Тем более, будет проще если я буду сидеть и смотреть, как ты это делаешь, а не показывать. — Ага, проще меня подкалывать. — язвит Юнги, ухмыляясь и разворачивая руль ещё раз, заходя в дрифт. — Ты, что-ли, двойника своего достаёшь, чтобы он вместо тебя дрифтовал? Сколько с тобой знаком, а вот сейчас не узнаю даже. Столько шуток в минуту, что мне начинает казаться, будто у меня конкретные такие галлюцинации. — посмеивается Чимин, шуточно подкалывая. — Вот, смотри. Выезд не тот, тебя заносит в самом конце, потому что ты слишком резко выравниваешь руль, пытаясь стабилизировать спорткар. — поясняет Пак после небольшой паузы, а затем вновь возвращается к их теме. — Ничего я тебя не подкалываю, я помогаю, да и только! — и выпячивает губу, хлопая глазами. — Ага, — хмыкает тот, и видно, что ни капельки не верит. На мгновение даже поворачивает голову вправо, пристально заглядывая в глаза, и затем вновь возвращается к дороге, — Чим, я тебя сколько лет уже знаю. Со мной такие приколы бесполезны. — И иногда меня очень это разочаровывает, — тянет мечтательно он, — И вообще, почему ты отвлекаешься? У тебя, между прочим, ценный груз есть. — скрещивает руки на груди Чимин. Не нужно даже задумываться, чтобы понять, про кого он. — Ценный груз? Кто это? Точнее будет, что это? — ну нет, Чимин уверен, что сегодня Юнги слишком разговорчивый и игривый. Обычно он этому радуется, но сейчас точно нет. — Ой, да ну тебя, приколист хренов, сам виноват потом будешь, — машет в его сторону рукой Пак, зная, что если и боковым зрением, но Мин всё равно увидит. На очередном развороте они оба молчат, пока Чимин пристально следит за выездом, и когда Юнги удаётся сделать всё практически идеально, внутри рассыпается фейерверками маленькая, но такая приятная радость за близкого человека. Сам мужчина тоже улыбается уголком губ своей удаче под чужие громкие аплодисменты. — Ты же знаешь, что я не позволю, чтобы что-нибудь случилось с тобой? — продолжая нестись на огромной скорости вдруг серьёзно спрашивает Юнги, возвращаясь к забытой теме. — Я всегда буду рядом. Слова эти неожиданны даже от серьёзного Юнги, ведь они обычно не говорят этого друг другу, но понимают, что оба именно это и чувствуют. И в какой бы раз слова, которые Мин говорит ужасно редко, но метко, не были услышаны, от них, как будто впервые, внутри огонь зажигается, распускаясь яркими цветами и опаляя всё вокруг своим теплом, даже если Чимин и до этого был уверен, что это не просто слова. Он знает, что это правда: видел, как это подтверждалось действиями, которые явно более надёжны, но слышать это всё равно в разы приятнее, ведь слова доходят до разума в разы быстрее. Для него слова всегда имели особое значение: то, каким тоном они сказаны, когда и с какими намерениями, как и при каких обстоятельствах. И то, что Юнги замечал это, хотя сам Пак ни разу не упоминал в их разговорах этот факт, грело что-то в душе. Порой он был единственным, кто так делал. Он был единственным, кто вообще знал, когда стоит влезть, а когда нет, кто знал, каким тоном нужно разговаривать с ним в зависимости от его настроения, кто знал, нужны ли вообще Чимину эти слова. Он был единственным, кто мог успокоить одним лишь словом, сказанным его голосом. — Да, я знаю, — сквозь ком в горле произносит он. Голос будто сам не свой, теряется среди посторонних звуков, и слышится чем-то странным. — Иногда мне кажется, что я никогда в жизни человека лучше тебя не найду. Ты так… точно меня понимаешь всегда. Будто моя родственная душа, — слегка посмеивается он, покачивая головой. — Иногда я задумываюсь, найду ли отношения, зная, что есть ты, — всё продолжает и продолжает Чимин. В голове проскальзывают навязчивые мысли, а все мысленные стрелки указывают точно на Юнги, подавая какие-то знаки, но он не слышит их, упрямо закрывая глаза и уши, лишь наслаждается теплом. — Ты же понимаешь, что это работает в обе стороны? Ты идеален, Чим. Да, не во всём, да, у тебя есть минусы и свои негативные стороны, но я готов днями рассказывать о мелочах твоей привычной жизни. Я готов рассказывать о том, как зачастую нравятся мне все твои подколки, как смешит меня твоё недовольное и совершенно невыспавшееся лицо по утрам, когда ты отвечаешь на мой ранний звонок, как твои волосы смешно выглядят после гонки с открытым окном, как сильно ты одновременно любишь и ненавидишь Виолу, как забавно вытаскиваешь помидоры из всех салатов, при этом морщась будто это не еда, а что-то отвратительное, — посмеивается Юнги, пока Чимин просто замирает на месте, не зная, что сказать. А он всё продолжает, не думая останавливаться и не замечая чужого состояния, — как ты бурчишь мне в ухо, пока мы разговариваем по телефону после особенно сложного рабочего дня в студии, как ты хмуришься, когда выбираешь что тебе одеть, и в итоге всё равно выбираешь другую вещь, как ты радуешься, когда видишь свой спорткар, как ты подолгу ходишь в магазине, не зная точно что ты хочешь взять, но постоянно покупая одни и те же чупа-чупсы со вкусом мультифрукта. И, чёрт, кажется Юнги так и продолжает рассказывать, но Чимин просто не слышит. Звуки затихают, а его самого погружают в плотную воду, пока сердце всё отстукивает в голове свой ритм, не замедляясь, мысли будто останавливаются, предоставляя место чувствам, которые будто затапливают с головой: это и благодарность за такого близкого человека, и шок от столь подробных рассказов, которых вообще нельзя было ожидать, ведь это были просто бытовые мелочи, которые все принимают за должное, но, видимо, не чёртов Мин Юнги, это было и незаглушимое ничем счастье, льющееся через край, и что-то, что собирало все это чувства вместе, усиливая в разы и желая смотреть теперь только на этого прекрасного человека. И потом, очень резко и совершенно неожиданно пришло понимание, что если бы Чимин придумывал идеальное признание в любви, оно бы выглядело именно так… И увидеть кого-то другого в данной ситуации кроме Юнги не получалось как ни крути.***
Взгляд цепляется за дрифтующие в небольшом закрытом круге спорткары совсем неподалёку, следом переходит на огромную толпу людей на трибунах и висящие сверху экраны, транслирующие все события гонки, дабы не дать зрителям скучать, смещается и на значительно уменьшившееся количество спорткаров у сегодняшнего начала гонки и всё такое же большое рядом с трассой, легко концентрируется на ярких огнях логова и не уменьшающемся потоке людей, разодетых в яркую одежду и держащих алкоголь везде где только можно. Слух улавливает незамолкающую музыку и крики толпы, множество разговоров и дикий гул с трибун, различает рык дрифтующих автомобилей и только что приехавших рейсеров, выделяет знакомые голоса и не очень. В нос забивается запах бензина и какой-то гари, с неба веет морозной свежестью и холодом, и Тэхён правда жалеет, что не может увидеть сейчас звёзды. Его цепкий взгляд проходится по лицам в толпе, словно ожидая чего-то или кого-то, и, наконец, различает долгожданных снежных драконов. Он наблюдает, как те проходят сквозь расступающуюся перед ними толпу, и чувствует гордость и счастье — непонятный прилив эмоций, заглушать который не хочется, потому что ощущается он будто яркое вдохновение. — И так, мы снова здесь, — кивает он, как только его драконы оказываются в зоне слышимости. Следом делает паузу, давая себе время оглядеть их с ног до головы и заглянуть в глаза, считывая чужой настрой: Намджун и Сокджин как всегда рядом, их парные кольца никогда не исчезают с рук, а решимость и веселье не уходят из глаз, что только радует Кима; Хосок сегодня выглядит ещё более воодушевлённым и каким-то заинтересованным, и у мужчины есть ощущение, что это вовсе не из-за гонки; Чимин, как обычно, одет с иголочки, но из глаз не уходит небольшая задумчивость и непонимание, так несвойственные ему, а Юнги, когда Тэхён заглядывает тому в глаза, просто приподнимает бровь, возвращая взгляд, как всегда безразличный ко всему. — Верно, наш король, — тянет Хосок, склоняя голову к плечу. Тэхён только уверяется, что с ним что-то не то, и делает себе пометку в голове, чтобы не забыть поговорить с ним об этом, потому что любопытство начинает ворочаться в груди, поднимая свою голову. — Прекрасный у вас настрой, как я погляжу, — выразительно смотрит прямо на Хосока, показывая, у кого именно такое «прекрасное настроение». — Ваши ставки на пятёрку лучших? — привычно спрашивает Ким, отбрасывая лишние мысли и замечая, как задумчивость уходит из глаз Чимина, сменяясь привычным азартом. — Юнги с Чимином, Хосок, я и твоя личная Немезида, — ухмыляясь, тянет Сокджин и отбивает пять посмеивающемуся Намджуну. До Тэхёна даже не сразу доходит, что его вообще специально и совершенно нагло никаким боком не упомянули, а их привычный вопрос превратили в шутку, но когда он это понимает, то хмурится слегка и хмыкает, жалея, что Виолы с ним сегодня нет. Иначе им бы всем влетело по первое число от его любимицы. — Вы все просто непредсказуемы, поэтому у меня сразу два вопроса. Первый, почему меня не назвали, и второй, кто такая эта моя личная Немезида? — он, безусловно, знает, про кого говорят снежные драконы, но иногда построить из себя дурачка тоже вполне себе выгодная позиция, чем он и пользуется. — Тебя не назвали, потому что мы тебя разнесём в пух и прах, а твоя личная Немезида гоняет на хеннессее, — тянет Джин, скрещивая руки на груди, — понятнее стало? — Безусловно, — посмеивается Тэхён, а про себя так и думает, что если бы знали, насколько его Немезида личная, то наверняка в ступор бы впали так сильно, что их лица пришлось бы увековечить и припоминать до конца жизни. — Пять минут до начала, нам пора. — напоминает Ким и первым подходит к своей бугатти, проводя рукой по капоту и ощущая приятное тепло. Терпеливо дожидается момента, когда снежные драконы хлопают дверцами спорткаров, наблюдает, как грид-гёрл подходит к старту, поворачиваясь спиной к готовым спорткарам, а следом и сам закрывает за собой бугатти, отрезая себя от замолкающей в ожидании толпы. Сегодня приветственных речей нет. Сегодня в воздухе витает напряжение, потому что правила игры ужесточаются. Сегодня никто не хочет выбывать. Сегодня пахнет адреналином, азартом и капелькой привычного бензина. Сегодня в ушах стоит лишь рык спорткаров, уже такой привычный и знакомый. Сегодня игры заканчиваются, и рейсеры готовы на всё ради победы. Сегодня глаза видят лишь трассу и ночное небо. Сегодня гонка быстрая, непривычная и иная во всех смыслах. Сегодня по венам течёт чистый азарт. Сегодня нет места сомнениям. Сегодня Тэхён готов победить вновь. Все эти мысли заменяют обратный отсчёт, проносясь со скоростью света в голове, пока грид-гёрл вместе с толпой отсчитывает последние секунды до начала ада, а по округе один за другим разносятся звуки заводящихся автомобилей. Рык бугатти, доносящийся откуда-то сзади, уже привычен и знаком, он заглушает все иные собой, отдаваясь эхом ещё пару секунд, трасса перед глазами только внушает уверенность, ночной ветер нашёптывает всё больше чужих тайн с каждым новым порывом, а сегодняшний предстоящий дрифт, даже если и не очень серьёзный, будоражит кровь. Когда наиболее громкий выкрик толпы врывается в мысли, всё резко затягивается лёгкой дымкой тумана, мысли сосредотачиваются на одной лишь цели, отметая всё лишнее, пока руки и ноги, натренированные годами гонок, работают без его контроля, вжимая педаль газа в пол и тут же ловко переключая скорость. Крепкая хватка на руле ощущается уже привычно, напряжение в теле ожидаемо, а лёгкая боль в голове от нахмуренных бровей знакома до мельчайших деталей. Не собираясь медлить и играться, он вырывается вперёд на первых же секундах под несмолкающие крики людей, оставляя после себя лишь следы от шин и показывая всем максимальный уровень профессионализма, который только может выжать из себя. Сегодня его цель на эту гонку всё та же, она не меняется. Это постоянство одновременно и радует и поражает, однако Тэхёна всё устраивает. Дрифт всегда был его коньком, жизнью, страстью, миром и всей вселенной вместе с космосом и миллиардами звёзд в нём. Когда-то давно он начал свой путь именно с него, поражённый и убитый пониманием того, что скоростной дрифт — это нечто совершенно иное и непохожее ни на что другое в мире. Этот азарт и адреналин, поток которых будто можно отследить без особых усилий, это реки жара и тепла, зажигающие всё тело будто бензином, это колючий ветер в лицо, отрезвляющий, как ни что другое, это и руки, сжимающие руль до побелевших пальцев, и ноги, вдавливающие педали в пол. Это то, что не получается сравнить ни с чем, это вызывает те эмоции, которые не может обличь в слова никакая красноречивость, это те ощущения, которые вызывают лишь дрожь и мурашки наслаждения на коже. В это время Тэхён будто добровольно отключается от реальности, слыша лишь треск шин по асфальту и рык бугатти, наблюдает лишь за поворотом руля, ощущает лишь пустоту и приятный вакуум, оставляющий ни с чем. Такое он ощущал в первый свой опыт, такое же он ощущает и сейчас, пока проезжает первые два круга, наслаждаясь их стремительностью, тишиной, яростью и силой как можно больше. Дальше его выбрасывает в реальность, которая оказывается не особо приятной: рык других спорткаров оглушает, и запах стёртых шин забивается в ноздри, сердце бьётся, не замедляясь, пока руки всё заворачивают руль, не позволяя останавливаться. Глазами Тэхён иногда непроизвольно цепляется за вид бокового зеркала, через которое видно все спорткары позади. То, что Чонгук опять не отстаёт, приятно удивляет. Да, злит, но в то же время радует — так хоть гонки полнятся разнообразием, до этого им не отличающиеся. Потому что столь сильных и способных рейсеров, хороших буквально во всём, (а Ким сейчас объективен и в то же время горд как никогда) встретить сложно, ещё сложнее получить шанс на гонку с ними. Тот факт, что к этому рейсеру у Тэхёна и вовсе есть шанс подобраться как можно ближе, тоже ошеломляет и слегка выбивает из колеи. Возможно, он даже воспользуется этим, запутывая Чона ещё сильнее. А может, поможет распутаться. Но даже это не сможет остановить Тэхёна от завоевания этой победы. Сдаваться и поддаваться нет ни малейшего желания, поэтому он мстительно прибавляет скорость, ускоряясь и поднимая позади себя пыль с дороги. Чувствует дикие потоки ветра, бьющие морозом по лицу, чувствует, как слегка немеют от этого холода губы и пальцы, но лишь упорнее хватается за руль, чувствует, как напряжено всё тело в ожидании победы, чувствует, как бьётся одновременно в груди и пальцах сердце, чувствует, как холодный воздух забирается под одежду, охлаждая тело и разум. Перед глазами стоит лишь трасса и ночное небо, в котором вроде нет ничего необычного, но мужчина не перестаёт переводить на него взгляд. Для него это как успокоение. Как отдых от ярких огней и пёстрых красок рутинной жизни, как передышка и глоток свежего воздуха. Ему нравится смотреть на тёмное небо, не обладающее большим разнообразием цветов в отличие от шумного Лос-Анджелеса, нравится, какое наслаждение и расслабление это ему приносит и как отвлекает его это, вознося в небеса и возвращая на землю. Ему нравится, как мысли затухают, оглушаемые ветром, как стрелка спидометра всё отклоняется в сторону максимума, как шины стираются об асфальт, оставляя тёмные следы, как несдержанно рычит его бугатти, с настроем которой он как никогда солидарен, как незаметно пролетает время за счётом кругов, которых остаётся всё меньше и меньше. Нравится даже то, что единственный, кто с упрямым постоянством не отстаёт от него, держась на одном и том же расстоянии все шесть кругов, это чёртов Чон Чонгук. Возможно, к своим двадцати с лишним он уже окончательно спятил. Кто знает. Но что-то всё же не даёт Тэхёну покоя. Зудящее предчувствие, будто что-то скребётся в груди и с ослиным упорством, которое он не привык игнорировать, буквально шепчет о том, что сегодняшние игры ещё не окончены, что ещё случится что-то необычное. И ещё одно предчувствие, яркими неоновыми стрелами указывающее на небезызвестного человека, так и намекает, что это будет связано с его личной Немезидой. И да, предчувствие его в итоге не подводит. Даже в том, что всколыхнулось оно из-за Чонгука. Когда до финиша остаётся всего три круга, Чон, до этого сохранявший дистанцию в несколько сотен метров, вдруг ускоряется настолько резко и стремительно, что Тэхён даже среагировать не успевает. По округе разносится знакомый рык хеннессея, пыль взлетает в воздух, подгоняемая скоростью автомобиля, а потом боковым зрением мужчина улавливает знакомый спорткар, обгоняющий его. Вместе с этим манёвром сквозь приоткрытое окно залетает сильный порыв ветра, а с трибун слышатся поражённые голоса и крики, разговоры и азартное «ууу». Тэхёну оказывается не до этого. Ярость и упрямство поднимают свои головы как никогда высоко, готовые взять контроль в свои руки и выгрызть, выжечь напрочь эту чёртову победу, не оставляя и пылинки для других, адреналин и шок будто пробуждают ото сна, работая лучше всякого кофе, раздражение и злость до сжатых на руле пальцев заставляют достигать немыслимой скорости. Безумие немыслимое и уже такое привычное нашёптывает в голове ядовитые и лестные речи змеиным голосом, управляя мыслями. Кажется, будто всё тело сосредотачивается на одной цели, будто каждая мышца и каждый нерв приходят в движение. И его старания не проходят зря: буквально за два круга он, довольно серьёзными усилиями, вновь вырывается вперёд, пока бугатти, будто понимая настрой владельца, рычит особенно громко и как-то насмешливо, оставляя разочарованного соперника позади. Показывая, что несмотря на все старания, Тэхён всё равно первый, что все попытки оказываются тщетны в итоге, что трюки с ним не работают, и что настроен он серьёзно. Теперь, с каждым проеханным метром, уверенность в победе укореняется ещё прочнее. И от этого в душе дьяволы пляшут, злорадно и как-то удовлетворённо усмехаются, позабавленные лёгким разнообразием и дерзостью от Чонгука, гордость приятными волнами омывает тело ещё до пересечения заветной линии финиша, а детская насмешливость и счастье сверкают лучами ночной луны на фоне тёмного затишья. Единственное, чего Тэхён ждёт, так это громких криков толпы, когда пересекает черту финиша. И ожидания окупаются по полной. Как только его бугатти останавливается на основной трассе, съехав с площадки, на которой проходил сегодняшний заезд, его спорткар привычно обступают люди; знакомые и нет, они все подставляют ладони, отстукивая «пять» и поздравляя с победой, говорят слова поддержки и восхищения, радуются за его победу и получают деньги со ставок, пока грид-гёрл громогласно объявляет пятёрку чемпионов под громкие аплодисменты. Какими бы раздражающими эти громогласные крики порой ни были, в эти моменты мужчина ценит их как никогда сильно, чувствуя благодарность и признательность. После нескольких минут поздравлений, когда толпа наконец отступает от него, Ким вновь заводит бугатти, отъезжая в сторону от главной трассы, оставляет спорткар рядом с выездом, там, где машин значительно меньше, а сам настойчиво откидывает желание прокатиться по ночному городу и возвращается к трассе только лишь ради того, чтобы посмотреть на Чонгука, так как он после гонок всегда непредсказуем: то уезжает тут же после окончания, то остаётся, отвечая на чьи-то вопросы, негласно став одной из знаменитостей, или же просто уходит в логово повеселиться и выпить немного. Подошёл к огромной толпе рейсеров Тэхён как раз в разгар их импровизированного «интервью», поняв, что сегодня Чонгук решил остаться, видимо, находясь в хорошем расположении духа: — Как вам удалось наработать такой профессионализм? — задают громко вопрос из толпы, пока Чон даже умудряется расписываться у кого-то на руках и футболках невесть откуда взявшимся маркером. — Вам кто-то помогал во время вашего пути? — Нет, мне никто не помогал, — посмеивается слегка Чонгук, покачивая головой. Тэхён неожиданно подмечает, что улыбка искренняя лишь наполовину, но заметить это получается лишь потому что до этого ему лично удавалось видеть самую, что ни на есть настоящую улыбку Чона. От этого понимания в груди какое-то ехидство и насмешка расцветают, подогреваемые чем-то тёплым. — Только моё упорство и целеустремлённость. Профессионализм пришёл со временем, подпитанный почти что ежедневными тренировками и моей личной страстью к гонкам, — и Тэхён не сказал бы лучше. Толпа отвлекается на тихие разговоры и уважительное в этот раз «ууу», а потом продолжает выкрикивать вопросы: — Ради чего вы гоняете? Зачем вы гоняете? — спустя пару минут особенно громко слышится от одного из рейсеров, сидящего на капоте спорткара, когда Ким уже начинает скучать и собирается уходить. Этот вопрос почему-то заставляет его прислушаться, а что-то на задворках разума шепчет о важности, о чём-то загадочном. — Ради эмоций, ну и победы, безусловно, — пожимает плечом Чон, зачёсывая пряди волос за ухо, а потом говорит то, что почему-то привлекает внимание Тэхёна ещё сильнее. — Я гоняю ради луны. Я гоняю за луной. И это та фраза, которая надолго отпечатывается в голове у Тэхёна, различимая очень чётко даже с огромного расстояния, разделявшего их. Появляется ощущение, будто Чонгук имел в виду нечто совершенно иное. Кого-то иного.