Детективное агентство "Анна и её духи". Восьмое дело.

Мадам Ортене было на вид лет девяносто, такой сморщенной и сухенькой она была, но Анна знала из рассказов Элен, что ей за шестьдесят и вся её семья так или иначе была связана с приходом. Сама она с самого раннего возраста помогала церкви, перейдя наконец на должность органистки, чем очень гордилась. Инструмент в церкви был небольшой, но старый, и играла на нём женщина виртуозно. Два раза в месяц, в воскресенье, она давала для прихожан концерты, и скамьи никогда не пустовали. — Ох, милая, — взволнованно проговорила мадам Ортене. — Вы ведь жена того сыщика, который сейчас помогает полицейским? Вы были вчера в церкви на свадьбе. — Да, — ответила Аня, с тревогой посматривая на старушку. Выглядела она так, будто сейчас потеряет сознание. Взяла ли она с собой хоть что-то, что может сейчас пригодиться? Утром они уезжали из дома в спешке, и сумочка могла оказаться пустой. — Ох, дорогая, — органистка почти рухнула на скамейку рядом с Анной и принялась обмахиваться нотной партитурой, которая была страшна измята. — Какого же страха мы натерпелись сегодня утром! — Это вы нашли тело? — сочувственно спросила Аня, понимая теперь, почему мадам Ортене едва держится на ногах. Полицейские, более привычные к таким вещам, и те чувствовали себя не лучшим образом, что уж говорить о пожилой органистке? — Не приведи Господь! — замахала руками и перекрестилась женщина. — Внук мой! Мы условились с господином кюре встретиться в восемь в церкви. Завтра у нас тоже планировалась свадьба, нужно было еще раз все обсудить. Ах, бедная Ариадна! Где же теперь им с Адамом венчаться?! Господи! Мадам Ортене снова перекрестилась и что-то забормотала себе под нос, Аня предполагала — молитву. — Мы пришли, как и договорились. Я задержалась у розовых кустов — девочки повадились обрывать бутоны для своих игр, я хотела удостовериться, что нового урона не было нанесено. Мадлен Леру, это одна из постоянных членов нашего приходского совета, очень трепетно к этому относится. Розы, конечно, вновь оборвали, нужно строго выговорить виновницам. Так вот, не успела я всё осмотреть, как увидела, что из церкви с дикими криками выбежал Дидье. Это ужасно, ужасно, что произошло! Аня вдруг подумала, что стала по-другому смотреть на людей. Всё-таки жизнь с Яковом влияла на неё. Еще месяцев восемь тому назад ей бы и в голову не пришло обратить на такое внимание, но сейчас она поневоле заметила несоответствие. — Вы, кажется, не слишком впечатлены смертью кюре? — спросила Анна мадам Ортене. Очень уж деловито звучали её замечания. Розы, дети, комитет и предстоящее венчание волновали её гораздо больше сожженного на алтаре священника. Неужели это было столь мало выдающееся событие? Мадам Ортене с удивлением взглянула на Аню. — Я впечатлена, — неуверенно проговорила она. — Весьма впечатлена. — Но вы больше заботитесь о церковных делах, чем о смерти человека, — заметила Анна. Надо же, если совместить методы Штольмана и её понимание людей, то получается интересное сочетание. Старушка часто заморгала. — Может быть. Возможно. Вы верно говорите, дорогая, — наконец почти удивленно ответила она. — Мы не были с кюре добрыми друзьями. Расходились во многих вопросах организации церкви. Он был… резким человеком. Да, резким. Но я просто органистка, куда мне лезть в дела помазанников господних! — А ваш внук? — поинтересовалась Анна. — Он ведь дьякон. Он с кюре был в хороших отношениях? — Мой внук? — вдруг с подозрением посмотрела на Аню мадам Ортене и резко встала с места. — Мой внук с господином кюре совпадал во всем! И вообще, спасибо за беседу, но мне пора идти. Там, верно, меня уже ищут! Женщина попрощалась и так же бодро, как она поднималась сюда, поспешила обратно к церкви.